Глава двадцать четвертая, в которой у Софии две неудовлетворительные встречи

 

Софии не нужно было входить в дверь с лицом Кинга, чтобы понять, что там находится. Она все равно приложила к ней ладонь. В каком-то смысле она была ответственна за его судьбу, хотя и не чувствовала вины… в конце концов, он был преступником и презренным человеком, и ей казалось вполне уместным стать свидетельницей его гибели.

«Неужели я так привыкла к насилию», - думала она, глядя на его тело, висящее на самодельной веревке, ни к чему не привязанной, - «что не испытываю ни отвращения, ни ужаса? Но мне это тоже не доставляет удовольствия. Интересно, сколько времени потребуется его жертвам, чтобы понять, что они свободны? Нашел ли лорд Эндикотт способ заставить замолчать своего теперь уже неудобного провидца, или Кинг выбрал этот путь, чтобы избежать еще большего публичного унижения и смерти?» В любом случае, он больше не мог обвинить лорда Эндикотта, что оставляло заклятому врагу Софии свободу продолжать свою кампанию по истязанию ее.

- Кинг умер, - сказала она Льюису и Сеси за завтраком.

- Это было убийство? - спросила Сеси.

- Даже не знаю. Это кажется вероятным. Интересно, чувствует ли себя сейчас лорд Эндикотт в большей безопасности?

- Он не в безопасности, пока вы идете по его следу, - сказал Льюис. - Меня беспокоит, что за последние три дня он не предпринял ни одного нападения.

- За последние три дня мы ходили только в церковь, - заметила Сеси, - и я думаю, что он еще не настолько отчаялся, чтобы посылать мародеров в наш дом.

- Ты только что представила мне самый ужасный образ, - сказала София. - Разве мы должны этого бояться?

Льюис откашлялся.

- Это уже приходило мне в голову, - сказал он, - и я обошел дом с Тревисом и лакеями, убедившись, что все замки закрыты, а окна первого этажа надежно заперты. Я сказал персоналу только, что до меня дошли слухи о кражах со взломом в соседних кварталах, и я принимаю меры предосторожности. Но я боюсь, что они слышали некоторые из наших разговоров… не знаю, что они думают о них, но они уже знают, что я не потерплю сплетен, поэтому считаю, что нам не нужно беспокоиться о том, что новости о наших действиях распространятся. Во всяком случае, мы защищены от случайной попытки взлома, и если до этого дойдет, я найму охрану.

- Я рада, что ты так думаешь, потому что я, конечно же, не думала, - сказала София. Ее пугало, что она была так сосредоточена на своих попытках предсказать передвижения Бейнса, что забыла о необходимости таких элементарных предосторожностей. - Спасибо, Льюис.

- Это для моего собственного спокойствия, как и все остальное, - сказал Льюис. - Хотя я достаточно тщеславен, чтобы хотеть поскорее все уладить. Эта новая форма настолько незнакома, что я чувствую, что едва знаю себя.

- Я считаю, что ты прекрасно выглядишь, независимо от того, какую форму принимаешь, - сказала Сеси. Льюис улыбнулся и покачал головой. София в глубине души была согласна с Сеси: Льюис теперь стал выше на дюйм или около того, шире в груди и плечах, мускулы его стали крупнее и более четко очерчены, хотя новый гардероб в основном скрывал последнее. Он выглядел вполне способным вышвырнуть незваного гостя из окна второго этажа, не напрягаясь.

- Значит, ты проводишь нас сегодня вечером на бал лорда и леди Ормерод? - продолжала Сеси.

- Хорошо, и я надеюсь, ты оценишь эту жертву, ведь ты знаешь, что я не люблю танцевать.

- Ты часто танцевал со мной, когда мы только познакомились, и я верю, что ты превосходно танцуешь.

Льюис подмигнул Сеси.

- Но теперь я поймал тебя, и мне больше не нужно танцевать.

- Тогда мы идеально подходим друг другу, потому что я тоже не люблю танцевать. Софии придется потанцевать достаточно для нас троих.

- Это довольно тяжелая ноша, - сказала София, - но я постараюсь не быть подавленной ею.

 

***

Три сверкающие люстры отбрасывали яркий свет на просторный бальный зал лорда Ормерода, высокий потолок которого был отделан золотом, а окна от этого света превращались в зеркала. София любовалась своим бледным, колеблющимся отражением в одном из окон; желтый оттенок света придавал ее волосам бронзовый оттенок, а красному платью - темно-оранжевый. Она поправила подол и отвернулась, гадая, заметил ли кто-нибудь ее минутное тщеславие, и поняла, что ей все равно, заметил ли кто-нибудь.

