Оглашение о том, чтобы мы подражали страданиям Господа.

Братия и отцы. Как хорошо случилось, что мы удалились из того монастыря! Ибо для чего моей свободе быть судимой чужою совестью? (1 Кор. 10, 29). И зачем нам еще губить себя напрасно? Мы устроились, как возможно было и как позволяло время. Теперь же, когда гонители прекратили преследование за Христа, – ибо само время требует этого, – необходимо слушать (как и делают некоторые) пророка, говорящего: «изыдите от среды их, отлучитеся» (Исайя 52, 11). Если же иные поступают иначе в этом отношении, сами дадут отчет пред Господом в день суда. Мне же кажется, что присоединяться к ним то же самое, что быть безразличным в отношении к еретикам. Видите, что отделение от них удаляет нас от мира и вместе с тем ведет к скорби, тесноте, голоду, преследованию, темнице и смерти. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас (Рим, 8, 37), Который, когда видит душу, жаждущую Его, подает ей силу, чтобы она могла перенести мучения за Него. (Т.I С. 334)87

Комментарий М.А. Новоселова: «Преп. Феодор разрывая церковное общение с императором Константином и действуя не в согласии с Патр. Тарасием, а скорее вопреки ему, не порывал, однако, канонической связи с последним. Не то теперь: считая незаконным принятие патриархом Никифором в церковное общение эконома Иосифа, отлученного св. Тарасием, св. Феодор со своим монастырем отлагается от патриарха.

Обращаю ваше внимание на эту сторону дела и вот, главным образом, почему. Когда я в первый раз, до болезни, начал писать вам это письмо, мы переживали жуткое в церковном отношении время. Святейший Патриарх готовился вступить в каноническое общение с главой живоцерковников Красницким, причем обстоятельства сложились так, что это, выражаясь мягко, рискованное предприятие Патриарх брал почти на единоличную свою ответственность. Мне ясно было, что мы, православные, дорожащие чистотой нашей веры и Церкви, стоим перед надвинувшейся к нам вплотную дилеммой: или, попирая свою религиозную совесть, оскверниться общением с нераскаянным (это было очевидно для всех) еретиком и раскольником, или с болью в сердце отложиться от патриарха. Когда в тревоге и скорби я размышлял о создавшемся, воистину ужасном, положении и просил Господа направить стопы мои и друзей моих по пути правды, мне «случайно» попался в руки первый том «Творений» преп. Феодора Студита.

Эпизод с Патр. Никифором являлся прямым и живым ответом на скорбный вопрос, перед которым стояли православные люди, прислушиваясь к тревожным, смущающим душу слухам, шедшим из Донского монастыря. Что такое – проступок эконома Иосифа по сравнению с долговременной, преступнейшей деятельностью изверга наших дней Красницкого, религиозно смутившего тысячи душ еретической пропагандой (см. журнал «Живая церковь») и коварно задуманным путем наглой лжи, жестоких насилий и угроз осуществленным расколом, заключившего в тюрьмы и отправившего в отдаленные ссылки сотни служителей Церкви Христовой и доселе продолжающего, совместно с явными и тайными врагами Церкви, подкапываться под этот «столп и утверждение Истины»?!

И, однако – Иосифа патриарх Никифор принял в общение по постановлению и с согласия собора епископов, не осмелившись взять на одного себя решение дела, а еретика и душегуба Красницкого Святейший Патриарх готовился единолично принять и почти принял в Высшее Церковное Управление, долженствовавшее ведать дела русской православной Церкви!

Говоря все это, я не осуждаю Патриарха: его положение настолько трудно, крест, который он несет уже несколько лет, настолько тяжек, силы его настолько подорваны, что едва ли у кого из чад Церкви явится по отношению к нему другое чувство, кроме чувства сострадания и желания помочь ему молитвой, советом и делом. Нельзя не признать, и даже следует подчеркнуть, что глава нашей Церкви очень чутко прислушивается к голосу не только архипастырей, но и паствы, точнее – всего церковного народа. Раздваиваясь в своих циркулярных распоряжениях относительно стилей, поддаваясь (не страха ради иудейска, а вполне безкорыстно – так верю я) коварным воздействиям окружающих его со всех сторон искусителей в деле воссоединения с живоцерковниками, Святейший Патриарх, как будто, нарочно тянул то и другое дело, держался, по выражению некоторых, «татарской политики», чтобы вызвать и услышать из среды православного народа живой голос его подлинной веры. И голос этот раздался, был услышан и явился для Патриарха твердой нравственной опорой для правильного решения затруднявших (Поскольку он был отъединен христопродавцами разного рода – npим. М. Новоселова) его вопросов.

