Глава V. Формирование вероучения Церкви

ОБ ИИСУСЕ ХРИСТЕ

У ИСТОКОВ ЦЕРКВИ

1. Человеческая вера является ответом на слово Божественного Откровения. Катехизические беседы об Иисусе Христе, которые получают тематическое развитие в пределах данного цикла, обращены к Символам Веры, особенно к Апостольскому и Никео-Константинопольскому. С их помощью Святая Церковь выражает и исповедует ту веру, которая с самого начала складывалась как ответ на слово Откровения Бога в Иисусе Христе. На протяжении целого ряда катехизических бесед мы обращались к этому слову, дабы извлечь явленную в нем истину о Самом Христе. Иисус из Назарета - это Мессия, предсказанный в Ветхом Завете. Мессия (то есть Христос) - истинный человек (Сын Человеческий), в этом же Лице Он является Сыном Божиим, то есть истинным Богом. Эта истина о Христе возникает из всей совокупности Его деяний и слов, достигающих своей вершины в пасхальных событиях - в смерти на кресте и в Воскресении из мертвых.

2. Вся эта живая ткань Откровения (Самооткровения Бога в Иисусе Христе) находит отклик веры, сначала у тех, кто был непосредственным свидетелем жизни и учения Мессии, кто «слышал и видел», чьи руки «осязали» Его земное присутствие (ср.: 1 Ин 1, 1), а затем и у последующих поколений исповедников Христа, то есть у христиан, пребывающих в единстве с Церковью. Как же формировалась вера Церкви в Иисуса Христа? Этому вопросу мы хотим посвятить ряд последующих катехизических бесед. Прежде всего нас будет интересовать, как эта вера формировалась и проявлялась в самом начале, а также на протяжении тех первых столетий, которые имели огромное значение для вероучения Церкви, благодаря развитию живого Апостольского Предания.

3. Вначале важно отметить, что все дошедшие до нас письменные свидетельства относятся к тому времени, когда Иисус Христос уже покинул Землю. В них со всей очевидностью отражается непосредственное знание тех решающих событий, которые связаны с Его крестной смертью и Воскресением из мертвых. Но в то же время эти свидетельства относятся ко всему периоду служения Иисуса, и даже ко всей Его жизни, включая рождение и детство. Они свидетельствуют о том, что вера апостолов - а значит, и самой первой общины Церкви - начала формироваться еще до известных пасхальных событий в жизни и служении Христа, чтобы окончательно утвердиться после Пятидесятницы.

4. Особый интерес в этом отношении представляет собой ответ Петра на вопрос Иисуса Христа, заданный апостолам в окрестностях Кесарии Филипповой: «За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?» (Мф 16, 13. 15). Петр ответил: «Ты Христос, Сын Бога живаго» (Мф 16, 16). Такой ответ мы читаем в Евангелии от Матфея. У других евангелистов-синоптиков говорится о Христе (Мк 8, 29) или о Христе Божием (Лк 9, 20). Этим словам вторит текст Иоанна: «Ты Христос, Сын Бога живаго» (Ин 6, 69). У Матфея приведен наиболее полный ответ: Иисус из Назарета - Христос, то есть Мессия, Сын Божий.

5. Такое же выражение первоначального вероучения Церкви мы находим в первых строках Евангелия от Марка: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия» (Мк 1, 1). Известно, что евангелист Марк был близко связан с Петром. В свою очередь те же элементы веры мы аходим во всей совокупности учения апостола Павла, который после своего обращения стал «проповедовать в синагогах об Иисусе, что Он есть Сын Божий» (Деян 9, 20). Затем он поразному выразил это во многих своих Посланиях (ср.: Гал 4, 4; Рим 1, 3-4; Кол 1, 15-18; Флп 2, 6-11; а также: Евр 1, 1-4). Следовательно, мы можем сказать, что у истоков вероучения Церкви лежали принципы веры апостолов Петра и Павла.

6. Апостол Иоанн, автор последнего, позже других созданного Евангелия, пишет в конце гл. 20 о том, что оно было написано, «дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин 20, 31). Ибо, «кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге» (1 Ин 4, 15). Следовательно, и достоверное свидетельство апостола Иоанна позволяет нам ознакомиться с тем, во что верила и что исповедовала об Иисусе Христе Церковь апостольских времен.

7. Иисус из Назарета является Сыном Божиим - такова фундаментальная истина веры во Христа (Мессию), которая сформировалась у апостолов на основе деяний и слов их Учителя в предпасхальный период, а после Воскресения Христова она еще более утвердилась и нашла свое выражение в письменных свидетельствах.

