Переход Плеханова к марксизму

Глава 6. НА ПЕРЕПУТЬЕ

Вторая эмиграция Г. В. Плеханова несмотря на матери­альные тяготы оказала чрезвычайно плодотворное влияние формирование его философских, экономических, истори­ческих и эстетических взглядов. Все больше приобщаясь к со­циалистическому и рабочему движению на Западе, постоян­ноуглубляя свои теоретические познания, он смог по-иному посмотреть на условия российского революционного движе­ния, по свежим следам крушения народничества разобраться причинах неудач и наметить новую программу действий.

В то время главным образом в Швейцарии, Франции и 1талии проживало довольно много русских революционных эмигрантов. Здесь находились сторонники бывшего журнала кВперед» (лавристы), значительно потерявшие свое влияние в России; сторонники прекратившего в 1879 г. издание жур­нала «Община» (а до этого — «Работник»), целиком не раз­делявшие ни взглядов «политиков», вошедших в «Народную волю», ни взглядов чернопередельцев; группа П. Н. Ткачева, издавав-шая журнал «Набат» (взгляды этой группы были близки возникшему в России народовольчеству, но многих не только бывших землевольцев, но также заново вошедших в «Народную волю» отталкивал от нее принцип строгого цент­рализма, которого она придерживалась в вопросах как веде­ния революционной борьбы, так и организации будущего го­судар-ства); группа, издававшая журнал «Общее дело» (В. А. Зайцев, П. А. Кропоткин и др.), без определенного полити­ческого направления и без заметного влияния в революцион­ных кругах.

Кроме этого, в среду общерусской эмиграции еще входи­ли две национальные группы: группа польских социалистов,

135

объединявшаяся вокруг журнала «Рувность» (С. Мендельсон, К. Длуский, Ш. Дикштейн, с весны 1880 г. — Л. Варыньский и др.); и группа украинских националистов во главе с М. П. Драгомановым (С. А. Подолинский, А. Ляхоцкий, а также посещавшие их М. Павлик и известный украинский писатель И. Франко).

В Швейцарии проживал С. М. Кравчинский, покинувший Россию в конце 1878 г., туда же вскоре после Плеханова и его товарищей прибыли А. А. Хотинский и Ю. М. Тищенко, а в феврале 1880 г. - Н. А. Морозов с О. С. Любатович.

В Женеве, где поселились Плеханов и его товарищи, су­ществовала довольно большая русская колония, имевшая биб­лиотеку с читальным залом, в котором регулярно устраива­лись собрания, делались доклады и происходили дискуссии. Местом встреч была также общественная столовая, которую содержала мадам Грессо — вдова парижского коммунара Ею пользовались многие русские эмигранты.

Перед поездкой за границу всем четверым — Плехано­ву, Я. В. Стефановичу, Л. Г. Дейчу и В. И. Засулич — пору­чили подготовить и организовать издание периодического жур­нала, который мог бы заменить прекратившую выходить «Об­щину» - орган бакунистов, и обещали подыскать денежные средства на него. Кроме бывших сторонников «Общины» к журналу предполагали привлечь широкий круг революцион­ной эмиграции. Редактором нового издания намечали сде­лать Плеханова. Одновременно Плеханов должен был оста­ваться одним из редакторов «Черного передела».

Вскоре, однако, пришло известие о провале в ночь с 27 на 28 января 1880 г. чернопередельческой типографии в Пе­тербурге в результате предательства А. Жаркова. Полицией был захвачен почти готовый первый номер журнала и арес­тован ряд руководителей «Черного передела» (О. В. Аптек­ман, И. П. Пьянков, М. К. Крылова и др.). Теперь загранич­ным товарищам трудно было рассчитывать на материальную помощь из России, наоборот, самим нужно было помочь в вос­становлении печатного органа. Решено было воспроизвести первый номер, несколько экземпляров которого удалось спас­ти, за границей и самим изыскать на это деньги. Все четверо оказались в сложном материальном положении. Особенно тя­жело пришлось Плеханову, который из-за теоретических за­нятий больше других нуждался в свободном времени.

С первых дней пребывания за границей он приступил к

136

серьезному изучению трудов по теории социализма. Его за­писная книжка за 1880—1882 гг. содержит около 144 назва­ний книг, сборников, журнальных статей по экономическим, философским, юридическим и политическим вопросам, кото­рые он изучал в эти годы. На первое место следует поставить труды по экономике, особенно по проблемам существования Я причинам разложения общинной собственности, привле­кавшие его внимание в последние месяцы пребывания в Рос­сии.

