Глава 86. Теперь я вижу ясно

В четверг вечером, мы с Измаилом поехали в «Уолмарт» в Эймори, на прием к окулисту. Со всеми извинениями перед Сэмом, но я не собирался платить заоблачные суммы в каком-то месте вроде «ЛензКрафтерс», когда магазин в «Уолмарте» был намного более разумным выбором.

– После того, как купим тебе очки, мы пойдём в магазин, – сказал я, пока мы заходили в здание. – Можешь потратить свои карманные деньги, если захочешь.

– Правда?

– Скоро Хэллоуин, и нам нужно будет купить тебе костюм. Кем ты хочешь...

– Можно мне быть Капитаном Америка?

– Конечно.

– Правда?

– Почему нет? Ты будешь отличным Капитаном Америка.

– Мама никогда не водила меня собирать конфеты, – сказал он, нахмурившись.

– Мы пойдём. Не переживай.

– Обещаешь?

– Обещаю, приятель. Мы соберём столько конфет, что тебе некуда их будет девать.

– Не могу дождаться!

Окулистом оказалась добрая пожилая женщина, которая проверила Измаила и решила, что это чудо, что он вообще что-то видит, не говоря уже о писанине на доске в классе начальной школы.

– Но мы мгновенно тебя исправим, – сказала она.

– Мне обязательно носить очки? – спросил он, поворачиваясь ко мне с несчастным видом.

– Тебе нужно видеть.

– Но дети в школе будут надо мной смеяться.

– Нет, не будут. А если будут, это из-за зависти, потому что они не могут носить крутые очки, как ты.

– Правда?

– Правда.

– Я бы порекомендовала пластиковую оправу, – сказала женщина–врач. – Сейчас у нас идёт акция, купи одни очки и получи вторые в подарок. У вас есть страховка, мистер Генри?

Я ответил, что нет.

– Мы сделаем все возможное, чтобы снизить цену.

Я ходил с Измаилом, пока мы смотрели на различные стили оправ. По какой-то причине он остановился на недорогих черных пластиковых очках в стиле Бадди Холли, в которых он выглядел либо очень умным, либо, возможно, начинающей рок-звездой.

– Тебе нравится? – спросил я.

Он посмотрел на себя в зеркало, поворачивая голову из стороны в сторону. Затем поднял взгляд на меня и улыбнулся.

По правде говоря, он выглядел очаровательно.

– Мы их закажем и свяжемся с вами в течение недели, – пообещала женщина–врач.

– Скажешь «спасибо»? – предложил я.

– Спасибо, – сказал он.

– Пожалуйста, молодой человек. Слушайся своего папу, слышишь?

– Он мой младший брат, – признался я.

– Оу? Ваша мама была слишком занята, чтобы его привести?

– Что-то вроде того, – сказал я.

– Что ж, вы просто душка, – ответила она.

Глава 87. Письмо редактору

– Вот это дерьмо, – произнёс Сэм, сидя за кухонным столом. Он читал Еженедельные новости Винегар Бенд. Газета выходила по средам, но он читал ее только в воскресенье.

– Что? – спросил я.

– Письма редактору, – сказал он, корча гримасу. – Их целая страница, насчёт алкоголя. Кучка дураков, если хочешь знать мое мнение.

Он расправил бумагу, настраивая свой читательский голос:

– У вас есть сын, или дочь, или внук, или внучка, или племянница, или племянник, или внучатая племянница, или внучатый внук, или любой молодой человек, которого вы любите, и который вам дорог? Если так, прошу вас, умоляю вас, заклинаю вас, проголосовать ПРОТИВ предложения о продаже алкоголя. Почему? Подумайте, что алкоголь сделает с их юными, нежными, драгоценными умами.

Сэм вздохнул.

– Так что же он делает? – спросил я.

– Он «притупляет их мысли». Он «делает их беспечными». Он «заставляет их делать то, чего они обычно не делают». Он наносит «вред, который калечит, убивает и разрушает драгоценные, невинные жизни». Вы разобьёте сердце своей матери. Вы разобьёте сердце своему отцу. Вы будете позором для общества. Вы навлечёте гнев Божий на свою драгоценную семью и на это драгоценное, набожное общество... ох, что за куча грёбаного дерьма!

