Курт герштайн: смятенная душа

Одной из загадок того времени стал человек, существовавший как бы вдвух измерениях, реальном и мнимом. Его воображаемые свидетельства о системеконцентрационных лагерей вызывали радость у одних и недоверие у других, иКурт Герштайн стал чем-то вроде чревовещателя. В этой главе говорится осудьбе этого загадочного человека и его последних днях. С.... Я хотел бы узнать, известно ли вам что-нибудь о некоем человекеиз СС. Особом человеке. Я знаю, в СС служило множество непростых людей, но,когда я изучал дело этого человека, работая над материалами Нюрнберга,многое осталось невыясненным. Весьма загадочная и сложная оказаласьситуация. М. Вы совершенно правы. В СС состояли миллионы людей, и я едва знал ихкрохотную часть. Имя? С. Курт Герштайн. М. О да, я помню его. Младший офицерский чин. Связан с отделоммедицинской службы. С. Был замешан в отравлении газом... М. Да, тот самый. В чем вопрос? С. Как вы узнали о нем и что именно вы узнали? М. Иногда хорошая память - это настоящее наказание, позвольте вамзаметить. Столько мусора скапливается в голове. Герштайн работал в Люблиневместе с вашим добрым другом Глобочником... С. Пожалуйста, оставьте ваш сарказм. М. Что ж, среди моих друзей он, конечно, не числился. Герштайн попал всферу моего внимания, я думаю, в начале 1944 года. Или, может быть, в конце1943-го. Это было тогда, когда Гиммлер заставил Глобочника закрыть еголагеря и уничтожить малейшие их следы. Да, думаю, это было, скорее, в конце1943 года. Плюс-минус месяц или два. У меня был с Гиммлером частный разговороб этом человеке. Тот повсюду распространял клеветническую информацию одеятельности СС, и Гиммлеру пришлось его арестовать, но тем не менееутверждения этого человека о том, что массовые отравления газом продолжаютсяи десятки тысяч людей гибнут каждый день, его встревожили. Герштайн упоминалтакже фюрера, якобы присутствовавшего при этом, и все такое прочее. Гиммлерпросто разрывался между яростью и страхом, потому что это предприятиеГлобочника... лагеря в Люблине и других местах, которые контролировалГлобочник... не подлежали какому-либо обсуждению. Никто не должен был дажезнать об этом. А Герштайн бегал по разным людям, рассказывая эти небылицы, ислухи достигли нас... гестапо... и кто-то сразу донес Гиммлеру. С первоговзгляда Гиммлер понял, что у Герштайна не все в порядке с головой, но он немог решить, что с ним делать. С. И за этим решением обратились к вам? М. Так и есть. Мы забрали Герштайна из камеры, и я очень суроводопросил его. Я не психиатр, но и мне было очевидно, что этот человекнаходится в очень тяжелом нервном состоянии и что его поведение не совсемадекватно. Я пригласил помочь мне в работе компетентного психиатра изгоспиталя "Шарите", который присутствовал на допросах. Криминальные илиполитические вопросы - пожалуйста, но проблемы психики - это не моя сфера,как вы понимаете. Нет нужды подробно пересказывать весь допрос, но я могукратко изложить главное. Кстати, вы судили Герштайна в Нюрнберге? С. Нет, не судили. Расскажите мне о нем, и затем я объясню вам причинумоего интереса. М. Конечно. Этот человек имел какое-то техническое образование...университетский курс... и был религиозным фанатиком. По-видимому, онпереходил от одной группы к другой... протестант... и всегда был заняткаким-нибудь новым проектом. Скорее, безобидный назойливый тип, которыймногократно задерживался сотрудниками гестапо и получил предупреждениедержаться подальше от политики. Во время войны он вступил в СС, куда егоприняли с неохотой из-за его прошлого, но тогда нужен был каждый.  Он былопределен в отдел дезинфекции медицинской службы СС и затем отправлен врайон Люблина. Понимаете, именно туда, где Глобочник предполагал устроитьсвои еврейские "потемкинские деревни". Гиммлер хотел собрать местныхпольских евреев и депортированных из других мест с тем, чтобы ониорганизовали свои собственные контролируемые общины на востоке Польши.