Сегодня вечером она чувствовала себя необъяснимо бодрой… да, Сеси, вероятно, все еще в опасности, и София все еще не могла предсказать движения Бейнса или найти печатный станок, и она все еще будет в центре неприятного внимания сегодня вечером, но по какой-то причине ее не беспокоили эти реалии. С тех пор, как она приехала в Лондон в сентябре прошлого года, у нее появилось еще много знакомых: женщины, с которыми она могла разговаривать, мужчины, с которыми она могла танцевать. Ее тревоги могли бы улететь куда-нибудь на ночь.

- Миссис Уэстлейк, как вы себя чувствуете сегодня вечером? - Леди Ормерод протянула Софии руку, чтобы та приняла ее. Это была высокая женщина, элегантно одетая в бархат цвета ржавчины, зеркальные окна, несомненно, станут оранжевыми. - Я так рада приветствовать вас здесь сегодня вечером.

- Благодарю вас за приглашение, леди Ормерод, - сказала София. - Ваш дом так прекрасен.

- Лорд Ормерод очень гордится своей коллекцией произведений искусства, - сказала леди Ормерод. - Должна предупредить вас, что он намерен просить вас оказать влияние на мистера Барэма, чтобы заставить его расстаться с этой скримшоу, которой он так восхищался во время нашего последнего визита. Пожалуйста, не обижайтесь.

- Я никогда не обижаюсь на лорда Ормерода. Он всегда такой приветливый, - сказала София. - Хотя он будет разочарован, поскольку я знаю, что мистер Барэм очень любит эту пьесу.

- Что ж, лорду Ормероду просто придется смириться со своим разочарованием, - сказала леди Ормерод с улыбкой, которая любому другому показалась бы презрительной; София знала виконтессу достаточно долго, чтобы понимать, что длинный нос и узкие глаза ее светлости придают ей вид, который в сочетании с ее склонностью к формальностям делает ее еще более надменной, чем она есть на самом деле.

- Я знаю, вы не любите, когда из-за вас поднимают шум, - продолжала леди Ормерод, взяв Софию под руку и притянув к себе, чтобы говорить ей на ухо, - но я подумала, что вы не будете возражать, если я сделаю одно предложение для вас.

- Это так мило с вашей стороны! Какое предложение - или это должно быть секретом?

- Разумеется, это не секрет. Я вижу, как вы хотите, чтобы ваша личная жизнь была защищена. Никто не узнает, что я приложила особые усилия, чтобы пригласить сюда лорда Эндикотта.

Беззаботная жизнерадостность Софии превратилась в свинец.

- Лорд Эндикотт? - ей это удалось.

- И я так рада за вас, моя дорогая. После смерти вашего мужа... впрочем, нам незачем больше говорить об этом. Уверяю вас, никто не услышит от меня ничего о вашей привязанности, пока вы не будете готовы сделать это достоянием общественности.

- Но... леди Ормерод, где вы это слышали?

Леди Ормерод снова улыбнулась ей, и на этот раз София не могла не усмотреть в ее улыбке насмешку.

- У меня есть глаза, миссис Уэстлейк. Лорд Эндикотт уделяет вам самое пристальное внимание, когда вы вместе, и он никогда не улыбается ни одной женщине, которая пытается привлечь его внимание. Хотя я должна предупредить вас, моя дорогая, вы должны умерить свое безразличие к нему. Хранить тайну - это одно, но можно почти поверить, что он вам не нравится!

- Я... запомню это, леди Ормерод.

Значит, лорд Эндикотт здесь. Первым побуждением Софии было найти Сеси и бежать. Встреча с ним в таких условиях была невыносима. Затем София снова встретилась взглядом с леди Ормерод. Женщина была так невинно рада за Софию, что приводила в ярость. Одно дело, когда лорд Эндикотт мучает ее, но теперь он вовлекает ее друзей в свою хитрость. Леди Ормерод не заслуживала такого обращения.

- Спасибо, что вы так добры ко мне.

- Да ничего особенного. Лорд Эндикотт - приятный гость. Жаль только, что я не могу чувствовать, что сама устроила этот брак. Знаете ли вы, что кузен лорда Ормерода, граф Эндерли, впервые встретил леди Эндерли здесь, в нашем доме? Хотя я и не знаю, имею ли я к этому какое-то отношение, но это так волнующе - видеть, как расцветает любовь, не так ли?