– Не ругайся при детях, пожалуйста.

– Ну, мне очень жаль драгоценные ушки Изи, но это полная брехня. Можно подумать, что это написал грёбаный второклассник.

– Ты сказал плохое слово! – Изи посмотрел на него обвиняющим взглядом и нахмурился.

– Прости, дорогуша, но иногда твой дядя Сэм немного злится. Если бы эти идиоты имели хоть какое-то понятие...

– Это твои идиоты, – отметил я.

– Прости?

– Баптисты.

– Я не баптист.

– Тебя воспитывали как баптиста, и твои родители продолжают это.

– И что?

– Ну, пока люди вроде них продолжают поддерживать эту церковь...

– Они её не поддерживают.

– Почему они не ушли?

– Это хорошо для бизнеса.

– Понятно.

– Если они сделают из этого скандал, то за ночь потеряют половину своих покупателей.

– Понятно.

– Не корми меня этой чепухой, Генри Гуд.

– Я просто говорю.

– По крайней мере, мы не увольняем людей за то, что они геи.

– Что такое геи? – спросил Измаил.

– Гей – это мальчик, которому нравятся другие мальчики, – объяснил Сэм.

– Мне нравятся другие мальчики, – сказал Измаил.

– Я не имею в виду как друзья или что-то такое.

– Оу.

– Ты поймёшь, когда станешь старше. Большинству мальчиков, когда они вырастают, нравятся девочки, и они хотят встречаться с девочками, жениться и всё такое, но есть те мальчики, которые предпочли бы жениться на мальчике.

– Оу.

– Он еще слишком маленький для этого, – сказал я.

– Ему нужно знать, как устроен мир. Так ведь, Изи?

Измаил очень серьёзно кивнул.

– Так вот, в любом случае, некоторые мальчики вырастают и хотят жениться на девочке, а другие мальчики хотят жениться на мальчике. Вот и всё. Не велико дело. Это как я и твой дядя Ген.

– Тебе не нравятся девочки?

– Конечно, мне нравятся девочки, – сказал Сэм, – но я не хочу жениться из них. Я хочу жениться на мальчике.

– Почему?

– Потому что я люблю его.

– Почему?

– Ну, некоторым людям нравятся девочки. Некоторым людям нравятся мальчики. Вот и всё. Все разные, ковбой. И это нормально. Мы не обязаны все быть одинаковыми, так ведь?

– А я гей?

– Почему ты это спрашиваешь?

– Ну, я люблю дядю Гена. Это значит, что я тоже гей?

– О нет, милый, – с улыбкой сказал Сэм. – Когда ты повзрослеешь, ты узнаешь про секс, поцелуи, занятия любовью и всё остальное.

– Гадость!

– Отвратительно, да? Но когда ты влюблён в кого-то, это приятно. Вот увидишь, когда подрастешь. Ты встретишь какую-нибудь симпатичную девочку, и из-за неё твоё сердце будет биться сильнее, и ты захочешь поцеловать её...

– Фу!

– И ты будешь говорить ей, что она твоя дорогуша, сладкая, любимая, лучшая малышка, а она будет улыбаться тебе, и ты будешь думать только о ней, чтобы целовать её, быть с ней, жениться и завести свою семью.

– Это не про меня, – отозвался Измаил.

– Вот увидишь, ковбой.

– Ни за что. Я не буду целовать девочку, дядя Сэм.

– Это не обязательно. Не прямо сейчас. Ты слишком маленький, чтобы переживать о таких вещах. Но ты увидишь. Когда-нибудь, когда станешь старше. А теперь скажи своему дяде Гену поторопиться с ужином, потому что мы голодные мужчины и хотим еды. Верно?

– Да, – с энтузиазмом произнёс он.

– Дай нам еды, – воскликнул Сэм, хлопнув ладонями по столу. – Дай нам еды!

