Губернатор Челябинской области Николай Рощин (блатная погремуха – Уголь)

 

Николай прекрасно знал о неизбежности скорого визита из Кремля, знал и готовился к нему по мере сил: круче чем обычно дрючил подчиненных, насиловал свой собственный организм работой без выходных и по ночам, безжалостно давил решивших поживиться на бюджете крыс, из тех что не понимали человеческого языка и, несмотря на прямой его запрет, лезли туда, куда нельзя было лезть. Лезли, зная о его негласном, но четко доведенном до всех обещании обеспечить крысе не только прогулку на нары, но и прописку в петушином кутке. Однако огромные, поистине немыслимые средства, что выделяли на проект из Москвы, снесли крышу особо «одаренным» организмам из тех, кого не остановила тюрьма и не озаботила судьба собственной жопы. Таких ему пришлось безжалостно давить и ради острастки остальных до запятой выполнять данные обещания: в результате у челябинских бродяг (зеков) наступил праздник – их хорошо подогрели с воли и заодно обеспечили им средство от тюремной скуки в виде двух десятков свеженьких «петушков». Жестокий урок пошел впрок – нынче в области не то чтобы совсем прекратилось воровство среди чиновничьей братии, но его уровень упал до небывало малых величин. Пожалуй проведи сейчас по России конкурс где больше берут, то Челябинская область непременно заняла бы на нем первое место с конца!

Но все равно несмотря на все предпринятые меры, Николай оказался почти не готов к однажды прозвучавшему звонку. Ведь что такое пять дней, учитывая масштаб доверенного ему дела? Ничто! Ни навести толком марафет на объектах, ни подчистить финансовые хвосты! К счастью он все же был не не готов, а почти не готов – за неделю до звонка из администрации президента ему скинул сообщение крепко, но не высоко прописавшийся в Кремле старый кореш и предупредил о том что грядет. Двенадцать дней это уже кое-что – при желании можно успеть если не все, то многое. Николай желал, еще бы ему не желать, ведь от того как оценит его работу президент, зависела его судьба и судьба всей его семьи, нет, не судьба, жизнь, жизнь! А потому из отпущенного срока он не потратил ни единой минуты зря!

«Чтоб ты провалился, у...бок ушастый!» – думал Николай, широко улыбаясь и подобострастно приветствуя президентского секретаря. Как же его раздражал этот преисполненный ощущением собственной значимости франт! Вполне возможно Николай был к нему несправедлив, ведь Щебенкин всегда относился к нему достаточно хорошо, по крайней мере лучше, чем многие окружавшие президента жлобы. Хотя все равно – франт! И магнитогорский уличный пацан внутри солидного губернатора презирал столичного пижона всей душой!

Однако взрослый повидавший жизнь мужик крепко держал пацана в узде и ни единым словом, взглядом, намеком не выказывал своих истинных чувств, наоборот всеми силами старался показать Щебенкину, как он ценит его хорошее отношение к себе. Николай преуспел в своем притворстве, и президентский секретарь совершенно искренне считал его если не другом, то точно хорошим приятелем, полезным человеком как для себя лично, так и для своего патрона – пару раз такое отношение облеченного немалой властью президентского секретаря помогало избежать серьезных проблем, а потому губернатор, глубоко-глубоко засунув внутренние предпочтения, делал все, чтобы казаться и быть деловитым, учтивым, приятным и конечно же полезным, стараясь впрочем не переборщить, не допустить нотки фальши.

– Протокольную часть закончим к двум, последним будет Дворец Спорта, потом в закрытом режиме совещание с мэрами городов, – подводил итоги секретарь, время от времени поглядывая то на часы, то в электронный блокнот.

Губернатор кивал – общение президента со спортсменами и совещание с мэрами его абсолютно не волновали: во-первых, тут он как губернатор был прикрыт и не находил за собой каких-то больших грехов, во-вторых, все эти встречи и совещания – всего лишь ширма, представление для всех кроме тех, кто в курсе настоящей подоплеки событий, в курсе того, зачем по-настоящему приехал президент и на что в реальности он хочет посмотреть.