София кивнула и позволила себе улыбнуться… настоящей улыбкой, хотя и не вызванной простыми эмоциями, в которые, несомненно, верила Леди Ормерод.

- Я с большим удовольствием жду этого вечера, - сказала она.

И это было очень приятно. Она прошла через бальный зал, приветствуя знакомых и друзей с восстановленным добродушием, позволяя себе скорее забавляться, чем сердиться при мысли, что многие из них, как и леди Ормерод, верят, что она влюблена в лорда Эндикотта. Что бы он сделал, если бы она призналась в их «помолвке»? Он сумасшедший; он, вероятно, сделает что-то неожиданное и безумное. Это несколько охладило ее веселье. Он пытался убить Сеси; он разрушил репутацию Софии в Военном министерстве; он мог сделать все, чтобы защитить себя. Он был опасен, и ей нужно было помнить об этом. Но она не позволит страху помешать ей уничтожить его.

Она танцевала, танцевала еще и еще, и, проходя по ступеням третьего танца, увидела в толпе лорда Эндикотта, который наблюдал за ней. Он изобразил на своем лице тонкую смесь эмоций - желания, восхищения и намека на печаль. Это было совершенное выражение безответной любви. Нелепость их положения впервые поразила ее, и, проходя мимо него, она одарила его ослепительной улыбкой, от которой лицо его дрогнуло. Он думал смутить ее сегодня вечером. Она повернет его уловку против него самого.

Когда танец закончился, София вернулась к Сеси, обмахиваясь веером и смеясь громче, чем следовало бы, над тем, что сказал ее партнер. Сеси с сомнением посмотрела на нее и сказала:

- Ты сегодня слишком веселая... - затем ее взгляд скользнул мимо Софии, и она схватилась за платье, говоря тихим голосом: - Враг…

- Добрый вечер, миссис Уэстлейк, - сказал лорд Эндикотт. - Миссис Барэм, как приятно видеть вас в добром здравии.

- Добрый вечер, милорд! - воскликнула София. - Я понятия не имела, что вы здесь! Такой приятный сюрприз. – Она взяла его за руку прежде, чем он успел ее протянуть. - Казалось, мы больше никогда не увидимся.

- Нет... то есть в последнее время я не имел такого удовольствия, - ответил лорд Эндикотт. Казалось, его нисколько не удивило агрессивное дружелюбие Софии. - Смею ли я надеяться, что это означает, что вы потанцуете со мной?

- Я не хотела бы ничего лучшего, - заявила София и ласково похлопала его по руке. Мимолетная гримаса исказила его красивое лицо, и София так быстро усомнилась, что кто-нибудь, кроме нее, это заметил. Затем он снова улыбнулся и повел ее туда, где танцоры занимали свои места.

- Я не могу выразить словами, как согрело мое сердце ваше восторженное приветствие, - сказал он, когда заиграла музыка. - Вы же знаете, что мое единственное желание - чтобы вы думали обо мне хорошо.

- О, милорд, я думаю, вы знаете, что я о вас думаю, - сказала София. - Как я знаю ваши чувства ко мне.

- Тогда мы оба должны быть счастливы в этой... безопасности.

- Действительно. Хотя я удивляюсь, что вы можете чувствовать себя счастливым, учитывая потерю, которую вы так недавно пережили.

Он удивленно поднял брови.

- Потерю?

- Ну конечно же, Элиас Кинг. Его смерть, должно быть, была страшным ударом.

- Вы ошибаетесь. Я не знаю никакого Элиаса Кинга.

- Нет? Должно быть, я подумала о ком-то другом.

- Это не имеет значения. Я всегда прощал ваши ошибки.

- Да, это так, и я так благодарна вам за вашу щедрость. Вы, конечно, не ошибаетесь. - Она улыбнулась ему, и его спокойное выражение снова исчезло, на этот раз показывая его смущение. Что, по его мнению, ей известно? Как много, по его мнению, у нее секретов?

- Мне нравится верить, что я достаточно честен, чтобы признать свои ошибки, когда я их совершаю, - сказал он.

- Очень благородно, милорд. Итак, вы признаете, что совершили ошибку две ночи назад? Разыгрывая валета, когда надо было разыграть десятку? Это обошлось вам в немалую сумму.

Лорд Эндикотт совершенно ничего не показал на лице.

- Я вас не понимаю, - сказал он, едва шевеля губами.