Знаменательно, что признание «Воистину Он был Сын Божий» (Мф 27, 54) мы слышим также у подножия креста из уст римского сотника, то есть язычника (ср.: Мк 15, 39). Какая великая тайна благодати и Божественного озарения пронзила в этот возвышенный момент души израильтян и язычников, одним словом - людей!

8. После Воскресения из мертвых один из апостолов, а именно Фома, произносит исповедание, в котором о Божественности Христа говорится в еще более прямой форме. Фома, не желавший прежде уверовать в Воскресение, воскликнул, увидев Воскресшего из мертвых: «Господь мой и Бог мой!» (Ин 20, 28). В этом возгласе знаменательны не только слова «Бог мой!», но и слова «Господь мой!», поскольку слово «Господь» (Kyrios) означало также Бога, причем еще в ветхозаветной традиции. Как много раз мы читаем в Библии это «несказанное» имя Бога: Ягве! Его заменяли словом Adonai, что означает «Господь мой». Значит, и для Фомы Христос - это «Господь», то есть «Бог».

В свете этих многообразных свидетельств апостолов обретают всю полноту своего значения слова Петра, обращенные в день Пятидесятницы к собравшимся: «Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян 2, 36). Иначе говоря, истинный человек, Иисус из Назарета, умерший на кресте как человек, был не только ожидаемым Мессией, но и «Господом» (Kyrios), а значит, истинным Богом.

9. «Господи Иисусе! (...) Господи!» - это исповедание мы слышим из уст первого мученика Стефана, когда его побивают камнями (ср.: Деян 7, 59-60). Оно созвучно многим высказываниям апостола Павла в его Посланиях (ср.: Рим 10, 9; 1 Кор 12, 3; 16, 22-23; 8, 6; 10, 21; 1 Фее 1, 8; 4, 15; 2 Кор 3, 18). «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым», - утверждает апостол в Первом Послании к Коринфянам (12, 3). Точно так же при исповедании в Кесарии Петр услышал отет Иисуса: «не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах» (Мф 16, 17), потому что, как было сказано ранее, «только Отец знает Сына» (ср.: Мф 11, 27). И только Дух Истины дает подобающее свидетельство о Сыне (ср.: Ин 15, 26).

10. Итак, вера в Иисуса Христа на заре христианства выражалась двумя понятиями: «Сын Божий» и «Господь» (то есть Kyrios-Adonai). Это вера в Божественность Сына Человеческого. Только Он - Спаситель, то есть Совершитель и Податель того спасения, которое только Бог может дать человеку. Это спасение заключается не только в освобождении от зла греха, но и в даровании новой жизни, сопричастности жизни Самого Бога. В этом смысле «нет ни в ком ином спасения» (Деян 4, 11), - говорит апостол Петр, начиная свое благовествование.

Эта же вера находит свое выражение в многочисленных текстах апостольских времен - в Деяниях Апостолов (например: 5, 31; 13, 23), в Посланиях апостола Павла (Рим 10, 9-13; Еф 5, 23; Флп 3, 20 и след.; 1 Тим 1, 1; 2, 2-4; 4, 10 и след.; 2 Тим 1, 10; Тит 1, 2 и след.; 2, 13; 3, 6). А также в Посланиях апостола Петра (1 Петр 1, 11; 2 Петр 2, 20; 3, 18), Иоанна (1 Ин 4, 14), Иуды (25). Она отражается и в Евангелии детства Иисуса Христа (ср.: Мф 1, 21; Лк 2, 11).

11. Иисус из Назарета, Самого Себя чаще всего называвший Сыном Человеческим, является Христом (то есть Мессией), Сыном Божиим, Господом (Kyrios), Спасителем. Такова вера апостолов; она была у истоков Церкви изначально.

Святая Церковь хранила эту веру с величайшей любовью и почитанием, передавая ее все новым и новым поколениям учеников и последователей Христа, по вдохновению Святого Духа. Эту же веру Церковь проповедовала и защищала, в каждую новую эпоху стараясь не только сохранять в неизменном виде ее главную Бого-откровенную суть, но и постоянно углублять и разъяснять ее в меру человеческих потребностей и возможностей. Церковь призвана выполнять эту миссию вплоть до последнего Пришествия Своего Спасителя и Господа.