– После совещания все – официально президент отправится отдыхать, а не официально...

Николай кивнул, без слов понимая, что подразумевает секретарь, но все же уточнил:

– А как же встреча с Думой (челябинской), совещание с силовиками, посещение комбината? – Николай интересовался не ради праздного любопытства, не лез в епархию секретаря и тем более не указывал, что должен, а чего не должен делать президент, просто приличия и вправду должны быть соблюдены.

– Думу отменяем – обойдутся-переживут, комбинат президент посетит утром, ну а совещание с силовиками проведем по скайпу уже в самолете на пути в Москву. –

– Понятно, – вздохнул Николай, он ничуть не удивился, что у первого лица не нашлось времени на думских болтунов-говорунов – в прошлый раз все было точно так же. – Видео или письменно? – Николай имел ввиду президентское обращение к думе (совсем проигнорировать ее тоже было бы не комильфо).

 – Точно так, – подтвердил его догадку (больше чем догадку) секретарь, – уже готовится, на этот раз обойдемся письменным.

– Хорошо, – покладисто согласился Николай.

– Ну все! – увидев подъезжавший кортеж, быстро закруглился секретарь. – Теперь дальнейшее зависит только от вас. Удачи! – и поспешил встречать своего «августейшего» патрона.

– Спасибо, – пробормотал Николай, делая знак своим людям и представителям администрации завода. Впрочем и те, и другие не страдали слепотой и не хуже него видели президентский кортеж, без всякого напоминания вовсю готовясь к встрече.

 Поспешил и губернатор: занял свое законное место в первых рядах, между директором завода и красивой девушкой в кокошнике с хлебом-солью в руках, занял и постарался сделать радостно-одухотворенное лицо. Но все же он не удержался и еще раз взглянул на не просто красивую, а очень красивую девушку рядом с собой, про себя подумав:

«Неужели такая сладкая ляля работает на заводе? Не верится что-то – прям фотомодель! Ни за что не поверю, что такая красотка трудится в цеху или на сборке, да и для соски-секретутки слишком хороша – точно хитрожопый Иваныч (быстрый взгляд на директор завода) тряхнул мошной на стороннюю девицу из агентства. Интересно ее успели провести через отдел кадров как работницу завода или решили что на один раз так сойдет?»

 Спросить о том у самого Иваныча он не успел – вид подходившего президента в окружении многочисленной свиты мгновенно выбил все посторонние мысли из его головы – Николай мысленно перекрестился и, увидев поощрительный кивок секретаря, шагнул навстречу первому лицу...

Три с половиной часа спустя... Как всегда Николая одновременно смешили и злили многочисленные подхалимские уроды из свиты – его до сих пор поражало какое-то болезненное желание свитских оттеснить от «тела» любого постороннего, а к посторонним они причисляли всех кроме себя. Казалось дай им волю и вместо него как губернатора, вместо министров, вместо мэров городов, вместо спортивных тренеров, банкиров, предпринимателей будут отчитываться они и только они, отчитываться, даже не зная реальных проблем, не зная что сказать, ничего не зная, но все равно будут красиво болтать и значительно заглядывать президенту в глаза. Конечно не всех из администрации можно было причесать под одну гребенку – хватало вполне серьезных, дельных людей и не таких откровенных подхалимов, готовых с радостью вылизать президентский афедрон до кости, но большая часть была именно такой. Николай как мог старался не воевать и даже не общаться с основной массой жополизов – от достойных людей и по собственному опыту он знал, сколь они злопамятны и мстительны, особенно доставшиеся президенту по наследству от его предшественника, эти вообще по слухам казались каким-то злом во плоти. Благодаря подсказкам хорошо знавших президента друзей, Николай давно избрал в общении с президентом свою собственную тактику: он не соревновался за его внимание, не рвал на себе шкуру, не лез на рожон, но всегда тщательно готовился к встрече с первым лицом как к важнейшему в жизни экзамену, а потому всегда был готов ответить на любой заданный им вопрос. Как ему казалось такая тактика приносила свои плоды: когда нужен был конкретный ответ, а не дешевый порожняк, президент всегда обращался к нему, а не к мозолившим глаза холуям.

