Христианские мотивы в романе «Идиот»

Роман «Идиот» был написан Ф.М. Достоевским в 1869 году.Роман был задуман как продолжение произведения «Преступление и наказание».Его главный герой — «обновленный Раскольников», «исцелившийся» от гордыни человек, князь Мышкин, носитель «положительно-прекрасного» идеала. Не случайно в рукописи он называется иногда «князем-Христом».

По-мнению Достоевского на свете существует только одно положительно прекрасное лицо – это Христос. Он стремиться наделить князя Мышника схожими чертами.

Достоевский считал, что в литературе ближе всех к идеалу Христа стоит Дон Кихот. Образ князя Мышкина напоминает образ героя романа Сервантеса. Как и Сервантес, Достоевский ставит задается вопросом: что случится с человеком, наделенным качествами святого, если он окажется в современном обществе, как складывается его отношения с окружающими и какое воздействие он окажет на них, а они – на него.

Для автора образ Мышкина — целая программа. «Люблю я ее ужасно»,- писал он об идее романа. В поисках нравственного идеала писатель обратился к «личности» Христа и говорил, что никаких доказательств его истинности не требуется; все истины корыстны, плод суетного человеческого ума, а Христос просто нужен людям как символ, как вера, иначе рассыплется само человечество, погрязнет в игре интересов. Достоевский даже ставит альтернативу,- если бы его самого спросили: «С истиной или с Христом остаться, я бы предпочел бы Христа». Писатель поступал как глубоко верующий в осуществимость идеала. Истина для него — плод усилий разума, а Христос -органическое нечто, вселенское, всепокоряющее. Христос у Достоевского заменял все революционные усилия осуществить братство, иные попытки мирно достичь идеала.

Конечно, знак равенства Мышкин-Христос условный. Мышкин — обыкновенный человек. Но смысл приравнивать героя к Христу есть: полная нравственная чистота сближает Мышкина с Христом. И внешне Достоевский их сблизил: Князь Мышкин в возрасте Христа, каким он отображается в Евангелии, ему двадцать семь, он бледный, с впалыми щеками, с легонькой, востренькой бородкой. Глаза его большие, пристальные. Вся манера поведения, разговора, всепрощающая душевность, огромная проницательность, лишенная всякого корыстолюбия и эгоизма, безответственность при обидах — все это имеет печать идеальности.

Историческое значение слова «идиот» — человек, живущий в себе, далекий от общества.

В романе обыгрываются различные оттенки значения этого слова, чтобы подчеркнуть сложность образа героя. Мышкина считают странным, его то признают нелепым и смешным, то считают, что он может «насквозь прочитать» другого человека. Он, честный и правдивый, не вписывается в общепринятые нормы поведения. Лишь в самом конце романа актуализируется другое значение — «душевнобольной», «помраченный рассудком».

Подчеркивается детскость облика и поведения Мышкина, его наивность, беззащитность. «Совершенный ребенок», «дитя» — так называют его окружающие, а князь соглашается с этим. Мышкин говорит: «Какие мы еще дети, Коля! и… и… как это хорошо, что мы дети!». В этом совершенно отчетливо звучит евангельский призыв: «будьте как дети» (Мф 18:3).

Еще один оттенок значения слова «идиот» — юродивый. В религиозной традиции блаженные — проводники Божественной мудрости для простых людей.

Роман «Идиот»- драматический эксперимент писателя над дорогой для него идеей. Разумеется, Мышкин - не Христос, а простой смертный человек, но из числа тех, избранных, кто напряженным духовным усилием сумел приблизиться к этому сияющему идеалу, кто глубоко носит его в сердце своем. Писатель осознал степень риска, на который он решался в своем романе: создать «положительного» человека в момент, когда его еще нет в действительности, когда такой идеал ни у нас, ни в Западной Европе еще не выработался. Достоевский решил посреди сутолоки современной ему жизни явить, хотя бы намеком, живого Христа во фраке, с привычками и слабостями смертного. Замысел был смелый.

