Чтение духовной литературы - очень важное средство против уныния

25-й абзац:

Как внешний наш человек работает своими руками, чтобы не обременять других, так и внутренний пусть работает… чтоб не попустить уму обремениться помыслами; помыслы же тогда задают свою работу душе, когда захватят ее праздною от помышлений, яже по Богу.

Внутренняя работа, о которой здесь говорит преподобный Нил, очень важное средство против уныния. Знать бы еще, что это такое: внутренняя работа!

Первое, что приходит в голову, конечно, молитва. Может быть, это плач о грехах, естественно, сокрушение, смирение, самоукорение, какие-то размышления о страшном суде или о каких-то, может быть, высоких предметах или о судьбах мира (если это не парение ума, исходящее от размышления над Священным Писанием), что-то внутри происходящее, какая-то деятельность ума, направленная на постоянное помышление о Боге, как здесь и пишет преподобный Нил. Так или иначе, это что-то связанное с размышлением о Боге, порожденное молитвой или уходящее в молитву, порожденное Писанием или обращающее нас к Писанию. Так или иначе, если мы этой внутренней работы делать не будем, тогда придет праздность.

Наш ум не может быть бездеятельным. Такова его природа, к сожалению или к счастью, но он такой, он праздным быть не может. Если мы не даем ему работы размышлять о Божественном, то он, в силу естественных ситуаций, в которых находится, начинает размышлять о мирском. Даже если монах, который уединился и сидит спасается где-нибудь на берегу Подкаменной Тунгуски, не будет занимать ум Божественными размышлениями, молитвой, Писанием, чтением каким-то, помышлениями, то он будет мечтать о будущем или вспоминать о прошлом. В конце концов это приведет его к унынию, отчаянию, депрессии или прелести. В любом случае это разрушит его духовную жизнь на этой несчастной Тунгуске.

Даже для монахов это важно, а уж для мирских-то и подавно. Человек, который не занимает свой ум размышлением о Божественном, начинает просто глазеть по сторонам. А пялясь в никуда, в ничто, он так или иначе улавливает ту или иную страсть: вожделение мира или вожделение еды, вожделение питья или вожделение женщины, вожделение славы, какой-нибудь страсти. Он понимает, что на самом деле мир живет, живет за окнами твоей квартиры, твоего офиса, твоей машины, общественного транспорта... «Люди живут, нормально живут, у них что-то происходит, а у меня уныло, мрачно: пост, молитва сердце не согреют. Сердце должно согреть что-то другое. Вот пойду шопингом займусь, или товарки сериал обсуждали в офисе – пойду его посмотрю. Ну, как-то надо согреть свое сердце, потому что пост с молитвой сердце мое не греют».

Или еще того хуже, когда мы начинаем роптать, что у нас такая тяжелая жизнь: «А вот эти, не знающие духовной жизни, не ходящие в храм, кто не постится, не молится, радостны, веселы, и все у них есть, все в изобилии: дети здоровы, машин много, квартиры большие, ходят каждый день в магазин – и хоть бы что. Ну где справедливость? Почему я тружусь и хожу мрачный – у меня ничего нет. А они ничего не делают, и у них все есть». Это размышление приводит к ропоту, а то и к богохульству или подобным мыслям, связанным с парением ума.

Человек именно от праздности своего ума, который отвлекся от Божественных помышлений, роет себе яму, потому что, взирая на мир, наблюдая за жизнью людей в миру, он так или иначе от того или иного приходит в уныние в первую очередь. Даже вожделение было бы не так страшно, потому что, удовлетворив это вожделение, человек сразу понял бы, что никакой радости, никакого восхищения, никакой приятности в этом нет. Ну, напился бы, объелся, накупил бы кучу ненужных вещей; ну, согрешил бы блудом, еще что-то сделал... Но быстро бы понял, что никакой сладости в этом нет, одно разочарование, горе, и теперь надо снова начинать все сначала.

А вот так, пребывая в ропоте, неудовольствии, осуждении, человек думает, что он духовный, но просто негодует на этот проклятый мир, а в глубине души и на Бога, что такого замечательного человека, как он, Бог никак не отметил, не утешил, не наградил, а эти блудные дети всё имеют, всем наслаждаются, постоянно пируют, всё у них есть. Это даже хуже было бы.

