Глава 6. Если ты работаешь, значит, ты живешь. Занятия и досуг

 

Занятия и досуг в традиционном калмыцком обществе всецело зависели от половозрастной принадлежности и социального статуса человека. Представление о доминировании мужчины, «которыйгуляет, когда женщина работает», отражается и в воспоминаниях старших представителей диаспоры, основанных на рассказах их родителей. 

Ну конечно, в старину женщины были очень заняты, они все время готовили, а потом каждый день әрк чандг билә (водку варили)... А старики, у кого әрк варили, приглашали друг друга. Мужчины… так гуляли все время, а женщины кизяк собирали – другого топлива не было.[534]

Возможность получения работы в Америке в значительной степени зависела от того места, где жили эмигранты, а точнее, определялась типом поселения: крупный ли это промышленный город Филадельфия со сложной инфраструктурой или полуаграрный в тот период штат Нью-Джерси. Устройство на работу во многом было делом случая и личного везения, по прибытии калмыки были готовы работать где бы то ни было.

Нам не приходилось быть слишком разборчивыми, если можно было заработать на жизнь, мы удовлетворялись. Я работал чернорабочим на сахарном заводе, а потом перешел в механики. Когда наш завод закрылся, перешел работать механиком на автомобильный завод. После взлета советского спутника был большой спрос на знающих русский язык, я подумывал… но надо было содержать семью, и этот путь был слишком длинным, пришлось отказаться от этой мысли.[535]

Мужчины брались за штукатурную работу, монтаж водопроводных труб, изоляционную и кровельную работу. Часто они владели сразу несколькими ремеслами. Обычно искали работу преимущественно на субконтрактной основе. Человек, свободно говоривший по-английски, договаривался со строителем по поводу определенной строительной работы за определенную сумму денег. Тогда он представлял бригаду из двух - трех человек, обычно работавших вместе и поровну деливших заработанные деньги. Как правило, члены таких бригад были близкими родственниками. Бригады были гибкими, и нередко состав менялся в зависимости от типа работы.[536] По словам П.Рубел, часто можно услышать, что человек, условно названный А, работал с человеком Б, но теперь он работает с В, поскольку тот благодаря широким связям быстрее находит заказы. Но это не снижало роли родства. В целом строительные бригады, большинство которых комплектовалось из родственников, могут рассматриваться, считает Рубел, как современный способ использования рабочих моделей прошлого, когда в экономическое предприятие вовлекалась только родня.[537]

Прибыв в США, калмыки начали с низкооплачиваемой неквалифицированной или полуквалифицированной работы. Американская экономика переживала тогда некоторый спад, и это увеличило покупательский рынок труда. В Филадельфии люди находили работу на предприятиях легкой промышленности, например на макаронных, сигарных и шоколадных фабриках, так же как на производстве пластмассы, на металлургических заводах. Работа «белых воротничков», блокируемая языковыми трудностями, калмыкам была мало доступна, предпринимателей-калмыков тоже было немного. В начале 60-х некоторые молодые мужчины занялись фотографией и ремонтом телевизоров, а некоторые девушки прошли курсы секретарей или учились на медицинских сестер.[538]

В Нью-Джерси калмыки в основном были вовлечены в две отрасли промышленности: часть работала на ковровой фабрике неподалеку от калмыцкого поселения, другая часть на строительстве домов. Со временем наиболее распространенным занятием мужчин оказалось строительное дело.Многие сами построили себе дома. Порой после нескольких лет работы на строительстве мужчины сами брали строительные подряды.

Вначале я работал за 75 центов в час на консервной фабрике, потом на ковровой фабрике, затем уже на строительстве. С 1954 г. взял строительный субподряд.[539]

       Из-за сезонного характера строительства многие подавали заявление на пособие по безработице в зимний период. Но весной строительные работы возобновлялись. Эта неравномерность приложения труда в разные времена года, по меткому замечанию Полы Рубел, напоминает хозяйственный цикл кочевника-скотовода. В обоих случаях весной и летом приходилось работать от зари до зари, по 10–14 часов ежедневно и семь дней в неделю, пока работа не будет сделана, а зимой – часто простаивать.[540]

       Мужчины, жившие в Нью-Джерси, долгое время трудились на местной ковровой фабрике. Старики, слабо владевшие английским, работали садовниками или смотрителями кладбища в 50 милях к северу, приезжая домой только на выходные.[541]