Православный народ совместно с верными Церкви архипастырями и пастырями охранил, по милости Божией, Святейшего Патриарха от гибельных для него и вредных для Церкви шагов. И в таком именно течении событий я вижу особое промышление Божие: очень важно и утешительно, что не Высшее Церковное Управление, отъединенное от верующего народа, устраняло соблазны и опасности, угрожавшие Церкви Божией, а все тело церковное, содрогаясь от соприкосновения с искушениями лжи и обмана, посрамляло врага, обнаруживая этим свою жизненность, сохранившуюся, несмотря на множество крайне неблагоприятных и в прошлом, и в настоящем обстоятельств. Слава, честь, поклонение и благодарение Тебе, Христе, чудесно врачующему немощные члены Тела Твоего!»88

СВЯТИТЕЛЬ МАРК ЕФЕССКИЙ (+1457 г.)

В нынешний период человеческой истории, который справедливо можно назвать веком моральных компромиссов, нам особенно необходимо осознать ценность нашего православного учения и догматов, из которых мы ничего не можем отдать, ничем пожертвовать, или допустить какой бы то ни было компромисс, без того, чтобы не отступить тем самым и от Истины, и от Вечной Жизни. Вопрос соединения Церквей, ликвидация древнего раскола – кого не взволнует такой вопрос, чье сердце не заноет в надежде?!

В то же самое время мы слышим из уст представителей Православной Церкви, часто занимающих весьма высокое положение, о готовности пожертвовать для этого принципами православной догматики. Постоянно мы слышим о компромиссных высказываниях, читаем статьи, предлагающие компромиссное разрешение вопросов догматического характера и полуофициальные заявления. Соединение возможно только на основании одной, единой догматики у обеих Церквей, ибо догматика – это основа, скелет, на котором держится все Тело Церкви. Отнимите эту крепкую, цельную догматику, и Церковь перестанет быть Церковью. Наличие же двух различных догматических принципов в одной и той же Церкви, или же какой–то компромисс из двух противоположных догматических принципов – это безсмыслица, которая будет стоить Церкви разрушением ея. Нет, как нам ни дорого соединение с Римской Церковью, мы не можем и не смеем ничего отдать из нашей догматики, из тех священных догматов, которые приняли от святых Апостолов, и которые получили свое определение, полное и нерушимое, на Вселенских Соборах, которыми руководил Святый Дух!

Предысторией возникновения Унии послужили следующие обстоятельства. Политическое положение Византийской империи, начиная с 12 века было крайне затруднительно. Одряхлевшая империя под ударами турок и крестоносцев склонялась к падению. Рассчитывая при содействии пап защитить империю от многочисленных врагов и предохранить ее отпадении, Византия искала союза с Римом. А так как Рим ничем нельзя было расположить в свою пользу, как только изъявлением готовности к соединению церквей, с подчинением Восточной церкви Западной, то Византийское правительство во всех переговорах с Римом на первый план выдвигало вопрос о соединении церквей. Так в 15 веке греческий император Иоанн Палеолог решил под предлогом соединения церквей подчинить Греко–восточную Церковь папе и за это получить помощь от западных государей. В этих видах он начал переговоры с папой Евгением. Папа согласился на предложение императора. Между ними было условлено составить вселенский собор из представителей греческой и латинской церквей и на нем решить соединение.

В конце 1437 года в Феррару отправились император Иоанн Палеолог, константинопольский патриарх Иосиф, уполномоченные от восточных патриархов и несколько греческих епископов. Святитель Марк, митрополит Ефесский, был представителем Иерусалимского патриарха. Присутствовал также русский митрополит Исидор, – ярый защитник Унии, и суздальский епископ Авраамий, так же подписавший Унию. Итак, 8 октября 1438 года папа по соглашению с императором открыл собор.

