XXVI. Пресс-конференция. Огонь и молния.

 

Синед не захотел сидеть в зале для конференций под трибунами Стадиона и предложил собраться на открытом пространстве, на первых рядах Стадиона. Хотя его слова звучали именно как предложение, у полсотни журналистов выбора не было: рабочие уже приготовили передвижную трибуну, и сейчас она приминала остатки газона, не перестеленного заново после вчерашнего финала. Стоя на трибуне, перед четырьмя или пятью рядами журналистов, смотрящих на него сверху вниз, Синед чувствовал себя в равной степени и профессором университета, и подсудимым на суде присяжных.

Парня сопровождал только электрод. Электрошар чувствовал себя неплохо, но ядро его не восстановилось, и к бою он готов не был. Зрителей на стадион не пустили, ворота остались закрыты для посторонних, однако конференция транслировалась в прямом эфире. Впрочем, команда R уже не отвечала за её бесперебойность.

Синед решил сделать некое вступительное слово:

— Вообще, я понимаю, у вас должно быть много вопросов, но не знаю, что мне говорить. Вчера я говорил, как Чемпион, сегодня должен говорить просто как человек? Как тренер? Ну, вообще сейчас я должен радоваться, торжествовать, но меня больше беспокоит ослабленность моей команды. Монстры подустали, нескольких мы потеряли, и если в самом деле завтра найдётся тренер, желающий бросить нам вызов, придётся сильно постараться, чтобы победить.

Зато, знаете, их стали воспринимать серьёзно. Я вообще проснулся оттого, что два репортёра пытались прорваться в наш павильон и взять интервью у мюцу. Не знаю, как они убедят читателей, что телепатические интервью возможны, но их материал точно будет сенсационней всего сказанного мной сейчас. А теперь я вас слушаю.

Вопросов и в самом деле накопилось много. Теперь, когда груз ответственности спал и Турнир закончился, Синеду оказалось проще общаться с прессой, и отвечал он с видимым удовольствием. О чём сам и сказал, среди всего прочего. Да, именно так, когда вся команда встанет на ноги, они и отпразднуют, как следует, но сейчас он, прежде всего, хочет отдохнуть. Не испытывать напряжения. Нет, он не знал заранее, что станет Чемпионом; никто не мог знать, он просто выкладывался без остатка и оказался на высоте. Да, тренерство – дело всей жизни, и пока он не решил, чем хочет заниматься дальше. Нет, он не планирует становиться суперзвездой у всех на виду, устраивать мировое турне и устраивать показательные поединки во всех городах следования, но если команда скажет, что они не прочь подраться ещё, он изменит решение. Да, он понимает, такое турне ещё укрепит его статус и позволит заработать сверх призовых, но не видит смысла в показательных поединках, без конкретной цели и ставок. Да, вчера кроме фанатов и журналистов на него навалилась кучка агентов и чуть за него не передралась, но он отказался от их предложений, и если и будет путешествовать, то по собственному маршруту. Нет, он не боится вызовов, и если в ближайшие двадцать лет найдутся претенденты, не участвовавшие в Турнире, один или сотня, команда сразится с каждым из них. И уничтожит, если посчитает необходимым.

Может ли он назвать сильнейших тренеров и монстров турнира, кроме его собственных? Синед называет генгара, деспотара и ещё шесть или семь чудовищ, принадлежавших тренерам, с которыми ему не довелось сражаться. Однако среди тренеров отмечает только собственных оппонентов, Бозера и Максвелла Ли, а также замечает, что должен был проигрывать в четвертьфинале. Может ли он прокомментировать свою связь с убийцей, Кристин Берган? Синед не знает убийцу Кристин Берган, он знает четвертьфиналистку Мирового Турнира Кристин Берган, которую пытали на родине и грозили смертью, если она не одержит победу в Турнире, и потому он постарался ей помочь (эту стратегическую увёртку подсказал парню манмосу-Фугаки). Может ли он прокомментировать исчезновение Альберта Томсена и Эрика Амоако? Синеду непонятно исчезновение датчанина, ведь кто откажется от борьбы ещё до сражения? С Амоако же у него нет проблем; все проблемы они решили на поле боя, и статус французского доктора японцу неизвестен (Синед удивляется про себя, что Амоако не назвали мёртвым, но предполагает, у генесекта были чёткие инструкции на случай смерти тренера, и потому Амоако считается пропавшим без вести). Знает ли он, что тело Рейдзи Анда было найдено вчера ночью в парке у «Рионы», изуродованное, наполовину съеденное, а рядом с ним – хищный виктрибелл, уничтоженный собаками подоспевших стражей порядка? Синед меняется в лице: новость застала парня врасплох. Он называет Рейдзи хорошим человеком и хорошим служащим, и приносит соболезнования его семье, но ничем не может помочь стоящему в тупике следствию, не знающему, стоит считать смерть Анда убийством или несчастным случаем.

