Марта 1904 года 16:00 по местному времени

Желтое море, 34 ° сш, 124° вд

Борт БПК «Адмирал Трибуц»

Павел Павлович Одинцов

«Штирлиц шел по коридору…»

Тьфу ты! Какая только ерунда не лезет в голову!

Вхожу.

– Ну, Сергей Сергеевич, с победой тебя!

Жмем друг другу руки, садимся.

– Итак, Павел Павлович, – Карпенко побарабанил пальцами по столу, – докладывай, до чего додумался? Если ты не сумеешь, то и наши труды все вхолостую.

– Доложу, отчего же не доложить, – я разложил по столу карточки. – Вот такой пасьянс. Фигура номер один – Николай Второй, Его Императорское Величество, личность сложная, неоднозначная, специфичная, но неспособная управлять не только страной, но и заштатным колхозом. Болезнь лечению не поддается, медицина тут бессильна. При нем императрица Александра Федоровна, по прозвищу «Гессенская Муха». Носительница гемофилии и англофильских идей. И неизвестно, что опаснее. А так валял бы Николай на диване балеринку Ксешинскую, бед в разы меньше было бы. В общем, не женщина, а живая ходячая бомба под Россию. Отдельно, специально для тебя… дядя царя – генерал-адмирал. Главный путаник на русском флоте. Правда, как Хрущ на патефонные иголки флот не пилил, но и хорошего тоже сделал мало – светский человек, что поделаешь. Считай, четверть века его генерал-адмиральства – и в результате Россия перестала быть великой морской державой. Поскольку он чрезвычайно увлечен светскими мероприятиями (преимущественно в Париже), то его внимания, я надеюсь, мы счастливо избежим. Надо будет только озаботиться, чтобы никакая падла заранее донос не накатала. На этом негативные персоны в первом эшелоне заканчиваются. Теперь о более приятном. Фигуры положительные…. Главная фигура, на которую можно сделать политическую ставку – Великий князь Михаил Александрович. Молод, всего двадцать шесть лет. Что самое интересное, почти точный ровесник товарищу Сталину, всего на две недели его старше. Болезненно честен и, как бы это сказать, справедлив. Но тоже имеет недостатки, по молодости и от нечего делать думает не головой, а тем, что у него между ног. Но это дело поправимое.

– У Николая оказалось непоправимым, – впервые возразил Карпенко, – половой гормон, когда в молодую голову бьет, тротиловый эквивалент посчитать невозможно, в голове все на куски разносит.

– В любом случае, Сергей Сергеевич, менять их надо с братцем местами, хуже не будет, а будет только лучше. А в этом нам поможет одна умная женщина, которая им обоим доводится матерью. Мария Федоровна, урожденная датская принцесса Дагмара. Умнейшая женщина, но, к сожалению, отстраненная от власти. Это безобразие тоже надо будет исправить, такой талант втуне пропадает. Кстати, сынок Никки клялся, что править будет только, до совершеннолетия братца Мишкина, а потом оставит этот пост. Не оставил – видимо, крайне сладок оказался наркотик власти, да и женушка его с амбициями. И самый последний член большой тройки – троюродный дядя царя, внук Николая Первого, Великий Князь Александр Михайлович. Грамотный морской офицер, политик, один из последних Романовых-тружеников. За два года до случившегося предсказал Русско-японскую войну. Крайне нелюбим генерал-адмиралом и всячески им угнетаем, хотя это взаимно. На ум приходит даже понятие «травля». Выход на сии высокие круги мы должны получить через адмирала Макарова и только через него. Фигура же Наместника Алексеева весьма неоднозначна, и к ней еще надо подбирать ключи. Поэтому, что бы ты ни делал, риск для Степана Осиповича должен быть минимален. И вот что еще – для политического эффекта желательна максимально громкая победа, в идеале эскадра Того должна быть уничтожена до последнего корабля, причем так, чтобы это видели и с кораблей флота, и с береговых батарей. Тогда, имея на руках полную колоду козырей, можно будет начинать настоящую игру.

– Павел Павлович, – перебил меня Карпенко, – потеря шести броненосцев первого боевого отряда поставит японский флот в очень нелегкое положение. Они уже не смогут рассчитывать на победу в линейном бою, да и в войне вообще.

– Сергей Сергеевич, не забывай про англичан; наша группа, а особенно «Трибуц» с «Быстрым», конечно крайне тяжелая гиря на военно-морских весах, но англичане могут бросить на японскую сторону шесть броненосцев в базе в Вейхавее, восемь в Сингапуре – все это не считая флота Метрополии, который явно пойдет сюда короткой дорогой через Суэц.

– Мы несколько больше, чем ты думаешь – на «Вилкове» находятся три контейнера с особо ценным грузом. В одном – десять гидрореактивных ракет «Шквал», в другом – двенадцать электроторпед «УСЭТ-80», в третьем – двенадцать старых парогазовых торпед «53-65К». Там же десяток авиаторпед «АТ-3» для противолодочных вертолетов, вдобавок к пяти, имеющимся у нас по штату и восьми в составе комплекса «Раструб-Б».

– Ладно, Сергей Сергеевич, я тебе выдал все, что надумал. А теперь ты, друг мой, поделись своими планами, ведь это сражение будет иметь значительный политический резонанс. Короче, для достижения полного эффекта от Порт-Артура не должен уйти ни один целый корабль. Ведь победа должна быть такой, чтобы Россию и весь мир как током дернуло, чтоб сам Николай послал сюда своего доверенного друга детства Александра Михайловича и любимого младшего брата Михаила. Ну-с, Сергей Сергеевич, я слушаю.