Совещание с мэрами продлилось не больше получаса – в общем-то нечего там было обсуждать: отчеты из дежурных фраз, победные реляции, нужные слова и цифры. Разумеется при желании можно было придраться к каким-то мелочам или, надавив на потеющих градоначальников, вытянуть на божий свет какой-нибудь серьезный косяк. То что такой косяк можно было найти, не стоило сомневаться ни секунды – а у кого их нет? Но к счастью и большому облегчению для всех президент не стал залезать под мэрские шкуры и запекать их в собственном коррупционно-наплевательском соку, выслушал блеющих руководителей, покивал, сделав вид что поверил в нарисованную ими райскую благодать, слегка похвалил (некоторые представители свиты налились желчью ревности) и, отпустив мэров с миром, отправился немного отдохнуть (возможно снять лапшу с ушей). Отдохнуть отправилась и свита, большая ее часть, те из них, кто не знал зачем по-настоящему приехал президент – эти немедленно отправились в самые лучшие гостиницы города, заселяться в самые дорогие номера, пугать коридорных и горничных непристойными предложениями и шокировать жителей города своими дикими столичными манерами. Ну а немногочисленные посвященные пользовались возможностью оправиться, перекусить, дать отдых гудящим ногам, в общем-то делали все то же что и их патрон. Сам Николай также не терял времени даром и успел поймать в перерыве того самого кореша, что подарил ему неделю форы.

– Здорово, Кабан! – казалось фамильярный хлопок по плечу и подобное обращение совершенно неуместны по отношению к одетому в дорогой английский костюм солидному лысеющему толстяку с обрюзгшим лицом потомственного чиновника. Но тот расплылся в улыбке, ослепительно сверкнул керамическими зубами и ответил губернатору еще более крепким даже не хлопком, а почти ударом в плечо:

– Привет, Уголек! Как жизнь губерская, все бюджеты спер и на счета в Швейцарию перевел? – довольно остро и опасно пошутил старый друг, благо он был одним из немногих, кто мог себе позволить так шутить.

– А ты все евробонды в Японию гоняешь? – не остался в долгу и губернатор.

– Уже все перегнали и загнали, и не только евробонды! – цыкнул зубом Кабан, цыкнул не хуже чем в памятной им обоим молодости, хотя может быть и не так лихо, как получилось бы с золотом во рту – все же дорогой фрицевский фарфор это совсем не то – нет в нем настоящего пацанского куража.

– Я твой должник за звонок, – закончив с шутками, Николай сразу дал корешу знать, как ценит оказанную услугу.

– Да ладно – ерунда, – махнул рукой Кабан, – какие между нами счеты. Сколько уж десятков лет друг дружку прикрываем!

– Много, – со вздохом согласился тот, и это было действительно так.

– Я тебе за абреков по гроб жизни обязан, – напомнил о старой услуге Кабан, давнее воспоминание заставило его передернуть плечами, – по сравнению с той парашей кровавой какой-то паршивый звонок – фигня на постном масле! Ерунда-ерунда – если бы не ты, черножопые меня бы на фарш пустили, причем пустили бы в прямом смысле, и еще месяца два потом всякие лошары-дальнобойщики жрали бы беляши и чебуреки с начинкой из Кабана.

– Не прибедняйся – никакая это не ерунда, – не согласился Николай, – для меня все могло бы плохо обернуться, будь я не готов.

– Ну не знаю, ты вроде у хозяина на хорошем счету, – Кабан задумчиво почесал наеденную на народных харчах «мозоль», из-за которой трещал брючный ремень. – Тебя ведь не зря во все посветили и не стали убирать после того, как решили создавать объект, – Кабан скосил глаза вниз. – И тут я не причем – я сам тогда еще ничего не знал – так решил сам хозяин, – на этот раз он поднял палец вверх.

– Ты в столовую сейчас? – сменил тему Николай.