Этот закон очень важен. Мы впадаем в уныние очень часто, и чаще всего именно от праздности ума, от того, что мы не занимаем его необходимым делом. Но чтобы эта внутренняя работа была, это внутреннее делание не прекращалось, нужно посреди мира постоянно возвращать помыслы к размышлению о Божественных вещах. Это возможно только тогда (я подчеркиваю – только тогда), когда человек читает святых отцов или Священное Писание (или все это вместе). Только тогда, когда читает!

В прежние времена человек, в шестнадцать, семнадцать, двадцать лет уходящий в монастырь, мог позволить себе роскошь не читать. Но и он заучивал наизусть большие фрагменты текста или слушал изредка какие-то повествования старцев или чтение Священного Писания, как Силуан Афонский, например. Ему этого было достаточно, потому что он не был искушен. Он ничего никогда не читал, ничего никогда не смотрел. Он был прост, конечно, не с точки зрения безгрешности, а с точки зрения именно душевных искушений. Его душа не напиталась тем, что рождает в уме разные извращенные, развращенные, фантазийные, фантастические мечтания, разумения, воспоминания и так далее. Ум не развращенный. Может быть развращенным тело, как у того же Силуана, может, в той или иной степени нет просвещения. Но он не читал ничего ложного, не пялился на что-то, не глазел, не видел ничего, кроме природы и огорода, грубо говоря. Он не испорченный, поэтому он может с минимальным количеством чтения прожить в монастыре. Но это очень простой ум, очень бесхитростный ум, не прикоснувшийся к пространству человеческой культуры, – он может обойтись без чтения.

Ум же, хоть немного прикоснувшийся к пространству человеческой культуры, к этой атмосфере, не может без этого никаким образом, никогда, человеку будет невозможно напитаться Божественным и отсеять уныние, пока он не будет читать. Именно чтение рождает в нем и привязанность к Богу, и внимание к молитве, и размышления о судьбах Божиих в своей собственной судьбе, и о борьбе со страстями, и наблюдение за собой, и размышление о судьбах мира и над разными местами Писания… Все это рождается от чтения духовной литературы.

Читать необходимо, потому что именно чтение пробуждает и побуждает мысль. И когда мысль человека возбуждается и побуждается к Божественному, чтение дает достаточное основание, дает тот помысел, что и может оградить нас от мира в минуты молитвенной расслабленности или приступающего уныния. То есть духовная литература помогает нам очень сильно собрать и иметь те помышления, которые занимают ум тогда, когда он не молится, побуждать его к молитве и питать его во время молитвы; даже тогда, когда ум совсем расслаблен, в силу утомленности ничего не может сделать, память о прочитанном или сама книга, которую мы держим в руках, помогает отразить нам помыслы мира.

Человеку, искушенному культурой, невозможно занять свой ум ничем, если он не будет читать духовную литературу. И тогда враг найдет нам работу: смотреть новости, сериалы, болтать по телефону, узнавать разные сплетни, размышлять о том, почему так, а почему этак, а почему грешники благоденствуют, а праведники страдают. И прочие-прочие вещи.

Потому у нас ничего не получается в духовной жизни: душа-то наша пристрастилась к культуре, она искушена культурой, она с большим удовольствием открывается на мирские разные помышления и размышления, а никак не может родить в себе Божественных помышлений, Божественных стремлений, размышлений о судьбах Божиих, ведь у нас нет пищи для этого. Нужно читать Писание и читать духовных святых отцов. Это пробуждает наш ум.

Об этом пишет дальше преподобный Нил Синайский:

Возделывай, как рукоделие из человеколюбия, так и мысленную силу из любомудрия, чтобы первое служило к пропитанию странных, и к попалению или совершенному прогнанию лености, а другое было вождем к созерцанию и совершенному очищению ума от помыслов.

Возделывай, как рукоделие из человеколюбия, то есть ты делаешь нечто, чтобы было из чего творить милостыню и чем помочь нуждающимся; так и мысленную силу из любомудрия, то есть, читая, размышляй, а размышляя, читай, чтобы это служило вождем к созерцанию, – то, что мы сейчас и сказали.