Предполагалось, что эти евреи будут работать на маленьких фабриках иобеспечивать рейх и готовой продукцией, и сырьем. Франк, тогдашнийгубернатор, возражал против этого, потому что хотел видеть на этойтерритории немцев, и столкнулся со странными воззрениями Гиммлера. Гиммлериногда верил в самые невозможные вещи, позвольте доложить вам. И тамразвернул свою деятельность его дорогой друг, Глобочник, член его, Гиммлера,администрации, глупый, как пень, который пытался организовать этакиесчастливые маленькие фабрики и поселки для депортированных городских евреев,чтобы шить там меховые шубы. Глобочник тут же столкнулся с непроходимымупрямством поляков, помехами со стороны Франка и, к довершению всего этого,с огромным числом евреев, которые неожиданно начали прибывать в этотеврейский трудовой рай. Разумеется, Глобочник лгал Гиммлеру и говорил, чторезультаты его стараний с каждым днем становятся все успешнее, так чтосейчас на него навалились целые горы евреев, которых некуда девать и нечемкормить. И тогда, не зная, что еще с ними делать, он начал их убивать, а всеновые и новые депортированные прибывали и прибывали. Глобочник едвасправлялся с убийством нескольких сотен, набивая их в кузов фургона инакачивая туда по трубе выхлопные газы, но это занимало долгие часы и былопо-настоящему отвратительно. Фургон заполнялся тем, что мы, в полиции,называем телесными выделениями. Мой помощник, которого я отправил туда,услыхав об этом, вернулся назад с позеленевшим лицом, если хотите знать.Глобочник и его добрый приятель Вирт не умели убивать этих жалких созданийдостаточно быстро, пока этот самый Герштайн, который отвечал за дезинфекцию,не изобрел удачный способ и научил своих замечательных начальников убиватьлюдей более чистоплотно и в большем количестве. У Герштайна быловоздухонепроницаемое строение с воротами с одной стороны и отверстием вкрыше. Сначала они набивали помещение евреями, а потом Герштайн забирался накрышу, открывал люк и высыпал внутрь помещения содержимое банок - кристаллыцианида. Потом люк захлопывался. Как я понимаю, этот метод работал довольнохорошо... гораздо лучше, чем фургон. С. Я бы так не выразился, но продолжайте. М. После этого Герштайн влип в это ужасное дело, так как сам вызвалсяна роль эксперта, и теперь его место было на крыше: травить евреев газом. Вконце концов, его рассудок не выдержал, у него начались галлюцинации истрашные ночные кошмары, так что с работы его убрали, но было уже слишкомпоздно. Теперь он начал говорить всем и каждому, что он только наблюдал заэтим, а сам ничего не делал, и пытался очистить свою совесть обращением кБогу, уверившись, что он был только невольным очевидцем. Подобное, кстати,не было таким уж редким событием в некоторых из этих лагерей. Большинстволюдей не могло забыть о таких ужасах, и многие сошли с ума, а некоторыепокончили с собой. С. Значит, Герштайн сошел с ума? М. Именно так. Его рассудок повредился, и он ходил по Берлину,обращаясь к верующим людям... и даже требуя встречи с Его Святейшеством,чтобы тот отпустил ему грехи. Я думаю, что во времена настоящих потрясенийпротестанты обращаются к Риму. Вы не согласны? С. Пожалуйста, оставим религию в стороне. М. Таково мое мнение. Проговорив с Герштайном около трех часов, я сумелдобиться от него, помимо изложения маниакальных религиозных идей, подлинныхфактов и велел моему личному секретарю записать его признание. Это былосделано с целью получить лишние свидетельства против Глобочника, которого явсе еще собирался схватить. Врач сообщил мне, что у Герштайна сильнейшийманиакальный психоз и маловероятно, чтобы он оправился. Он добавил, чтоГерштайн вынужден постоянно повторяться, стремясь уменьшить свою вину впреступлениях. Я сказал этому доктору, что, если он проболтается обо всемэтом хотя бы словечком, я тут же отдам его под расстрел, и он, естественно,пообещал мне хранить молчание. С. А Герштайн? М. Ну что, мы поместили его в одно закрытое учреждение. Гиммлер хотелказнить его, но я указал, что нам следует обходиться с Герштайном так, будтоон совершенно безумен. Одному богу известно, со сколькими людьми он говорил,и его казнь только придала бы правдоподобие его россказням. В основе своейэти истории были правдивы в том, что касалось газовых камер, но Герштайнпритянул сюда и Гитлера, и Гиммлера, и кое-кого еще. Он якобы видел Гитлерав Аушвице наблюдающим за казнями и рассказывал о совещаниях с Гиммлером, гдешла речь о даже еще более масштабных умерщвлениях газом. Естественно, Гитлерникогда не был в Аушвице и Гиммлер никогда не совещался с Герштайном.