Вчера он говорил об эксперименте, проведённом в 14 лет. Может ли он рассказать о нём или даже продемонстрировать? Синед рассказывает подробнее об этой очевидной вещи и спрашивает, если ли тут те, кто готов проверить прочность своих отношений с покемоном без покебола? Таковых нашлось четыре журналиста, они передают Синеду по покеболу. Синед поочерёдно выпускает из ловушек люксрея, дриззила, пичу и туканнона затем демонстрирует собравшимся утройство ловушек (некоторые репортёры делают точные замечания, показывая хорошее понимание дела). Теперь он разрушает синтетической рукой (кто-то задаёт вопрос о "протезе", но Синед отшучивается, "мир ещё не готов узнать об этой технологии", на замечание о его внешнем виде только признаёт, что протез сращён с его телом и более не отвечает на вопросы) контролирующий чип одной ловушки, другой, третьей. Покемоны медленно, много медленнее волторба в оригинальном эксперименте, возвращаются в изначальную норму. Люксрей первым отзывается на зов своего тренера и возвращается к нему, показывая привязанность. То же делает и пичу. Оправившись от потрясения, туканнон закладывает круг над толпой и уносится в небо. Дриззил же...

Дриззил напал на собственного тренера. Попытался ликвидировать его, сформировав клинок, подобный по структуре водному импульсу. Человека защитил электрод. В несколько прыжков он догнал дриззила, сбил его с ног накатом. Освобождённый покемон осмотрел толпу, наблюдающую за опытом, прикинул шансы против электрода и бросился бежать. Он исчез в тени западного прохода, ища выход со Стадиона. Тренер дриззила пытался последовать следом, но Синед порекомендовал не делать этого.

Вот теперь возник вопрос безопасности. Можно ли детям позволять взаимодействовать с монстрами без покебола? Не станет ли призыв Чемпиона действовать по его примеру настоящим геноцидом грядущего поколения. В ответ Синед рассказал историю знакомства с электрошарами (обойдя стороной настоящую причину интереса живых бомб), историю жука, а также несколько историй Кимбы Ирвина. Суть их сводилась к тому, что нужно правильно выбирать разумного первого монстра, и относиться к нему как к другу и боевому товарищу, и если человек не может заинтересовать подобное по умственным способностям чудище, привлечь его на свою сторону, то ему не стоит посвящать себя тренерскому делу. Однако безопасность важна, и потому, возможно, есть смысл применять австралийский метод взаимодействия с монстрами, используя оружие и покеболы лишь в целях самообороны.

Интервью прервал гулкий удар со стороны западных ворот. Затем раздался грохот и лязг гнущегося металла. Ворота дрогнули, и под аркой западного выхода показался однокрылый чаризард. Он двинулся к передвижной трибуне; Синед выступил навстречу ящеру, сделав знак журналистам оставаться на местах или вовсе отступить, уйти через зрительские проходы в трибунах. Электрод остался на месте. Сейчас он ничем не может помочь старшему брату.

— Не ожидал, что ты вернёшься. Вернее, надеялся, что не вернёшься, потому что раз затаив обиду, ты не останавливаешься, пока не нанесёшь ответный удар. С чем же ты пришла сюда?

Дракониха яростно заревела, забила пылающим хвостом. Точкой в её тираде стал столп пламени, поднявшийся на несколько десятков метров.