Обо всех этих событиях так нам рассказывает св. Марк Ефесский: «Затем начались речи о примирении и компромиссе, и некто из наших сказал, что хорошо облобызать мир и достичь святаго согласия между нами, так чтобы и не являлось, что Западные Отцы находятся в противоречии с Восточными; и уже некто начал философствовать о том, что «чрез» у наших Учителей является равнозначущим «от» («из»), и что оно («чрез») делает Сына Виновником Духа. Таким образом, постепенно возникло латинствование, a затем начали работать над способом заключения Унии и начали вырабатывать некоторыя формулы, благодаря которым соединились бы с ними, представляющия известный компромисс, и могущия быть воспринятыми согласно и тому и другому учению (т. е. и латинскому и православному), как бы некий сапог, и на ту и на другую ногу.

При таком положении вещей, большинство греков желало прекратить все дальнейшие переговоры и вернуться в Константинополь, о чем и открылись Императору. Но Император запретил им, действуя уже не столько увещаниями, сколько угрозами. Император обратился с pечью к своим грекам, призывая их немедленно заключить Унию, если этому не препятствует их совесть; по его, Императора, мнению, совесть не препятствует сему. Закончил он свою речь призывом заключить Унию ради спасения государства. «Всякий, кто препятствует заключению этой святой Унии», говорил Император, «является боле e дурным предателем, чем Иуда». Некоторые иерархи воскликнули на это: «Да, анафема тому, кто не любит Унию. Только эта Уния должна быть свята!»

Много было потрачено времени, и наши тяжело переносили отлагательства и страдали в нужде и были изведены голодом, ибо и этим им приходилось бедствовать: ничего никому не давалось из уговоренных сумм, дабы принудить тем постепенно покориться им (т. е. латинянам). Патриарх заявил, что он готов принять Унию и согласиться на принятие догмата, что Св. Дух исходит от Отца и Сына, но, что «Filioque» никоим образом не должно вносить в православный Символ Веры; и следует настоять, чтобы Ватикан не требовал никаких изменений в богослужениях и обрядах Православной Церкви. Патриарх был мнения о необходимости Унии не столько ради интересов Церкви, сколько ради интересов государства: «Уния и согласие Церкви являются для нас необходимостью и нашим долгом» – говорил он; – «если мы угодим латинянам, то это будет огромная помощь Отечеству; благодаря ей, последует стабильность государства и все наладится».

Видя, что Уния может провалиться, Император предпринял иной шаг. Оставив в стороне все иные соображения, он через посредничество Исидора Киевскаго, человека наиболее приемлемаго для латинян и наиболее безпринципнаго в отношении Православия, запросил Папу: что греки получат, если Уния будет заключена? Вопрос был поставлен прямо; Папе предлагалось «купить» Православную Церковь. Это был страшный момент в истории Православной Церкви, страшный своим цинизмом и кощунством. Невольно мысль обращается к тому страшному моменту в истории человечества, когда Иуда пришел и обратился к синедриону, говоря: «Что ми хощете дати, и аз предам вам Его» (Mф. 26, 15); и они, как говорит Евангелие: «поставиша ему тридесять сребреник.» Папа понял «деловую» сторону вопроса. Если будет заключена Уния, помощь Западных государей Византии не заставить себя ждать. Закончил Папа свою речь призывом к грекам заключить Унию. История показала, что эти обещания остались в своем большинстве на бумаге, да и не могли быть исполненными на деле.

3–го июня греки собрались для окончательного решения вопроса и для голосования. Каждому участнику предлагалось представить свое письменное заявление о своей вере. Первый выступил Патриарх, который заявил, что он не намерен изменять или оставить преданный Отцами догмат, но поскольку латиняне, не от себя, а на основании Священнаго Писания показали, что Дух Святый исходит также и через Сына; и это «через» делает Сына Виновником Св. Духа, что Патриарх принимает, – то он заключает с ними Унию и общение. После него все греки заявили, что они принимают вместе с Патриархом догмат об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, как от одного Начала и одного естества, и это исхождение является одним единым действием. Св. Марк Ефесский, Антоний Ираклийский и еще двое епископов отказались дать соглаcиe на такое мнение. Св. Марк, однако, был единственным, который решительно выступил в тот час, когда рушились устои православнаго догмата об исхождении Св. Духа.