Произведение получилось. Для автора образ Мышкина - целая программа. «Люблю я ее ужасно»,- писал он об идее романа. В поисках нравственного идеала писатель обратился к «личности» Христа и говорил, что никаких доказательств его истинности не требуется; все истины корыстны, плод суетного человеческого ума, а Христос просто нужен людям как символ, как вера, иначе рассыплется само человечество, погрязнет в игре интересов. Достоевский даже ставит альтернативу,- если бы его самого спросили: «С истиной или с Христом остаться, я бы предпочел бы Христа». Писатель поступал как глубоко верующий в осуществимость идеала. Истина для него - плод усилий разума, а Христос -органическое нечто, вселенское, всепокоряющее. Христос у Достоевского заменял все революционные усилия осуществить братство, иные попытки мирно достичь идеала.

Конечно, знак равенства Мышкин-Христос условный. Мышкин - обыкновенный человек. Но смысл приравнивать героя к Христу есть: полная нравственная чистота сближает Мышкина с Христом. И внешне Достоевский их сблизил: Князь Мышкин в возрасте Христа, каким он отображается в Евангелии, ему двадцать семь, он бледный, с впалыми щеками, с легонькой, востренькой бородкой. Глаза его большие, пристальные. Вся манера поведения, разговора, всепрощающая душевность, огромная проницательность, лишенная всякого корыстолюбия и эгоизма, безответственность при обидах - все это имеет печать идеальности.

Христос еще с детства поразил воображение Достоевского. После каторги он тем более возлюбил его, так как ни одна система воззрений, ни один земной авторитет для него не были уже авторитетами. В таком избрании идеала был, конечно, момент слабости Достоевского как правдоискателя. Христос - это и сила мечты, но это и капитуляция мыслителя перед действительностью.

Само собой возникает вопрос: этот земной Христос так ли уж без изъянов, а если с изъянами как человек, то какой же он Христос? И все же, как прием воплощения идеала в образ Христа не был выдумкой. Он жил в сознании Достоевского, разуверившегося в других идеалах.

Таким образом, Мышкин задуман как человек, предельно приблизившийся к идеалу Христа. Задуман дерзкий эксперимент: как выглядит современный мир, если мерить меркой Христовой проповеди, столь желанной для избавления от зла. Поэтому у князя Мышкина в романе особая миссия. По замыслу автора он призван исцелять пораженные эгоизмом души людей. Как христианство пустило корни в мире через проповедь двенадцати апостолов, так и Мышкин должен возродить в мире утраченную веру в высшее добро. Своим приходом и деятельным участием в судьбах людей он должен вызвать чувство добра, справедливости, продемонстрировать исцеляющую силу великой христианской идеи.

Известно, что свою веру в Христа, обретенную в родительском доме, писатель закалил в годы страданий и тяжких испытаний, ниспосланных ему за намерение утвердить добро злом, построить счастье одних людей на несчастьи других. Бог остановил Достоевского перед роковой чертой и в смрадном мраке острожного барака зримо показал, что его путь по сути ничем не отличался от пути обычных убийц, грабителей и насильников, что преступление все равно остается преступлением, даже если совершается не ради личной корысти, а во имя счастья других людей. Вс. С. Соловьев вспоминал слова Достоевского, сказанные им по этому поводу в середине 1870-х годов: «…Мне тогда судьба помогла, меня спасла каторга… совсем новым человеком сделался. Я там себя понял… Христа понял… русского человека понял и почувствовал, что и я сам русский, что я один из русского народа».

Именно поэтому исповедание Достоевским Христа неразрывно связано с судьбой России и ее народом – хранителем и защитником православной веры: «Говорят, русский народ плохо знает Евангелие, не знает основных правил веры. Конечно так, но Христа он знает и носит в своем сердце искони. Но сердечное знание Христа и истинное представление о Нем существует вполне. Оно передается из поколения в поколение и слилось с сердцами людей. Названием же православного, то есть истиннее всех исповедующего Христа, он гордится более всего». Более того, замечает писатель, «в народе даже сложилось понятие, что Россия для того только и живет, чтоб хранить христианство».

