Марта 1904 года 17:45 по местному времени

Желтое море, 34 ° сш, 124° вд

БДК «Николай Вилков»

Павел Павлович Одинцов

 

Огромное багровое солнце кровавым шаром опускалось в воды Желтого моря. И казалось, вода уже окрашена кровью тысяч погибших, которые пока еще живы и ходят по этой земле, но участь их предрешена. С той или другой стороны погибнут тысячи, десятки тысяч станут калеками, для сотен тысяч война разрубит жизнь на две половины – до и после. Это война. Разожженная респектабельными господами из Лондонского Сити, да и наши отличились – «олигархи» местного разлива – она будет уносить жизни русских и японских солдат и матросов только ради того, чтобы банкиры смогли в очередной раз подсчитать прибыль. А вот хрен вам, а не прибыль – подумал я, опираясь на леер. Эта болезнь только так и лечится – «внезапной отставкой, полным разорением и физическим уничтожением».

А ну их всех на… дайте хоть немного отвлечься от мыслей о совершении невозможного, дайте хоть немного просто стоять так и смотреть на закат.

– Не помешал, господин Одинцов? – сзади ко мне подошел сопровождающий груз оптики поручик пограничников. – Павел Павлович, не подскажете, когда будем в Артуре? Нам вообще было предписано во Владик груз доставить, но и Артур тоже сгодится.

– Петр Степанович, наверняка будем там четырнадцатого, то есть через три дня. Только вот на пути в Артур нас ждет вся проклятая эскадра господина Того из шести броненосцев и шести крейсеров… И в Артур мы можем попасть только через его свежий труп, который еще надо суметь организовать. А с артурской эскадрой дела не очень хороши, повреждены новые броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада», подорвавшись на мине, погиб крейсер «Боярин».

– Дела-а-а… – протянул поручик, набивая трубку табаком. – Ну и как же вы будете прорываться в Артур, да с эдаким обозом? Торговлишку японскую вы пощипали знатно, ничего не скажу. Восемь купцов одним крейсером взять – не фунт изюму съесть! – поручик обхлопал карманы шинели. – Фу ты, вот незадача, спички в каюте забыл…. У вас, Павел Павлович, огоньку не найдется?

Я поднес зажигалку к его носогрейке. После двух-трех энергичных затяжек трубка задымила как паровоз.

– Занятная вещица… – поручик покосился на зажигалку, а я мысленно выругал себя за неосторожность. Хотя этот хитрый кубанский казак давно заметил все наши неувязки и несуразности, но, как и всякий настоящий хохол, держал все это пока при себе. А то скажешь что раньше времени – и будешь дурнем, если не хуже. На таких где сядешь, там и слезешь – когда Новиков попробовал припахать его людей к караульной службе на трофеях, тот уперся – у нас, мол, свое начальство, вам мы, господин капитан, не подчинены. И к тому же груз особой важности, который поручен нашему попечению, и нуждается в охране денно и нощно. Так и не дал ни одного человека, куркуль. А сейчас было видно, что гложут человека те самые вопросы, но он старается держать себя в руках. Поручик козырнул:

– Честь имею, господин Одинцов, и за огонек благодарствую. – Потом огляделся по сторонам и прошептал вполголоса: – Павел Павлович, а правда господин профессор Тимохин Алексей Иванович, дай Бог ему здоровья, такую штуку изобрел, что адмирала Тогова сразу в дым? А то я тут слышал краем уха, как матросики, значит, толковали про какой-то Едрен-Батон. Страшная, говорят, штука, спаси и сохрани Заступница Небесная…

– Т-с-с! – мне вдруг захотелось заржать как жеребцу по весне, но я напялил на свою физиономию каменное выражение. – Это, Петр Степанович, и есть самая большая государственная тайна. Ваши мелочи там и рядом не стояли, понятно?

Вот, подышал воздухом, значит, а тут и стемнело совсем, пора уже и к себе в каюту… изучать биографию товарищей Романовых – кто из них нам поможет, а кто только мешать будет.

 

А в каюте ноутбук на столе, кофе в термосе и бутерброды в тарелке. Даша, э-эх, знает мои вкусы. Вообще, идеальная жена будет для занятого мужчины.

– Даш, я тебя люблю, и даже очень, – я снял кожаную куртку. – Но сейчас есть еще одно дело. Попроси-ка пройти ко мне особиста «Вилкова», старшего лейтенанта Мартынова Евгения Петровича. Передай ему, чтобы взял с собой вазелин, потому что скипидар у меня уже есть. – Даша хихикнула. – И пусть поторопится, обгадился он по полной программе. Да, заодно позови местного зама по воспитательной, кап-три Зыкина. Там и его промах есть, не без того.

Не успел я сжевать пару бутербродов и выпить кофе, как Даша доложила, что пришли, ждут.

– Зови.

Я едва успел промокнуть губы салфеткой. Нет, бутерброды не с черной и красной икрой, как вы могли подумать, а всего лишь с сыром «из соседнего продмага». Такие же много лет назад готовила мне мама, когда собирала сначала в школу, а потом… Мама, мама… Каким же я оказался непослушным сыном…

От лирических воспоминаний меня оторвали эти двое….