       Те, кто жил в городской среде Паттерсона, Нью-Бронсуика и Филадельфии, по большей части имели квалифицированную и полуквалифицированную работу в легкой промышленности и торговле механикой. В середине 60-х гг. почти 20% были «белыми воротничками», количество предпринимателей за десятилетие не увеличилось. Обычно калмыки работали группами, а если приходилось работать в одиночку, порой возникали языковые трудности. Впрочем, слабое владение английским не было препятствием, если рядом работал кто-то, знающий один из тех языков, которыми калмыки владели хорошо, как русский, немецкий или сербский.[542]

       Несколько мужчин работали на конном заводе, а две семьи зарабатывали на жизнь разведением цыплят.[543] Один калмык тренировал лошадей для местной военной школы.

       Доход практически всех калмыцких семей в первой половине 60-х годов был приблизительно на одном уровне. Как сообщали мужчины Поле Рубел, они зарабатывали на сезонных работах иногда до 200 долларов в неделю, в другое время – гораздо меньше, а когда оставались без работы, жили на пособие. Поэтому вычислить годовой доход оказалось довольно трудно, и не только для мужчин. Женщины, работавшие в универмагах, зарабатывали от 70 до 100 долларов в неделю, пособие по безработице у них было всего 50 долларов. Если в семье работали и муж и жена, их общий годовой доход мог составить от пяти до семи тысяч, включая пособие по безработице. Целью было заработать как можно больше, работая как можно больше.[544]

       Дополнительный доход давали долгие часы сверхурочной работы и работа женщины вне дома, что позволяло семье приобрести дорогие подарки. Они были нужны к частым свадьбам, которые справлялись круглый год, и на празднование Цаган-сара. Эта норма калмыцкой культуры не вписывалась в обычаи большого общества.[545]

       Хотя калмыки охотно работают друг на друга без всякой оплаты, в порядке дружеской помощи, писала Рубел, они берут взаймы в частном порядке очень редко, поэтому вести денежные дела с банком стало причиной их гордости и самоуважения. При необходимости калмыки занимали деньги, обычно у близких родственников, и о процентах речи быть не могло; тем не менее предпочитается кредит в банке.[546]       

По мнению американских антропологов, характер мужских занятий в США оказался далеким от профессионального опыта, полученного калмыками до прибытия в Америку. В большинстве случаев люди, получившие высшее образование в Европе и СССР, а также немногие, закончившие американские колледжи, и в некоторых случаях доктора наук, ветеринары и врачи не имели возможности практиковать в США из-за языкового барьера или из-за отсутствия специальной лицензии, необходимой для ряда профессий. Они устраивались на любые должности, кто-то клерком, кто-то на строительство или в торговлю механикой. Кое-кто из мужчин уже не мог работать по возрасту или по болезни.

       Практически все женщины умели шить и этим зарабатывали. Шили то на заказ, то работая на фабрике. В 1990 г. я была в магазине «Березка» вместе с одной почтенной дамой; взглянув на пальто за стеклом, она сказала: «Я такое пальто сошью сама и оно мне обойдется в 30 долларов». Конечно, носить одежду, сшитую своими руками, и именно так комплектовать свой гардероб было свойственно, скорее, старшему поколению. «Наша нахцх эжə (бабушка) Эльзятя, она ушла в иной мир в 1992 г., до последних лет сама шила себе одежду, всегда находила себе занятие». Где вы научились шить? – спросила я у Лели Далантиновой, увидев в ее доме две профессиональные машины, швейную и вязальную.

              – Как где, дома. Родители мои, и мать, и отчим, в Сербии зарабатывали на жизнь шитьем. Маме привозили военную униформу и она должна была шить ее и гладить. Мы, дети, должны были шить в то время, пока они обедают или ужинают, чтобы работа не простаивала. Мама все умела шить - и платье и пальто. Она одежду себе и нам не покупала, все шила сама.[547]

Я с малых лет начала работать, после 11 лет. Мама, когда шила, она мне, например, штаны шьет, а там эти карманы, надо приготавливать их. Они же из другой материи, американ называлась эта материя, она заставляла меня вот это кругом зашивать, понемногу учила. Потом я уже все знала, как шить. На ножной швейной машинке, потом на электрической. Сперва, кажется, моя мама шила на ручной, это когда мы еще около турецкой границы жили. [548]

Кроме навыков шитья, приобретенных в семье, у калмыцких девушек в Германии была возможность пройти курс обучения по специальности швея-мотористка.