– Ага, шамкну че-нить пока есть время, а то я помню, что по вашим подземельям не находишься – пока все их обойдешь, с голодухи помрешь.

– У меня есть предложение получше, – твердо подхватил старого кореша под локоток и потянул его за собой Николай, – пообедаешь у меня в кабинете, заодно поболтаем за жизнь и хряпнем по соточке грамулек.

Кабан не возражал, и вскоре приятели с комфортом расположились у губернатора в кабинете за накрытым столом и рюмками дорогого коньяка в руках. Хряпнули с душой отличного армянского нектара и споро принялись закусывать чем бог послал к губернаторскому столу, не забывая впрочем и про разговор.

– Ну че как там вообще в первопрестольной? – Уголь не слишком налегал на еду, тем более даже не помышлял о второй порции коньяка, а вот заправиться информацией он был совсем не прочь.

– Странно все – никто ниче не догоняет, но кого не возьми, чуют, творится что-то не то. – А вот Кабан наяривал уральские разносолы будто наступают последние дни (впрочем они действительно наступали). – Забавно получается – тех, кто знает о небесной п...де, – Кабан ткнул вилкой с соленым груздочком в потолок, – легко отличить от тех, кто ни х..ра не знает, но чувствует седалищным нервом какую-то хреню и пытается подготовиться. Первые не суетятся, не участвуют в обычной грызне, не мутят никаких дел, даже не воруют – в общем сидят тише воды, ниже травы. Вторые рвут как бешеные, рвут и мечутся как безумные – не знают куда бабки вложить: и на счета пихают, и дома скупают, и тачки, и как в старые добрые времена, рыжье и брюлики в бидоны пихают и закапывают в огородах. Дурдом просто! Был бы я такой же борзый как в молодости, непременно сколотил бы бригаду и прошелся бы по всем этим хомякам!

– Значит скоро все вскроется, – сделал вывод Николай, отодвигая едва початую тарелку. Его итак невеликий аппетит окончательно пропал.

– Не так уж и скоро, – Кабан был настроен более оптимистично и с аппетитом у него все обстояло более чем в порядке. – Слухов о конце света всегда было много, ну стало на пять-десять-пятнадцать процентов больше чем обычно – фигня! Ты ведь помнишь, что творилось в двенадцатом году? Все тогда, и я в том числе, мандражировали. Нынешний вал мутных слухов даже поменьше чем тогда, не сильно, но все равно меньше.

– Слухи – это только до первых камней, – теперь в окно посмотрел Николай, посмотрел не только на небо, откуда появятся упомянутые камни, но и на свой город, город, который ему придется бросить на произвол судьбы, чтобы спастись самому и спасти семью. Хороший город, что однажды уже сумел пережить падение метеорита-убийцы без особых проблем, однако даже богоспасаемому граду Челябинску (как его стали иногда называть после того случая) не пережить метеоритный дождь из сотен и тысяч огромных небесных посланцев судьбы.

– Угу, – согласился жующий Кабан, – но тогда уже поздно будет майданы устраивать – мы крепко засядем в убежищах и попробуй нас выковыряй без большой крови. Те кто останутся наверху, не успеют – кирдык наступит прежде чем они организуются, власть поделят, поймут что и как делать, ну и мы пока у власти, наставим всяких подлян, чтобы было труднее собраться. 

 Николаю было грустно и противно, он стыдился самого себя, стыдился, что он кивает, слушая слова Кабана, но он также со всей ясностью осознавал, что поделать ничего нельзя – как ни старайся, спасти всех не получится, а если попытаешься, погубишь себя и тех, кто смог бы в ином случае спастись. Впрочем группы зачистки не дадут даже попытаться – это он тоже ясно осознавал, как и наличие агентов–контролеров в своем окружении. Оставалось плыть по течению и надеяться на лучшее.

