Глава девятая, в которой кратко описываются похороны и военный танец, после которого Ирокезы вновь выходят на след маленького отряда, но в результате хитрости Соколиного Взгляда теряют своего главаря

 

Когда на следующий день мальчишки из деревни Черепашьих Мохоков обнаружили труп Скрипучих Ног, голова которого была проломлена, они всполошили своим известием всё селение. Первым делом индейцы кинулись к жилищу шамана, внутри которого должен был проводить какую-то особенную церемонию Хитрая Лисья Морда, но вместо углублённого в свои мысли собрата Ирокезы наткнулись на окоченевшее тело.

 

День был уже в самом разгаре, солнце светило ярко, и Мохоки не решились провести похороны сразу. У Ирокезов существовало поверье, что раннее время утра посвящено Великому Духу, затем время до полудня отводилось душам умерших, а уже остаток дня мог посвящаться иным торжественным мероприятиям, но только не религиозным церемониям. Прощание с Скрипучими Ногами и Хитрой Лисьей Мордой пришлось отложить до следующего дня.

 

Кровь, вскипевшая в жилах Ирокезов, требовала немедленно отомстить коварным обманщикам и убийцам, но до завершения похорон воины не могли отправиться в погоню.

 

Утром следующего дня все жители деревни собрались вокруг покойников, которые уже были торжественно раскрашены и одеты в лучшие наряды. После недолгих причитаний тела были обложены древесной корой и вынесены за пределы селения, где их укрепили на невысоких помостах. Были выпущены две пойманные для этого случая птицы, которым доверялось сопроводить души умерших к небесным местам успокоения. Возле умерших оставили лежать ножи, луки, стрелы, трубки, табак и несколько кукурузных початков.

 

Сразу после этого люди разбрелись по своим делам. Возле могил остались четверо стариков и несколько молодых воинов, которые следили за тем, чтобы костры перед каждой могилой не затухали до следующего утра. Старики курили трубку, пуская её по кругу, и исполняли тревожные заунывные песни, стуча в плоский барабан.

 

В деревне же тем временем началась буйная пляска. Дикая музыка песен, барабанов, трещоток и погремушек заклокотала над домами индейцев. Все жители дружно топали ногами, передвигаясь по центральной площади. В самой середине движущейся толпы плясало человек двадцать в специальных нарядах. Эти танцоры носили юбки из мягкой оленьей кожи, спускавшиеся до колен и причудливо расшитые иглами дикобраза; на головах сидели плетёные шапочки с воткнутыми в них одним или двумя орлиными перьями; кожаные ноговицы были украшены погремушками, сделанными из оленьих копыт; на руках висели ленты из белого собачьего меха. Группа центральных танцоров была обнажена до пояса, но остальные жители деревни принимали участие в танце, одетые в обычные повседневные костюмы.

 

Барабаны отбивали такт, певцы во всё горло кричали военные песни, и земля содрогалась под ногами сотни пляшущих людей. Иногда пение внезапно прекращалось, и непосвящённому человеку могло показаться, что танец обрывался. Но люди не расходились, а продолжали спокойно двигаться вокруг общего центра под едва слышный замедленный бой барабанов. Мало-помалу ритм ускорялся, звуки барабанов усиливались, и пляска возобновлялась. Временами в середине песни происходила перемена мелодии. Каждой песне обязательно предшествовал военный клич, который поддерживался центральной группой танцоров. Едва ли возможно описать этот ужасный взрыв человеческих голосов, но самих дикарей он приводил в восторг и воодушевление.

 

Случалось, пляска внезапно прерывалась, и в центр выходил какой-нибудь оратор:

 

– Друзья и родичи! Мне очень нравится военный танец, и я надеюсь, что он продолжится после моих слов. Я приношу мою благодарность военным танцорам за темперамент, с которым они исполняют свой долг. Я желаю им всем благоденствия и долголетия. Я желаю, чтобы их воодушевляющая пляска наполнила боевым духом всех тех, кто наутро выступит в поход. Я подношу в подарок танцорам мою сумку для табака!

 

Бой барабана и оглушительные вопли приветствия следовали за речью, и так повторялось снова и снова. [27]

 

– Друзья и родичи! Я приношу свою благодарность всем женщинам, помогавшим приготовить угощения. Но я недостаточно богат, чтобы раздать подарки всем им, поэтому я хотел бы видеть перед собой ту, которая съела сегодня самый большой кусок мяса и может называться самой прожорливой. Я дарю ей зеркальце, добытое во время последнего нападения на Бледнолицых!