- Не то чтобы я разбиралась в картах, - продолжала София, - но лорду Чамли, похоже, было приятно извлечь выгоду из вашей ошибки. По-моему, этот его новый жилет - неудачный оттенок красного, не так ли? Он делает его таким желтым.

В ярком желтом свете его лицо казалось бледным.

- Как странно, что вы услышали эту тривиальную историю, - сказал он.

- Это не слух, о котором я говорю. И я уверена, что вы это знаете.

- Значит, вы видите меня во сне? Мне доставляет радость знать, что вы хоть немного заботитесь обо мне.

- В эти дни вы - моя главная забота, милорд. Ну, вы и еще один человек.

- Я опустошен тем, что не завладел вашим безраздельным вниманием. Кто этот другой?

София улыбнулась и покачала головой.

- Я уверена, что вы его не знаете. Он высокий, черноволосый, красивый - хотя и не такой красивый, как вы, милорд - носит серебряное кольцо. Я нахожу его движения очень интересными.

- Я считаю, что вы должна перестать мечтать о нем. Вы же не хотите, чтобы я ревновал, правда? Я мог бы сделать все, что угодно, если бы думал, что ускользаю в ваших глазах.

- Это прозвучало почти как угроза, милорд.

- Конечно, нет. Я просто хочу сохранить место в вашем сердце. Я не выношу ваших поддразниваний, вашего иногда холодного отношения. - Выражение безответной любви вернулось.

- О, но моя... вы сказали холодности? Моя холодность скрывает совсем другое чувство. И я уверена, что вы это знаете.

- Хотел бы я знать, о чем вы думаете. Это, безусловно, повлияет на мои действия.

- Как мое знание о вас формирует мое. Я чувствую, что с каждым днем узнаю вас все лучше. Это как если бы мы смотрели как одно целое. - София снова улыбнулась, и лорд Эндикотт снова стал невыразительным. Понимает ли он, что она говорит? Ей хотелось схватить его за уши и закричать: «если ты причинишь боль моему другу, я проткну тебе сердце, пока ты спишь». Ей придется довольствоваться косвенными намеками и предупреждениями. Если ей придется следовать за ним в видении каждый день в течение следующего месяца, чтобы уничтожить его, она сделает это без сожаления.

Оставшуюся часть танца и половину следующего они танцевали молча. К лорду Эндикотту вернулось выражение безнадежного отчаяния, та печальная улыбка, которая, без сомнения, заставляла каждую женщину в комнате мечтать о том, чтобы именно она заставила ее исчезнуть. София чувствовала себя совершенно удовлетворенной. Теперь он знал, что она больше не боится его, и если он был так умен, как она предполагала, он знал, что она может следовать за ним во снах. Кто знает, что, по его мнению, она может увидеть?

- Мы говорили об охоте несколько недель назад, - сказал лорд Эндикотт, напугав ее. - У вас все еще есть интерес?

- Да, милорд, больше, чем когда-либо, - ответила София.

- Тогда вы помните, что я говорил о том, что жертва нападает на охотника.

- Насколько я помню, вы говорили, что охотника чаще всего терзают другие хищники.

- Значит, вы помните. У меня сложилось впечатление, что вы забыли этот урок.

- Вовсе нет, милорд. Я питаю здоровое уважение к хищникам. Вернее, я бы так и сделала, если бы была охотником.

- Осмелюсь заметить, что вам повезло, что вы им не являетесь.

- Почему же, милорд?

Лорд Эндикотт встретился с ней взглядом, и София почувствовала легкую слабость, потому что в его глазах не было ничего человеческого.

- Потому что я верю, что вы из тех охотников, которые преследуют одного врага и не замечают приближения другого, более опасного.

- Я... полагаю, вы ошибаетесь. - Она чувствовала себя лисицей, пойманной собакой и загнанной в угол; она боялась отвести взгляд от этих ужасных глаз.

- Если так, то я первый признаю это. - Он улыбнулся и подмигнул ей, и на его лице снова отразилась безответная любовь. Хорошее настроение Софии испарилось. Она была полной дурой. «Он сумасшедший» - сказала она себе, - «с чего ты взяла, что вызов вызовет разумную реакцию?» Она хотела только показать ему, что ее не так-то легко удержать, но теперь... он мог сделать все, что угодно. Она проклинала себя и знала, что он видит ее смятение, потому что он улыбнулся ей еще шире, проводил ее обратно к Сеси, когда они закончили танцевать, и поцеловал ее руку, сжимая, чтобы она не отдернула ее от него так, что София поняла: он прекрасно знает, что делает ее несчастной.