Он приступил также к штудированию немецкого языка. Среди других в его записной книжке значатся пять произве­дений К. Маркса и Ф. Энгельса: «Гражданская война во Франции», «К жилищному вопросу», «Бакунисты за рабо­той», «Кельнский процесс коммунистов», «Восемнадцатое брю­мера Луп Бонапарта», все — на немецком языке ¹. Эти ра­боты в числе первых были приобретены Плехановым для лич­ной библиотеки.

Кроме эмигрантской он посещал библиотеку Женевско­го университета, имевшую не только большой книжный фонд, но и богатый архив. Для выработки социалистического ми­ровоззрения он считал необходимым изучать естественные науки, интерес к которым приобрел еще в военной гимназии. В записной книжке Плеханова отмечены фамилии профессо­ров Женевского университета, Сорбонны, а также «Коллеж де Франс», лекции которых слушал или предполагал слушать Георгий Валентинович.

3 февраля 1880 г. в результате происков царской охран­ки в Париже был арестован Лев Гартман. Царское прави­тельство добивалось от правительства Франции его выдачи за устройство покушения на царя под Москвой. Вся русская эмиграция приняла участие в его освобождении. От женев­ской колонии в Париж отправили двух представителей: ста­рого эмигранта, соратника М. А. Бакунина, Н. И. Жуковско­го Плеханова. В Париже русская делегация в количестве 12 человек во главе с П. Л. Лавровым была принята предсе­дателем Палаты депутатов Национального собрания Л. Гам­беттой. Несмотря на дипломатические сложности делегации все же удалось добиться, чтобы Гартмана не выдавали цар­ским властям. Спустя месяц он перебрался в Лондон. По сведениям Дейча, в Париже Плеханов пробыл около двух недель. Он ведет переговоры с Лавровым и его сторон­никами об издании серии брошюр социалистического содер­жания под общим названием «Русская социально-революци-

137

онная библиотека», а позже пишет заявление об издании биб­лиотеки. Со своей стороны Лавров проявил много внимания чтобы облегчить тяжелое материальное положение своего мо­лодого товарища, и представил в его распоряжение богатую личную библиотеку. В Плеханове он увидел натуру одарен­ную, отмечал его полемические способности и говорил: «А из вас, Г. В., хороший вышел бы адвокат» ². Плеханов собирал­ся было постоянно обосноваться в Париже, который в то вре­мя наполнялся съезжавшимися туда амнистированными ком­мунарами, но ждал приезда Розалии Марковны.

Вскоре по возвращении Плеханова в Женеву, туда при. ехала по поручению «Черного передела» Е. Козлова-Рубин­чик и привезла письма, небольшие денежные средства для перепечатки за границей первого номера «Черного передела», конфискованного в России, новую программу организации, подготовленную П. Б. Аксельродом («Программа Северорус­ского общества «Земля и воля») и объяснительную записку для журнала, который предполагали издавать за границей. Кроме того, она передала просьбу товарищей продолжить за границей издание также следующих номеров «Черного пере­дела». В число редакторов заграничного журнала Аксельрод рекомендовал включить М. П. Драгоманова, главу украин­ской эмиграции, с которым был хорошо знаком по работе в журнале «Община» в 1878 г.

Первоначально между Плехановым, его товарищами я группой Драгоманова установились дружественные отноше­ния. Постепенно, однако, из-за разногласий по националь­ному вопросу, где украинцы выступали как националисты, и форме государственного устройства, где они ратовали за на­циональный федерализм, чернопередельцы все больше рас­ходились с Драгомановым и сближались с польской группой «Рувность». В отличие от украинцев поляки в то время вы­ступали с интернационалистских позиций как в вопросе об освобождении различных народностей от российского само­державия, так и в вопросе о солидарности рабочих в борьбе с капитализмом в рамках одного государства. У Плеханова и его товарищей с группой «Рувность» устанавливаются тес­ные дружеские отношения. Они совместно выступали про­тив украинофильства сторонников Драгоманова, а в ряде слу­чаев - и против народовольцев. В № 1 «Черного передела», вышедшем за границей, была помещена корреспонденция от 27 марта 1880 г. под названием «Польское социалистическое движение». В журнале «Рувность» Плеханов поместил замет-

138

ку по поводу Чигиринского дела, а в № 2 «Черного передела» была напечатана заметка Л. Варыньского. Чернопередельцы поляки поселились одной общей коммуной, помогали друг кругу в перевозке нелегальных изданий через русскую грани­цу ³. Тех и других сближала общая тяга к изучению трудов К. Маркса и Ф. Энгельса.