02. 03. 1988

СОБОРНЫЕ ВЕРООПРЕДЕЛЕНИЯ (I)

1. «Веруем (...) во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, от Отца рожденного единородным способом (греч. monogene), то есть из первоосновы Отца - Бог от Бога, Свет от Света, Бога истинного, рожденного, несотворенного, Единосущного Отцу (homousion to patri), Им же все было сотворено - что на небесах и что на земле. Ради нас, людей, и ради нашего спасения Он сошел с небес, принял плоть и стал человеком, пострадал и воскрес в третий день, восшел на небеса, и придет судить живых и мертвых (...)» (ср.: DS 125).

В этой формулировке Собор в Никее (325 г.) выразил веру Церкви в Иисуса Христа: Иисус Христос - истинный Бог и истинный человек, Бог-Сын, Единосущный Предвечному Отцу; человек, единосущный нам. Приведенный выше соборный текст почти дословно вошел в Исповедание Веры, которое Церковь повторяет в Литургии и в других торжественных случаях как Никео-Константинопольский Символ (381 г.; ср.: DS 150). Настоящий цикл катехизических бесед опирается именно на этот Символ Веры.

2. Текст соборного догматического определения содержит в себе и выражает наиболее существенные элементы библейской христологии, известные нам из предыдущих катехизических бесед данного цикла. Эти элементы изначально являли суть живой веры Церкви в апостольском представлении (об этом шла речь в предыдущей беседе). Церковь, следуя за свидетельством апостолов, с самого начала верила и исповедовала, что Иисус из Назарета, сын Марии, а значит, истинный человек, распятый и воскресший, является Сыном Божиим, Господом (Kyrios), единственным Спасителем мира, дарованным человечеству в «полноте времени» (ср.: Гал 4, 4).

3. Эту веру Церковь с самого начала хранила, передавая ее все новым и новым поколениям исповедников. Этой вере она учила и ее защищала, стараясь по вдохновению Духа Истины углубить и разъяснить ее суть, заключенную в Божественном Откровении. Собор в Никее (325 г.) - исключительно важный этап в процессе постижения и разработки догмата, торжественное и выдающееся событие, которое с тех пор указывает путь истинной веры всем исповедникам Христа, даже несмотря на те разделения Церкви, которые произошли позднее. Знаменательно, что этот Собор состоялся вскоре после того, как Церковь в 313 г. получила свободу действия в обществе на территории всей Римской империи, как бы для того, чтобы этим Собором подчеркнуть свою волю пребывать в единой апостольской вере (fides) в то время, когда перед христианством открывались новые пути расширения его влияния.

4. Соборное определение отражает не только всю истину об Иисусе Христе, унаследованную от апостолов и запечатленную в книгах Нового Завета. Оно отражает также вероучение Отцов Церкви, сформировавшееся в после-апостольский период, который, как известно, был также периодом гонений и катакомб. Здесь следует назвать хотя бы тех, чье учение, подкрепленное святостью жизни, способствовало передаче традиции и стало прочным наследием Церкви. Это, например, св. Игнатий Антиохийский, брошенный на растерзание диким зверям в Риме в 107 или 106 г.; св. Ириней Лионский, погибший мученической смертью, по всей вероятности, в 202 г. Оба они были епископами - пастырями своих Церквей.

Утверждая, что Христос является «истинно человеком и истинно Богом», св. Ириней писал: «Как могли бы люди достичь спасения, если бы Бог не совершил спасения их на земле? Или как шел бы человек к Богу, если бы Бог не пришел к человеку?» (Adv. haer. IV, 33. 4). Как мы видим, здесь присутствует сотериологическая истина, которая также нашла отражение в определении Собора.

5. Приведенные выше слова св. Иринея заимствованы из труда Adversus haereses, ставившего своей целью защиту христианской истины от заблуждений еретиков, в данном случае дело касалось заблуждений эбионитов. В учении ранних Отцов Церкви довольно частой была тема защиты подлинной Боготкровенной истины от заблуждений, которые постоянно так или иначе давали о себе знать. В начале IV в. знаменит был Арий, положивший начало ереси, названной по его имени арианством. Согласно учению Ария, Христос не является Богом, так как хотя Он и существовал еще до рождения от Девы Марии, но не существовал без начала, а был сотворен во времени. Собор в Никее, разъяснив истинное вероучение Церкви, в то же время отверг заблуждения Ария.