Св. Марк безбоязненно заявил Собранию, что Унию не принимает и не соглашается на принятие латинскаго догмата об исхождении Св. Духа и от Сына, а также не одобряет «Filioque». Об этом он так пишет: «Не успокоились предатели своего спасения и Православия («Благочестия») оставить ни один камень неперевернутым, до тех пор, пока не добились, собравшись на собрание, на котором председательствовали Император и Патриарх и сидел с ними Деспот, публично объявить «латинствование». К ним причислился и Патриарх, будучи обольщен уже и сам, несчастный, жаждущий как можно скорее отбыть оттуда, хотя судьба его гнала к смерти. Сиропул рассказывает, что патриарх, собрав своих епископов, увещевал их к принятию Унии, на что те ответили ему, что то, что он принимает, принимают и они,и, вообще, они – солидарны с ним. Единственно только св. Марк Ефесский былъ непреклонным. «После сего», разсказывает Сиропулъ, «Патриарх имел беседу с Марком Ефесским и всевозможными просьбами досаждал ему, умоляя его, ради молитв Святых на небесах и ради души покойнаго отца, чтобы он склонился на Унию и, как говорит пословица – «ни одного камня не оставил не сдвинутым», ни одного не упустил умелаго ухищрения, чтобы убедить сего адамантоваго мужа; но он ни в чем не преуспел».

Св. Марк Ефесский не допускал никакого компромисса в делах веры. Марку кричали: «Найди нам выход, икономию». Марк отвечал: «Дела веры не допускают икономии. Это все равно, что сказать: отруби себе голову, и иди куда хочешь». Но «найти нечто среднее» было невозможно, и это было ясно выражено св. Марком Ефесским, который видел, что Уния представляет величайшую опасность для Православной Церкви; свою мысль о невозможности «чего–то средняго» он выразил так: «Может ли быть нечто среднее между истиной и ложью, отрицанием и утверждением, светом и тьмой; и, хотя между светом и тьмой может быть найдено нечто среднее, именуемое – «сумерки», однако, между истиной и ложью не может быть найдено ничего средняго.» И впоследствии св. Марк писал Георгию Схоларию так: «Но, быть может, ты скажешь, что не превратилось в противоположность сделанное изменение, но мы ищем нечто среднее и соглашение. – Никогда, о человек, то, что относится к Церкви, не разрешается чрез компромиссы (...)». Нажим Императора в делах веры св. Марк считал делом незаконным. В одном из своих посланий впоследствии он пишет: «Пусть никто не властвует в нашей вере, ни царь, ни apx и epe й, ни лжесобор, ни иной кто, но – только единый Бог, передавший нам ее и Сам и чрез Своих Учеников».

Компромисс в делах веры св. Марк считал смертью. Но тогда он был «гласом вопиющаго в пустыни». На себя он взял великий подвиг бороться за Православие, и можно сказать, был один в этой борьбе. За свое противление Унии св. Марку пришлось много испытать горя еще во время Собора. Враги Православия среди греков называли его оскорбительными наименованиями, которые нам оскорбительно и приводить в нашем труде о св. Марке.: Один из властей требовал, чтобы то пособиe, которое греки получали от папы на свое пропитание, не давалось св. Марку, при чем сравнивал св. Марка с Иудой, который принимая от папы хлеб, враждует против него, как некогда тот, прияв на Вечери Тело и Кровь Христову, враждовал против Христа. Св. Марк подвергался оскорбительным выговорам от Пaтpиapхa и нападкам бывших сотрудников своих. Это принятие православными латинскаго догматическаго учения было началом безславнаго поражения Православной делегации на Соборе во Флоренции. Говорится, что если кто сказал «а» – тот уже поневоле должен будет сказать и «б», «в», «г», «д» и т. д. То же самое случилось и с греками на Флорентийском Соборе. Приняв латинский догмат об исхождении Св. Духа от Отца и Сына и одобрив «Filioque», они должны были принять и все иное, что требовали латиняне, как это увидим далее. Один только св. Марк был непреклонным Столпом Православия. Между тем, раз поскользнувшись, представители Православной Церкви уже не имели возможности встать, и Ватикан это прекрасно видел. Когда 9–го июня Император послал к папе четырех митрополитов: Киевскаго, Никейскаго, Мителенскаго и Трапезунтскаго – самых больших сторонников Унии, папа им сказал следующее: «По милости Божией, мы теперь в согласии по важнейшему догмату, но мы должны еще, дабы изъять всякое заблуждение, вместе изследовать вопросы относительно чистилища, примата, кваснаго или безкваснаго хлеба и служения Литургии. После сего будет заключена Уния, ибо время не ждет».