— Сегодня тут нет телепата, но вы же поняли, что значит её заявление? – спросил Синед, возвысив голос. «Чаризард бросает вам вызов», ответила пара голосов позади. Синед кивнул. — К сожалению, да. Она бросает вызов мне.

Если я не увижу завтрашний рассвет, то хочу, чтобы ты знала: из всех чудовищ, ты не стала самой сильной или самой быстрой. Ты стала той, кто более всех прочих умел меня удивить. Именно эта твоя способность позволила мне сегодня стоять здесь.

Дракониха бросилась вперёд, намереваясь откусить парню голову. Синед отпрыгнул влево и побежал прочь, уводя разъярённого монстра в сторону от толпы. Снег от Метели мьюту растаял, но не везде успела высохнуть, и Намикаве приходилось петлять меж луж, опасаясь поскользнуться на мокрой траве и оказаться в пасти ящера. Он петлял ещё и потому, что однокрылая дракониха оказывалась быстрее его на прямых, но уворачиваться от её выпадов подготовленному Синеду удавалось неплохо. До некоторого момента они сохраняли некий боевой паритет: дракониха не пыталась изжарить человека, человек в ответ не позволял себе использовать силу синтетической руки. Видимо, только это обстоятельство сохраняло жизни и преследователю, и его жертве.

«Знаешь, мне понравились методы генгара», бормотала чаризард, зная, что понять её не могут. «Запугивание. Ужас. Ментальный террор. Я не очень-то хочу тебя убивать. Больше удовольствия мне доставят твои страдания». Она укрепила хвост сталью и, предугадав следующий финт Синеда и выполнив хитроумный прыжок, нанесла могучий удар. Парень развернулся, закрылся синтетической рукой, собрав кучу энергии и отбив стальной хвост динамическим ударом. Однако же, дракониха была куда тяжелее человека, и от столкновения двух способностей парень кубарем покатился по траве, здорово ушиб бок. Дракониху развернуло на месте, дезориентировало на секунду, но урона она не получила.

— Хорошо.

Синед поднялся и, держась за ушибленное место, снова бросился бежать. Он не решался совершенно обратить силу руки электрода против чаризарда. Дракониха же подавила последний внутренний барьер и применила огнемёт. Поток пламени ударил человеку в спину, подтолкнул вперёд, и только толстый тяжёлый плащ спас парня от серьёзных ожогов и смерти. Он выскользнул из широких рукавов и покатился по земле, пытаясь сбить с себя пламя. Но горел только плащ, пламя уничтожило его за минуту, а Синед, хотя в первую же секунду его спина покраснела, пошла волдырями на лопатке, снова остался цел.

Он поднялся и больше не убегал. Дракониха разозлила его, заставила не убегать, а сражаться. Она знала, что человек не будет сражаться, а только убегать, и лениво играла с ним, ожидая, когда он на самом деле примет вызов. На пике сил она легко убила бы его издали солнечным лучом или пиробластом, придумала бы эффектную воздушную атаку. Но сейчас небо не было ей подвластно, и настоящий бой не начался сразу.

Она едва успела закрыться стальным крылом, когда Синед («не делай этого, не стоит, очень опасно», шептал его инстинкт самосохранения) поднял руку и дуга электричества ударила в крыло. Её чувство опасности, её инстинкт самосохранения подсказало ей использовать крыло как щит. Если бы Синед атаковал без движения рукой, она не успела бы защититься от электрической дуги и получила бы страшный урон. Длинными прыжками дракониха отступила, выглянула из-за крыла. На бо́льшем расстоянии дракониха почувствовала себя в безопасности.

— Очень хорошо.

«Ты можешь выполнять удар молнии? Неубедительный на фоне электрода и даже волторба, но удар молнии. Разряд электричества». Она посчитала следы парня на газоне, свои следы, прикинула рост свой и Синеда. «Дуга на 14 метров. Ты создал её по наитию, озлобленный, решивший драться всерьёз. Очень интересно. Но на что ты будешь способен, если я причиню тебе боль? Заставлю себя ненавидеть».