– Ну, здравствуйте, дорогие мои, докладывайте, о чем это матросы по углам шепчутся, да так громко, что их слышно за пару десятков метров? Сидите, сидите – конечно, вы мне не подчинены, но это я сейчас вас воспитываю, а дойдет дело до Карпенко, речь уже пойдет о наказании. Подошел ко мне сейчас на палубе поручик местных пограничников и начал расспрашивать про ядрен-батон. Это от кого же он таких знаний набрался? Да еще в контексте с профессором Тимохиным. Понятно, народ наш любит языки почесать да косточки начальству поперемалывать, а в результате складывается положение, описываемое словом из четырех букв, начинающимся со звука «ж»…. Ну и что будет дальше, кто скажет?

– Теперь надо ожидать попыток похищения Алексея Ивановича, – поднял глаза старший лейтенант Мартынов, – если, конечно, эта информация дойдет до агентов вероятного противника.

Я поморщился.

– Забудьте вы уже это выражение «вероятный противник», товарищ старший лейтенант. У нас есть один открытый враг – Япония, один скрытый враг – Великобритания и все остальные, которые и есть «вероятные противники». Верить нельзя никому, любое государство вцепится России в глотку, если посчитает, что в данный момент это выгодно. Потом, правда, будут рвать волосы на том месте, на котором сидят, типа как кайзер Вильгельм в восемнадцатом или французы в сороковом, но будет уже поздно. Вам, товарищ капитан третьего ранга, необходимо усилить работу с людьми. Берите пример с товарища Ильенко – человек из кожи вон лезет, чтобы объяснить командам тонкости текущего политического момента. А ведь все, что здесь болтают, ляжет на стол не столько и не сколько зарубежных разведслужб, но и наших российских спецслужб… жандармерии, да хоть бы тому господину Витте, который является для нашего поручика прямым начальником, а судя по важности операции, может, и непосредственным. Думать люди должны головой хоть немного, перед тем как что-то брякнуть. Что теперь мне, просить его рапорт не писать, склонять к должностному преступлению? Или, может, просто ликвидировать? Сколько народу прочтут его рапорт, пока он по инстанциям доберется до Витте? А он доберется, вы не волнуйтесь, мы с вами уже достаточно шума наделали и еще наделаем, что каждая бумажка о нас будет лететь наверх, будто ее подхватило торнадо. В общем, вам, Евгений Петрович, выяснить, кто там такие разговорчивые и провести беседу… со всеми, неважно, военнослужащий или прикомандированный вольнонаемный. Чтоб этот фонтан сведений для вражеских шпионов у меня здесь заткнулся. Подумайте, какие слухи можно еще специально пустить, чтобы сделать рабочую версию максимально далекой от истины. Помните, наша главная тайна – не ядрен-батон и профессор Тимохин, наша главная тайна – это наше происхождение из будущего. Никогда и не в коем разе никто, кроме специально допущенных людей, не должен знать об этом. Наша рабочая версия – это сконструированный согласно новейшим теориям миноносный крейсер первого ранга, построенный на собранные эмигрантами деньги где-то на Тихоокеанском побережье Америки, и вооруженный секретным оружием профессора Тимохина. Вы, Петр Викторович, должны вдалбливать это в голову всему личному составу – от командира до последнего прикомандированного техника. Может так случиться, что от этого будет зависеть их жизнь и смерть. Чем меньше про нас знают на стороне, тем лучше. И не бойтесь вы докладывать товарищам Одинцову и Карпенко о своих промахах. Хуже, чем вам сделают японцы с англичанами, они вам все равно не сделают, а вот кое-что, возможно, удастся поправить.

– Товарищ Одинцов, но положение на борту… – привстал особист.

– Что, обстановка как на пожаре в борделе во время наводнения? Понимаю – перенос, да еще куча гражданских на борту, да еще и местные; не боевой корабль, а цыганский табор. Поэтому по первому разу обойдемся без оргвыводов, тем более что заменить вас все равно пока некем. Идите и воюйте, в меру своей профессии и умения, а мы с Карпенко постараемся вам помочь.

Когда товарищи офицеры ушли, Дарья присела на краешек стола. Натянувшаяся юбка четко обрисовала тугое бедро. Сердце внезапно забилось, где то под горлом, как и тридцать лет назад.

– Паш, ты это серьезно насчет оргвыводов?

– Даш, и да и нет… первое предупреждение я уже сделал, если будут еще проколы – извините, Одинцов два раза не предупреждает. А с другой стороны, случайно получился такой шикарный канал дезинформации всех и вся в окружающем мире. Рапорт этого поручика – это официальный документ, составленный официальным лицом, чья лояльность Российской империи неоспорима. Данные, полученные по этому каналу, при отсутствии иной достоверной информации будут для иностранных разведок как истина в последней инстанции. А то, что его в ведомстве Витте скопируют и стырят, то не переживай – там шпион на шпионе сидит и шпионом погоняет. Эх, ладно, милая, что мы все о делах, да о делах? Иди ко мне… – я усадил Дарью к себе на колени, – девочка моя сероглазая…

– Да уж девочка, – Даша положила голову мне на плечо, – Паша, какая я счастливая! Ну, честное слово, ты лучше всех, клянусь…

Так, Великий князь Александр Михайлович часок подождет, не убежит. Надо Дарье разъяснить, что значит быть по-настоящему счастливой. Вот только сначала дверь в каюту желательно запереть.

 

* * *