Уже вопрос шел не о соединении Церквей, а о жизни или смерти Православной Церкви. С одной стороны, мы видим предательство, сознательное и ничем не могущее быть оправданным, предательство Православия, поддерживаемое крутым нажимом с внешней стороны, как со стороны латинян, так и Императора; а с другой стороны, – мы видим отчаянную борьбу, ведомую единицами, а лучше сказать, одним единственным – святителем Марком Ефесским, при проявлявшейся иногда поддержке со стороны некоторых единиц, – борьбу за сохранение Православия, за нерушимость Православной Веры и святейших ея догматов.

Сторонники Унии требовали, чтобы св. Марка принудили подписать Унию, но Император не желал предпринимать крутых мер против Святителя. Тогда Исидор потребовал, чтобы св. Марка отлучили от Церкви, но в ответ на это раздались голоса среди греческих иерархов: «Будь доволен тем, что мы подписали то, что не собирались, а в патриархи ты не попадешь». Многие, очень многие, если даже и не большинство, из подписавших Унию, подписывали ее с отвращением и с отчаянием, боясь Императора и латинян. Сиропул, который подписался под Актом Унии, ненавидя ее, пишет в своей истории, что он подписался только из страха перед Императором. Он же нам сообщает, что многие были подкуплены латинянами, чтобы подписать Унию. Отсутствие подписи св. Марка Ефесскаго было фатальным ударом для дела Унии. Подписали Унию: император, представители патриархов, митрополиты и иные высокие представители Церкви, т. е, административно подписала вся Православная Церковь,(!) – и, однако, все их подписи ничего не стоили в сравнении с подписью, одной единственной, – подписью св. Марка Ефесскаго. Этот больной смертельной болезнью, раком кишечника, изможденный иepapx, находящийся в опале у властей мира сего, – был духовным вождем Православия и тем гигантом, который представлял Православную Церковь, сильную – в немощи, богатую – в убожестве, и непобедимую – в Божественной Истине.

Однако, в те страшные дни на Соборе во Флоренции, православные представители не достаточно оценили значение св. Марка Ефесскаго не послушались его увещания сохранить Православие ненарушенным и не искать Унии с Римом при сложившейся обстановке. Гораздо в большей степени оценил значение св. Марка Ефесскаго, враждебно оценил его папа Евгений IV, человек, несомненно, государственнаго ума. Поэтому отсутствие подписи св. Марка в Акте Унии он оценил как полный провал Унии. Сиропул рассказывает, что когда папе Евгению IV его кардиналы с торжеством представили Акт Унии, подписанный греческими представителями, Папа спросил, подписал ли Марк Ефесский; и не увидев его подписи среди подписавшихся, сказал: «Итак, мы ничего не сделали!» Папа долго говорил с Марком; его цель была убедить и его последовать решению Собора и подтвердить (т. е. подписать) Унию, и если он уклонится от сего, то он должен знать, что он будет подлежать тем прещениям, которыя прежние Вселенские Соборы налагали на упорствующих, которые, лишенные всякаго дара Церкви, были отвержены как еретики. На слова Папы Марк дал обширный довлеющий ответ; что касается тех прещений, которыми ему угрожал Папа, он сказал: «Соборы Церкви осуждали как бунтовщиков тех, которые нарушали какой–либо догмат и проповедывали так и боролись за cие, почему и названы они «еретиками»; и сначала Церковь осуждала саму ересь, а затем уже осуждала ересеначальников и поборников ея. Но я, отнюдь, не проповедывал моего собственнаго учения, и не вводил ничего новаго в Церкви, если я держусь его и не допускаю себе отойти от него, какой Собор подвергнет меня осуждениям, которым подвергаются еретики? Какой же здравый и благочестивый ум поступит так со мной? – Ибо сначала долженствует осудить то учение, котораго я держусь; если же вы признаете его благочестивым и православным, то почему же я достоин наказания?