Именно к этому времени относятся первые контакты за­граничных чернопередельцев с К. Марксом через находивше­гося в Лондоне Л. Гартмана.

В апреле или начале мая 1880 г. в широких кругах рус­ской революционной эмиграции возник план издания большой ежедневной газеты на английском языке для европейского чи­тателя под названием «Нигилист». Газета должна была вы­ходить одновременно в Лондоне, Париже и Женеве. Редак­тором газеты предполагали сделать В. И. Засулич, а основ­ными сотрудниками -- П. Л. Лаврова, Плеханова, П. А. Кро­поткина, Стефановича, Морозова, Дейча, С. Л. Клячко и Л. Н. Гартмана ⁴.

Практически организовать дело взялся Гартман, прожи­вавший в Лондоне. Как отмечает Г. С. Жуйков, на привлече­нии к изданию газеты К. Маркса, с которым Гартман был тогда в близких отношениях, особенно настаивали загранич­ные чернопередельцы⁵. По имеющимся сведениям, Маркс со­бирался было оказать существенное содействие Гартману в издании газеты вплоть до подыскания денежных средств и со своей стороны советовал ему опираться на помощь Лаврова и «женевцев», т.е. чернопередельческую группу Плеханова⁶. План издания, которое должно было объединить почти всю русскую эмиграцию, не осуществился главным образом из-за финансовых трудностей и идейных разногласий в их среде. Гартман, в частности, всячески старался дискредити­ровать чернопередельцев в глазах Маркса, о чем те вначале не подозревали⁷. Вскоре интриги Гартмана становятся из­вестны сначала Плеханову, а затем и остальным чернопере­дельцам, и они прекращают с ним переписку. Но, во всяком случае, до сентября 1880 г. Гартман продолжал поддержи­вать связи с Дейчем и Стефановичем.

В середине июня 1880 г. в Женеву приехала Р. М. Пле­ханова. После выезда Георгия Валентиновича за границу Ро­залия Марковна опять стала жить легально. С квартиры Н. Н. Златовратского она через некоторое время перебралась в дом Николаева на седьмой улице Песков к Т. В. Полляк, преданно ухаживавшей за ее ребенком. Там в последних числах ап-

139

реля полиция ночью устроила тщательный обыск. Специаль­но приглашенная женщина просматривала вещи, личное белье обеих подруг. Не сообразили осмотреть только детскую кро­ватку, где спал ребенок, а именно там «под матрасиком лежа­ла революционная литература и только что полученное пись­мо от Плеханова из Женевы» ⁸.

Через некоторое время после обыска Полляк с ребенком отправилась в Киев, а Розалия Марковна переехала на не­легальную квартиру. Убедившись в усилении слежки за ней со стороны департамента полиции, она предпочла отправить­ся за границу, где ее ожидал Георгий Валентинович. В конце мая с паспортом на имя своей родственницы она выехала по­ездом из Одессы и через Бессарабию и Румынию направи­лась в Швейцарию.

В Женеву она приехала тогда, когда борьба чернопере­дельцев и поляков со сторонниками Драгоманова достигла апогея. «Я привезла с собою письмо к Драгоманову и к на­шим товарищам от Питерской группы с увещаниями о сов­местных революционных действиях, об общем органе, — вспоминала Р. М. Плеханова. - Но ни о каких совместных действиях уже не могло быть речи. Письма Драгоманову я не передала, а написала в Петербург о причинах неисполне­ния мною этой миссии» ⁹.

Жаркие схватки на собраниях продолжались до августа. Судя по записям в записной книжке Плеханова, речь шла о том, совместно ли выступать против царского самодержавия или сначала разделиться, а потом «бороться с государством — по государствам», вести ли литературные предприятия об­щими силами или каждый - «по лингвистическим облас­тям» ¹⁰ и т. д. Дело дошло до окончательного разрыва и тре­тейского суда заграничных чернопередельцев с Драгомано­вым, когда он, получив от Аксельрода новую программу «Чер­ного передела» для передачи заграничникам, предваритель­но снял с нее копию. В результате группа Драгоманова ока­залась изолированной, а сам Драгоманов в 1881 г. перешел, из революционного лагеря в конституционно-либе-ральный и стал сначала сотрудником, а потом и редактором журнала «Вольное слово» (1881 —1883 гг.).

Говоря о значении для Плеханова его полемических вы­ступлений против Драгоманова, Дейч писал: «Приблизитель­но с этого времени и отчасти под влиянием столкновений с Драгомановым начался у Плеханова поворот от бакунизма, анархизма и федерализма к государственности и централиз­

140

му» ¹¹. Далее Дейч отмечает, что этот отход начался и про­ходил у Плеханова в результате все более глубокого изуче­ния произведений К. Маркса и Ф. Энгельса, а также ознаком­ления с западноевропейским рабочим движением.

