Военная и гражданская проституция

Усилия, направленные на предотвращения того вреда, который наносит девочкам и женщинам военная проституция и проституция для миротворцев, противоречат позиции некоторых правительств и даже некоторых феминистских теоретиков и активистов от проституции, которые утверждают, что легализация и декриминализация гражданской проституции являются правильными и необходимыми мерами. Хотя регламент ООН и запреты армии США на использование проституции военными и миротворцами не делают различия между теми странами, где проституция криминализована, социально приемлема или легализована, потенциальные проституторы придают этому большое значение. Мужчинам, которые воспитаны в условиях, где проституция легализована, как например, в штате Невада в США или в южных штатах Австралии, скорее всего будет трудно понять, почему проституция в одних местах считается обычной работой и реализацией женского агентства, а в других местах — насилием. Скорее всего военные моряки США в Сиднее или Мельбурне будут не согласны с тем, что они не могут воспользоваться услугами легальных публичных домов, которые считаются лучшим времяпровождением из всех им доступных. На самом деле, военная проституция неотделима от гражданской. Теоретики феминизма вряд ли станут рассматривать военную проституцию как «секс-работу» и проявление «агентства» женщин, хотя, как мы видели, Дайан Отто это делает. Мы скорее услышим осуждение военной проституции, так как участие в ней вооружённых сил и государственных структур дискредитирует любую идею агентства женщин и затрудняет поддержание индивидуалистической точки зрения. Против военной проституции легче протестовать, потому что военных и правительство можно обвинять (как социальные институты — прим. переводчицы), тогда как в домашнем контексте указать на виновных означало бы атаку на патриархатное право мужчин на проституирование женщин, и одновременно конфронтацию с экономическими интересами и коррумпированностью, которые обеспечивают процветание секс-индустрии. Различие между военной и гражданской проституцией можно рассматривать как воспроизведение противопоставления общественного и частного. Теоретики феминизма уже доказали, что идея о том, что общественная сфера является подходящим местом применения политической теории и вмешательства, и что частная сфера домашнего очага, семьи и личных отношений не является пространством для реальной политики, представляет собой опасность для женщин (Pateman, 1988; MacKinnon, 1989). Женщины и дети страдают под гнётом мужской политической власти именно в семье, начиная с неоплачиваемого репродуктивного труда девочек в то время, как их братья развлекаются и играют вне дома, до изнасилования и насилия со стороны мужчин — членов их семей. Теоретики феминизма убедительно объяснили отсутствие женщин как в практике, так и в теории международной политики дуализмом общественного и частного (Grant, 1991). Международная арена может считаться сферой «общественного» в сравнении с национальной политикой, которая представляет собой сферу «частного». Женщины и феминистская теория должны преодолеть два главных препятствия для того, чтобы превратиться в значимых действующих лиц, и чтобы их интересы и мнения принимались всерьёз в международной политике. Им не только необходимо покинуть кухни и спальни, но и покинуть пределы нации. Воспроизведение национального разделения может быть одним из факторов, который препятствует тому, чтобы военная проституция была рассмотрена в связи с проституцией как таковой. Сквозь линзы общественного/частного военная проституция может быть идентифицирована как «политика», тогда как проституция в национальных рамках, как в Камбодже или Таиланде, рассматривается как личное дело, самоопределение, а не как тема для политического теоретизирования, особенно для тех, кто занят важными государственными вопросами. Различие между военной и гражданской проституцией схоже с поисками различий между изнасилованием в браке и «изнасилованием чужим мужчиной», которое всегда имело огромное значение в законодательной практике. В контексте гражданской проституции местные мужчины реализуют своё право на «своих» женщин, проституируя их, в то время как проституирование «их женщин» чужаками, иностранными военными считается нарушением этого права собственности и нарушением национальных границ, а значит, осуждается. Теоретики радикального феминизма не делают различия между военной и гражданской проституцией, а наоборот, выявляют связи между всеми сферами секс-индустрии и насилием над женщинами. Например, Кэтрин МакКиннон указывает на сходство лагерей изнасилования в Боснии и проституцией как таковой. Она пишет о боснийских лагерях:

«Это одновременно и массовые изнасилования, и серийные изнасилования, неотделимые от реалий проституции. Концентрационный лагерь организован так же, как публичный дом: женщины конфискуются и передаются от одного мужчины к другому» (MacKinnon, 2006).