Это было как школа: нас учили многому, математике и другим предметам, а также специально – технике кройки и шитья. Мы, девочки, могли выбирать сами: учиться на швею или машинописи. Мальчики могли пройти курс обучения на автомехаников, строителей. Это было перед отъездом в Америку, нас так готовили. За все обучение платила IRO.[549]

В Нью-Джерси первой половины 60-х большинство работавших женщин были заняты в швейной промышленности. Работать по дому помогали старшие дети и старшие родственники, а женщины шли на швейную фабрику. Женская работа вне дома не была необходимой во многих случаях, поскольку заработок мужа покрывал нормальные по тогдашним понятиям расходы. Калмычки зарабатывали на разные текущие и будущие траты, которые считались важными и необходимыми.[550]

Работая в швейной промышленности, многие женщины стали членами профсоюза. Хотя они пользовались преимуществами, которые дают профсоюзы, как-то: зарплата, пособие по болезни и отпускные, их участие в работе профсоюзов ограничивалось уплатой членских взносов. В Нью-Джерси было несколько швейных мастерских, не охваченных профсоюзным движением, и когда работы было мало, женщины работали там тоже, хотя это противоречило профсоюзным правилам. Ввиду сезонного характера работы, увольнений и временных увольнений калмычкам часто приходилось менять работу.[551]

Идти работать и искать дополнительную работу (extra work) женщин заставляло желание родителей устроить жизнь своих детей как можно лучше по сравнению со своим детством. Имело значение и влияние доминирующей культуры, которая поощряла приобретение доступных материальных благ, по представлениям американцев составлявших богатство и долгое время недоступных калмыкам – автомобили, холодильники, телевизоры и другая домашняя техника.[552]

Постепенно изменилось само представление эмигрантов о материальном благополучии. По замечанию Полы Рубел, признаками богатства или во всяком случае материального благосостояния в дореволюционной России были для калмыков стада животных, золотые украшения и одежда из дорогих тканей и мехов, русские самовары. В Европе лишних денег на приобретение предметов роскоши или чего-то не столь необходимого для жизни не было, зато в Америке, когда дополнительный доход стал возможен, приобретение предметов роскоши стало вполне допустимым.

Хотя большинство калмычек работали швеями или были заняты на сигарной или кондитерской фабрике, находились женщины, решившие завести свое дело. Пола Рубел описывает два случая. Одна энергичная женщина, жившая в Нью-Бронсуике, урожденная парижанка с хорошим знанием английского, взяла субподряды на пошив одежды, в ее мастерской работали швеи калмыцкого и русского происхождения. В другом случае женщина из Филадельфии открыла бакалейную лавку и во всем управлялась сама, муж помогал ей только физической силой. Надо сказать, что у нее был некоторый опыт: она занималась розничной торговлей в Германии, продавая яблоки, фрукты и сласти, которые порой выдавались лагерной администрацией перемещенным лицам. Прибыв в США, она сначала поступила на фабрику, чтобы скопить начальный капитал для своего дела.[553]

Подавляющее большинство калмычек в 60-е годы, независимо от того, работали они вне дома или нет, считали своей важной домашней обязанностью обшивать членов семьи. Если до исхода из России всю одежду для семьи они шили сами, то к 60-м годам они шили только одежду для себя и детей, включая пижамы, белье, а также занавески, драпировки, покрывала.

 Поскольку в эмиграции мужскую работу найти было трудно, даже в лагерях для перемещенных лиц женщины шили одежду для таких же перемещенных, что давало возможность прокормить семью. Поэтому девочек учили шить с малолетства. Разумеется, швейным делом продолжали заниматься, переехав в Америку, тем более что оно не требует хорошего знания английского языка.[554] Пригодилось женское умение шить и новым снохам. Кое-кто из них еще в Калмыкии подрабатывал шитьем: «кому платье, кому пиджак сошью».

Сейчас дешевле купить готовое, но шить можно, если очень хочется. Но я дочку учу шить. Ей четыре года, и мы с ней вместе двух кукол сшили, она сама шила, я помогала, надо только смотреть, чтобы она с иголкой была осторожнее, не потеряла бы. [555]

Из второго поколения эмигрантов Пурма Мушаева выбрала себе специальность модельера, которая близка традиционному занятию калмыцких женщин. Примерно раз в год она устраивает демонстрацию моделей, и манекенщицами иногда становятся калмыцкие девушки.