Об этом было сказано словами, приведенными в начале данной катехизической беседы. Утверждая, что Христос как Единородный Сын Божий единосущен Отцу (homousios to patri), Собор, используя терминологию, понятную в контексте культуры того времени (греческой), выразил истину, которую мы находим во всем Новом Завете. Иисус Сам говорит о Себе, что Он «одно» с Отцом («Я и Отец - одно»: Ин 10, 30), и утверждает это перед слушателями, которые по этой причине хотят побить Его камнями как богохульника (ср.: Ин 10, SI-33). Окончательно Христос подтверждает эту истину, представ перед судом синедриона, что приводит к вынесению смертного приговора. Более подробное сопоставление библейских текстов на эту тему мы провели в предшествующих катехизических беседах. Все эти тексты свидетельствуют о том, что Никейский Собор, высказываясь о Христе как о Сыне Божием, «соприродном» (ek tes ousias tou patros}, как о «Боге от Бога», предвечно «рожденном, а не сотворенном», подтверждает подлинную истину веры Церкви, содержащуюся в Божественном Откровении. Это центральная истина для всего христианства.

6. Эта истина была сформулирована Собором в то время, когда мысль и сознание Церкви подошли именно к такому определению. Однако эта истина не перестает быть актуальной и в наши дни, когда разными способами утверждается тенденция признавать в Христе лишь необычного человека, но не Бога. Признание или поддержка подобных тенденций означает разрушение христологического догмата, а за этим следует уничтожение всей христианской сотериологии. Если Христос не является истинным Богом, Он не передает человечеству Божественную жизнь, и в таком случае не является Спасителем человека в том значении, о котором свидетельствует все Откровение и Священное Предание. Нарушение этой истины веры Церкви ведет к нарушению всей структуры христианской догматики, разрушая при этом целостную логику христианской веры и жизни. Истина о Божественности Христа является в этой структуре краеугольным камнем.

7. Следует отметить, что Никейский Собор, торжественно и окончательно подтверждая эту истину, стал в то же время выразителем, учителем и защитником правды об истинности человеческой природы Христа. Эта истина тоже стала предметом ошибочных мнений и еретических теорий. Здесь следует прежде всего вспомнить докетизм (от греч. слова dokein - «казаться»). Представители этого течения подвергали сомнению человеческую природу Христа, утверждая, что Он имел не настоящую плоть, а лишь кажущуюся. Они считали, что Бог не мог воистину родиться от женщины и воистину умереть на кресте и что во всем Воплощении и Искуплении присутствует только видимость плоти. Конечно же, такое понимание противоречит всему Откровению и многочисленным новозаветным текстам. Например, у апостола Иоанна мы читаем: «Иисуса Христа, пришедшего во плоти» (1 Ин 4, 2); «Слово стало плотию» (Ин 1, 14); а также у апостола Павла, который пишет, что в этой плоти Христос «стал послушным вплоть до смерти, и смерти крестной» (ср.: Флп 2, 8).

8. Основываясь на Откровении, Церковь верит, что Иисус Христос был истинным человеком, и следовательно, Его человеческая плоть оживлялась истинной человеческой душой. Свидетельства апостолов и евангелистов в этом отношении однозначны, точно так же, как вероучение ранней Церкви. «Во Христе (...), - пишет Тертуллиан, - мы открываем душу и тело, то есть душу, которая есть человеческая душа, и тело, которое есть плоть» (De carne Christi, 13. 4). Однако появлялись и противоположные мнения, особенно в форме «аполлиаризма», название которого произошло от имени епископа Аполлинария Лаодикийского (род. около 310 г. в Лаодикии Сирийской и ум. около 390 г.). Согласно аполлинаризму, Христа животворила не истинная человеческая душа, а Слово Божие. Это, конечно, яркий пример оспаривания истинно человеческой природы Христа.

9. Здесь следует привести высказывание Папы Дамасия I (366-384) из письма Восточным епископам (ок. 374 г.), в котором одновременно отмечаются заблуждения Ария и Аполлинария. Папа пишет: «Одни (ариане) говорят, что Божественность была несовершенна в Сыне Божием, другие же (аполлинариане), что несовершенна была человеческая природа в Сыне Человеческом. Если столь несовершенный человек был принят (в единстве Сына), то и дар Божий несовершенен, несовершенно также наше спасение, поскольку человек был спасен не целиком (...). Мы же, знающие, что были спасены целиком и совершенным способом, исповедуем, что совершенный Бог принял совершенного Человека согласно исповеданию Церкви». Этот документ, написанный через 50 лет после Никейского Собора, направлен главным образом против аполлинариан (ср.: DS 146). Спустя несколько лет Константинопольский Собор (381 г.) осудил все тогдашние ереси, в том числе арианство и аполлинаризм, повторяя за Дамасием, что человеческой природе Христа была, конечно же, присуща истинная человеческая душа (а следовательно, и истинный человеческий разум, и свободная воля) (ср.: DS 146, 149, 151).

