Симптомы духовного изнеможения. О собирании ума

Мы продолжаем читать второй том «Добротолюбия», выборку изречений преподобного Нила Синайского об унынии; 16-й абзац этой выборки:

Унылый, читая книгу, часто зевает и клонится ко сну, потирает лицо, тянется, поднимая руки, и отворотив лицо от книги, пристально смотрит на стену; обратившись от книги, почитает немного, переворачивая листы, любопытствует видеть конец слова, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, охуждает почерк и украшения, – и, наконец, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что голод начинает уже тревожить его душу, и заставляет позаботиться и о себе.

Такое вот слово, не лишенное сарказма. Явно, что написано из опыта. То есть не надо думать, что это Нил Синайский такой прямо не человек. И он знает подобные минуты, подобные скорби и пишет явно из своего опыта.

Человек, живущий в уединении, чувствует это на себе со всей очевидностью. Но тот, кто не одинок, чувствует то же: ум рассеивается в течение дня, человек утомляется, и трудно ему читать. Ощущение почти такое же, включая даже голод. Человек пришел с работы, поел, взял книгу, и его тянет в сон. Он пытается бороться, но, понимая, что все бесполезно, кладет книгу под голову и засыпает (по сути, то же самое).

Нужно понять, что все описанное и переживаемое человеком – это именно уныние, и не оправдывать себя. Если мы поймем, что это уныние, и не будем себя оправдывать, то решение вопроса, проблемы у нас найдется. Но в том-то и дело, что мы оправдываем себя усталостью: мы изнемогли, вообще замучились в течение дня, поэтому у нас ничего не получается. Но если мы, откладывая книгу, можем смотреть новости в Интернете, читать переписку с друзьями, переписываться, смотреть фильм, то не надо себя обманывать: мы не устали, мы не изнемогли. Просто нам трудно именно собраться умом, сосредоточить, собрать свой ум, уловить внимание и направить его к книге.

Причем поразительно. Например, приходит мужчина с работы, у него большая семья. К нему подбегают дети, скажем, просят почитать или сделать с ними уроки. Он тоже чувствует изнеможение, вполне для него кажущееся объективным: «Дети, подождите, я сегодня устал, невероятно устал, изнемог и не могу с вами заниматься». Но, ложась спать и беря в руки телефон, он еще полтора часа читает сообщения от друзей или новостные.

Он лукавит. Он не устал. Он уныл, и это уныние тем более интересно, что оно распространяется не только на книгу, не только на молитву, но и просто на исполнение заповеди Божией. Ему трудно собрать себя, чтобы исполнить то, что велит Бог, но совсем нетрудно сделать то, что хочется ему самому. Он физически не устал, душа не устала, иначе бы человек просто не смог прочитать новости (усталой душе все это не нужно). Душа изнемогла, но это изнеможение именно духовное. Она изнемогла в исполнении воли Божией. Она с радостью кидается в свою волю и с трудом решается на волю Божию.

Именно в рассеянности ума, отвлеченности, в разбрызганности, размазанности ума по всем мирским вещам, событиям и идеям и кроется ключ к этому состоянию. Уныние от того, что ум рассеян. Чтобы читать книгу, нужен собранный ум; чтобы читать молитву, нужен собранный ум и собранная воля; чтобы делать с детьми домашнее задание (хотя это неинтересно и не хочется), тоже должен быть собранный ум, мы должны осознавать, что должны это делать, так велит нам долг, так велит нам Бог. Это все предполагает собранный, сосредоточенный ум, а он у нас размазался в течение всего этого дня, и его трудно собрать на дело Божие.

Это правда. Несомненно, трудно. Но если я так и останусь на всю жизнь с несобранным умом, то жизни во мне нет. Я не могу собраться ни на молитву перед причащением, ни на адекватную подготовку к причащению и вообще на любое доброе дело: я рассеян, расслаблен, а влекут меня только мирские вещи, то, что интересно мне по существу. Таким образом, я все дальше и дальше удаляюсь от Бога, растворяюсь в мире, люблю мир. Христианство, в сущности, выдавливается на периферию чисто рассудочной деятельности, превращаясь только в идеологию. То есть я рассуждаю о некоторых вещах так, как рассуждает христианин, но никакой возможности воззвать к Богу, помолиться Богу, исполнить Его волю, наполнить жизнь Его жизнью у меня уже нет, потому что ум мой рассеян. Он срастворен с вещами этого мира.