В целом разброс в выборе профессии, в сфере приложения труда сейчас стал гораздо шире по сравнению с началом 50-х. В первое американское десятилетие большая часть калмыков занималась физическим трудом, а в настоящее время многие служат в офисах и выполняют работу «белых воротничков». Существенно увеличилась доля лиц с высшим образованием. Уважительно упоминаются те, чьи дети закончили престижные университеты; в 1998 г. мне с радостью сообщили, что первая калмычка поступила в Гарвард. Можно считать, что в целом представители калмыцкой общины вписаны в американский средний класс, в его различные страты – от низших, и таких лиц больше, до высших, куда попали единицы. Таким образом, за полвека пребывания калмыков в США «вертикальная мозаика», под которой Джон Портер подразумевает социальную стратификацию по этническим границам,[556] получила более широкую амплитуду и продвинулась вверх.

Для современной молодежи самой распространенной профессией становится работа с компьютером.

Идеальная работа для меня – это работа с компьютером в молодом коллективе. Чтобы я сама могла писать программы. Деньги для меня не так важны. Я понимаю, что деньги приносят удовольствие и претворяют мечты в жизнь, но все же мне важно, чтобы работа была интересной и меня окружали интересные люди.[557]

Многие из приехавших в последние годы начинали работать совсем не по специальности. Мужчины чаще всего шли рабочими на строительство, женщины устраивались продавщицами в магазин, официантками в бар. Речь идет о молодых и несемейных людях; проживая в республике и имея высшее образование, они никогда не пошли бы работать продавщицами или официантками, поскольку такая работа считается непрестижной и в традиционном, и в советском и постсоветском восприятии. Обслуживание, связанное с деньгами, клиентурой, торговля как таковая не уважались обществом как занятие, нацеленное на получение нечестной прибыли. Поэтому в семьях, ориентированных на традиционные ценности, люди не шли работать в магазин продавцами даже в советское время, в эпоху дефицита. И позже, с началом рыночных отношений, когда многое в ценностной структуре общества стало меняться, дети из интеллигентных семей предпочитали не работать, чем становиться за прилавок. Здесь, за океаном, где уважаем любой труд, где «если ты работаешь – значит, ты живешь» и возможности трудоустройства у российских эмигрантов ограниченны, ценится работа как таковая. “Моя дочь работает судомойкой и ей это нравится. Она говорит, что делает это с удовольствием, потому что знает, что зарабатывает себе на учебу» – с некоторым удивлением рассказывала мне женщина в Элисте, которая не позволила бы своей единственной дочери зарабатывать в России мытьем посуды,  да и сама девушка вряд ли взялась бы за это у себя на родине.

И в наши дни, как полвека назад, профессиональный опыт после приезда в Америку часто бывает нелегко применить.

  Как начать бизнес, если ты ничего не знаешь в этой области? Ты просто потеряешь деньги. И я решил пойти в подмастерье к одному польскому контрактеру. Я работал у него три месяца. Тут помогло мое техническое образование. Я быстро стал читать чертежи, там слава богу мало языка, одни цифры. Однажды начальник моего шефа заметил, что я посчитал строительные расчеты на бумажке, а они обычно считают дроби на специальных строительных калькуляторах, и очень удивился, а потом он заметил, что я и чертежи читаю… Так что через три месяца я открыл свою субподрядную фирму. В первое время было очень трудно, денег не хватало первый год. Но я знал, что есть всегда другой выход – взять билет и улететь. Через год я понял, что продержался, потому что 80% бизнеса разваливается в первый год. Потом стало легче. Сейчас я вернулся к своим компьютерам, пять дней в неделю занимаюсь ими, два дня – строительными делами.[558]

Досуг калмыков Америки значительно отличается от такового в республике. Обычно в республике работающие люди проводят свободное время за телевизором, за чтением, изредка занимаются спортом – шахматами, футболом. В первой половине 60-х самым любимым «калмыцким» видом спорта в Америке П.Рубел назвала футбол. Для некоторых он стал даже профессиональным занятием. Действительно, футбол любим больше других видов спорта. Видимо, он особенно отвечал той ловкости ног, которая всегда ценилась и с детства поддерживалась в кочевом обществе. Многие мужские движения в калмыцких танцах связаны как раз с гибкостью ступни, пальцев ног, – то это движения конника, который после долгой скачки разминает затекшие суставы, то соревнование в том, насколько мужчина может управлять своим телом, в частности ногами. Эта мужская удаль нашла выражение в футбольном мастерстве. Неспроста в послевоенной Европе, а то и позже во многих национальных сборных блистали калмыцкие футболисты. «Почему вы так любили футбол?» – «Это был самый дешевый вид спорта».[559] 

Легенда французского футбола калмык Жан Жоркаев долгие годы был капитаном сборной Франции. Калмыцкая команда стала победителем по мини-футболу в 1952 г. в Париже. В конце 70-х гг. Джиджа Андреев был тренером юношеской футбольной команды штата Нью-Джерси, которая долгие годы держала первенство среди штатов восточного побережья. В этой команде играли семеро калмыцких ребят, часть из них благодаря футбольным успехам получили стипендии для обучения.