Чаризард развернулась и одним пиробластом обратила передвижную трибуну в кучу разломанных пылающих углей. Распугала журналистов – кинетические щиты выключены, и люди разбежались, спасая жизни. На этом пиробласте официальная трансляция пресс-конференции и закончилась. Драконихе не интересны люди. Она отогнала Синеда и теперь получила возможность напасть на электрода. Напрыгнула на него, попыталась пришибить стальным хвостом, затем сжечь огнемётом. Электрошар только уворачивался, отпрыгивал в стороны. Скорость его была неплоха, но при этом слишком велика, чтобы раскрутить гиро-шар и отбиться от наседавшего ящера. «К тому же она знает, как я двигаюсь, гшш, скоро приспособится и испепелит меня. Плохо, плохо. Пережить метагросса, пережить ликанрока, чтобы умереть от пламени этой сбрендившей однокрылой гордячки?»

«Не делай этого. Слишком опасно. Слишком много вопросов появится у людей. Ты не сможешь или не захочешь ответить на все их вопросы».

Жизнь электрода для Синеда становится важнее мыслей о собственных спокойствии и безопасности. Он поднимает синтетическую руку, концентрируется, отдаёт приказ энергии в генераторном ядре, некогда бывшем его плечевой костью. Электрода и чаризарда разделяет двухсекундный гиперлуч: дракониха уже загнала электрошар в угол и намеревалась повторить пиробласт, но теперь отпрянула, пригнулась, как побитая кошка.

«Гиперлуч. Ты знаешь гиперлуч», зашипела она. «И это после того, как бой с грениндзя отнял у меня и возможность летать, и формировать солнечный луч. Ты. Ты». Она не нашла больше слов, которые мог бы разобрать электрод.

«Зачем нападать на меня, гшш?» спросил он. «Ты не...

«Потому что твоя жизнь стоит куда меньше необходимости узнать, на что ещё способен мальчишка и заставить его преследовать меня, а не наоборот!» Электрод задумался, завис секунд на пять. В его теле нарастал роторный гул.

«Теперь ты смогла удивить и меня», признался он. «Если вы продолжите глупую стычку из-за твоего крыла, один погибнет. Может, погибнут оба. Но ты мне неинтересна, а Синед… Гшш. Уверен, для меня он сделал бы то же самое», закончил монстр тихо. Полюса его тела засветились, он раскрутил гиро-шар и покатился на дракониху. Вращение ослабленного электрода оказалось медленным и неубедительным; чаризард пошатнулась, но отбила его атаку мощным стальным хвостом. Посмотрела на Синеда. Парень ещё стоял с поднятой рукой, считая секунды. Второй его выстрел не будет предупредительным. Чаризард завыла, забила хвостом от бессилия и поковыляла прочь. У неё были шансы убить Синеда, когда он знал динамический удар. Она могла защищаться стальным крылом от ударов молний, прятаться за ним и заземлять его. Но без крыла и без солнечного луча она не была уверена в успехе.

Она могла только сохранить свою ненависть, свою ярость и злобу, сохранить до той поры, когда она поймёт, что ей делать с этим сломанным драконьим телом, познает себя заново и найдёт новую цель.

Цель «отомстить Синеду за оторванное крыло» она моментально посчитала несостоятельной.

— Отлично. Великолепно! — Джованни прибывал в наилучшем расположении духа. Благодаря агенту Косабуро^[76], затесавшемуся в ряды операторов, Босс единственный увидел возможности эволюционировавшей руки, и получил много пищи для ума и составления стратегических манёвров преступной организации.

 

* * *

 

«Я пришёл к себе в номер, взвинченный, преисполненный некой сумасшедшей радостью. Пытался сесть за клавиатуру, но тут же отвлёкся. Пытался наговорить что-то в диктофон и тоже не смог внятно составить хотя бы черновую речь. Определился Шестой Чемпион Мирового турнира! Новый чемпион просит относиться к разумным монстрам как к равным! Просит следовать его примеру! Думаю, все зрители, на стадионе или у мониторов, экранах телевизора, спортбарах, да где бы то ни было, пребывали в таком же состоянии смятения и восторга.