 Ко времени приезда в Женеву Розалии Марковны Пле­ханов достаточно хорошо усвоил немецкий язык. Летом 1880 г. он вместе с ней читал на языке оригинала вышедшую отдель­ным изданием работу Ф. Энгельса против Е. Дюринга («Ан­ти-Дюринг»). Такого цельного и обобщенного изложения трех основных частей марксизма -- диалектического и историчес­кого материализма, политической экономии и учения о социа­лизме и коммунизме — до тех пор еще не было. Плеханов был в восторге от книги Энгельса, называл ее классическим трудом и говорил, что «она очень многое выясняет для пони­мания научного социализма» ¹². С этого времени у него на­чинается также положительный поворот в сторону усвоения теории и практики западноевропейской социал-демо-кратии вообще и германской в частности. Он знакомится с социаль­но-экономическими взглядами катедер-социалистов, одновре­менно его интересует немецкая литература и поэзия. Он чи­тает в подлинниках Шиллера, Гейне, Фрейлиграта, Гервега, мог цитировать на память большие отрывки из «Фауста» Ге­те. Под влиянием Плеханова за изучение К. Маркса и Ф. Эн­гельса принялись Дейч и Засулич. Все больше блекли их ста­рые бакунистские представления об общине, крестьянстве и особом пути развития России.

В первых числах сентября 1880 г. для второго номера «Черного передела» Плеханов пишет статью, по поводу ко­торой, как сообщает Дейч, возникли разногласия среди за­граничных чернопередельцев. Дейч отмечает, что он выска­зался против содержавшейся в статье Плеханова старой мыс­ли о необходимости заводить «связи в народе» и «укреплять свое положение в его среде» (т. 1, с. 128). Он тогда доказы­вал своим товарищам Плеханову и Стефановичу, что идея об устройстве деревенских поселений отжила свой век и в ста­рой форме больше не возродится. Примечательно, что на до­воды Дейча Плеханов отвечал лишь слабым опровержени­ем ¹³. Процесс отхода от старых взглядов совершался под­спудно, незаметно.

К осени 1880 г., т. е. ко времени выхода за границей вто­рого номера «Черного передела», взгляды Плеханова можно харастеризовать следующим образом.

Еще до отъезда за границу Плеханов признавал значе-

141

ние политических свобод и высказывался в поддержку борь­бы либералов за их приобретение. В сентябре 1880 г. в пере­довой статье для второго номера «Черного передела» он пол­ностью признал необходимость ведения политической борь­бы самими социалистами. Кроме того, в апреле 1880 г. в свя­зи с рассмотрением программы издания общего революцион­ного органа за границей Плеханов, по сообщению Дейча, смирился с внесением в нее пункта «о важном значении тер­рора для борьбы с русским правительством, которая необхо­дима» ¹⁴.

Однако от народовольцев его по-прежнему отличало то, что результаты политической борьбы (включая террор) он ста­вил в зависимость от подготовленности народных масс вос­пользоваться политическими свободами, которые она (поли­тическая борьба) им предоставит. Здесь, с одной стороны, он ближе еще к народничеству, а с другой, в его взглядах мень­ше утопизма народовольцев, считавших, что политическая борьба одновременно решит и социальный вопрос: переведет крестьянскую общину на путь социализма.

Далее, Плеханов отказывается не только от принципа самоопределения общин (анархия), как это было до отъезда за границу, но и от федерации общин в пользу государствен­ного принципа. Важное значение в этом отношении имеет письмо Плеханова от 12 декабря 1880 г., посланное из Пари­жа одному румынскому товарищу. Оценивая перемены в сво­их взглядах, он писал: «...Я теперь уже не смотрю на консти­туцию как на пугало. Не боюсь также и участия рабочей пар­тии в политической жизни страны. Эти вещи необходимы. Анархический абстенционизм бессилен, как и сама анархия. К сожалению, я несколько лет держался этого нелепого взгля­да... Жизнь на Западе многому меня научила; охотно соз­наюсь в своих ошибках. Что делать, не ошибается лишь тот, кто никогда не думал...» ¹⁵. Это означало признание Плехано­вым государства на ином принципе, нежели только индиви­дуалистическом, как было в его передовой статье для перво­го номера «Черного передела».