Калмыцкая молодежь Америки сохранила любовь старших к футболу. В выходные дни многие калмыки собираются для игры в футбол (соккер). Для этого многие специально приезжают в Хауэлл, например из Нью-Йорка. Такие встречи организуются не просто чтобы погонять мяч; как и когда-то для калмыков в ди-пи-лагерях, футбольная игра поддерживает калмыцкую идентичность, объединяет живущих и работающих в разных местах молодых людей. На эти игры иногда собираются и три команды. Все заранее договариваются, оповещают о приезде новых возможных футболистов. Посмотреть на игру молодежи нередко приезжают и семидесятилетние бабушки.

К слову сказать, калмыцкая молодежь открыта всем современным веяниям в области спорта. Многие ребята занимаются бодибилдингом, девушки – аэробикой, шейпингом. Первый этаж еще холостяцкого дома Сергея Бальзирова был оснащен всем необходимым инвентарем для бодибилдинга, и с первого взгляда казалось, что ты попала в профессиональный тренажерный зал. Но все это было сделано для себя, братьев и друзей.

В калмыцкой общине США обычным развлечением считается также игра в карты, бильярд, лото. Карты – наиболее популярное провождение времени у мужчин. Во время экспедиции Рубел многие мужчины, особенно в зимнюю безработицу, были такими заядлыми картежниками, что могли «резаться» всю ночь с переходом на следующий день, и ставки поднимались довольно высоко.[560]

Как и работа, отдых зависел по характеру от времени года. В зимнее время основными развлечениями были карточные игры и хождение в гости. Последнее в значительной степени связано с праздниками календарного цикла, основные из них – Зул и Цаган-сар – приходятся на холодное время года. Но, имея множественные идентичности и чувствуя себя своими в нескольких культурах, калмыки празднуют также Рождество, Новый год и все американские праздники – день св. Валентина, День благодарения, день матери, день отца и прочие.

Как и в России в жизнь калмыков-эмигрантов вошла европейская традиция отмечать дни рождения. Когда-то калмыки и другие монгольские народы жили по восточному календарю, при этом день рождения как индивидуальный праздник не отмечался. Год к возрасту прибавлялся лицам женского пола в Зул, а лицам мужского пола в день Җилин Эзн (Хозяина года). Имел значение не день, когда появился на свет человек, а год, в котором он родился. Например, мой отец знал по рассказам своей матери, что родился осенью в дождливый день, но для нее было важно, что это было в год Курицы.

Во второй половине ХХ в. к праздникам годового хозяйственного цикла и религиозным праздникам добавились индивидуальные праздники: годовщины свадеб, дни рождения. Иногда приглашают на угощение родственников в годовщину смерти близких людей. На дни рождения собираются близкие родственники с детьми, а юбилеи собирают порой значительное количество людей.

Калмыцкие танцы и пение, как правило, сопровождают праздничные вечеринки, а также  вечеринки по случаю дня рождения.

Калмыцким танцам нас учил дядька Ремелев. Но один раз, когда мне было 12 лет, он нас учил, я раскинула руки и заняла целую комнату. Мне так стыдно стало... Я с тех пор никогда не вставала танцевать, а сестра моя хорошо по-калмыцки танцует.

И в 60-е годы и теперь «танцы начинаются не сразу, во второй половине вечеринки, когда уже выпито немного «для храбрости». Почувствовавший вдохновение поднимается и начинает танцевать. Это делается соло с характерными движениями рук и ног. Обычно танцует один человек или двое одновременно. Прикосновением к плечу танцор приглашает выбранного им быть следующим», – так описаны калмыцкие танцы Полой Рубел[561], и это описание ничем не отличается от этнографических свидетельств начиная с XVIII в.

Калмыки любят танцевать, и большие праздники всегда сопровождаются танцами, в которых еще четко видны межпоколенные различия. Представители старшего поколения исполняют калмыцкие и сербские танцы, например коло. Вальс и все танцы, распространенные в западных танцклубах, тоже входят в их репертуар. Более молодые предпочитают современные танцы.