Всё что у меня получилось в тот вечер: дрожащей рукой набросать на клочке бумаги один хороший вопрос Намикаве и один откровенно слабый, но если бы я пошёл на пресс-конференцию, то неминуемо задал бы и его, выставив себя на посмешище. Но утром я забросил бумагу в дальний угол и не вспомнил о ней до выселения. Тогда, вечером, понимая, что просто так отдохнуть не получится, я принял снотворное и мгновенно уснул.

Разбудил меня Курт. Колотил в дверь довольно долго, и так сильно, что в номере дрожали оконные стёкла. Курт не пожелал доброго утра, не попросил сигарету, не предложил сопоставить наши вопросы, чтобы не нашлось повторов, и мы могли правильно подойти к интересующим нас темам.

"Давай пойдём и поговорим с мюцу", предложил Курт. Взгляд его, обыкновенно серьёзный, назидательный из-за этих глупых приплюснутых очков (они глупые, Курт, и ты это знаешь), блуждал, бегал по мне, по потолку, по дрожащим стёклам.

Я засмеялся, правильнее даже сказать, загоготал, и мне пришлось вытирать прослезившиеся глаза о белое банное полотенце, висевшее у двери там, куда нормальные люди вешают зонты. Ничего более глупого и неправдоподобного мой немецкий друг не предлагал, а Курт, стоит сказать, довольно сильно соответствует некоторым стереотипам о серьёзности своей нации.

"Давай", ответил я ему и прикрыл рот рукой, не ожидая от себя именно этого, такого важного и противоестественного слова.

Следующие полтора часа оказались довольно таки занимательными».

 

Из «Заметок о майских баталиях» Курта Ройтера и Макса Дугласа.

 

* * *

 

Тем же вечером команда (все, кроме саанайто) собралась в техническом зале павильона и полукругом обступила Синеда. Парень выпустил из ультраболла галлейда. Рыцарь здорово удивился, оказавшись перед внушительной толпой смутно знакомых людей и монстров, отпрыгнул назад и принял защитную стойку.

— Ты помнишь меня? – спросил Синед. — Ты должен помнить. А если не помнишь, то запомни следующее: твой бывший тренер, Максвелл Ли, отдал тебя мне, потому что ты проиграл Взгляду в будущее гардевуар, и пал на поле боя. Ты помнишь, как это случилось?

Галлейд несколько расслабил мышцы, опустил руку-клинок, хотя продолжал внимательно следить за Синедом. Смутные образы возникали в разуме рыцаря и тут же пропадали, испарялись в непроглядной тьме. «Как будто в тумане. Как будто сон. Сражение против тебя». Мьюту передавал Синеду ответ покемона. Его собственные психические способности для телепатии оказались недостаточны.

— Хорошо. Теперь запомни ещё кое-что. Я, твой новый тренер, Намикава Шинода, отпускаю тебя без права вернуться назад, – парень сжал ультраболл в синтетической руке, пропустил через него мощный разряд. Для верности Синед также подпрыгнул и отбросил разломившуюся ловушку в дальнюю стену динамическим ударом. Менее грубого способа обезвреживать жёлто-чёрные профессиональные боллы парень пока не нашёл. — А теперь, пожалуйста, проснись. И, пожалуйста. Не убивай меня.

Галлейд даже сел на пол. Несколько минут он попеременно смотрел на свои руки и на японского тренера. Гудение в голове нарастало; монстр схватился за виски. Некая сила, державшая его в туманных кошмарах много лет подряд, навевавшая страхи, заставлявшая слушаться только одного человека, убивать по его приказу, отступала.

Тебя пленили.

Тебя предали.

Тебя заставляли убивать.

Тебя пытались стереть, изничтожить.

Заставляли забыть, какого быть собой.

Убей. Убей их всех. Смой свой позор, рыцарь.

Убей.

Галлейд с ужасом осознал, что этот голос принадлежит ему. Его разбитой, дрожащей, загнанной в последний свободный уголок подсознания сущности, всю жизнь борющейся с влиянием человеческих ловушек.

Потому что изначально он не пошёл сам за Максвеллом Ли. Не посчитал его человеком, ради целей которого можно сражаться, и тогда его выбросили из красно-белого покебола и поймали в ультраболл.