Но что особенно важно подчеркнуть, так это то, что в ос­нове отмеченных выше перемен во взглядах Плеханова ле­жач новый подход к проблеме существования и разложения поземельной общины. Многочисленные работы по истории первобытной общинной собственности, истории имуществен­ных отношений в древней Греции, Риме, на Востоке, а так­же сочинения по политической экономии, прочитанные им за

142

время пребывания за границей, убеждают его в существова­нии глубоких внутренних, а также многочисленных внешних Кичин, с необходимостью разрушающих поземельную общи­ну,коль скоро она испытывает влияние, развивающейся «ка­питалистической продукции».

Таким образом, его социально-экономические взгляды, какими они представляются из его писем и высказываний близких, мало или почти ничего народнического не содержат. Более того, характеризуя свои взгляды того периода, Плеха­нов писал: «По крайней мере о себе я могу с уверенностью сказать, что уже ко времени выхода второго номера «Черно­гопередела», — т. е. летом того же 1880 г., я был уже едва ли не на половину социал-демократом...» (т. 13, с. 26).

С другой стороны, если обратиться к руководящим стать­ям по вопросам программы и тактики революционного дви­жения в России, помещенным во втором и третьем (вышел в марте 1881 г.) номерах «Черного передела», то можно кон­статировать, что программно-тактиче-ские установки Плеха­нова как будто мало чем отличаются от высказанных ранее. Так, помимо положения о необходимости устанавливать свя­зи с народом и подготавливать всеобщее выступление, о чем упоминалось выше, в передовой статье «Черного передела» (№ 2) Плеханов провозглашает лозунг: крестьянин, бери зем­лю, рабочий, бери фабрику! (см. т. 1, с. 131.). В «Заявлении прежних издателей «Черного передела», напечатанном в тре­тьем номере «Черного передела», выражается солидарность с борющимися в России чернопередельцами и их программой (см. там же, с. 133) ¹⁶.

Известное несоответствие социально-экономических взгля­дов Плеханова и его тактических установок в чернопередель­ческом органе дало повод некоторым исследователям обви­нять его в непоследовательности, теоретической путанице и и т. п. грехах ¹⁷. На наш взгляд, это несоответствие может быть объяснено следующим образом.

Поиски научных ответов на интересовавшие Плеханова вопросы экономического и социального развития России до поры до времени не могли сказаться на его программных и тактических установках. Другими словами, его теоретические искания не могли иметь непосредственного выхода в програм­мные установки чернопередельческой группы. Ибо при отсут­ствии иной революционной программы, кроме народнической и народовольческой, это означало бы разоружение чернопе­редельцев да еще в момент разгрома их организации в Рос-

143

сии. Что касается новой революционной программы, то ее еще предстояло выработать, исходя из других теоретических воззрений, только начинавших складываться у Плеханова и его товарищей.

Таким образом, идейное развитие Плеханова шло даль­ше его программных установок. В этом разгадка того, поче­му, по выражению Дейча, «новые взгляды уживались с преж­ними, нисколько не мешая одни другим» ¹⁸.

Последние исследования дают основания полагать, что на политическое развитие Плеханова и его товарищей оказы­вали влияние не только произведения основоположников на­учного коммунизма, но также и их отзывы, критические заме­чания в адрес чернопередельцев, время от времени доходив­шие от лиц, бывших тогда в близких отношениях с. К. Марк­сом и Ф. Энгельсом.

Известно, что первые отзывы основоположников научно­го коммунизма о группе чернопередельцев были отрицатель­ными. В середине мая 1880 г. в письме к Лаврову Гартман писал, что в отличие от «Народной воли» «Маркс не смотрит на партию чернопередельцев как на партию живую» ¹⁹. 27 мая того же года в письме к Морозову Гартман писал: «Выбирая из двух, он (Маркс. - А. Б.)решительно становится на на­шу сторону за программу террористов»²⁰.

Но уже после выхода второго номера «Черного переде­ла», где была передовая статья Плеханова с безоговорочным признанием политической борьбы, отношение Маркса к за­граничным чернопередельцам как будто начинает изменять­ся. 9 октября 1880 г. Гартман сообщал Морозову, что Марк­су и Энгельсу понравилась статья Стефановича во втором но­мере «Черного передела», которой они «не нахвалятся»²¹. Г. С. Жуйков полагает, что поскольку статья Стефановича о Чигиринском заговоре не была теоретической, на ее оценке сказалось влияние передовой статьи Плеханова ²².