Отмечу, что техника калмыцкого танца довольно сложна, особенно в мужской партии. Надо вырасти в соответствующем окружении, чтобы в семье часто танцевали мужчины – женщины научить таким движениям не смогут, или специально учиться этому. Видимо, поэтому калмыки, родившиеся в США, редко хорошо танцуют, тогда как старшие танцуют превосходно. Но научить своих детей калмыцким танцам у старших хорошей возможности не было: калмыцкая музыка исполнялась только по праздникам.

Среди молодежи, осевшей в Америке в последние годы, большую группу составляют бывшие танцоры ансамбля «Ойраты». На всех праздниках они выступают со своими номерами, специально репетируют до этого, выкраивая время после тяжелого рабочего дня. Одна из «ойраток» Лиля Манцынова вела кружок калмыцкого танца, где учила маленьких девочек калмыцкой пластике. Юные артистки с удовольствием выступали на Цагана-данс в шелковых калмыцких платьях, сшитых для таких выступлений.

В настоящее время все народные танцы обычно исполняются под магнитофонные записи, привезенные или присланные из России. Три десятилетия назад умение играть на народных инструментах еще встречалось, но сами инструменты за рубежом были практически недоступны, поэтому в дело шли балалайка и мандолина. Сейчас почти в каждом доме хранится домбра как сувенир из Калмыкии, но теперь гораздо труднее найти исполнителей. Обычно это гости из республики; среди оставшихся «ойратов» были и домбристы.

Сами калмыки общины любят петь. Песнями сопровождается любое душевное застолье. Национальная принадлежность песен зависит от возраста певца. Люди старшего поколения, родившееся в Европе, поют в основном на калмыцком и русском языках. Разумеется, если поводом вечеринки служит день рождения, обязательно поется Happy birthday. В распространенный песенный репертуар входят русские песни и романсы белой эмиграции – «Мой костер», «Скажу я вам». Калмыцкая песня «Кемя» и многие другие советские песни 30-40-х годов были привезены новыми эмигрантами и тоже полюбились всем. Среднее поколение калмыцких и русских песен почти не знает. В репертуаре Дорджи Мушаева, любителя, поющего на профессиональном уровне, который иногда выступает с концертами, песни в основном на английском.

Записи из фольклорных сборников и современной калмыцкой музыки очень популярны. Их слушают не только по праздникам, но и просто для души. Так, в баре ди-пи-дома в Хауэлле часто ставят кассету с записью современных калмыцких песен в исполнении Татьяны Чиктеевой, потому что песни нравятся, а еще потому что певица – родственница Сэма Бадушева, о чем он с гордостью сообщает посетителям своего заведения.

 В 1998 г. мы ехали в машине с Ючером и Лидией Мошкиными из Хауэлла в Вашингтон и Ючер ставил кассету с народной музыкой все это время, почти шесть часов, так она ему нравилась.

Калмыки, как многие другие жители Нью-Джерси и Пенсильвании, едут иногда по выходным в Атлантик-Сити поиграть в казино. «В день матери я попрошу, чтобы меня отвезли в казино» – сказала мне женщина лет около 70. Одна компания возрастом от 65 до 75 лет поехала туда в два часа дня и вернулась в пять утра. Там не замечаешь, как время проходит, и домой совсем не хочется, –говорили про казино уроженки Уланхольского улуса Сегля и Нюдля, которым около 80 лет. Из их ровесников в Калмыкии только единицы могут похвастать, что были в игорных домах.

Важной частью жизни современного человека стал просмотр телевизионных передач. Еще в 60-е годы Пола Рубел писала, что значение телевидения в жизни калмыцкой общины трудно измерить.[562] Телевизоры были в каждом доме, и получали удовольствие от некоторых программ даже те, кто не знал английского языка. Само знание языка ко многим приходило с телеэкрана, как призналась мне одна российская девушка: «Я английский взяла из телевизора. У меня родился ребенок и я все время проводила дома с включенным телеэкраном. Со временем стала понимать».[563]

В первой половине 60-х потребителями телепродукции была в большей степени молодежь, и можно сказать, что в ее культурной адаптации телевидение сыграло роль наставника, обучая, как надо вести себя в разных ситуациях, как одеваться и говорить, знакомя с Америкой и вселяя в душу каждого свою американскую мечту.