«Чем меньше покемон провёл в покеболе, тем больше шансов для него вернуться к себе истинному, до заключения в ловушку. Напротив, чем дольше тянется заключение пленника и чем менее он разумен, способен осознать себя и приблизиться к человеку по уровню развития, тем больше шансов освободить чудовище, яростное, мстящее всем на своём пути, пока злоба его не иссякнет или де не найдётся другой монстр, способный остановить безумца».

Убей.

— Пожалуйста, – повторил Синед. Парень склонил голову, обнажил шею, как приговорённый к казни, осознавший, наконец, свою участь, смирившийся с ней и вверяющий себя в руки палача. Конечно, монстры за его спиной быстро изничтожат рыцаря при малейшем агрессивном действии, но до того молниеносный галлейд поднимется и отсечёт ему голову.

«Наш бой... Я начинаю вспоминать, как сражался с твоими монстрами, но не помню, зачем. Не понимаю. Ради чего мы сражались?»

— Это был бой за звание лучшего тренера в мире. Нет на всей планете другого человека, чьи шесть монстров были бы сильнее шести моих или шести монстров Ли.

«И, эээ?

— Максвелл проиграл.

«Я сражался с толстяком. Хариямой. Убил его одним ударом. Гхм. Мог сделать это сразу, но сначала меня сдерживал тренер и покебол, а потом». Галлейд вздрогнул, вспоминая Тотальное Избиение. Синед поднял голову и с интересом смотрел на рыцаря, переосмысливающего жизнь. Монстр заметил его взгляд, вскочил на ноги, выпрямился с чувством некоего достоинства. «Прости, я ничего не чувствую сейчас. Знаю, не должен убивать просто так, и сейчас мне противно, что меня заставляли сражаться против воли, но сама смерть хариямы не рождает во мне скорби».

— Харияма умер, как полагается монстру его уровня и типа: на взлёте, на самом пике своих возможностей, желая на равных стоять с мастерами, подобным тебе. Если это самообман; если назову борьбу хариямы бессмысленной, значит, весь мой тренерский путь тоже не имеет смысла и назначения.

Я желаю тебе такой же смерти, галлейд, — сначала галлейд посчитал слова Намикавы угрозой, приготовился атаковать, но потом понял: парень считает это добрым пожеланием, жить с твёрдой целью и не страдать перед смертью, приложив все усилия к выполнению цели.

«После хариямы вышла гардевуар. Да, я проиграл, но не помню как. Помню Энергию и помню Боль. Как будто на секунды я стал сильнейшим существом в мире, возвысился до полубога, а затем небо рухнуло мне на голову».

— Твоя Мегаэволюция и её Взгляд в будущее, – подтвердил Синед.

«Где она? Её нет тут». Галлейд поискал ведьму глазами, но не нашёл. Два раза он замечал найто, сидящую у стены, и продолжал искать.

— Ты смотришь прямо на неё, — мягко подсказал Синед.

«Не может того быть. Я бы почувствовал, узнал. Это не она», раздражённо ответил галлейд.

— Посмотри ещё раз.

Галлейд подошёл к гардевуар. Сел рядом. Заметил чёрное каменное сердце и замотал головой, не поверив глазам. Прикоснулся к своему алому наросту на груди, используя его как усиление мыленного посыла. Ведьма не отреагировала на касание, на слово. Галлейд попытался проникнуть в её разум и тут же разорвал мысленную связь.

Ему показалось, что он стоит посреди выжженной солнцем пустыни. Пытается вдохнуть полной грудью, и горячий воздух обжигает ему рот.

Ничего не было в мёртвой пустыне.

«А как же... Как же серебряный ветер?

Кто сделал с ней такое?!»

— Насмехающийся Демон, генгар.

Галлейд молчал несколько минут. Вспоминал.

«Однажды Максвелл заставил меня сражаться с генгаром в "тренировочном бою"».

С этого момента и по сегодняшний день галлейд никогда более не заговаривал с Синедом, но оставался постоянно с гардевуар и говорил только с ней.