И несмотря на это в известном письме к Ф. А. Зорге от 5 ноября того же 1880 г. Маркс резко критикует чернопере­дельцев за их отказ от «всякой революционно-политической деятельности», за их мечты о том, что «Россия должна одним махом перескочить в анархистско-коммунистически-атеисти­ческий рай»²³. Между тем Плеханов, по его словам, «все боль­ше и больше удалялся от анархизма, все больше и больше приближаясь к социал-демократии» (т. 24, с. 159), и был бли­же к признанию марксизма в качестве единственно верного революционного учения, чем любой из народовольцев. На

144

приведенной выше оценке «Черного передела» Маркса поми­мо тенденциозной информации, шедшей прежде всего от Гартмана, отразилось отсутствие живых контактов у Марк­саи Энгельса с заграничными чернопередельцами. Были и побочные причины. Прежде всего Марксу не могло понравить­ся помещение на страницах их печатного органа статьи И. Места с нападками на тактику германской социал-демо­кратии ²⁴. Во-вторых, незнание действительных обстоятельств, почему руководящая группа чернопередельцев покинула Рос­сию и обосновалась в Женеве. Наконец, в-третьих, Маркс тог­да не знал (и не мог знать) об эволюции бывших чернопере­дельцев в сторону марксизма и социал-демократии ²⁵. Он не знал, с каким исключительным интересом изучал Плеханов произведения его и Энгельса и какой вес их идеи приобрета­ли в мировоззрении Плеханова и его товарищей.

Осенью 1880 г. Плеханов с женой переехал на житель­ство вПариж. Поселились они в гостинице на бульваре Сен-Мишель, в комнате на шестом этаже²⁶. В материальном от­ношении это было тяжелое для семьи Плехановых время. Ра­боту найти было трудно, приходилось жить на небольшую.сумму денег, которую присылал дочери отец Розалии Мар­ковны.

В начале 1881 г. в Париж приехала Т. В. Полляк, боль­ная чахоткой. Летом 1880 г. в Киеве на ее руках умер груд­ной ребенок Плехановых, и она решила отправиться за гра­ницу, чтобы подлечиться. Приходилось содержать троих. Только помощь друзей, особенно П. Л. Лаврова, несколько облегчала положение.

В идейном же отношении последние месяцы 1880 и на­чало 1881 г. дали Плеханову чрезвычайно много. Он почти ежедневно посещал Национальную библиотеку в Париже или библиотеку Св. Женевьевы, что делал обыкновенно по утрам. Дейч вспоминал, что когда он в зиму 1880—1881 г. при встре­че с Плехановым поинтересовался, читал ли он в подлинни­ках всех физиократов и французских материалистов XVIII в., Во получил утвердительный ответ²⁷. Вечера он проводил до­ма за книгой или посещал рабочие собрания с неизменным выступлением на них социалистов. Много пользы приносили также постоянные контакты с таким энциклопедически начи­танным человеком, как Лавров, с которым Плеханов часто встречался, обсуждал интересовавшие его вопросы, вел дли­тельные беседы. В конце 1880 г. Плеханов приступил к рабо­те над статьей, заказанной ему через Лаврова редакцией жур-

145

нала «Отечественные записки». В статье, которая называлась «Новое направление в области политической экономии», долж­ны были быть разобраны взгляды «историк-реалистического направления» в политэкономии или так называемой школы катедер-социалистов.

В канун нового 1881 г. у Плеханова произошло еще одно знакомство, оказавшее заметное влияние на эволюцию его взглядов от народничества к марксизму. Речь идет о Жюле Геде, прошедшем в некоторой степени сходный с Плехано­вым путь идейного развития. В свое время он был активным анархистом, но затем под воздействием крепнущего рабоче­го движения во Франции и серьезного изучения работ К. Марк­са и Ф. Энгельса стал убежденным сторонником идей научно­го социализма. Знакомство с Ж. Гедом и его семьей произо­шло в период высшего подъема его агитационной деятель­ности, связанной с созданием французской социалистической партии. В 1879 г. на съезде в Марселе Ж. Гед и П. Лафарг провозгласили образование Рабочей партии, а год спустя бы­ла принята разработанная ими программа, вступление к ко­торой по просьбе Лафарга написал Маркс.

Присутствуя на многочисленных выступлениях Ж. Геда на рабочих собраниях в Париже, Георгий Валентинович и Ро­залия Марковна искали повода лично познакомиться с ним. Помог случай. Как-то в начале декабря 1880 г. от одной зна­комой Розалия Марковна узнала, что жена Геда больна и хотела бы лечиться у русской докторши. Воспользовавшись этим, Розалия Марковна стала посещать жену Геда почти ежедневно, пока та к концу декабря окончательно не окреп­ла. Под новый 1881 г., когда супруги Плехановы собирались его встретить в кругу русских эмигрантов, в гостиницу, где они жили, явился Ж. Гед, чтобы поблагодарить гражданку Пле­ханову за заботу о его жене. Геда провели в комнату, усади­ли за стол и за чашкой чая в оживленной беседе провели время до утра.