– В Гос. Думе все тот же гадюшник, – между тем продолжал «звонить» разоткровенничавшийся под коньячок и хорошую закуску Кабан, – в тамошнем тубзике посрать невозможно, чтобы жопу в кокаине не измазать – все стульчаки в остатках вынюханных дорожек. В этой бля...й Думе кокаина потребляют больше чем в Марьиной роще, причем хорошего, первосортного кокаина – уж я в этом деле понимаю!

 – Вот это да, – несмотря на тяжелые мысли изумился Уголь – Кабан конечно всегда шутил, что в кабинетах Государственной Думы вполне можно снимать животноводческое немецкое порно, но вот конкретно про наркоту, тем более про столь масштабное ее потребление народными избранниками упомянул в первый раз. Интересная информация, тем более во время своих редких визитов в Москву Уголь и сам иногда замечал неадекватное поведение некоторых тамошних товарищей – если же принять на веру слова Кабана, то все сразу становилось на свои места. – Ну а как насчет герыча? – больше в шутку подтравил он Кабана. Но тот то ли не принял, то ли не понял юмора в голосе и ответил вполне с у рьезно:

– На «хмуром» (героине) плотно сидят почти все депутатские детишки – гребаные торчки! Как хорошо, что девять десятых этого балласта сдохнет и их выблядки вместе с ними!

– А мы с тобой кто? – грустно подумал про себя Николай, но разумеется озвучивать свои мысли не стал – Кабан бы не понял таких метаний, а возможно и вовсе насторожился. Впрочем похоже он поспешил с выводами, поскольку под вторую рюмку коньяка еще глубже разоткровенничался сам Кабан, и его мысли удивительным образом совпали с мыслями подвизавшегося на губернаторской должности старого приятеля:

– По-настоящему все мы заслужили конца – не только наркоши из думы и их отродье, а все люди на Земле! Эту сраную помойку давно надо было вычистить! Типа новый потоп! Но похоже как и в случае с мудозвоном-Ноем хитрые людишки опять вывернутся – отсидятся под землей, вылезут и по новой начнут засирать Землю!

– Ну почему обязательно засирать? – попробовал возразить Николай.

– Да потому что спасутся такие сучары проженные как мы с тобой, а всякие праведники и более-менее порядочные люди сгорят! – Кабан потянулся было налить себе третью, явно лишнюю рюмку коньяка, но на полдороге передумал и уже отдергивая руку вполголоса пробормотал: – Хотя чего это я? Какие праведники!? Какие порядочные люди!? На Земле наверное и не осталось таких – потому эти суки из космоса и летят!

– Какие есть, – не то чтобы поспорил с ним Уголь, – других-то все равно нет.

– Твоя правда, – согласился Кабан. – Наколем небесного пахана в очередной раз! – Он снова потянулся к коньяку, но вновь отдернул руку, матюкнулся и, погрозив неизвестно кому кулаком, пообещал: – А выпьем за это вечером, после того как закончим подземное турне!

– Обязательно! – согласился Николай.

Несколько оживившийся Кабан положил себе еще котлету, еще правильной уральской картошечки, икры, груздочков и продолжил просвещать приятеля о последних новостях. Губернатор слушал внимательно и не перебивал, особенно его заинтересовала, да и что скрывать, порадовала новость о том, что столичные умники нашли способ значительно увеличить количество спасенных людей. Как минимум двадцать миллионов жизней удастся сохранить благодаря безделице, забаве, компьютерной игрушке под названием «Серединный мир», вернее не самой игре, а шедшим к ней в комплекте капсулам виртуальной реальности, способных погрузить находящихся в них людей почти что в настоящий анабиоз. Просто удивительно, какие вещи человек создает ради своего развлечения, создает, не осознавая их реальной цены!

Между тем обожравшийся гость из Москвы захотел проинспектировать местный туалет, «отложить личинку» как непринужденно поведал он Николаю, прежде чем потопать в личную губернаторскую «комнату раздумий» со входом прямо из кабинета. «Думал» Кабан по-м а сковски долго, а когда вышел, вышел задумчивым и тут же спросил у хозяина кабинета:

– А правду говорят, что у вас здесь есть отдельная сральня, где прежний губер персонально для президента поставил толчок из чистого золота? И только Сам на тот толчок садится, даже пухлую башку на него не пустили, когда он президентствовал, и ему пришлось как всем в фаянс отливать?