Но ведь книга-то для того и нужна, чтобы ум собрать. Ведь кроме мудрости и известных разных опытных вещей, которые помогают мне строить свою жизнь, книга обладает именно важнейшим собирательным эффектом. Она помогает собирать ум. Я и должен пользоваться книгой для того, чтобы собрать свой ум и поддерживать его в собранном состоянии, питая этот ум, поддерживая его книгой и делая его способным возвести себя к молитве.

Для этого мне нужны две вещи. Во-первых, воля моя постоянно должна быть устремлена к Богу, должна помышлять о Боге и стремиться исполнить волю Божию. Чтобы я сумел это сделать, я должен отказаться от самооправдания совсем. Я должен перестать себя оправдывать и должен понять, что я унылый человек, я изнемог, и это изнеможение приводит к тому, что жизнь по капле из меня утекает, и все труднее и труднее сделать дело Божье. Значит, я должен волю свою подгонять, подпинывать, направлять на исполнение дела Божиего.

Как это человек делает, когда, скажем, нужно заниматься физкультурой или делать какой-нибудь годовой отчет. Нам не хочется писать рабочую программу по предмету, но деваться некуда, писать ее надо. Мы берем себя в руки, заставляем себя. Это чисто волевое усилие. Нам не хочется заниматься физкультурой, но если мы позволяем себе расслабляться все больше и больше, то в конце концов не будем способны подняться даже на пятый этаж. Мы должны побуждать себя ходить и двигаться, заниматься чем-то. И это побуждение себя к физическим упражнениям в конце концов возвращает нам некоторый тонус.

Так нужно делать и в отношении к уму. Надо волю устремить к Богу и побуждать себя как раз к тому, чего ум наш делать не хочет, заставлять его собираться, то есть заставлять его читать, молиться, и молиться внимательно. И эти усилия, несомненно, не будут напрасны.

Второе, что необходимо делать для этого. Мы не можем отключиться от этой жизни, прекратить ее рабочий ритм, отказаться от семьи. Но во всех переживаниях, перипетиях этого дня мы должны думать о главном: мы христиане, мы живем со Христом, во Христе и в этом мире призваны творить Его волю. Когда мы это осознаем, то как раз направление нашей воли, побуждение нашей воли к исполнению воли Божьей получит достаточную мотивацию.

Если мы будем помнить, что жизнь христианина есть жизнь в Боге, это приведет к тому, что мы будем терпеливо, волевым усилием отказываться от того, что лишает нас вот этой собранности, вот этой волевой мотивации. То есть мы будем отказываться от болтовни, осуждения, каких-то расслабляющих продуктов. От того, что нам нравится, но совершенно не нужно: лишней рюмки или бокала вина, лишнего пирожного, лишнего сидения в кресле и прочего. То есть мы будем постоянно стремиться к тому, чтобы сохранять бодрость тела, бодрость души и бодрость ума. И тогда мы увидим, что при возвращении вечером домой и получении свободного времени нам собрать себя при чтении книги будет все проще и проще.

Мы должны понять, что в течение всего рабочего дня, как бы убеждая себя в том, что мы устали, мы позволяем своей воле опускать удила, расслабляться. И в конце концов это стремление к расслаблению становится почти единственной интенцией нашего бытия. Даже когда жена просит мужа сходить куда-то или дети просят помочь, он уже не может: «Я устал, я хочу отдохнуть». Расслабление становится единственной формой нашего бытия.

Чтобы этого не случилось с нами, надо постоянно волю свою собирать, отказываясь от разной расслабленности, особенно в отношении духовных вещей. И тогда мы постепенно, мало-помалу, держа волю напряженной, будем собирать свой ум.