«Разговор шел о теориях Маркса, об их судьбе во Фран­ции и в России, об успехе марксистской пропаганды во Фран­ции, — писала Розалия Марковна. — Плеханов изложил свое понимание великого учителя. Глаза Геда и Плеханова свер­кали энтузиазмом и безграничной верой в будущее социализ­ма. Изумительно было полное единство этих двух людей, по­нимавших друг друга с полуслова, — будто их знакомство началось не с этого вечера, а уже несколько лет назад, и буд­то их соединяла давняя дружба» ²⁸.

146

В это время Плеханов знакомится с известной коммунар­кой Луизой Мишель, вернувшейся в конце 1880 г. с Новой Каледонии, редактором газеты «Эмансипация» Леклером, по­пулярным среди французских рабочих оратором Ж. Лабускье­ром и другими видными социалистами, жившими в Париже. Зимой 1880—1881 гг. в русской колонии в Париже про­исходили многочисленные дискуссии на злободневные темы, дававшие Плеханову возможность испробовать себя в новом качестве. Р. М. Плеханова отмечала, что в дискуссиях того времени «он как бы определял себя самого, формировался в новом политическом и социальном мировоззрении. Он стано­вился марксистом»²⁹. То же самое отмечал и Дейч. Он пи­сал, что, встречаясь в ту зиму с соотечественниками, Георгий Валентинович «при всяком удобном случае стремился при­вить им интерес к марксизму» и с этой целью выступал на русских собраниях в Париже, где «имел огромный успех», хотя «не приобрел ни единого прозелита» ³⁰.

Об одном из таких собраний, где речь шла о терроре, Р. М. Плеханова писала: «Это было в 1880 г. Собрание рус­ской революционной колонии в Париже. Председательствует П. Л. Лавров. Плеханов выступал против террора как иск­лючительного способа борьбы с самодержавием. Ему возра­жали народовольцы и другие. По окончании собрания к Пле­ханову подошел поэт Минский и говорит ему: «Что вы, Ге­оргий Валентинович, так горячо спорите против террора, ведь недавно началась террористическая борьба с самодержави­ем, а нам уже дышать легче». На это Плеханов отвечает: «Ви­дите, г. Минский, я ничего не имел бы против террора, если бы вы и ваши единомышленники им занялись, и нам, социа­листам, сделалось от вашей деятельности легче дышать»³¹. Ответ Плеханова показывает, что можно было призна­вать политическую борьбу, но выступать против политичес­кого террора, если он отвлекает социалистов от их главной задачи — деятельности среди трудящихся масс и наносит ущерб их связям с организациями трудящихся, прежде всего рабочих. Согласившись весной 1880 г. признать политический террор, Плеханов видел в нем только одну из форм, причем Далеко не самую главную, политической борьбы, а именно форму борьбы социалистической и околосоциалистической ин­теллигенции. Таким образом, политическая борьба понима­лась Плехановым иначе, чем народовольцами. Как он сам от­мечал, признание необходимости политической свободы, а следовательно, и борьбы за нее у чернопередельцев — преж-

147

де всего самого Плеханова — было связано с осознанием то го, что «Россия не минет фазы капитализма и что, вследст­вие этого, промышленному пролетариату суждено стать глав­ной силой революционного движения...» (т. 13, с. 27). Мысль, что Россия не минет капитализма, все больше утверждалась в сознании Плеханова зимой 1880—1881 г.