– И ты туда же! – со злостью стукнул по коленке кулаком Николай. – В сто первый раз нет! Нет у нас тут золотого толчка, нет и серебряного, и платинового, и малахитового нет! Дебильные слухи, распущенные какими-то уродами! Не знаю, что за чмо опущенное их распустило, но если узнаю, убью!

В дверь постучались, вошедший референт сообщил: президентский секретарь предупреждает о том, что первое лицо вскоре будет готово приступить ко второй части визита. Приятели споро подхватились, собрались и поспешили куда нужно, на ходу благоразумно устраняя коньячный запах с помощью ментоловой жвачки, что же касается других последствий внеурочных возлияний, то для таких «монстров» как Кабан и Уголь одна-две рюмки коньяка – почти ничто. Успели они вовремя, и президенту не пришлось интересоваться у секретаря, куда запропастился местный губернатор (в уме решая: а нужно ли такого нерасторопного оставлять на столь важном посту?).

Вскоре губернатор, президент и изрядно поредевшая свита последнего по служебной лестнице спустились в гараж, где к ним присоединились несколько доверенных людей губернатора из тех, что отвечали за отдельные направления проекта. Каждого из них президент знал в лицо и по имени, с каждым лично поздоровался за руку. Затем вся кампания направилась в отдельный бокс, вроде бы предназначавшийся для ремонта машин, только вот ни один из не посвященных работников обширного гаража здания губернаторской резиденции не вспомнил бы случая, когда бокс использовали по его якобы прямому назначению. Оно и не мудрено, ведь бокс – никакой не бокс, а мощный грузовой лифт, способный выдержать до 8-тонн.

Бесшумно закрылись мощные двери, и лифт-тяжеловес неторопливо пошел вниз. Неизвестно почему, возможно из-за коньяка, но пока двигался лифт, перед Николаем стремительным калейдоскопом пробежала вся его жизнь: не просто бедное, нищее, но тем не менее счастливое детство в одном из барачных районов Магнитогорска; работа на заводе; служба в армии, где он завел пригодившиеся в будущем знакомства; коммерция с липким запахом криминала; большие деньги и совсем откровенно уголовные дела; Кабан, другие кореша; постоянно маячившие за спиной зона и могила; легальный бизнес; серьезные завязки в Москве (через делегированного в столичные депутаты Кабана); руководство комбинатом и почти абсолютная власть над родным городом; жутко мокрые дела, на которые ему пришлось пойти, чтобы сохранить власть и одновременно не дать блатному миру себя окончательно подмять; знакомство с президентом, этим волчарой с клыками как у саблезубого тигра; еще большая власть, но и дикая ответственность, когда область оказалась в его руках; борьба с командой прошлого губернатора с опорой на не до конца затравленных им людей позапрошлого; шок, когда он узнал, что до Конца Света остались считанные годы и конечно занимавший все его силы Проект – ему было что вспомнить в своей долгой и наполненной событиями жизни.

«Да, немолод я, – самокритично думал о себе Николай, – немолод это факт. Но надо постараться, собрать все силы и вывернуться на изнанку! Конечно это не руки и ноги людям на угольных карьерах рубить, чтобы доказать крутость свою и верность братве, а гораздо сложней! Но принцип один: нужно переступить себя, не распускать сопли и, несмотря ни на что, делать дело!»

Николай взглянул на занятого разговором с секретарем президента, взглянул и тут же опустил глаза – не дай бог тот почувствует тяжесть его взгляда. А ведь мог, волне мог бывший разведчик почувствовать недобрый взгляд и как он на него среагирует, сложно предсказать. Уголь не желал этого выяснять, так как точно знал, этот президент поопасней всей уральской братвы вместе взятой...

