Глава 8 образ мира у разнотипных профессионалов

Основные понятия: профессиональная относительность образа мира (мира как универсума, а не как покоя), профессиональные особенности сознания, психологические типы профессионалов, требо­вание конкретного (индивидуального) подхода в руководстве профес­сиональным самоопределением.

Общие положения

Разумеется, через сознание современного старшеклассника, а тем более педагога (да и специалиста в любой области), не могли не пройти, возможно, тысячи уроков, лекций и других «порций» информации, передающих и утверждающих, в частности, и об­щечеловеческие, общекультурные ценности. Как отмечалось, со­держание общего образования имеет тенденцию быть сообразным культуре (в широком значении этого слова). В системе профессио­нального образования также есть, как правило, немало общена­учных, общезначимых включений.

Возможно, что каждый работник каким-то образом знает, впи­тал в себя важные общекультурные представления и, быть может, способен их воспроизводить в сознании, воспринимать, пони­мать и произносить соответствующие слова, фразы.

Но есть много свидетельств тому, что внутренние (имплицит­ные) модели, образы связного мирового целого, мира (как уни­версума, а не покоя), существенно и неслучайно различаются в связи с типами профессий, выделяемыми по признакам предмет­ных систем, с которыми имеют дело люди как субъекты деятель­ности.

Напомним, что субъект — тоже часть мира, в связи с чем уме­стно думать не только об объективной (объектной), но и о субъек­тивной (субъектной) реальности.

Мысль о профессиональной относительности образа мира яв­ляется частным выражением идеи групповой и индивидуальной относительности отображения объектной и субъектной реально­сти разными людьми.

В общем виде эта идея, по-видимому, достаточно широко и разнообразно представлена в нашем языковом сознании как не­что само собой разумеющееся и бесспорное: по крайней мере, из примерно тысячи пословиц, сгруппированных в «Словаре рус­ских пословиц и поговорок»¹, около семи десятков их (7%) содержат соответствующие утверждения в разных смысловых поно-ротах.

В пословицах возможна общая констатация (признание факта) особого, избирательного видения и разумения реальности разны­ми субъектами.

При этом здесь так или иначе вовлекаются в информационный оборот очень разные познавательные модальности — интероцеп-ция («У голодной куме хлеб на уме», «У кого что болит, тот про то и говорит»), кинестезия и статика («Своя ноша не тянет»), кожные ощущения («Обжегся на молоке, дует на воду»), обоня ние, вкус, слух, не говоря уже о зрении («И козел себя не хули I, даром что воняет», «На вкус и на цвет образца нет», «У всякой избушки свои поскрипушки»).

В пословицах рассматриваемого рода можно усмотреть прояп ления не только модального, но и амодального содержания со знания (это существенно в связи с утверждениями психологов о(> амодальности образа мира). В пословицах имеются указания на за висимость знания, разумения, а следовательно, сознания как сп преходящих, в частности, эмоциональных состояний («У страх;! глаза велики», «Сытый голодного не разумеет»), так и от более стабильных признаков субъекта («У всякого Павла своя правда», «У всякого плута свой расчет»), от опыта, оперативной осведом ленности («Знает кошка, чье мясо съела»).

Есть и указания-констатации очень общего — законоподобно го — характера, так сказать, и для нормы, и для патологии («Сколь ко голов, столько и умов», «Всяк по-своему с ума сходит»).

Есть констатации с осуждающим смысловым оттенком, ори ентированные на коррекцию у партнера по диалогу или у третье го лица одностороннего или искаженного видения мира. При этом может просто обращаться внимание на нежелательную несооб разность («Глаза по ложке, а не видят ни крошки», «Позавидовал плешивый лысому», «Своя своих не познаша»). В иных случаях нежелательное видение мира ставится в связь с чертами субъекта. Например, его неорганизованностью («Слышал звон, да не зна­ет, где он», «Ты ближе к делу, а он про козу белу»), характером, норовом человека («Заладила сорока Якова одно про всякого», «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит»), умом («Дура­кам закон не писан» и пр.).

Есть группа пословичных констатации-рекомендации, указы­вающих на то, что и как важно знать или не знать, на что обра­щать внимание, что в чем усматривать. Некоторые пословицы можно понять как прямые акценты на вопросах организации внут­реннего мира субъекта («Всяк Еремей про себя разумей», «Слу­шай ухом, а не брюхом»), некоторые — как рекомендации по организации познания в социуме («Знай сверчок свой шесток», «Дареному коню в зубы не смотрят»).

172

Есть группа пословиц, в которых нет прямых указаний на ум, познание или его организацию, но из которых бесспорно рекон­струируются некоторые соображения о тонкостях избиратель­ного восприятия, понимания мира, оценки явлений, отноше­ния к познаваемому, ориентировки во времени. Можно было бы сказать, что идея относительности представлений мира дана здесь не рефлексивно, а прожективно — через указание на предметную отнесенность познания («Дорого яичко к светлому дню», «Своя рубашка ближе к телу» и др.).