Сохранилась плехановская запись дискуссии о «Народ­ной воле» и терроре, состоявшаяся в Париже 15 января 1881 г.³² Оппонентом его выступал народоволец Чепурин. Вот как объяснял Плеханов экономическое состояние России и ход революционного движения в стране: «...В нашем соци­ально-революционном движении замечались некоторые от­клонения, немыслимые на Западе. Это, говорил я словами Энгельса, объясняется экономией современной этому движе­нию эпохи. Наши общественные отношения до сих пор нахо­дятся в состоянии переходном между капиталистическим и об­щинно-натуральным хозяйством. С одной стороны, община продолжает еще служить главным типом поземельных отно­шений в крестьянстве; земледелие до сих пор продолжает со­ставлять главную отрасль русского производства; а с дру­гой, - в эту общину капитализм стал уже запускать свои когти. По словам автора «Сборника статистических сведений о Московской губернии» Орлова, во многих общинах проис­ходит распадение ее на два класса: кулаков и «исправных мужичков», с одной стороны, и бездомных пролетариев -с другой. В прежнее время эта деревенская голь спасалась в незаселенные окраины, образовывала шайки понизовой воль­ницы и т. д. и т. д. Теперь обстоятельства переменились. Ок­раины находятся под покровительством тех же становых и урядников, что и родная деревня бегущего куда глаза глядят крестьянина. Но если этот путь спасения отрезан, то тот же процесс исторического развития создал другой — заработки на стороне. Эти отхожие промыслы и поставляют контингент рабочих рук, необходимый для нашей нарождающейся капи­талистической продукции. Он вербуется и пополняется очень исправно... Таким образом, страна переживает переходное экономическое состояние. Ему должно соответствовать и пе­реходное состояние умов. Сообразно с двумя борющимися эко­номическими тенденциями: отживающей общинной и нарож­дающейся капиталистической — в единственном активном политическом движении должно было произойти 1) стремле­ние приспособить теорию к жизненным отношениям и потреб­ностям крестьянства и 2) раз началось это приспособление —

148

то раздвоение а) в сторону борьбы с абсолютизмом, т. е. со­ответствую-щее капитализму либеральное течение и б) защи­та форм общинной жизни an und für sich — народничество 76—77 гг., народничество, меч-тавшее о самозванцах, отрекав­шееся от социализма и в определении задач своей пропаган­ды ничего не прибавившее к идеалу Разина и Пу-гачева, на­родничество, создавшее народно-революционные организа­ции с помощью якобы царских указов.

Так создались два течения, которые я назвал бы полити­ческим оппортунизмом и экономическим староверством»³³.

В приведенном отрывке записи дискуссии обращает на себя внима-ние следующее. Во-первых, экономическое разви­тие России представ-ляется Плеханову как переходное от об­щинно-натурального (если иметь в виду крестьянское хозяй­ство) к капиталистическому. Во-вто-рых, объяснение причин раскола революционного движения в России удовлетворяет требованию марксистского анализа рассматривать его (рево­люционное движение) в зависимости от хода экономического развития страны. В-третьих, совершенно ясно, что себя он больше не от-носит к экономическим староверам. Наоборот, «экономическое староверство» противопоставляется его но­вым экономическим и социаль-ным взглядам, которые, как мы уже отмечали, с осени 1880 г. фактиче-ски ничего народничес­кого не содержали. Со времени переезда в Париж, особен­но с зимы 1880—1881 г., начинается также пересмотр его про­граммно-тактических взглядов.

В конце 1880 г. чернопередельцам, находившимся в России, удалось организовать новую типографию в Минске, и, начиная с третьего номера, издание журнала переносится в Россию. Третий номер был последним, в котором принимал участие Плеханов. Группа, продолжившая издание «Черного передела», в начале 1881 г. разработала новую программу под названием «Программа Народной партии». Об этой программе Плеханов критически отзывался в письме к Лаврову³⁴.

В том же направлении, хотя и более медленно, шел про­цесс эволюции взглядов товарищей Плеханова, живших в Же­неве. В этом отношении интересны обстоятельства, при кото­рых В. И. Засулич обратилась к К. Марксу с известным пись­мом от 16 февраля 1881 г.

В девятом, сентябрьском номере журнала «Отечествен­ные записки» за 1880 г. была помещена статья ставшего из­вестным народнического публициста В. П. Воронцова, писав-

149

шего под инициалами В. В., озаглавленная «К вопросу о раз­витии капитализма в России». В статье он доказывал, что в отличие от Западной Европы развитие капитализма в России нельзя считать явлением прогрессивным, так как, используя передовую технику, он в массовых размерах разоряет народ­ное производство, т. е. крестьян и ремесленников, не предос­тавляя им взамен этого работы на капиталистической фабри­ке, ограничивает этим внутренний рынок и при невозможнос­ти выхода России на внешние рынки готовит тем самым ус­ловия, если не гибели, то во всяком случае лишь бесперспек­тивного существования. Оказывалось таким образом, что в отличие от европейских стран, где капитализм появился зна­чительно раньше, в России для его успешного и прогрессив­ного развития нет достаточной почвы. Отсюда Воронцовым ставился вопрос о необходимости сохранения форм народной экономической жизни, прежде всего крестьянской общины как альтернативы тому экономическому разорению, которое при­носит развитие капитализма в России³⁵.

По прочтении статьи Воронцова С. Кравчинским, Я. Стефа­новичем, В. Засулич, Л. Дейчем и польскими социалистами Ш. Дикштейном и Л.