Насколько мне известно, Герштайн до сих пор находится в психиатрическойлечебнице. Может быть, вы мне скажете, почему он вас так интересует? С. Разумеется. По-видимому, он вышел из лечебницы и жил в маленькомгородке на западе. Когда американцы стали приближаться, он стал оченьистеричным, и однажды утром его нашли в квартире мертвым - он повесился начердачной балке. Он надел свой мундир, и когда прибыли люди из CIC, ониподумали, что это значительное лицо, особенно после того, как домовладелецсообщил им о том, что Герштайн передал ему чемодан с очень важнымидокументами. Труп Герштайна уже начал смердеть, так что они сожгли его, апотом просмотрели его бумаги. Я видел эти бумаги и согласен с вами и сначальником бригады из CIC в том, что Герштайн был не вполне здоров.Некоторые из его обвинений были несостоятельны, некоторые имели смысл, такчто следствие в Нюрнберге взяло понемногу то отсюда, то оттуда и подготовилоинтересный и ужасающий документ. Его нужно было перепечатать, конечно, наанглийском, и из-за этого на суде возникли сложности. У меня появилисьподозрения давно, и ваш рассказ лишь подтверждает их, но знаете, у этогочеловека репутация была отчасти как у великого героя Сопротивления. Какаяирония, что он сам и сделал достоянием гласности это дело с цианидом. Я имеюв виду его бумаги... он упоминает о близких отношениях с докторомНимеллером... М. Ах да, я и забыл об этом. Нимеллер сидел в тюрьме заантиправительственную агитацию, и я припоминаю, что Герштайн заявлял, будтоежедневно общается с ним. Поскольку это означало бы серьезное  нарушениетюремной системы безопасности, я лично расследовал эту историю. Ничегоподобного, конечно, не было. Нимеллер никогда не слышал о Герштайне и,безусловно, никогда с ним не общался. Не было и никаких представителей ЕгоСвятейшества, не знаю, писал ли Герштайн об этом, а Ватикан не собиралсяприсылать личный самолет, чтобы доставить Герштайна в Рим для беседы сПапой. С. Я слышал об этом. Разумеется, я не поверил. М. Герштайн ужасно боялся, что американцы или русские узнают о егоштучках на крыше и повесят его. Сначала с ним случилось нервное расстройство, а потом он решил сочинятьдля собственного спасения разные истории. В последнюю минуту, когда "друзья"были уже всего в нескольких милях, как вы сказали, он сам вынес себеприговор на чердаке. У меня до сих пор хранится его подписанное признание,если оно вам нужно. Это оригинал. Я отослал одну копию Гиммлеру, а другаяхранится в досье РСХА. Я ведь говорил вам, что не стоит делать героев издерьма, не так ли? И вот вы превозносите человека, который убил столькихзаключенных! Вполне сопоставимо с Глобочником, который есть не кто иной, какнастоящая скотина в военной фуражке. Злая ирония, не так ли? А теперь вызаполучили Глобочника и его дорогого компаньона Вирта, которых держите накаком-то дорогом курорте, пытаясь вытрясти из них деньги и полный чемодангорячечного бреда, который, оказывается, вошел в историю. С. Я всегда считал, что бумагам Герштайна верить нельзя, и я в этом неодинок, но Кемпнер {Роберт M-В. Кемпнер работал в веймарском Министерствеюстиции Будучи евреем, бежал из Германии и вернулся туда после войны вкачестве судебного следователя. Впоследствии много писал о холокосте.} был ввосторге...   М. А, этот. Он служил в Министерстве юстиции Пруссии, пока не сбежал, итеперь он у вас. Вашингтон теперь, наверное, напоминает нечто среднее междупсихлечебницей и зоопарком. С. Иногда мне хочется аплодировать вашим замечаниям, но я не могукомментировать их. Теперь, полагаю, мы должны вернуться к другим вопросам, иблагодарю вас.

