Хоть стал давно добычей тлена

 

 

Хоть стал давно добычей тлена

Тот черный гость,

Бежать из песенного плена

Не удалось.

 

Не удалось сорваться с петли

И скрыться с глаз,

Покуда возглашает петел

Последний раз

 

Покамест запевают трубы

Сигнал суда,

Покамест ангел синегубый

Ведет туда,

 

Где звезды вносят свет пристрастья

Во все углы,

Где все последствия пространства

Так тяжелы.

 

1973

 

Я, пожалуй, рад безлюдью

 

 

Я, пожалуй, рад безлюдью.

Пусть никто, кроме меня,

Не встречает ветер грудью

Без костра и без огня.

 

Я, пожалуй, рад молчанью

Птиц, безмолвных в том краю,

Пусть молчание лучами

Освещает жизнь мою.

 

Чтоб у печки и у свечки

Проходили дни мои,

След у безымянной речки

Намечая в забытьи

 

1973

 

Просто — болен я. Казалось

 

 

Просто — болен я. Казалось,

Что здоров,

Что готов нести усталость

Старых слов.

 

Заползу в свою берлогу.

Поутру

Постою еще немного

На ветру.

 

Подышу свободной грудью

На юру,

Постою там на безлюдьи

И — умру.

 

1973

 

Славянская клятва

 

 

Клянусь до самой смерти

мстить этим подлым сукам,

Чью гнусную науку я до конца постиг.

Я вражескою кровью свои омою руки,

Когда наступит этот благословенный миг.

Публично, по-славянски

из черепа напьюсь я,

Из вражеского черепа,

как делал Святослав.

Устроить эту тризну

в былом славянском вкусе

Дороже всех загробных,

любых посмертных слав.

 

1973

 

Коктебель невелик. Он родился из книг

 

 

Коктебель невелик. Он родился из книг,

Из проложенной лоции к счастью

Кормчий Кафы поймал ослепительный миг

И причалил, ломая ненастье.

 

Он направил корабль по весенней луне,

Уловив силуэт Карадага,

Он направил корабль по осенней волне

С безмятежной, бесстрастной отвагой.

 

Этот профиль луны на земле засечен

При создании нашей планеты,

Магматическим взрывом в науку включен,

И на лоции пойман, и людям вручен,

Словно дар фантазера-поэта.

 

Пусть потом за спиной и бурлит океан

И волнуется нетерпеливо, —

Гаснет боль от телесных, душевных ли ран

В этом ярко-зеленом заливе.

 

И пускай на Луне уж давно луноход,

А не снасть генуэзского брига,

И в историю вложен ракетный полет —

Космографии новая книга, —

 

Никогда, никогда не забудет земля,

Что тогда, в штормовую погоду,

Лишь по лунному профилю ход корабля

Он привел в эту малую воду.

 

1974

 

Я скитаюсь по передним

 

 

Я скитаюсь по передним,

Места теплого ищу,

Потому что в час последний

Гула славы трепещу.

 

В переносном и буквальном

Жажду только теплоты

В неком царстве идеальном,

Где гуляют я и ты.

 

Где других местоимений

Не пускают в оборот,

Где и гений платит пени,

Если сунется вперед.

 

1974

 

Слышу каждое утро

 

 

Слышу каждое утро

Голос Бога-творца:

«До последней минуты!

До конца! До конца…»

 

Нету истины выше,

Нету мысли верней

Для подвала и крыши —

Для рабов и царей.

 

Этот лозунг футбольный,

Сей спортивный совет,

С неожиданной болью

Принимает поэт.

 

1974

 

Зови, зови глухую тьму

 

 

Зови, зови глухую тьму

И тьма придет.

Завидуй брату своему.

И брат умрет.

 

(1970-е)

 

Вот так умереть — как

 

 

Вот так умереть — как

Коперник — от счастья,

Ни раньше, ни позже — теперь,

Когда даже жизнь перестала стучаться

В мою одинокую дверь.

 

Когда на пороге — заветная книга,

Бессмертья загробная весть,

Теперь — уходить! Промедленья — ни мига!

Вот высшая участь и честь.

 

(1970-е)

 

Мизантропического склада

 

 

Мизантропического склада

Моя натура. Я привык

Удар судьбы встречать как надо,

Под крепкою защитой книг.

 

И всевозможнейшие скидки

Несовершенству бытия

Я делал с искренней улыбкой,

Зане — весь мир жил так, как я.

 

Но оказалось — путь познанья

И нервы книжного червя

Покрепче бури мирозданья,

Черты грядущего ловя.

 

1976

 

Судьба у меня двойная

 

 

Судьба у меня двойная,

И сам я ей не рад:

Не был бы я поэтом —

Был бы тогда солдат.

 

Судьба у меня такая,

И сам я этому рад:

Остался бы я неизвестным

Поэт я или солдат.

 

1980

 

Сверчок на печи

 

 

Человеческий шорох и шум

Предваряют мое пробужденье,

Разгоняют скопление дум,

Неизбежных в моем положенье.

 

Это, верно, сверчок на печи

Затрещал, зашуршал, как когда-то,

Как всегда, обойдусь без свечи,

Как всегда, обойдусь без домкрата.

 

1981

 

В гулкую тишину

 

 

В гулкую тишину

Входишь ты, как дыханье,

И моему полусну

Даришь воспоминанье.

 

Прикосновенье твое

К моей бесчувственной коже

Гонит мое забытье,

Память мою тревожит.

 

Горсть драгоценных рифм

К твоему приходу готова,

Ртом пересохшим моим

Перешептано каждое слово.

 

Тонкой струей текут

Они в твои ладони:

Жизнь, упорство и труд,

То, что вовек не утонет.

 

1981