Конечно, досуг мужчин и женщин различается и по длительности и по содержанию, что в целом коррелирует с традиционной половозрастной стратификацией калмыцкого общества: мужчины имели больше свободного времени, чем женщины, и чем старше был человек, тем свободнее он был в своем времяпровождении.

Домашняя работа, даже если она всячески механизирована, занимает существенную часть свободного времени у женщин. На стирку, глажку и закупку продуктов уходит у хозяйки в США меньше времени, чем в России, но уборка большого дома и территории вокруг, а также приготовление еды и уход за детьми остаются повседневными заботами американской женщины в большей степени, чем американских мужчин. Распространенный в семьях большого общества контракт равных прав, по которому у членов семьи нет жестких полоролевых обязанностей и каждый делает то, что нужно в семейных интересах, если у него есть на это время, вошел в семейную практику калмыцкой общины. Это особенно распространено в молодых семьях, в которых работают и муж и жена. Если жена не имеет оплачиваемой работы, она больше погружена в домашнее хозяйство и в меньшей степени  претендует на контракт равных прав.

Глава 7. First буддистский temple в Америке[‡‡‡‡]

 

Религия – важная часть жизни калмыцкой общины. До сих пор ее представители хорошо помнят, сколько храмов действовало в России в начале ХХ века, где храмы располагались, сожалея, что они все оказались уничтожены:

Когда-то в Калмыцкой степи было 87 буддийских храмов: 43 у торгудов, 44 у дербетов. 13 храмов было у донских калмыков, по числу их аймаков. В общей сложности в России было 100 калмыцких хурулов.[564]

В отличие от калмыков России, у калмыков в эмиграции религиозная традиция никогда не прерывалась. Духовные лица бежали из России и в гражданскую войну и во Вторую мировую. Они брали с собой духовную библиотеку и религиозную утварь. Походные храмы и молельные дома могли работать в любых условиях – в небольших квартирах, в лагерях для перемещенных лиц. Видимо, в эмиграции увеличивается потребность в духовной опоре, которой могут быть только абсолютные ценности. То, что писали про русскую эмиграцию, вполне относится и к калмыкам: церковь сделалась необходимой; куда бы судьба ни забрасывала русских, в каких бы трудных условиях им ни приходилось начинать новую жизнь, на всех континентах они открывали храмы – бастионы эмиграции в ее борьбе за сохранение.[565]

Как было сказано выше, в Белграде калмыки построили буддийский храм. Первое, за что взялись калмыки, поселившись компактно в Филадельфии и Нью-Джерси и помня то значение, которое белградский хурул сыграл в жизни калмыцкой общины в Сербии,  построить храмы. По словам А.Гениса, в Новом свете у религии, как и у других эмигрантов, появился шанс отрепетировать возрождение.[566]

  Распространение буддизма в США связано с именем гевше Вангьяла, приехавшего в Америку в 1955 г. По происхождению малый дербет, он был одним из последних монахов, посланных учиться в Тибет в 1922/23 г. еще из Калмыкии. В Тибете он получил духовный сан гевше. Когда китайцы вошли в Тибет (1951), гевше перебрался в один из монастырей Индии. Прознав о калмыках США, он связался с Серятром Бадушевым и приехал в калмыцкую общину. Его высокий духовный и нравственный авторитет поддерживал веру стариков и дал новый импульс религиозности молодых. Во многом этому способствовало его знание английского языка. Он преподавал в Колумбийском университете, основал школу буддизма и имел более двадцати учеников. Его прах был кремирован в 1987, на этом месте поставлен субурган.

Многие мальчики были манҗиками (послушниками) при гевше. Он основал монастырь в Вашингтоне (Нью-Джерси), который сперва был калмыцким, будучи построен в значительной мере на пожертвования калмыков; теперь это образовательный буддийский центр большей частью белых американцев. Желание многих молодых людей в 60-е гг. стать священниками было также связано с осознанием своих идентичностей, среди которых именно буддийская составляющая была основной в этнической принадлежности.