 

Буйство продолжалось до глубокой ночи, а рано утром отряд Ирокезов числом около двадцати человек покинул деревню… [28]

 

…С этими словами Ирокез метнул свой нож в обнажённую грудь Здоровенной Змеи, но Соколиный Взгляд выкатился кубарем из-под кустов и быстрым движением руки отклонил опасный удар. Лезвие длинного ножа воткнулось в ствол сосны. В следующее мгновение такое же оружие блеснуло в руке охотника и погрузилось в сердце Ирокеза.

 

– Прости, мой друг! – крикнул Соколиный Взгляд, когда глаза противника уже почти закрылись. – Мы взрослели с тобой бок о бок, Расщеплённый Ствол. Ты дважды спасал меня от гибели, но сейчас я убиваю тебя, так как ты угрожаешь моему другу. Я уверен, что Великий Дух не станет упрекать меня, ведь только Он один знает, зачем он заставил тебя спасти мою жизнь. Я думаю, что только для того, чтобы я сейчас смог помочь моему другу. Прости меня, Расщеплённый Ствол, ибо во мне нет ненависти и я остаюсь благодарен тебе за прошлое…

 

Умирающий кивнул, и дух его отлетел.

 

Далее события последовали с такой стремительной быстротой, что Ирокезы не успели прийти в себя. Из леса донеслись выстрелы. Их звуки рассыпались по чаще, как горох, приводя туземцев в полное замешательство.

 

– Что происходит? – подняла голову из травы Корина, всё ещё переполненная испугом.

 

Между деревьями началось какое-то движение, и через несколько секунд на опушке появился военный французский отряд человек в пятьдесят. Солдаты, оскалив зубы, шли в атаку. Взметнулось знамя.

 

Ирокезы, ставшие свидетелями быстрой смерти Расщеплённого Ствола и бросившиеся было на отряд Соколиного Взгляда, теперь остановились и смешались. Паника и отчаянье овладели ими. Из глоток дикарей вырвался яростный вопль. Они явно попали в невыгодное положение: с трёх сторон их окружала вода, а с четвёртой на них мерно наступали солдаты, выставив сверкающие штыки.

 

Ещё через секунду туземцы совладали со своей растерянностью и кинулись на французский отряд.

 

– Прижмитесь к земле! – крикнул Соколиный Взгляд своим товарищам.

 

В ту же секунду солдаты дали залп, и пули просвистели над головами лежащих девушек.

 

– Теперь уже не наше дело, – засмеялся охотник, подползая к раненому Хейхою.

 

– Да, теперь мои коллеги завершат начатое нами.

 

– Откуда они взялись тут? – удивился охотник.

 

– Наверное, какой-то отряд, выходящий из окружения. Кто теперь что разберёт, когда крепости складывают оружие, шпионы перехватывают важные депеши, союзники становятся предателями, а враги союзниками, – пробормотал Пьер, прижимаясь головой к песку.

 

Вряд ли стоит подробно рисовать перед читателем картину, которую представлял собой участок земли, ставший для отряда Ирокезов последним полем боя. Через десять минут всё было кончено. Раненых дикарей добили прикладами. Здоровенная Змея вместе с сыном обошёл всех врагов и пополнил необходимый запас скальпов, которых теперь с лихвой хватало для того, чтобы украсить любимую праздничную рубаху.

 

Хейхой с немалым удивлением узнал в командире отряда своего давнего сослуживца.

 

– Но что с вами такое, Пьер? Что за облик? Этот жалкий пучок волос на бритом черепе, эта набедренная повязка! – воскликнул офицер. – Я бы никогда не узнал в вас того изысканного Пьера Хейхоя, с которым провёл столько приятных минут.

 

– Вы не успели поглядеть на меня в туземной раскраске, Фурье. То-то вы бы ахнули. Это всё следствие непредвиденных поворотов судьбы, – утомлённо ответил майор и встряхнул окровавленной рукой. – Вот и пуля меня задела.

 

Соколиный Взгляд нежно потрепал Пьера за ухо:

 

– Всё образуется, дружище. Наберитесь, пожалуйста, немного терпения…

 

Когда на следующее утро встало солнце, на берегах озера царила безмятежность. На воде колыхались утки. С плеском била хвостом крупная рыба, нападая на более мелкую. В небе парили над вершинами горных сосен орлы, готовые броситься вниз на добычу, согласно непреложным законам природы. Французские солдаты мирно сидели у костров, негромко переговариваясь. Пьер, всю ночь не прекращавший рассказывать объявившемуся приятелю о своих похождениях, теперь тихонько похрапывал. Чихохоки уже поднялись и стояли в ожидании Корины и Элины, которые готовили в дорогу лошадей. Соколиный Взгляд беседовал с кем-то из офицеров, объясняя дорогу.

 

– Я думаю, что было бы лучше, если бы вы сами проводили нас, – настаивал молоденький лейтенант.