10. Никейский Собор учит, что Сын, Единосущный Отцу, стал человеком, «ради нас, людей, и ради нашего спасения». Это сотериологический довод, выраженный по-новому Папой Дамасием и Константинопольским Собором, выступающими в защиту целостной истины о Христе как против арианства, так и против аполлинаризма. Учитывая взгляды тех, кто отрицал подлинную человеческую природу Сына Божия, этот сотериологический довод был сформулирован по-новому: чтобы весь человек мог быть спасен, вся совершенная человеческая природа должна быть принята в единство Сына: quod поп est assumptum, поп est sanatum (ср.: св. Григорий Назианский, Ер. 101 ad Cledon.).

11. Халкидонский Собор (451 г.), еще раз осудив аполлинаризм, отчасти дополнил Никейский Символ Веры, провозглашая о Христе: perfectum in deitate, eundem perfectum in humanitate - «совершенный по Божеству и совершенный по человечеству, подлинный Бог и подлинный человек, состоящий из разумной души и тела, Единосущный Отцу по Божеству и единосущный нам по человечеству (homousion hemin... kata ten anthropoteta), подобный нам во всем, кроме греха (ср.: Евр 4, 15), прежде веков рожденный от Отца по Божеству, а в последние дни для нас и нашего спасения по человечеству от Девы Марии; Один и Тот же Христос Господь Единородный» (Symbolum Chalcedonense, DS 301).

Как мы видим, христологический догмат, выработанный ценой огромных усилий Отцов и Соборов, постоянно обращает нас к тайне единого Христа, Слова, Воплощенного ради нашего спасения; нам дано было познать Его через Божественное Откровение, дабы, уверовав в Него и возлюбив Его, мы обрели спасение и имели жизнь (ср.: Ин 20, 31).

09. 03. 1988

СОБОРНЫЕ ВЕРООПРЕДЕЛЕНИЯ (II)

1. Великие христологические Соборы, Никейский и Константинопольский, сформулировали основную истину нашей веры в виде слов Символа: Иисус Христос - истинный Бог и истинный человек, единосущный Отцу по Своему Божеству и единосущный нам по Своей человеческой природе. Здесь следует отметить, что после того, как Соборы разъяснили Богооткровенную истину об истинном Боге и истинном человеке - Христе, возник вопрос о правильном понимании единства Христа, Который, будучи во всей полноте Богом, одновременно во всей полноте является человеком.

Этот вопрос касался основной сути тайны Воплощения, а именно - человеческого зачатия и рождения Иисуса от Девы Марии, Которую, начиная с III в., принято называть Theotokos - Богоматерью. В частности, это нашло свое выражение в древней молитве, обращенной к Марии: Sub tuum praesidium - «Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица». Эту молитву (антифон) Церковь часто повторяет вплоть до наших дней. Следует отметить, что древнейшая запись этой молитвы - на папирусе, найденном в Египте, - относится к рубежу III и IV вв.

2. Однако в начале V в. именно этот призыв Theotokos стал оспаривать Несторий со своими сторонниками. Он утверждал, что Мария может быть названа только Матерью Христа, но не Матерью Бога (Богородицей). Таким образом, Несторий отрицал и единство сущностей

Христа. По его мнению, Божественная природа и человеческая природа не соединяются в одном и том же личностном Субъекте, земное существование Которого зарождается в лоне Девы Марии с момента Благовещения. В отличие от арианства, провозглашавшего, что Сын Божий - существо более низкое по отношению к Отцу, и докетизма, утверждавшего, что человеческая природа Христа была иллюзорной, Несторий считал, что Бог особым образом присутствует в человеческой природе Христа, как бы в святом существе, в Храме, так что в Христе существует двойственность сущностей и двойственность лиц - Божественного и человеческого, и поэтому Пресвятая Дева, будучи Матерью Христа-Человека, не может считаться Божией Матерью, равно как и называться Ею.

3. Ефесский Собор (431 г.), вопреки несторианским взглядам, подтвердил единство сущностей во Христе, проистекающее из Откровения и принятое верой и христианским преданием - sancti patres (ср.: DS 250-266), провозгласив, что Христос - Предвечное Слово, Бог от Бога, Который как Сын «рожден» без начала от Отца, является Христом, - Тем, Кто по плоти родился во времени от Девы Марии. Поэтому и Мария имеет полное право быть названной Матерью Божией, как это издавна выразилось в христианской молитве и в мысли Отцов Церкви (ср.: DS 251).

4. Вероучение Ефесского Собора было дано в так называемом Согласительном Исповедании (433 г.), которое положило конец спорам, ведшимся еще и после Собора: «Исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек, с разумной душой и телом, рожденный по Божеству от Отца прежде всех веков, в последние же дни Он же Самый (рожден) по человечеству от Марии Девы, ради нас и ради нашего спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ (человеческой и Божественной). Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа».