В пословицах также не обойдена, хотя детально и не разработа­на, идея профессиональной относительности отображения реаль­ности («Рыбак рыбака видит издалека», «Швец швеца по напер­стку знает»).

Что касается философии и психологии, то положение об отно­сительности представления мира разными людьми фактически относится к области основного вопроса философии (отношение сознания к бытию), и мы не будем здесь его специально рассмат­ривать. Отметим лишь, что в рамках нашей темы особое значение приобретают те философские взгляды, которые культивируют идею уникальности каждого человека и идею наилучшего сочетания «общественно значимого» с «индивидуально значимым» в жизни

людей.

Факт неповторимости каждого трудно отрицать, но при ак­центировании общих интересов создается возможность ухода от оптимума в сочетании «общезначимого» и «индивидуально зна­чимого», а вместе с тем и возможность идеологии, когда индиви­дуальное считается ошибочным, а не самоценным.

И в самом деле — при чисто логическом подходе — если каж­дый человек уникален, то каждый относительно другого является как бы ошибкой и генератором ошибочной активности. И остает­ся только призвать что-то свыше или «сбоку» (будь то «царь», «бог» или «герой», или «мы... своею собственной рукой», или... педагог), чтобы это «что-то» привело всех к безошибочности, ко­торую легко отождествить с единообразием и единством. Чаще же случается, по-видимому, так, что позицию общих интересов либо так называемую объективную позицию бессознательно или умыш­ленно присваивает себе или тот, кто хуже всего рефлексирует (осоз­нает) идею множества равноценных субъективных миров, или (и) тот, кто имеет фактические рычаги власти (родитель по отноше­нию к детям, педагог по отношению к обучаемым, администра­тор по отношению к подчиненным и т.д.).

Получается некий современный аналог ситуации «первород­ного греха» в миниатюре — истина доступна только мне (родите­лю, педагогу, администратору), а все остальные ошибаются или непременно, будучи предоставлены сами себе, ошибутся. И я при-зван-де всех собирать в некое стадо и гнать по известному мне «счастливому пути». А ведь каждый человек-«делатель» (профо сионал) правомочен вносить свою лепту в понимание, истолки вание того, что такое «общие интересы». Этого права нельзя 0и дальновидно) лишать и молодежь.

Но все же, хотя идея уникальности каждого противостоит идс< > логии обезличивающего подхода к человеку как к стандартной крупице некоей «массы»; сама по себе она, будучи исключителм но культивируема, тоже ведет к некоему абсурду, о чем нескол и* ко ниже.

Нельзя сказать, чтобы идея «каждого» была незнакома фило­софии диалектического материализма и соответствующей социо логии (вспомним формулировки основных социальных принт I пов — «От каждого по способностям, каждому по труду», «()| каждого по способностям, каждому по потребностям»). Но на;и» признать, что часто внимание и теоретиков, и практиков, стоя и ших, по крайней мере, в прошлом под флагом этой философии, центрировалось в основном не на «каждом», оно центрировалось на «всех».

Это обстоятельство можно было бы считать положительным, если бы знание о «всех» было достаточно дифференцированным и содержательным. Но оно, к сожалению, нередко было огуль ным, по типу «Лес по дереву не плачет».

Идея уникальности человека и его жизненного пути, культи­вируемая и разрабатываемая в философии экзистенциализма, пер­сонализма тоже не безупречна. Односторонний акцент на непов­торимости человека может уживаться с недооценкой общезначи­мого, общественно значимого. А как-никак в качестве единицы выживания на планете можно помыслить только сообщество, об­щество, а отнюдь не отдельную сколько угодно уникальную пер­сону.

Важно находить и удерживать в теории и практике неравновес­ное и в то же время устойчивое положение (т. е. положение, по­стоянно требующее от нас бдительности) между двумя абсурдами — абсурдом уникальности каждого человека и абсурдом всеобщей одинаковости людей. А приближения к ним то и дело возникают (гуманистические или сциентистские подходы в психологии — последние обезличивают человека как предмет исследования; борь­ба то за единую школу, то против нее и за личность в педагогике; тоталитаризм или анархизм в политике).

Существенным (хотя и не единственным, конечно) условием практического достижения оптимума положения между двумя охарактеризованными выше абсурдами является детализирован­ное знание об индивидуальных, групповых, типовых, общих осо­бенностях сознания человека.

В педагогике традиционно признается принцип индивидуале

ного подхода к учащимся в деле их обучения и воспитания. ,;

\ 174

Как отмечалось, руководство профессиональным самоопреде-ием подрастающих людей — это органичная задача школы и агогики. И не только их, а всей системы общества, включая и •изводство, которое тоже, так или иначе, осуществляет воспи-^льно-образовательные функции. Поэтому принцип индивиду-ного подхода и связанная с ним идея индивидуального стиля тельности должны культивироваться также в теории и практи-юдготовки детей к труду, выбору профессии, построению каж-VI своего профессионального жизненного пути.