 

– Быть может, вы и правы, хотя мне хотелось бы немного переждать после всех случившихся передряг. Впрочем, вся наша жизнь – одна большая передряга, – засмеялся Соколиный Взгляд. – На том свете отдохнём… Командуйте сбор, будите Хейхоя. Мы отправляемся в путь!

 

Чихохоки стояли возле лошадей, на которых уже взобрались молодые женщины, и ждали, когда их белый друг сообщит им о своём решении.

 

– Я пойду с этими солдатами, – сказал им, наконец, охотник, – иначе они пропадут в этом лесу. Вы ступайте в селение Делавэров, что стоит на берегу Зелёной Горы. Через несколько дней я догоню вас. Берегите женщин, братья мои…

 

Индейцы молча кивнули, повернулись к солдатам спиной и немедленно пустились в путь. Женщины, гордо выпрямив спины и подняв головы, тронули лошадей и последовали за своими краснокожими мужьями.

 

Когда маленькая группа скрылась из поля зрения французского отряда, Здоровенная Змея поднял руку, показывая, что надо остановиться.

 

– Здесь нам никто не будет мешать.

 

– Что-нибудь случилось? – спросила Элина.

 

– Сейчас утро. Солнце только поднимается. Самое удачное время, чтобы поговорить с Великим Духом. Спускайтесь с лошадей на землю и садитесь рядом с нами. У нашего племени не принято, чтобы женщины участвовали в таких церемониях. Но вы – необычные женщины, а мы – необычные мужчины. Я и мой сын – последние из Чихохоков. Мы хотели быть верными традициям наших предков, традициям племени, но наше племя само изменило традициям. Мы – остатки великого рода, но нас так мало. Отныне мы начнём жизнь нового народа. Мы будем отцами, а вы – матерями. И у нас будут свои традиции.

 

Индеец достал трубку.

 

– Пусть дым этого табака вознесётся наверх выше парящих орлов. Пусть он передаст наши слова Единственному. Пусть услышит нас Кто-Вмещает-В-Себя-Всё-И-Всех.

 

Чихохок неторопливо раскурил трубку и передал её влево своему сыну. Тот спокойно затянулся несколько раз, взглянул на сидевшую возле него Корину, улыбнулся и протянул трубку ей.

 

– Я должна курить?

 

– Ты должна взять трубку в руки. Сейчас мы должны создать общее кольцо. Мы должны стать единым целым. Возьми трубку, поднеси её ко рту и сделай это так, как можешь. Затем передай трубку сестре, а она вернёт её моему отцу… Мы начинаем новую жизнь, новую семью, новый род…

 

Когда трубка вернулась в руки Здоровенной Змеи, он поднял её над головой, как бы предлагая небу поучаствовать в раскуривании, и заговорил:

 

– Великий Небесный Отец, мы благодарим тебя за твою заботу о нас и в качестве благодарности направляем к тебе клубы душистого дыма. Великий Дух, внемли голосу твоих детей. Даруй нам мудрость достойно выполнять твои повеления, дай нам силу выполнять священные обряды, тобой установленные. Наши сердца радуются тому, что мы участвуем в выполнении твоих повелений. Наша жизнь свидетельствует о том, что мы не отклоняемся от начертанного тобой пути.

 

Он помолчал немного и продолжил:

 

– Мы благодарим тебя, Небесный Отец, за то, что ты свёл всех нас – людей разного цвета кожи – вместе. Мы приносим благодарность нашей Матери-Земле которая поддерживает нас. Мы приносим благодарность рекам и потокам, мчащим свои воды по лону нашей Матери-Земли. Мы приносим благодарность всем травам и растениям за то, что они несут Твоё благословение, Великий Дух, и сохраняют наши тела здоровыми, исцеляя от болезней, которые насылают злые духи. Мы приносим благодарность ветрам, которые, передвигаясь, изгоняют все болезни. Мы благодарим тебя, Отец Небесный, за то, что ты распорядился таким образом…

 

Здоровенная Змея говорил и говорил. Его голос звучал без всякого напряжения и казался естественной и неотъемлемой частицей всего, что звучало в тот момент вокруг: перекличка птиц, плеск воды, шелест листвы, крики оленей, шуршание травы…

 

Он говорил и говорил, и речь его была безбрежной, как сама жизнь, лишённая границ, краёв, углов, лишённая добра и зла, глупости и мудрости…

 

Индеец говорил и говорил. Его слова летели сквозь века, переливаясь из уст в уста, проходя через поколения, видоизменяясь в звучании языка, но оставаясь неизменными по сути своей.

 

Он говорил от своего имени и от имени огромного числа других людей, он говорил ради себя и ради других. Он говорил и говорил…

 

Великое Существо слушало его со всех сторон, излучая радость…