– Значит, так… – Карпенко расстелил на столе большую схему Порт-Артура и окрестностей. – Согласно данным историков, четырнадцатого числа адмирал Того должен подойти к Порт-Артуру всей своей эскадрой, за исключением разве что миноносцев. Вот черная линия – это его путь. В десять часов утра его флагман «Микаса» доходит до траверса горы Крестовой и ложится в дрейф за пределами дальнобойности береговых батарей. Идти он будет, судя по схеме, не вдоль берега, а со стороны моря, с юго-востока – этот момент мы еще на месте уточним авиаразведкой. А дальше имеет место быть кильватерный строй из вытянутых в нитку шести броненосцев, двух броненосных и четырех бронепалубных крейсеров. Во-первых, в атаку пойдем парой «Трибуц»–«Быстрый». На первом этапе идем курсом на острова Санчандао, с таким расчетом, чтобы пропустить замыкающий корабль японской эскадры вперед, к Артуру, примерно на семь миль. Не доходя сорока пяти кабельтовых до их трассы закладываем последовательный разворот налево и ложимся на курс, параллельный курсу японской эскадры. Выходим на скорость двадцать пять узлов и догоняем японцев, которые будут держать экономические десять-двенадцать узлов. С дистанции семьдесят кабельтовых открываем артиллерийский огонь по замыкающему японскому бронепалубному крейсеру. И «Трибуц», и «Быстрый» будут вести огонь фугасными боеприпасами. Из-за более короткой дистанции боя интервал между очередями будет меньше, и за время, отведенное на поражение одной цели, мы успеем дать три-четыре очереди. А это по шестьдесят-восемьдесят снарядов каждого типа. Из них прямых попаданий – от двадцати пяти процентов в начале боя до сорока процентов в конце. Для увеличения надежности поражения я бы увеличил длину очереди из «АК-100» до пятнадцати снарядов на ствол, а «АК-130» до семи снарядов на ствол – по крайне мере, для двух замыкающих крейсеров. На поражение каждого бронепалубника будет отведено по две с половиной минуты. Когда артиллерия переключится на третий бронепалубный крейсер, из торпедного аппарата правого борта будет выпущена торпеда «Шквал» по заднему из броненосных крейсеров. В тот момент, когда наша артиллерия откроет огонь по головному японскому бронепалубному крейсеру, до своей цели дойдет первый «Шквал», и по второму броненосному крейсеру будет выпущен еще один «Шквал», опять из аппаратов правого борта. Дело в том, что когда мы начнем убивать хвост японской эскадры, единственной реакцией Того будет приказать развить полные обороты машин и последовательно повернуть влево, в открытое море. По расчетам моих офицеров, которые составляли этот план, к тому моменту, как мы покончим с бронепалубниками, в левую циркуляцию уже будет входить последний из японских броненосцев. Тогда мы последовательно закладываем правую циркуляцию, беря курс к берегу, расходясь с японцами на контркурсах левыми бортами. А там у нас полностью заряженные торпедные аппараты. И вот кульминация всей операции – веер торпед «Шквал», четыре наши и две с «Быстрого» по японским броненосцам. Время хода – от двух до полутора минут, обгадиться успеют, а подтереться уже нет. После попаданий сбрасываем скорость и держим курс к берегу. А там уже, Павел Павлович, нас будет ждать Степан Осипович Макаров и компания… а это уже твоя епархия.

– Понимаю! – я побарабанил пальцами по столу. – Только вот первый контакт с героем-адмиралом и наши дальнейшие совместные действия против японского флота – это наша общая проблема, даже больше твоя. Ты же у нас сам без пяти минут адмирал, корабельную группу к Артуру привел, японцев по пути ощипал, ну если еще флот Того разгромишь, так это будет вообще хорошо… А вот моя епархия, то есть большая политика, сие есть проблема из проблем – к примеру, как аккуратно отстранить от власти нынешнего царя и заменить его на не менее легитимную, но более адекватную фигуру – того же Михаила Романова.

– Так сразу взять и заменить? – Карпенко усмехнулся. – А не выйдет ли боком, может, вменяемый премьер?

– Ага, а потом сиди и жди, когда на лису Алису найдет какой-нибудь бзик. Так тот премьер до первого бзика и просидит. Нет, не так надо; когда я начинал, в девяносто девятом, мой первый шеф Борьку-козла, как обгадившегося кутя, из Кремля выставил… У него и учиться будем. Так, Сергей Сергеич, т-с-с, ведь ВВ и сейчас мой шеф, а Рагозин – просто начальник, теперь оба они остались там, а мы – здесь…. Так что придется быть особо аккуратными – сначала вступить в монастырь, потом дослужиться до настоятелей, потом менять устав…

– А у нас есть время быть аккуратными?! – скривился Карпенко, – Да он любые наши победы за пару лет в задницу спустит, да и нас, как Столыпина, [33] свинья неблагодарная!

– Я же тебе сказал, Сергей Сергеевич, заменим его, и достаточно быстро – полгода, в крайнем случае год, для этого и нужны резонансные подвиги, чтоб в определенных кругах поддержку накачать. Насчет политики в Империи – ты понимаешь, что для переворота придется создавать офицерскую Организацию? И что интересы господ-офицеров не во всем совпадают с интересами России, и что гнили в офицерских рядах ничуть не меньше, чем в Зимнем Дворце? И что часть «их благородий» солдат и матросов вообще за людей не считают…. И давай договоримся так – я тебя понимаю и полностью с тобой солидарен. Работать будем тихо, чтоб все обошлось как в девяносто девятом, крокодиловы слезы и добровольная отставка. Никакого шума, никаких революций. Сие вредно действует на здоровье государства. – Я встал и пожал Карпенко руку. – Ну, спасибо за разговор, пора и честь знать.

* * *