ВЕСНА В ПАРИЖЕ

Служебные обязанности Мюллера не ограничивались одной только Германией.Во время войны он много ездил по Европе по делам, связанным с деятельностьюгестапо. В этой главе приводится отчет о результатах одной из его служебныхпоездок в столицу Франции, вызванной террористическими действиямикоммунистов. М. Большая часть моих поездок во время войны была связана сконтрразведывательной и антитеррористической деятельностью в оккупированныхрайонах, главным образом во Франции и в Греции, но мне также приходилосьбывать по различным служебным делам в Италии и Испании. После одного визитав Париж в 1942 году возникли большие проблемы, с которыми мне следовало бывас ознакомить, потому что кое-что может оказаться в определенныхдокументах, и у нас могут появиться сложности, если вы не узнаете об этомпервыми. С. Мне ничего не известно о проблемах такого рода. М. Что ж, они могут возникнуть. После завершения кампании во Франции унас не было особых хлопот с гражданским населением этой страны. Естественно,французы не любили немцев, но особой враждебности они не проявляли, и хотяслучались инциденты, направленные против наших гарнизонов - их было немного.В конце концов, французы не хотели новой разрушительной войны с Германией.Война 1914 года уже превратила их страну в руины, с них было довольно.Безусловно, они плохо вели себя в Руре, но новой большой войны не хотели.Британцы втянули их в эту войну, и, естественно, Франция стала полемсражения. Они не слишком рвались в бой, потому что в конце концов после 1918года они получили обратно Лотарингию, и что им было до Гитлера? Мы моглиубедиться в этом после ввода войск в Рейнскую область (в нарушение запретаЛиги Наций) в 1936-м. Французы никак не отреагировали на нее, впрочем, мы неочень-то и боялись. И могу сказать, что они тоже не слишком боялись нас.Мюнхенское соглашение только усилило это отношение с обеих сторон. Во всякомслучае, как я уже сказал, у наших оккупационных сил не было особых тревогиз-за французов. Гитлер придерживался намерения обращаться с французамивежливо, и это отразилось на всей нашей оккупационной политике. Но затем всеизменилось. После того как в июне 1941 года разразилась война с СоветскимСоюзом, французские коммунисты по приказу из Москвы начали наносить удары понашим войскам и иным объектам. Для любого, кто изучал методы работыкоммунистов, как это делал я, причины этого очевидны. Коммунисты пытаютсябить по своим врагам подпольными методами, которые, как им прекрасноизвестно, вызывают ответные репрессии и жестокости. Этим они преследуют двецели: первая - вывести врага из равновесия и вторая - заставить егодействовать против совершенно невинных граждан и таким образом увеличиватьчисло своих союзников, создать атмосферу, в которой удобнее действовать.Хитрость в том, чтобы не попасться в эту ловушку, но в военной администрацииво Франции были люди неискушенные, рядом не оказалось людей из полиции илислужбы контрразведки, чтобы дать совет. А поскольку лучшие из них,самыеэффективные, были из СС, военные не хотели работать с ними... по крайнеймере, сначала. Как я уже сказал, после того как началась кампания в России,Сталин почти мгновенно отдал приказ развязать то, что ему угодно былоназывать партизанской войной, то, что мы называли бандитскими акциями. Собеих сторон эти названия - чистейшая пропаганда. Но подпольщики оказывалисопротивление по всей Европе и на Балканах. Они действовали жестоко, как имы в ответ, однако в России мы были не только в состоянии удерживать все то,что захватили, но и в конце концов сумели нейтрализовать большинствовраждебных акций. На Балканах было иначе - и из-за свойств характератамошнего населения, и из-за топографии местности. Франция же была цивилизованной, густо населенной страной, гражданекоторой в большинстве своем не хотели никаких неприятностей с немцами. Такназываемыми отрядами сопротивления руководили исключительно коммунисты, иони либо контролировались напрямую из Москвы, либо были связаны с де Голлеми контролировались из Англии. Средний француз не имел к этому никакогоотношения. Нападения на немцев стали случаться в Париже все чаще и чаще, такчто вскоре от военных стали поступать настойчивые жалобы в адрес полицейскихсил... немецких полицейских сил, и французских тоже. В конце концов делодошло до того, что в январе 1942 года мне пришлось самому отправляться вПариж и заняться расследованием и координацией наших действий. Гестапоофициально было чисто германской организацией, а служба безопасности имелаболее широкие межнациональные полномочия. У СД были отделения в Париже идругих городах, а гестапо прикрепило к тем или иным ведомствам своих людей.Моим человеком в Париже был Даннекер, который выполнял функции атташе. Онбыл приписан к Эйхману, руководившему службой, бывшей когда-то моей...