Измаил присоединился к нему, стуча руками.

– Да заткнитесь вы оба, – сказал я.

Глава 88. Я хочу правды

В понедельник утром я собрался с духом и поехал в Следственный изолятор округа Монро, чтобы навестить Сару.

– Они говорят о сделке, – с гордостью сказала Сара.

– О сделке?

– Они хотят знать о парнях, с которыми я ездила в Алабаму. Если мне удастся заключить сделку, я смогу избежать тюремного заключения.

– Оу.

– Ты не рад за меня?

Я подумал о том, что Измаил вернётся жить к своей матери, и не ответил.

– Что ж, ты не в настроении, – сказала она, закатывая глаза.

– Я пришёл поговорить об Изи.

– А что с ним?

– Мне нужно знать, кто был его отцом, Сара.

– Я тебе уже говорила.

– Ты намекнула. Ты не сказала точно. Это был папа?

Она вздохнула, отвернулась от меня, провела рукой по губам и будто отвлеклась.

– Мне нужно знать, – сказал я.

– Я уже говорила тебе, Ген. Я не хочу говорить об этом.

– Он действительно сделал это, или ты выдумываешь, потому что хочешь сочувствия?

От этих слов её голова быстро развернулась.

– Сочувствия? – выплюнула она. – Мой папа трахал меня, а ты думаешь, что я хочу сочувствия?

– Мне нужно знать правду.

– Ты не можешь сказать правду, глядя на него?

– Почему ты не можешь просто ответить прямо?

– Что ответить?

– Кто был отцом?

– Папа изнасиловал меня. Папа трахал меня. Папа приходил ночью ко мне в комнату, забирался ко мне в кровать, задирал мою ночнушку, совал свой член в мою вагину. Этого тебе достаточно, Ген? Ты знал, что папин пенис был длиной всего около десяти сантиметров? Неудивительно, что мама всегда была в плохом настроении.

– Значит, ты убила его за это?

– У меня есть алиби.

– Калкинс так не думает.

– Ну, он несёт бред. Что он знает?

– Он знает, что у тебя нет алиби.

– Я этого не делала, так какая, к черту, разница?

– Вы с папой поссорились? Ты ходила домой?

– Просто оставь это. Это тебя не касается.

– Если ты убила папу, думаю, меня это касается.

– Он не тебя насиловал!

– В пользу этого есть только твоё слово.

– Этот человек разрушил мою чёртову жизнь. Он получил по заслугам.

– Так ты это сделала?

Она прикусила язык, глядя на меня с подозрением, как будто знала, что я пытаюсь заманить ее в ловушку.

– Забудь об этом, Ген. Это не твоё дело. Теперь все это в прошлом.

– Калкинс так не думает.

– Кому какое дело, что думает этот ублюдок?

– Дело всё ещё открыто.

– Если он считает, что это сделала я, пусть пойдёт и найдёт грёбаного свидетеля.

– Он уже нашёл.

Она сделала паузу, в её взгляде появилось сомнение.

– О чём ты говоришь? – спросила она, когда я не продолжил.

– Изи в тот день был с тобой.

Я никак не мог знать этого, но рискнул. Ещё я думал о гильзе от пистолета и об окровавленных ковриках, которые мы нашли в коробке из-под обуви в ее шкафу. Была ли это та гильза, о которой мне говорил шеф Калкинс?

В её глазах появился страх. После долгого молчания она встала, выглядя взволнованной и расстроенной.

– Иди к чёрту, Ген, – сказала она. – И к чёрту всю эту проклятую семью.

– Насчёт сделки, – спокойно произнёс я.

– Что насчёт неё?

– Калкинс говорит, что этого не случится, пока ты не расскажешь правду о том дне.

– Я не собираюсь признаваться в убийстве собственного папочки, Ген. Я не настолько глупа.

– Что ж, полагаю, тебе придётся отправиться в тюрьму.

– Это мы еще посмотрим. И, кстати, спасибо, что подал на меня в суд за опеку над моим гребаным сыном, кусок дерьма.

Она развернулась на пятках и ушла.