МакКиннон отмечает, что «особенность военного положения в том, что террор солдат над гражданским населением является государственным актом», однако, «мужчины делают на войне то же самое, что проделывают в мирное время» (там же). Мыслительницы радикального феминизма стараются объяснить изнасилования и проституирование женщин в зонах военных действий основываясь на знаниях о мизогинии и культе насилия (патриархатных — прим. переводчицы) культур, в которых солдаты и офицеры были воспитаны. Лиз Келли формулирует это следующим образом:

«Сексуальное насилие, осуществляемое государством как намеренная военная стратегия и стратегия политических репрессий связана самыми разными способами с сексуальным насилием во всех остальных контекстах» (Kelly, 2000).

Таким образом, изнасилования и сексуальная эксплуатация женщин во время войны являются результатом общей практики насилия над женщинами. Рут Зайферт пишет о том, что причиной оргий изнасилований в Боснии и Герцеговине было презрение к женщинам, корни которого находятся в культуре и которое особенно резко проявляется в кризисные времена (Seifert, 1994). Зайферт ставит эту идею в основу своего обвинения зверств, совершённых над женщинами в Боснии, «зверств, носивших практически ритуальный характер, и уходивших корнями в лишении тел атрибутов женского. После изнасилований женщинам отрезали грудь и распарывали живот» (там же). В мирное время подобное поведение до определённой степени оказывается подавленным возможностью социального неодобрения, но оно вырывается на свободу во времена социального кризиса, когда подобное неодобрение уже недейственно:

«Женщин насилуют не потому, что они — враги, а потому что они являются объектом тотальной ненависти, характерной для культурного бессознательного и проявляющейся во время кризиса» (там же).

Заключение

В этой главе я попыталась выявить связь, которая существует между повседневной проституцией «увеселения и развлечения», которой пользовались американские военные в Корее, с «сексуальным рабством», которое представляет собой система «женщин для военного комфорта» и лагеря изнасилований в Боснии. У них одна и та же организационная структура, одни и те же способы вербовки женщин, и они одинаково вредоносны. Все эти системы негативно влияют на положение женщин в целом, наносят социальный и политический ущерб в виде развития организованной преступности и коррупции, которые являются институциональными факторами в секс-индустрии, в тех странах, где военная проституция имеет место. Возможно, различные системы военной проституции различаются по степени жестокости и насилия в отношении женщин и по тому, что, как, например, в боснийских лагерях изнасилований и в системах «женщин для военного комфорта», проституированные женщины не получали никакой платы. Однако, всем формам проституции присуща идея, что у мужчин есть право на сексуальный доступ к женщинам и на их сексуальное использование, идея, лежащая в основе мизогинных культур и мужского господства. Эта же идея положена в основу национальных секс-индустрий. Негативные последствия военной проституции во многом схожи с последствиями проституции внутри национальных границ, так как системы военной проституции зачастую строятся на основании уже существующих местных схем проституирования женщин. Эти системы не имеют принципиальных отличий. Это является очень важным моментом, так как невозможно надеяться, что негативное влияние и последствия военной проституции как-то уменьшатся, если сознание мужчинами собственного права на сексуальное использование женщин продолжает развиваться посредством социального принятия и легализации гражданской проституции в рамках национальных границ. В следующей главе мы рассмотрим индустрию проституции в контексте секс-туризма, которая появилась в результате военной проституции, и увидим, как секс-воины вновь возвращаются на полигон «развлечений» в Юго-Восточной Азии и в других странах.

ГЛАВА 6.