«Справлюсь! Как тогда на карьерах получилось, получится и сейчас! Пускай это мой последний рывок в жизни, но я уж постараюсь спасти семью и обеспечить им хороший старт в новом мире! Для этого нужно не ошибаться и не расслабляться еще год-два – смогу! Года два точно смогу, а там видно будет», – думал Николай, уставясь в пол – не дай бог бурю в его глазах увидит Кабан или Щебенкин или, самое худшее, увидит сам президент. Николай переживал, но готовился бороться до конца, как боролся всю свою жизнь.

Толчок в ноги – остановился лифт. Несвойственная обычным лифтам 15-ти секундная задержка и мощные, способные остановить пулю двери солидно и по прежнему бесшумно пошли в сторону. Первое что увидели посетители – стальной круг, внешне сильно напоминавший дверь банковского хранилища или герметичный люк на корабле, только в защищенный сталью проход легко мог проехать грузовик (в общем-то лифт и предназначался для транспортных средств и лишь во вторую очередь для людей). Дверь была самым первым и пожалуй единственным привлекающим внимание объектом в небольшом помещении-тамбуре, больше в нем ничего не было кроме голых бетонных стен и пластиковой панели рядом с дверью. Ах да! Еще несколько видеокамер под самым потолком и два дистанционных модуля с интегрированными «Утесами». Находящийся в безопасности оператор с помощью камер великолепно посматривал весь тамбур и в случае нужды легко мог уничтожить любого врага перекрестным огнем – от бронебойно-зажигательных пуль из «крупняка» не спасет никакая индивидуальная броня (в упор с двадцати метров не спасет и танковая). В случае особой нужды помещение за несколько секунд могло быть полностью заполнено углекислым газом... или обычной водой.

Разумеется сегодня не могло быть и речи о какой-то там воде или газе, а модули не пугали дорогих гостей лазерными прицелами и плавными движениями жутких стволов (автоматическая система наведения) – оператор прекрасно знал, кто пожаловал на лифте поскольку был специально об этом предупрежден. Однако даже зная кто пожелал посетить вверенный ему объект, он не нажимал кнопку открытия двери, пока губернатор не ввел код на панели и не подтвердил свою личность отпечатками пальцев. Только после этого начали хрустеть многочисленные запоры практически по всей окружности стального круга. Казалось прошла целая вечность, прежде чем все двадцать два запора ушли в пазы и дверь начала ме-е-едленно и величественно открываться. Не удивительно что медленно – три метра титана в толщину стоили уважения к себе! Вряд ли на всей Земле существовало орудие, способное пробить такую преграду, хотя, кто знает, может и существовало, но доставить его к двери на пусть и грузовом лифте не представлялось возможным, так что, кто бы не проник в тамбур под губернаторской резиденцией, он не смог бы пройти за эту дверь! Если конечно ему не откроют с той стороны, как и произошло в данном случае.

Ну а за дверью гостей встретил... еще один тамбур и еще одна такая же дверь, закрытая дверь. Сам тамбур был гораздо меньше первого: на этот раз никаких модулей с пулеметами, а вот пара хорошо замаскированных камер под потолком все же имелась. В течение пяти минут тамбур меж двумя колоссальными дверьми мог заполнить быстро застывающий бетон. Подобная система предназначалась не против людей – для них хватило бы самих дверей, модулей и газа снаружи, но и людям вряд ли придется по вкусу бултыхание в жидком камне, что затвердеет через несколько минут. Истинное предназначение бетонной подушки – укрепить мощные двери и вместе с ними создать совершенно неразрушимый барьер, способный выдержать какой угодно по мощности удар, любой жар, близкий подрыв ядерного заряда или ударную волну, которую породит упавший рядом метеорит. Ну и конечно такая продуманная защита очень долго сможет сдерживать оставшихся на поверхности людей – недели, месяцы, возможно годы...