«Сообразно с этой мыслию о неслиянном единении мы исповедуем Святую Деву - Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог-Слово и от Ее зачатия соединил с Собой воспринятый от Нее храм» (DS 272; цит. по: Карташев А. В. Вселенские Соборы. - М.: Республика, 1994. С. 229-230).

5. Документ, названный formula unionis, плод совместных усилий епископов Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского, принес им признание Папы римского Сикста III (432-440). Этот текст говорит о единстве двух природ в одном и том же и едином субъекте, которым является Иисус Христос. Вслед за этим появились, однако, новые разногласия, в частности связанные со взглядами Евтихия и монофизитов, провозглашавших тезис о соединении, как бы слиянии двух природ в одном Христе. Вот почему несколько лет спустя был созван Халкидонский Собор (451 г.), на котором, в согласии с учением св. Льва Великого, для более точного определения субъекта этого единения природ был введен термин «Лицо». И это стало следующей важной вехой в истории христологического догмата.

6. Догматические вероопределения Халкидонского Собора, повторяя тексты Никейского и Константинопольского Соборов и восприняв учение св. Кирилла на Соборе в Эфесе, а также учтя то, о чем гласило «Послание к Флавиану епископа Льва, блаженного и святого архиепископа великого и древнего города Рима (...) в согласии с верой великого Петра, (...) который является для нас неким столпом» (ср.: DS 300), уточняют при этом: «Следуя за святыми Отцами, мы все единогласно учим исповедовать Одного и Того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа (...) Одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо. (При этом) разница природ не исчезает через соединение, а еще более сохраняется особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась. (Учим исповедовать) не рассекаемым или различаемым на два лица, но Одним и Тем же Сыном Единородным, Богом-Словом, Господом Иисусом Христом. Как изначала о Нем (изрекли) пророки и наставил нас Сам Господь Иисус Христос и как предал нам Символ Отцов наших» (ср.: DS 301-302; цит. по: Карташев А.В. Вселенские Соборы. С. 273).

Этот ясный и убедительный синтез веры в тайну Христа, передаваемый Священным Писанием и Священным Преданием (sanctos Patres sequentes), использует такие слова, как «природа» и «лицо», то есть понятные выражения, почерпнутые из разговорного языка, которые достигли, особенно после провозглашения соборного вероопределения, ранга понятий из области философии и богословия. И все же Собор взял их прежде всего из разговорного языка, не отождествляя себя ни с одной из философских систем. Знаменательна также точность в выборе слов, о которой заботились Отцы Собора.!!! Тогдашний греческий эквивалент выражения «лицо» - prosopon - скорее указывал на внешнюю сторону, на явление (prosopon - в буквальном смысле «театральная маска»), вот почему в соборном тексте наряду с этим выражением используется и другое: «ипостась» - hypostasis, - указывающее на онтологические особенности лица.!!!

Мы также будем исповедовать нашу веру в Христа, нашего Спасителя, словами той древней формулы, к которой обращались неисчислимые поколения христиан, черпая из нее свет и силу для свидетельствования веры, нередко требующего самой высокой жертвы - жертвы крови.

16. 03. 1988

СОБОРНЫЕ ВЕРООПРЕДЕЛЕНИЯ (III)

1. В этом цикле катехизических бесед мы рассматриваем соборные вероопределения, благодаря которым формировалось вероучение Церкви. Одним из решающих моментов в этом процессе был Халкидонский Собор (451 г.), торжественно провозгласивший, что в Иисусе Христе две природы, Божественная и человеческая, соединены (неслиянным образом) в одном Личностном Субъекте - в Божественном Лице Слова-Сына. Учитывая термин hypostasls, принято говорить об ипостасном единстве. Ибо то же самое Лицо Слова-Сына предвечно рождено от Отца по Своему Божеству, а во времени зачато и рождено от Девы Марии по человечеству. Халкидонский догмат подтверждает, развивает и разъясняет то, чему всегда учила Церковь посредством Соборов или свидетельств Отцов Церкви, например, св. Иринея, который говорил об «Одном и Том же всегда» Иисусе Христе (ср.: Adv. haer. Ill, 17. 4).