службой эмиграции евреев. Я уже кое-что говорил об этом раньше, но хочувкратце остановиться на этом еще раз. Гитлер очень не любил евреев и хотел,чтобы в Германии их не было. После начала войны в 1939 году он распространилэтот запрет на все оккупированные нами территории. Как я уже рассказывал,когда я руководил этим иммиграционным отделом, я совершенно четко увидел,что ни одна страна не хочет иметь дело с евреями. Ваш народ палец о палец неударил, чтобы помочь им, а французы терпеть не могли евреев. Нашей цельюбыло выслать их куда-нибудь, но особого успеха мы не добились. После началавойны стало уже невозможно отправлять евреев куда бы то ни было, так что онизастряли там, где были. Во Франции было небольшое количество польскихевреев-беженцев, но поначалу с ними не было проблем. Конечно, здесь намприходилось принимать в расчет французов. Они и своих-то собственных евреевне хотели оставлять во Франции, не говоря уже о польских, и в нас -ониувидели средство, с помощью которого можно было бы от них избавиться. С. Убив их? М. Нет, депортировав. Затем начал развиваться промышленный комплекс вАушвице, и возникла острая нужда в рабочих на нефтяных заводах ипредприятиях по изготовлению резины, не считая всех этих мелких фабрик,которые перемещали туда. Поверьте мне, там была большая необходимость врабочих руках, которая стала быстро возрастать. Гитлер хотел избавиться отевреев, а СС нужна была рабочая сила, так что эти две идеи были быстрообъединены... Такое решение стало самым очевидным... и нежелательные евреибыли отправлены на восток работать. С. Иными словами, в рабство. М. По сути, да. Конечно, мы нанимали для работы большое числофранцузов, бельгийцев и прочих. О да, они были вполне свободны и могли уйти,когда истекал срок действия их контракта, и им платили за работу. Нобесплатные рабочие-евреи были гораздо привлекательнее, чем дорогооплачиваемые иностранцы, а значит, чем больше евреев, тем лучше. С. Но какое это имеет отношение к коммунистам в Париже? М. Я как раз перехожу к этому. Я прибыл в Париж, как уже говорил, чтобырешать проблемы и координировать работу. Я сумел выяснить, что командующийвойсками во Франции, Генрих фон Штюльпнагель, - "мягкий франкофил" исовершенно неэффективен. Он обвинял евреев и коммунистов в нападениях на еголюдей, и кое-какие обвинения нашли подтверждение и у французской полиции, иу СД. Но он мало что делал для прекращения этого, и делал плохо. Мойкомментарий в конце совещания сводился к тому, что если этих террористовнельзя удерживать под контролем, их надо изолировать, депортировать илирасстреливать, смотря какое решение покажется наилучшим. По возвращении вБерлин я отчитался перед Гейдрихом и предложил заменить командующего.Гейдрих согласился. Гиммлер назначил начальником СС и полиции в ПарижеОберга, а место Генриха фон Штюльпнагеля занял его кузен, Отто, которыйслужил вместе с Обергом во время войны 1914 года, так что все считали, чтоони будут хорошо сотрудничать. Пока все шло хорошо. Примерно в это времяГейдрих и Эйхманн обсуждали план начала депортации французских евреев навосток. Он был предложен для изучения французской полиции в Париже, потомучто это была стандартная практика - вовлекать в данный процесс местнуюполицию и администрацию. Опять же - чем дальше, тем лучше. Затем, послеобсуждения программы организованной депортации, в июле была созданафранцузская антиеврейская полиция. А как раз перед этим, в июне, Гейдрихпогиб в Праге в результате нападения британцев, из-за чего его пост главыРСХА оказался вакантным. Из-за неясности, кто займет этот пост, в Берлиневозникла суета и страшная бюрократическая неразбериха. Хотя Гейдрих изанимал в Праге пост губернатора (протектората Богемии и Моравии), оноставался и начальником РСХА, и когда он погиб, его служба походила напотревоженный муравейник. Вот вам еще одна вводная. Примерно в середине июляя получил срочный вызов от Гиммлера с приказом немедленно явиться к нему...мол, возникли кое-какие проблемы, которые близко касаются меня самого.Оказалось, что 16 июля французы, позвольте мне подчеркнуть - французы, пособственной инициативе провели в Париже облаву на евреев, проявив публичнострашное варварство. Около 15 000 евреев были бесцеремонно схваченыфранцузской полицией и втиснуты в парижский велодром без пищи, воды исанитарных удобств. В дополнение ко всем этим неприятным обстоятельствам тамоказались и совсем маленькие дети, и хуже всего было то, что французскаяполиция явно получала садистское удовольствие, избивая младенцев и стариковбез разбора. Затем нашу полицию известили о том, что произошло и что теперьмы можем забирать евреев. Никакого официального разрешения на эти действияне дали, транспорт не был организован, и все это дело в целом выгляделочудовищно. Однако по-настоящему меня взбесило то, что эта свинья француз,руководивший антиеврейской-полицией в Париже, по имени Даркье де Пеллепуа,заявил, что он только выполнял мои приказы. Гиммлер был недоволен, потомучто не только католическая церковь, но и Международный Красный Крест былиуведомлены о случившемся, а Гиммлер ненавидел огласку. Я заверил его, что неимею к этому делу ни малейшего отношения, и пообещал разобраться спроисшедшим раз и навсегда. Я приказал Эйхману немедленно явиться ко мне иустроил ему разнос. Тот стал