Утверждая православие в качестве культурообразующего ядра всей русской цивилизации: «Православие, то есть форма исповедания Христа, есть начало нравственности и совести нашей, а стало быть, общественной силы, науки, всего», Достоевский призывает: «Изучите православие, это не одна только церковность и обрядность; это живое чувство те живые силы, без которых нельзя жить народам. В нем даже мистицизма нет – в нем одно человеколюбие, один Христов образ». Писатель осмысляет онтологическую суть православия в неразрывном единстве с его этической значимостью – оно должно не только объяснить человеку мир, но и помочь ему преобразовать себя в соответствии с данным Идеалом, в Который нужно верить, как в осуществимую реальность. Только такая вера делает человека человеком, благодаря ей он на пути к Идеалу познаёт и себя, и мир: «Надобно верить. Без этого ничего не будет». Вера ведет человека по жизни, испытуется ею и, не давая свернуть с пути, руководит человеком, что возможно лишь в единстве ее с любовью: «Надо было с детства более красоты, более прекрасных ощущений, более окружающей любви, более воспитания.

Достоевский подчеркивает необычность, нереальность места, где это происходит: это даже не комната, а именно место, не имеющее четких пределов, не названное, а обозначенное именем Капернаума. Это место, полное тьмы, но в нем горит свеча, освещающая двух людей, сошедшихся говорить о Нем. И с первым звуком Евангелия грязный мир Петербурга исчезает, а рядом с Соней и Раскольниковым появляется Тот, о Ком Оно благовестит, «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там я посреди них». Комната становится храмом, за стенами которого остается всё зло мира. Господь благословляет несчастных на новую жизнь, и после этого благословения никакое зло уже не властно над ними, даже подслушивающий за дверью Свидригайлов теперь уже не только не может причинить им зла, но вынужден всячески помогать.

Способность и потребность увидеть в каждой женщине Богородицу, а в каждом мужчине – Спасителя, есть главные качества христианина, безусловно свойственные и Достоевскомучеловеку, и Достоевскому-художнику. Поэтому Богоявление совершилось не формально, иконографически, а через высветление и проявление образа Божия в живых реальных людях.

Для выражения антитезы Бога Достоевский использует те же художественные средства евангельской поэтики, что и в сцене Богоявления. Он отказывается от персонификации антихриста, но обозначает его присутствие в романе рядом символических черт, наиболее заметная из которых – указание на удушающую атмосферу Петербурга, в которой задыхается все живое. Однако помимо этого в романе присутствует и прямая евангельская реминисценция, являющаяся ключом к пониманию отношения автора и его героя к «самому вымышленному на свете городу». Возвращаясь домой от приятеля, Раскольников вдруг останавливается на мосту, отделяющем город от Васильевского острова: «Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина...». Как справедливо замечает С.В. Белов, «все, даже краткие, описания северной столицы в «Преступлении и наказании» всегда имеют особый, часто неуловимый на первый взгляд смысл». Действительно, на то, что это не просто пейзажная картина, а самостоятельный образ с глубоким символическим значением, указывает процесс работы над ним. Первая редакция: «Есть в нем (в пейзаже. – О.С.) одно свойство, которое все уничтожает, все мертвит, все обращает в нуль, и это свойство – полнейшая холодность и мертвенность этого вида. Совершенно необъяснимым холодом веет от него. Духом немоты и молчания, дух “немой и глухой” разлит во всей этой панораме. Я не умею выразиться, но тут даже и не мертвенность, потому что мертво только то, что было живо…». Вторая редакция: «Необъяснимым холодом веяло на меня от этой великолепной картины. Дух немой и глухой разлит в этой панораме». Нам представляется верным замечание Г.К. Щенникова, вскрывающее символический смысл этого образа: «Сравните определения сатаны в Евангелии: “Дух немый и глухий”».