Здесь следует отметить: утверждая, что Божественное Лицо Слова-Сына, становясь человеком, вошло в мир людей, Собор особым образом подчеркнул равное достоинство двух природ и существующие между ними отношения. Более того, он обратил внимание на реальность и достоинство человека как индивидуума, который является бесспорным субъектом бытия и жизни, а значит, прав и обязанностей. В таком случае не является ли это отправной точкой всей новой истории мысли и жизни? Поэтому воплощение Сына Божия - это основа, источник и прообраз как нового надприродного бытия всех людей, черпающих именно из этой тайны освящающую и спасительную благодать, так и христианской антропологии, влияющей на естественную сферу мышления и жизни, возвышая человека как лицо, стоящее в центре общества и, можно сказать, в центре всего мира.

2. Халкидонский Собор подтвердил прежнее учение о двух природах в Христе, выступая против распространенной в то время монофизитской доктрины (mono-physis - одна природа). Возглашая соединение двух природ в одном Лице, Халкидонский Собор еще более подчеркнул их неслиянность (en dyo physein), как это следует из приводимого выше текста вероопределения: «учим исповедовать Одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо. (При этом) разница природ не исчезает через соединение, а еще более сохраняется особенность каждой природы» (DS 302; цит. по: Карташев А. В. Вселенские Соборы. С. 273).

Итак, человеческая природа никоим образом не была «поглощена» Божественной. Благодаря Своей Божественной природе Христос «Единосущен Отцу по Божеству», благодаря же Своей человеческой природе «единосущен нам по человечеству» (homousion hemin... kata ten anthropoteta).

Следовательно, Иисус Христос - истинный Бог и истинный человек. Двойственность природ Христа никак не нарушает Его единства, поскольку это совершенное единство Лица.

3. Обратим внимание, что, по логике христологического догмата, следствием двойственности природ во Христе является двойственность действий и воли в единстве Лица. Эта истина была предметом вероопределения на III Соборе в Константинополе (IV Вселенский Собор) в 681 г., а до этого рассматривалась на Латеранском Соборе в 649 г. (ср.: DS 500), направленном против заблуждений монофелитов, которые признавали во Христе только одну волю.

Собор осудил «ересь о существовании во Христе одной воли и одного действия», которая лишала Христа существенной части Его человеческой природы, и, «по мысли вероучения пяти Святых Вселенских Соборов и достойных Святых Отцов», определил исповедовать, что во Христе существуют «две природные воли и два действия (...) и две эти природные воли не противны друг другу (...). Его человеческая природа, подчиняясь Его Божественной и всемогущей воле, следовала (за ней) без сопротивления или неохотного Ей подчинения (...) как и Сам Христос утверждает: "Ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Ин 6, 38)» (ср.: DS 556).

4. Таково вероучение первых Соборов, которые, наряду с Божественностью Христа, в полной мере раскрывают также Его человеческую сущность. Христос - это истинный человек, обладающий человеческой природой, способный к действию, наделенный человеческими знаниями, человеческой волей, человеческим сознанием, а также разделяющий человеческое страдание, терпение, послушание, муки и смерть. Только такая полнота человеческой природы позволяет понять и уяснить себе слова, говорящие о послушании Христа вплоть до смерти (ср.: Флп 2, 8; Рим 5, 19; Евр 5, 8), особым проявлением которого является молитва Христа в Гефсиманском саду: «Не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк 22, 42; ср.: Мк 14, 36). Вместе с тем эта человеческая воля и это человеческое действие принадлежат Божественному Лицу Сына. Именно в Гефсимании Иисус воззвал: «Авва Отче!» (Мк 14, 36). Христос полностью осознает Свою Божественность и выражает это, например, в такой фразе: «Прежде нежели был Авраам, Я ЕСМЬ» (Ин 8, 58), а также в других фрагментах Евангелия, которые мы приводили в предыдущих катехизических беседах. Конечно, Христос как истинный человек обладает специфически человеческим сознанием, о чем пишут все евангелисты. В то же время Его человеческое сознание является сознанием Его Божественного «Я», что позволяет Ему заявить: «Я и Отец - одно» (Ин 10, 30). Ни один текст во всем Евангелии не указывает на то, что Христос считал Себя человеческой личностью, хотя охотнее всего Он говорил о Себе как о Сыне Человеческом. Само это выражение, наполненное богатым содержанием, по всей видимости, указывает, помимо своего библейского и мессианского значения, и на то, что Тот, Кто относит эти слова к Себе, принадлежит в реальности Своего «Я» к иному порядку вещей, более высокому по отношению к порядку обычных смертных. В этих словах Христа звучит свидетельство Божественной Самотождественности.