валить всю вину на погибшего Гейдриха,утверждал, что это Гейдрих велел ему посодействовать французам с депортациейевреев на восток. Он клялся, что ничего не знал об акции, проведеннойфранцузами,  но напомнил мне о нашем решении привлекать местнуюадминистрацию. Это была правда, но лично я никогда не отдавал таких приказови не допустил бы подобного. А вся история была просто отвратительной совсеми этими вопящими младенцами, которых избивал французский конвой, истариками, которые кончали жизнь самоубийством, не имея неделями ни воды, нипищи. Я потребовал объяснить, каким образом мое имя оказалось связано сэтими позорными действиями. Он сказал, что не знает, и тогда я позвонилДаннекеру в Париж и тоже прижал его к стенке. Ух, как же он юлил иизвивался! Я говорил тогда в январе, что евреев нужно депортировать, и СДпоймало меня на слове. Я пригрозил, что немедленно отзову его в Берлин и емувправят мозги, если он сейчас же не разберется с этим. У меня естьстенограммы совещаний, проходивших тогда, в январе, и там нет ни слова отом, что французы издевались над заключенными евреями, и особенно о том, чтоони хватали маленьких детей. Я дал ему один час, чтобы прояснить это дело, впротивном случае пообещал прислать за ним людей еще до захода солнца. Эйхмансидел рядом, слушая весь разговор, и теперь он тоже был напуган. Я сказалему, что если он имеет ко всему этому хоть какое-то отношение, онприсоединится к Даннекеру. В действительности же Эйхман не был связан сэтим, за исключением того, что именно он организовал спрос на рабочих, но яне позволил ему соскочить с крючка, пока дело не улажено. Даннекер тут жеприслал мне отчет и звонил мне, должно быть, раз двенадцать, в состояниикрайней паники. В отличие от Эйхмана, он заранее отдавал себе отчет в том,во что это выльется, и он был очень дружен с Кнохеном из СД, который в товремя отвечал за наши контакты с французами. Кнохен был человеком Гейдриха,но теперь, после смерти Гейдриха, у меня не было причин беспокоиться. Вконце концов, Гиммлер согласился, что я не причастен к этому, но и Кнохенуон ничего не сделал, потому что не хотел осложнений с Обергом. Я же, сдругой стороны, имел возможность рассчитаться с Даннекером, который был моимподчиненным. С. Вы его расстреляли? М. Гораздо хуже. Я перевел его из парижской роскоши на скромныеболгарские радости. Не думаю, чтобы ему  там очень нравилось. Когда онпожаловался на низкий уровень жизни, я предложил ему переместиться в лагерь,что очень расширит его знание жизни. Французы еще продолжали теребить евреев, но, хотя мы и не имелиникакого контроля над ними, ничего подобного больше не повторилось. Но болеевсего поразило меня то, что происходило это во Франции, не в Польше и не вАлбании, а в цивилизованной стране. Общаясь с французской полицией, я понял,что они очень образованные и компетентные профессионалы, и меняпо-настоящему потрясло, что такого рода зверства происходили не где-нибудь,а в Париже. Но, с другой стороны, я не был удивлен. Полагаю, неразумноожидать, чтобы люди всегда вели себя корректно. С. Я слышал об этой акции, на самом деле мы все еще разыскиваемПеллепуа, чтобы судить его, но я понятия не имел, что и ваше имя тожезамешано. Как вам известно, мы тщательно просматривали записи, касающиесявас, но никаких связей с этим делом не обнаружили. Нам  известно, что выездили в январе в Париж, но о вашей роли в этой истории ничего нет. Яблагодарен вам за откровенность. М. Что ж, я уничтожил бумаги, касающиеся данных обвинений, но всегдаостается шанс, что где-то или у кого-то о них будет упомянуто. Лучшеобезопаситься сейчас, чем раскаиваться потом. С. Если подвести итог, у вас не было проблем с организованным вывозомевреев, но вы возражали против неорганизованного. Это так? М. Нет, пожалуйста, не впутывайте меня в эту ерунду. Я не былинициатором этого проекта, и когда руководил им лично, ничего подобного неслучалось. Не забывайте, что я способствовал смещению Коха в Бухенвальде ивынудил Моргана преследовать Глобочника за убийства людей.  Вашеправительство тоже может взять на себя часть вины за все происходившее,потому что никто не хотел связываться с евреями. Если бы вы или британцыприняли их, нам не было бы нужды держать их в неволе или дурно обращаться сними. Они же, особенно польские и русские евреи, ненавидели нас и с самогоначала стояли во главе бандитского движения. И меня не волнует почему. Таковфакт. Сталин без стеснения натравил их на нас, и они заплатили за это, ноиздевательство над стариками и маленькими детьми отвратительно независимо оттого, кто это делает. Вы согласны? Как вы думаете, стал бы я заниматьсятакими вещами? С. Я согласен с вами, и я не думаю, что вы стали бы заниматься даннойстороной программы. Я знаю, что сегодня французы обвиняют немцев в тотальныхрепрессиях и организации массовой депортации, но мне известно, что ещесовсем недавно они считали это хорошей идеей. А от этого лишь один шаг дотого, чтобы самим приняться за ее осуществление. М. Немцы бюрократически жестоки, но французы делали это радиудовольствия.