На этот раз он не прогонит меня, сказала она себе, и танцевала каждый танец, пока не убедилась, что ее ноги кровоточат, а туфли вот-вот развалятся. Ей хотелось бы знать, что все остальные думают о ее отношениях с лордом Эндикоттом. Неужели она сделала вид, что их тайная помолвка была несомненной? Сегодня вечером она вела себя как последняя дура, и если бы не ее желание не дать лорду Эндикотту удовольствия заставить ее бежать, и ее нежелание ранить чувства леди Ормерод, она бы ушла пораньше, вернулась в свою постель и снова начала видеть сны. Необходимость доказать вину лорда Эндикотта только усилилась.

Она уклонилась от потенциального партнера по танцам и сбежала из бального зала, ища место, где она могла бы побыть одна в течение нескольких минут, предпочтительно в более прохладном месте, чем перегретая, переполненная комната. Как ее жизнь дошла до такого? Неужели она проведет остаток своих дней, перемещаясь из бального зала в гостиную, из театра в театр - один утомительный круг без всяких вариаций?

Она открыла дверь и была вознаграждена холодным ветерком, пахнущим снегом. Снаружи был разбит небольшой сад, неуместный здесь, в самом центре города, с немногочисленными голыми изгородями и пустыми клумбами, ожидающими обещанной весны, которая теперь казалась такой далекой. София вдохнула холодный воздух, и ей показалось, что он сдувает с нее слои ужасной липкой копоти, остатки ее разговора с лордом Эндикоттом. Она была близка к тому, чтобы уничтожить свою жертву, и как бы он ни пытался убежать от нее, какую бы атаку он ни нанес, она будет победительницей.

Она закрыла дверь и пошла обратно в бальный зал, еле волоча ноги. Неужели они пробыли здесь достаточно долго, чтобы удовлетворить требования хороших манер? Она свернула в узкий коридор, который вел от задней двери, и чуть не столкнулась с кем-то большим…

- Мистер Ратлидж, - произнесла она так испуганно, что ее сердце заколотилось, словно он бросился на нее.

- Прошу прощения, Миссис Уэстлейк, - сказал он. Он сделал шаг назад, но больше не двигался.

- Я... я не знала, что вы здесь, - сказала она.

- Я приехал довольно поздно.

София не могла придумать, что на это ответить. Ее сердце не переставало колотиться. Он смотрел в ее сторону, но его глаза были сосредоточены на точке прямо над ее головой; почему он не смотрел прямо на нее?

- Я собиралась попрощаться с нашими хозяевами, - сказала она.

- Тогда я рад, что поговорил с вами до вашего отъезда, - ответил он.

- Как и я. - Ей пришлось подавить желание обернуться и посмотреть назад, чтобы увидеть то, что он находил таким очаровательным.

- А вы? - Теперь его глаза встретились с ее, с той неловкой прямотой, от которой она, тем не менее, не могла отвести взгляд. - Когда мы виделись в последний раз, вы, кажется, больше не хотели иметь со мной ничего общего.

И снова она осталась без ответа. Это было правдой и в то же время такой неправдой, что ей захотелось рассмеяться, что, несомненно, прозвучало бы истерично.

- Не я препятствую нашей дружбе, - наконец сказала она.

- Так вы говорите. - Казалось, он пришел к какому-то выводу, но все же не сделал ни малейшего движения в сторону бального зала. Что еще ему от нее нужно? Она почувствовала, что вот-вот расплачется, и не могла понять, как он мог так часто оказывать на нее такое воздействие. Он не верил ей; почему она вообще должна позволять его мнению иметь для нее значение?

- Я должна присоединиться к Сеси, - сказала она. Она хотела было пройти мимо него, но он остановил ее, схватив за руку. Он не пытался удержать ее, она легко могла бы вырваться. Вместо этого она полуобернулась и посмотрела на него. Его прикосновение напомнило ей о той ночи, когда он привез ее домой из дома герцогини Леншир, и о том, как он поддерживал ее в ее слабости, и она покраснела так, что ей показалось, будто все ее тело пытается воспламениться при воспоминании о том, как успокаивающе было его объятие.

Он выглядел так, словно искал, что бы сказать, и она ждала, чувствуя, что бы это ни было, это были бы идеальные слова, чтобы стереть все непонимание и плохое чувство между ними и снова все исправить. Она согласилась бы на дружбу, если бы больше ничего не могла от него получить, если бы дружба вообще была возможна…

Он отпустил ее руку.