Я увидел гевше и захотел стать монахом. Его личность произвела на меня огромное впечатление, он отличался от всех других калмыков, он был очень влиятелен. Он научил меня тибетскому алфавиту, и я мог читать молитвы. С семи лет я стал учить тибетский язык, больше слова, чем грамматику. Я знал, что это религия отцов, и был счастлив, так как моя жизнь мне казалась полной смысла. Я был счастлив помогать гевше Вангьялу, он был очень добрый и строгий одновременно. Он знал больше всех людей на свете: больше, чем мой отец и дядя. И он всегда был за работой, никогда не отдыхал. Он не заставлял меня учиться, он заинтересовывал. Он был прекрасный педагог, никогда не сердился, хорошо объяснял, с множеством примеров. Мы ходили в храм после школы каждый день. В 1958 г. он построил свой храм. В 1962–64 он вел занятия с учениками, студентами, которые стремились изучать тибетский язык и тибетский буддизм. Когда мы с Самбу Бадушевым поехали в Элисту, мы подарили танку элистинскому хурулу в память гевше Вангьяла.[567]

Мой брат Майк захотел идти служить в армии, а родители не хотели ему разрешать, потому что боялись за него. Они повели брата к гевше, гевше долго разговаривал с братом и сказал: я гарантирую, что он вернется невредимым. Так оно и было.[568]

Как-то гевше был приглашен в дом к Ючеру. Маленький племянник, увидев бакши, спросил: ” Сякибоди ормна күн? Этот человек из Сукхавади?” Гевше был радостно удивлен и сказал: ” Яһсн сəн номта көвүн бəəсмн ” (Какой умный мальчик!) и подарил ему 10 долларов.[569]

Гевше уважал моих родителей. Мы ездили к нему каждый Цаган-сар. Мы обращались к нему гевше или бакши. Он нас научил играть в шахматы. Он был скромный человек и прекрасный преподаватель, все легко объяснял и находил яркие примеры. Один раз мама попросила его занять денег для чего-то. Гевше был счастлив ей помочь, он не только принес ей деньги домой, но провел с удовольствием у нас дома целый день и подарил маме танку и коврик для молитв. Гевше все сам умел делать – и по-английски хорошо говорил и строить мог и даже одежду монахам сам шил... Он и в Англии преподавал. Он был вроде как обыкновенный. Что он любил, этого мы не знаем, – вот что значит настоящая вера, отказ от желаний… Самый большой подарок в жизни, который мне дали родители, это религиозность и духовность... Родители дали мне жизнь, но гевше дал мне подлинную веру. Наша мама ушла из жизни в 81 год. Она много болела в последние годы и практически ничего делать не могла. Но несмотря на это она могла часами слушать молитвы, которые ей муж наговорил на магнитофон.[570]

Из исхода второй волны были священники: Шар эмчи, в миру Чурюм Санджиев, который получил образование в Тибете и степень рабджамбы, когда-то был настоятелем Чөөрә хурула. Он говорил, что калмыцкие ламы учение Будды, желтую веру всегда держали в чистоте; Молом багши, в миру Молом Дорджиев, из Ики хурула, он получил степень рабджамбы; Баснг гелюнг, в миру Баснг Бадмаев, уроженец Бага-Цохуровского улуса; Зунгру бакши, по происхождению ики-дөрвуд, в миру Зунгру Читанов; Баазр гелюнг, родом из Манцын кеца; Ярампал Лахарампо, уроженец Бага Чонса, п. Балковский; Бююдя гелюнг жил во Франции.

Нимя багши, в миру Нимя Монкнасунов, когда-то был настоятелем 13 хурулов Манцын-Кеца. Именно он перевел многие молитвы с тибетского языка на калмыцкий. Нимя багши был избран Хальмг тангчин шаҗин-ламой (верховным ламой Калмыкии) в эмиграции, но в выборах не участвовали донские калмыки, которые шаҗин ламой избрали ламу донского происхождения, тоже из новых эмигрантов. Многие считали калмыком Делова хутухту, уроженца внешней Монголии. «Сейчас они уже все стали богами». Следующим воплощением Делова хутухту стал Эрдни Омбадыков, калмык, рожденный в Филадельфии, получивший духовное образование в Индии и избранный шаджин-ламой Калмыкии в 1992 г.

В каждом доме на почетном месте находится алтарь. Обычно это небольшой стеклянный шкаф, в котором расположены небольшие иконы, статуэтки, лампады, посуда для аршана, фотографии Его святейшества, других духовных наставников – гевше Вангьяла, римпоче, четки. Большие иконы развешиваются по стенам. Как правило, по небольшой иконе висит в каждой детской спальне. Уважение к иконам и святым очевидно. Так, приехавший в гости ночевал у родни и на следующий день попросил ночлег в другой доме:

Меня положили на диван, который обычно не раскладывался. Когда же его разложили, то я должен был лежать, протянув ноги в направлении к бурханам. Я не мог так спать, это грех.[571]

Калмыцкая община построила че