20 ИЮЛЯ 1944 ГОДА:

Часть I Вершиной карьеры Мюллера в качестве начальника гестапо сталорасследование и судебный процесс по делу об организации заговора противГитлера, завершившегося взрывом бомбы в его военной ставке 20 июля 1944года. Подробнейшее описание этого события представлено в написанном Мюллеромслужебном рапорте. Reichssicherheitshauptampt-lV- Sonderkommission 20. 7. 1944. Berlin, den 26. Juli 1944 {Главное управление имперской безопасности,отдел IV, зондеркомиссия по делу о 20. 07. 1944. Берлин, 26 июля 1944.} Отчет о покушении на фюрера 20 июля 1944 года.

I

20 июля 1944 года приблизительно в 12: 50 в "Wolfsschanze" {"Волчьелогово", ставка фюрера о Восточной Пруссии. на территории запретнойзоны безопасности "А", в гостевом помещении казарм произошел взрыв во время рабочего совещания. Фюрер получил только легкие ранения, хотя находился внепосредственной близости от эпицентра взрыва.}. Тяжелые ранения получили: генерал Кортен, полковник Брандт истенографист Бергер, впоследствии "скончавшиеся от полученных ранений, атакже генерал Боденшатц, генерал Шмундт, генерал  Шерфф и подполковникБоргманн. Менее тяжелые ранения получили: генерал Буле, генерал Гейзингер,контр-адмирал фон Путткамер и капитан военно-морских сил Ассман. остальныеприсутствовавшие на заседании получили легкие ранения.

II

Как только стало известно о покушении, рейхсфюрер СС немедленноназначил специальную комиссию РСХА для проведения полного расследования,которое было начато в тот же день. В своем рапорте в РСХА рейхсфюрер СС отметил, что основнымподозреваемым в покушении является полковник граф фон Штауффенберг,начальник штаба Резервной армии. Он присутствовал на совещании и затемнезаметно удалился незадолго до взрыва. Сразу после этого он улетелсамолетом в Берлин.

III

Происшествие имело место в зале заседаний, где проходили ежедневныерабочие совещания. Данное помещение имеет 12, 5 метров в длину и 5 метров вширину, в его центре располагается большой стол с картой, справа от него -круглый стол и слева - письменный стол и фонограф. Место происшествия иоборудование сильно повреждены. Справа от входа в полу имеется55-сантиметровое отверстие. Вокруг него пол взломан и обуглен. Следов отудара металлических фрагментов не выявлено, но в дерево вкраплены щепки ифрагменты кожи. Характер воронки от взрыва указывает на то, что взрыв произошел надповерхностью пола. Реконструкция фрагментов правой из трех секций столачетко указывает направление взрывной волны, что отражено на фотографиях исхемах. Ослабленная ударная волна, вызванная взрывом, распространилась попустотам под полом по всем казармам, что видно по деформации половогопокрытия. Более мощная ударная волна вызвала разрушение комнаты заседаний повсей длине и вышла через оконные и дверные проемы, а также сквозь стенныеперегородки. Тщательное просеивание бетонной крошки позволило обнаружитьчрезвычайно мелкие фрагменты кожи и металла, очевидно, от портфеля; дваосколка металлических пластин и две пружины от химико-механическихдетонаторов замедленного действия английского производства; а также обломокжелезных плоскогубцев. Другие обнаруженные материалы не имеют явной связи сэтими находками.

IV

В собранных фрагментах кожи свидетели опознали портфель Штауффенберга.Мелкие детали взрывателя, обнаруженные на месте происшествия, исходнопринадлежали двум устройствам того же типа, что и два химико-механическихвзрывателя замедленного действия английского производства, обнаруженных наобочине подъездной дороги. Поскольку на месте взрыва были обнаружены двепружины, принадлежавшие взрывателям данного типа, взрывной заряд должен былсодержать два таких взрывателя замедленного действия. Заряд, обнаруженный надороге, также был приспособлен под два взрывателя. Следовательно, можнопредположить, что взрывное устройство, использованное для покушения, былоточно такого же типа, как и то, которое было обнаружено позднее. Согласноотчету эксперта по взрывам, масштабы повреждений на месте взрывасоответствуют потенциальной мощности найденного заряда. Водитель машины, на которой Штауффенберг отбыл в аэропорт, показал, чтотот выбросил какой-то предмет из окна машины приблизительно в том месте, гдеданное взрывное устройство было впоследствии обнаружено. Водитель представилписьменные показания. Таким образом, причастность Штауффенберга к имевшему место покушениюобъективно доказана.