В такой оценке чрезвычайно много субъективного в восприятии российской столицы самим Достоевским, много личных обид, разочарований и боли, заслоняющих порой величие града Святого Петра и прославление им Творца самим фактом своего существования. Очевидно, что писатель не приемлет не сам город, в котором прошла большая часть его жизни, а все более наполняющий его с каждым днем дух стяжательства, наживы, себялюбия и гордыни – дух западной идеи, выражающейся в стремлении устроить человеческую жизнь без Бога, путем нахождения неких «естественных» законов и правил человеческого общежития. Достоевский остро чувствует, как эта идея, расползаясь по России, отравляет в ней все живое: «Надо бороться, ибо все заражено». Она исподволь заражает сознание маловерующего, соблазняет его мечтой о личном совершенстве и наконец ставит перед дилеммой: «Тварь я дрожащая или право имею?». Бунт Ивана Карамазова зреет в этом вопросе Раскольникова, не могущего принять неизбежность гибели Мармеладова, Сони, Катерины Ивановны, ее детей и всех «униженных и оскорбленных». Он жаждет им добра и готов отдать жизнь свою, чтобы сделать их счастливыми, но, «ослепленный и неверующий», не знает, как это сделать. Образом этого героя Достоевский пророчествует о невозможности достижения Царствия Небесного ценой чужого страдания. Человек не имеет права судить других и распоряжаться их судьбами даже в те времена, когда зло приняло облик человеческий, ибо покушаешься на зло – на образ Божий покушаешься, убиваешь злого человека – и вместе с ним губишь и добро в нем. Однако не бороться со злом вообще – значит потворствовать ему. Эту теодицею Достоевский решает однозначно по-христиански: невозможно победить зло, убивая его в мире, нужно уничтожить его в себе, ведь, только изменившись сам, человек может изменить окружающий его мир. Но это преображение возможно лишь тогда, когда в его основе – бескорыстная любовь к тем, кто нуждается в тебе, ибо «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». 

В историософском контексте судьба главного героя – это и судьба самой России, увиденная прозорливым сердцем Достоевского. Образ Раскольникова (в интерпретации С.В. Белова – «Расколовшаяся Родина Романовых») символизирует Россию, которая соблазнится идеей гордыни и вседозволенности, идеей построения счастья большинства ценой уничтожения прежнего мира и тех, кто не желает быть счастливым по общему образцу. Россия попытается устроиться без Бога, провозгласив Богом самого человека, и это приведет ее к падению. Но в самый гибельный момент ее жизни Свет Истины Христовой, хранимый каждым русским сердцем, возгорится и вернет Россию на предназначенный ей Творцом путь. Своей исторической судьбой Россия покажет всему миру невозможность достижения счастья человеческого без Христа и будет спасена Господом. Достоевский представляет это по аналогии с евангельским сюжетом об изгнании Христом бесов: «Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней. Те потонули или потонут наверно, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть».

«Преступление и наказание» (1866) – первый роман «великого пятикнижия» Достоевского 1865–1880 гг.: «Идиот» (1868), «Бесы» (1873), «Подросток» (1875), «Братья Карамазовы» (1880). Поразительное внутреннее единство этих романов, ставшее очевидным еще при жизни автора, позволяет рассматривать их как некий метатекст, структурированный единой главной идеей. Мы полагаем, что этой идеей является мысль о спасении человека и мира через его обращение к Богу – русская идея Достоевского. 

Романы «великого пятикнижия» пишутся один за другим, почти без интервалов, и всегда их главные герои находятся в состоянии важнейшего в жизни человека выбора – с Богом или без Него? Окружающие героя лица предлагают ему разные варианты действий, но решение принимает он сам. Осмысляя сложившуюся ситуацию и погружаясь в собственную душу в поисках причин произошедшего, герой или находит Свет и воскресает к жизни, или, сознательно отказываясь от Него, гибнет.