Уния с латинянами не может быть заключена. Так, Св. Марк Ефесский заявил, что латиняне не только – раскольники, но и – еретики. Но об этом молчала наша Церковь по той причине, что они – многочисленны, но разве не то ли было причиной, почему Православная Церковь отмежевалась от них, что они – еретики; поэтому мы просто не можем соединиться с ними, если они не согласятся изъять прибавление в символе и исповедывать символ так, как мы исповедуем.

Вместе с Императором и иными представителями Православной Церкви на Соборе в Италии, св. Марк Ефесский вернулся в Константинополь 1–го февраля 1440 г. Не с торжеством, не с радостью возвращались греческие представители из Флоренции в родной Константинополь. Они понимали, что volens – nolens они не сохранили Истину и предали Православную Веpy за «чечевичную похлебку» папских обещаний помощи Византии. Современник Унии, греческий историк Дука рисует нам такую картину встречи их населением Константинополя. Едва они сошли с кораблей, их стали спрашивать: «Как дела с Собором, победили ли мы?» – Они же отвечали: «Продали мы ве py нашу, променяли благочесие на нечестие; изменив Святым Дарам, стали азиматами – опресночниками». Так говорил Антоний Ираклийский и все прочие. Народ спрашивал их: «Зачем вы подписали?» – «Из страха перед франками». – «Разве франки бичевали, заключали в тюрьму?» – «Нет, но подписала наша правая рука – пусть ее отрубят. Исповедал язык наш – пусть его вырвут». Настало тягостное молчание, службы не было, несмотря на Великий Пост. Никто не хотел служить с ними, отступниками.

Перед нами прошла великая эпоха борьбы за Православие. Воскрес образ великаго борца за Веру, светоча Православия – св. Марка Евгеника, Митрополита Ефесскаго, перед которым, мы, чада Православия, склоняемся как перед тем Избранным Сосудом, который своей пламенной борьбой отстоял великую Истину Православия. Флорентийская Уния представляла величайшую опасность для Православной Церкви, какая когда–либо была прежде в истории. В 1438–1439 гг. Православие рисковало исчезнуть и свестись на терпимый до времени Восточный Обряд Римской Церкви. Святоотеческое наследие, богатство Православия и глубина его духовности – все это должно было свестись на нет. Флорентийская Уния, как мы видели, сводилась на полное подчинение Православной Церкви Ватикану не только в административном но и в духовном отношении, – на полное попрание ея священных традиций и ея екклизиологии; иными словами, Флорентийская Уния должна была привести к тому, что Православная Церковь, как таковая, перестала бы существовать.

Но Господь Бог не допустил, чтобы Православие погибло, и явил того духовного Исполина, который на Востоке должен был пронести Православие для будущих поколений и сохранить его в сияющей чистоте, как и соблюсти непорочную Невесту Христову – Православную Церковь – как епископ и хранитель ея. Многие не выдержали искушения, обольстившись иллюзиями или же личными выгодами, многие явились сознательными предателями Церкви. Bce, кроме св. Марка Ефесскаго, подписали Унию – документ ликвидации Православной Церкви. Но на черном фоне тех отрицательных явлений, тех слабостей и измен Православию, которые имели место на Флорентийском Соборе, еще светлее выступают имена тех немногих борцов за Православие, которые отстояли Православную Церковь. Среди них особенное, исключительное место занимает св. Марк Ефесский.

В тяжкие для Православия времена Господьизбирает те единицы, которые именно и становятся – «Православной Церковью», как выразители ея правды, святости и непогрешимости. Таковы были: св. Максим Исповедник, с отрубленной правой рукой и отрезанным языком, и вместе с ним св. Мартин папа Римский – избитый, опозоренный, брошенный в сылку в то время как вся Церковь, можно сказать, была в руках еретиков – монофилитов; таковы были преподобные Феофан и Феодор Начертанные, искалеченные и измученные мучителями, в то время как вся светская и духовная власть была в руках иконоборцев; таков был и св. Марк Ефесский, одинокий в борьбе, терпящий все возможные гонения, измученный смертельным недугом – раком, в то время как Двор, Патриарх и епископат – униаты, враги Православия. Но, именно, в этих единицах сохранялась Православная Церковь и ими сохранялась искра Православия, долженствовавшая быть сбереженной ими в те темные периоды для того, чтобы огонь Православия снова мог вспыхнуть при первой же возможности. Сила Господня совершается в немощи.