V

Штауффенберг в качестве начальника штаба при генерале Фромменеоднократно принимал участие в совещаниях в ставке фюрера. Следовательно,это место было ему хорошо известно. 20 июля 1944 года он приземлился ваэропорту Растенберг в 10: 15 утра. Одновременно с ним прибыли генерал-майорШтифф, начальник организационного отдела генерального штаба армии, илейтенант фон Хефтен, адъютант. Штауффенберг направился прямо в"Wolfsschanze", Штифф отбыл в месторасположение Верховного военногокомандования, фон Хефтен сначала направился вместе с Штиффом, а позднее на встречу со Штауффенбергом в "Wolfsschanze". Штауффенберг позавтракал в офицерской столовой вместе с другимиштабными офицерами и затем был вызван на запланированное совещание сгенералом Буле. В этом совещании также принимал участие генерал фон Тадден,начальник штаба военного округа I, Кенигсберг. Затем Буле, фон Тадден и Штауффенберг отправились на совещание кфельдмаршалу Кейтелю. В течение всего этого времени Штауффенберг держал портфель при себе.Когда все вышеназванные лица собрались около 12: 30 покинуть бункер. Кейтеляи отправиться на ежедневное рабочее совещание, Штауффенберг со своимпортфелем в руках ненадолго вышел из помещения -  остальным пришлось егождать. Предположительно в это самое время он привел взрыватели замедленногодействия в боевое состояние, вставив их внутрь заряда. Вероятно, при этом онпользовался плоскогубцами, поскольку у него нет правой кисти и двух пальцевна левой. Приведение взрывателей в действие без помощи подобного инструментабыло бы для него затруднительно. Затем Штауффенберг явился в зал и былпредставлен фюреру как участник совещания. После этого Штауффенберг подошелк столу с картой и поставил портфель под стол справа от полковника Брандта.Через непродолжительное время он покинул комнату заседаний и запретную зону"А". Отсутствие Штауффенберга обнаружилось до взрыва, поскольку ожидалось,что он представит на совещании некоторую информацию. Генерал Буле пыталсяего найти. После взрыва телефонист, унтер-офицер Адам, доложил, что видел,как Штауффенберг ушел вскоре после начала заседания. Адам высказалпредположение, что последний является виновником взрыва. Из дальнейшихдопросов и расследований было выявлено следующее: около полудня генералФелльгибель, начальник службы военной связи, явился в кабинет офицераштабной связи (подполковника Сандера) с целью обсудить с ним некоторыеслужебные вопросы. Сначала Фелльгибель и Сандер вместе отправились кподполковнику Вайценнегеру из штаба генерала Йодля для разговора,касающегося проблем связи. Затем Фелльгибель и Сандер вернулись в кабинетпоследнего в бункер 88. Примерно в 12: 30 они заметили, что фельдмаршал Кейтель в сопровожденииШтауффенберга и других отправился на рабочее совещание. С целью удостовериться, что Штауффенберг после совещания явится кгенералу Фелльгибелю, Сандер позвонил Адаму и сказал ему, что Штауффенбергапосле окончания заседания ждут в бункере 88. Вскоре после этого в кабинет Сандера зашел лейтенант фон Хефтен ипопросил Фелльгибеля помочь ему раздобыть машину, поскольку полковникуШтауффенбергу нужно срочно уехать. Сандер тут же позвонил в штаб ипотребовал машину. При этом в штабе его попросили напомнить Штауффенбергу,что его ждут на обед с комендантом ставки, подполковником Штреве, и чтогенерал фон Тадден тоже будет присутствовать на нем. Во время этого телефонного разговора Штауффенберг заглянул в комнату исказал генералу Фелльгибелю, что он готов к беседе. Затем Фелльгибель иШтауффенберг вышли на улицу перед бункером и некоторое время обсуждаликачество укреплений на Востоке. Сандер подошел к ним и доложил, что машинаготова, и добавил, что Штауффенберга ожидают на обед к коменданту. На этоШтауффенберг ответил подполковнику Сандеру, что прежде он должен вернутьсяеще раз на совещание, а затем прибудет на обед. Он также заявил, что в егораспоряжении имеется машина. Когда Сандер проинформировал об этом штаб ивернулся к бункеру, произошел взрыв. Сандер обратил внимание, что в этотмомент Штауффенберг вел себя очень нервно. На вопрос Фелльгибеля, в чемдело, Сандер  ответил, не придав происшедшему особого значения, что,вероятно, кто-то выстрелил или где-то взорвалась мина. Затем Штауффенберг сказал, что ему не нужно возвращаться на заседание,так как он собирается на обед к подполковнику Штреве. Затем он уехал вместес фон Хефтеном, отправившись на самом деле к летному полю. Происшествие в казармах было замечено на караульном посту I, и дежурныйофицер приказал опустить шлагбаум. Со