Процедура повторилась: губернатор специальным электронным ключом открыл панель из прочного, огнестойкого пластика, набил код, приложил пальцы к считывающему устройству, и только после этого глухо залязгали запоры. На все это с одобрением смотрел президент: он помнил, каким увидел недостроенное челябинское метро, когда только начинался проект – жалкое зрелище! А тут одни только такие двери непроизвольно вызывали чувство гордости и надежности! Уже по входу видно, что триллион уже вложенных в проект зеленых американских рублей не пропал зря! Конечно благодаря регулярным отчетам верных людей он примерно представлял, что ждет его внутри, но все равно едва скрывал нетерпение, желая увидеть подземные челябинские чудеса своими глазами, увидеть свой будущий дом на как минимум ближайшие десять-пятнадцать лет, увидеть место, в которое он приведет свою семью и где сохранится часть его народа.

Разумеется челябинский проект не был единственным подобным проектом на территории России, но без сомнения был самым большим из них и самым дорогим. Проклятье Челябинска – слишком твердый грунт, стало благословением для тех, кто желал спастись, а потому именно здесь, в самом центре континента, под огромной гранитной плитой строился центр готовой уйти под землю страны. Ну а Москва? А что Москва? Изрытые ходами как швейцарский сыр подземелья столицы никого не могли спасти, удивительно другое, как древний город сам, без всяких метеоров до сих пор не сложился внутрь себя? Не сложился, но обязательно сложится, когда в него ударит более-менее крупный небесный гость-метеор, два гостя, три гостя, десять, двадцать или сто! Хотя вполне возможно хватит и одного по настоящему большого! В любом случае Москва была обречена... а вот Челябинск имел все шансы пережить грядущий Армагедон (по крайней мере так считали и доказывали с цифрами в руках отвечавшие за проект ученые).

Но вот полностью открылась и вторая дверь (первая к тому времени закрылась), а за дверью... третий тамбур – целых шесть модулей с пулеметами и десяток бойниц в бетонных стенах, за которыми располагались живые бойцы Рос-гвардии со стрелковым оружием. Обычно их было пять, но сегодня в честь президента позицию у бойниц занимал положенный по штату взвод в полном обмундировании. По широкому двух-потоковому тоннелю навстречу дорогим гостям спешили начальник охраны всего проекта, главный строитель и несколько ключевых людей из руководства проекта (из тех, что не присоединились к президенту еще наверху). Через пару минут изрядно разросшаяся компания начальных людей расселась по оперативно поданным электрокарам, каждый электрокар на восемь человек, за рулем все те же бойцы Рос-гвардии в городском камуфляже и с личным оружием в кобуре.

Тронулись! Дальнейший путь лежал по длинному, словно изломанному тоннелю, который не давал разогнаться больше двадцати километров в час и навевал скуку абсолютно одинаковыми серыми стенами и осветительными панелями на потолке. Лишь иногда мелькала запертая металлическая дверь, не те круглые монстры, что остались за спиной, а обычные прямоугольные двери, покрашенные под цвет стен (отчего их было очень легко не заметить). Путешествие по изгибавшемуся тоннелю заняло примерно десять минут... десять минут, во время которых президент не особо давя расспрашивал главного строителя и безопасника, как обстоят дела, не нуждается ли в чем проект, нет ли каких-то серьезных проблем, как идет взаимодействие с властями наверху. Сидевший рядом с президентом губернатор потел, но стиснув зубы не вмешивался в разговор, хотя и внимательно слушал, о чем президенту докладывают его подземные коллеги. Впрочем со временем у него отлегло – проблемы конечно были, но неизбежные, рабочие проблемы, и главный строитель с безопасником не стали выносить столь мелкий сор из их общей избы, зато ожидаемо попросили у президента дополнительного финансирования и еще квалифицированных кадров. Президент пообещал подумать.

Вскоре колонна электрокаров покинула тоннель-кишку и вырвалась на простор общей транспортной сети скрытого под Челябинском города, целой подземной страны, выросшей за прошедшие три года из вечно недостроенного метро. Президент не ошибался – колоссальную сумму в триллион баксов потратили не зря – подземный город-убежище беспрерывно рос в ширину и глубину, а его бездонные закрома уже вовсю наполняли всем тем, что понадобится для существования миллионов людей! При этом город наверху даже не подозревал, что у него появился такой богатый и при этом застенчивый собрат...

 

 

Глава 36