- Прошу прощения, - сказал он, - я не должен... доброго вечера, миссис Уэстлейк.

- Доброго вечера, мистер Ратлидж, - сказала она, быстро отворачиваясь, чтобы он не заметил нелепых слез, выступивших у нее на глазах. Она была дурой. Он не мог сказать ничего, что могло бы изменить то, что произошло между ними. С ее стороны было глупо думать иначе. Глупо с ее стороны снова жаждать его прикосновений.

Она бродила по коридору между парадной дверью и бальным залом, восхищаясь произведениями искусства, пока не убедилась, что ее нос и глаза больше не красные. Сеси всегда умела плакать, не испортив лица, и София завидовала ей, как никогда раньше. Наконец она вернулась в бальный зал и застала Сеси и Льюиса беседующими с лордом Ормеродом. Высокий пузатый мужчина просиял, увидев ее, и воскликнул:

- Миссис Уэстлейк! Не могу поверить, что мы не поговорили сегодня вечером. Вы придете ко мне через три дня? Я собираюсь купить несколько греческих мраморных шариков и хотел бы проверить их происхождение. Боюсь, я не очень доверяю продавцу.

- Конечно, лорд Ормерод, с удовольствием. Но я должна попрощаться с вами, если мистер и миссис Барэм не возражают, - сказала София.

- Мы как раз прощались, Софи, - произнесла Сеси. - Еще раз благодарю Вас, лорд Ормерод, и доброго вечера.

- Надеюсь, это не было вежливой ложью с моей стороны, Сеси, - сказала София, сидя в экипаже.

- Это не так, - сказала Сеси. В свете фонарей София увидела, что ее лицо исказилось от боли. - Мне не так уж плохо, Софи, ты можешь перестать так на меня смотреть. Я подумала, что лучше уйти, пока мне не стало плохо.

- Такая рассудительность, - поддразнил Льюис, притягивая Сеси ближе. Ревность, горячая и острая, как нож прямо из горна, поразила Софию так сильно и так неожиданно, что она вздрогнула, а затем выругала себя. Ей не нужно было ревновать к тому, что было у Льюиса и Сеси. «Ты этого хочешь», - сказала она себе, и снова на глаза навернулись слезы жалости к себе.

Какой ужасной была эта ночь! Насмешки над лордом Эндикоттом, кто знает, как за это ей воздастся. Встреча с мистером Ратлиджем привела к таким неудовлетворительным результатам. А теперь тоска о том, чего у нее никогда не будет. Она сразу же ляжет спать, сегодня ей ничего не приснится, а утром она снова будет в здравом уме. Она смотрела в окно кареты, моргая, пока ее зрение снова не прояснилось.

Но утром она чувствовала себя разбитой и усталой, как будто всю ночь провела во сне. Она лежала, надеясь, что это чувство пройдет, но оно только сильнее давило на нее. Наконец, она села и позвала Битон. Она съест что-нибудь посущественнее обычного утреннего шоколада, а потом снова попытается заснуть, и, возможно, это прояснит ее мысли.

Дверь распахнулась.

- Софи, ты должна это увидеть, - сказала Сеси, бросаясь к ней с газетой в руке. Она бросила ту на колени Софии. - Вот, только так. О, что же нам делать?

София разгладила бумагу, которая была слегка смята в руке Сеси. Сначала она не увидела ничего такого, что могло бы так расстроить Сеси. Затем, буквами гораздо большими, чем окружающий шрифт, она прочла: «Провидец или мошенник?? Миссис София Уэстлейк, необыкновенная провидица с Ганновер-сквер, славится точностью и полнотой своего зрения… так ли это? Подтверждается, что миссис Уэстлейк была исключена из Военного министерства, ложно обвинив неназванную сторону в растрате и настаивая на его наказании, несмотря на отсутствие доказательств, подтверждающих ее утверждения. Такое обвинение может только привести…»

София не могла читать дальше. Ее зрение стало серым по краям, и она сжала бумагу, сминая ее еще сильнее. Она смутно слышала, как Сеси выкрикивает ее имя, хватая за плечи и тряся изо всех сил, но не могла остановить ее.

- Я должна была догадаться, что он это сделает, - сказала она. Ее голос звучал очень слабо, поэтому она сказала громче: - Думаю, мы должны быть счастливы; мы, должно быть, очень близко сейчас. - Она вцепилась в руки Сеси и позволила ей укачивать себя, а сама невидящим взглядом смотрела вдаль.