5. Рассматривая всю историю христологической деятельности великих Соборов, следует в заключение привести слова из Послания Папы римского св. Льва Великого Константинопольскому епископу Флавиану (449 г.): «Итак, Сын Божий приходит в этот ничтожный мир, рожденный согласно новому порядку новым рождением. (...) Тот, Кто есть истинный Бог, есть и истинный человек. В этом единстве нет никакой лжи, поскольку в нем заключено одновременно смирение человека и величие Божества. Ибо как милосердие не меняет Божества, так и достоинство не поглощает человечества. Каждое из двух естеств в соединении с другим действует так, как ему свойственно. Слово исполняет то, что надлежит Слову, а плоть - то, что свойственно плоти. Слово сияет чудесами, плоть подвергается оскорблениям. Как Слово не отказывается от соучастия в Отцовской славе, так и плоть не оставляет природы нашего рода».

Затем св. Лев обращается ко многим евангельским текстам, которые легли в основу его доктрины, и заключает: «Не одна и та же природа говорит: "Я и Отец - одно" (Ин 10, 30) и "Отец Мой более Меня" (Ин 14, 28), ибо хотя в Господе Иисусе Христе есть одно Лицо - Бога и Человека, - однако иное есть то, откуда происходит общее им уничижение, и совсем иное то, откуда происходит общее им прославление. От нашего (от нашей природы) у Него меньшее Отца человечество, а от Отца - равное с Отцом Божество» (ср.: DS 294-295).Этот текст христологического догмата, хотя и кажется трудным, открывает и разъясняет тайну Verbum саго factum, содержащуюся в Прологе Евангелия от Иоанна. Мы ощущаем потребность воздавать честь этой тайне вместе с теми великими людьми, которые почитали ее, вникая в нее и размышляя над нею на пользу нам и всей Церкви.

23. 03. 1988

ХРИСТОЛОГИЧЕСКИЕ ВЕРООПРЕДЕЛЕНИЯ СОБОРОВ И ВЕРОУЧЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ ЦЕРКВИ

1. Излагая в предыдущих катехизических беседах вероучение Вселенских Соборов и Отцов Церкви, мы могли оценить, какого огромного умственного труда стоили им попытки проникнуть в тайны Богочеловека, чтобы прочесть в них истину о человеческой и Божественной природах Христа, о двойственности и единстве природ в Лице Слова, о свойствах и способностях человеческой природы, созвучных и подчиненных Божественному «Я». Результаты этих серьезных исследований соборные Отцы перевели на язык понятий и терминов, почерпнутых из разговорного языка, в котором в спонтанной форме выражается обычный способ познания и понимания и который предшествовал понятийному языку любой философской или богословской школы. В трудах Отцов Церкви достаточно большое внимание уделено попыткам усовершенствовать форму выражения мыслей, равно как и в более поздние века истории Церкви, когда используемые в христологии понятия и термины - особенно термин «лицо» - были углублены и уточнены с великой пользой для общего развития человеческой мысли. Однако значения этих понятий применительно к Богооткровенной истине не были связаны с отдельными мыслителями или школами и не были обусловлены ими. Эти значения использовались в разговорном языке образованных и необразованных людей всех времен, в чем можно убедиться, анализируя определения, сформулированные на этом языке.

2. Легко понять, что в более близкие к нам времена, в связи со стремлением выразить Богооткровенную истину тем языком, который соответствовал бы новым философским или научным понятиям, для некоторых людей определенную трудность представляет усвоение и применение прежней терминологии, в особенности той, что касается различий между понятиями «природа» («естество») и «лицо», играющими главную роль в христологической традиции и в тринитарной теологии. Провести такое различение становится особенно трудным, если черпать вдохновение во взглядах разных современных школ, делающих упор на философию языка и герменевтику, в основе которых лежат релятивизм, субъективизм, экзистенциализм, структурализм и т. п. А это в свою очередь приводит к тому, что прежними понятиями и терминами пренебрегают или даже отвергают их, считая, что они проникнуты схоластическим духом, формализмом, статичны, неисторичны и т. п., - то есть непригодны в настоящее время для выражения и передачи тайны живого Христа.

3. Что же происходило дальше? Прежде всего, некоторые теологи увлеклись новыми формами схоластики, вводя понятия и термины, связанные с новыми течениями философской и научной мысли, не принимая во внимание, какова их реальная соотнесенность с разговорным языком и, можно сказать, со всеобщим разумением, необходимым и в наши дни для взаимопонимания в области науки и в жизни. Во-вторых, произошел переход, что легко можно было предвидеть, от явного кризиса в области богословского языка к релятивизации терминологии никейского и халкидонского догматов, которая стала восприниматься только в контексте своей эпохи, утратившей ныне актуальность, устаревшей, не отвечающей требованиям современ