Глава 7. Все очень правильно

Лили, Ли-ли… Как будто вызванивают это имя звонкие серебряные колокольчики. Э-ванс, Э-эээ-ванс. Эхо, горное эхо, шепчущее ее имя.
Северус катал это имя во рту, как вкусную конфетку, наслаждаясь его вкусом. Мягкое, как ириска, сладкое и тягучее.
Лили Эванс.
Он помнил ее совсем девчонкой в длинном бело-голубом клетчатом платье с оборками на подоле, в котором она полезла в озеро, чтобы спасти стрекозу, намочившую крылья и не могущую взлететь. Он помнил ее студенткой в гриффиндорской форме. Скачущей по коридору на одной ноге просто так, от переполнившего ее счастья. Он помнил ее на балу в красивом зеленом платье, летящим за ней крыльями бабочки.
Какой была она?
Умной, несомненной умной. Они читали и обсуждали самые невероятные книги, начиная от поэзии Рильке и заканчивая арифмантикой. Талантливой, это да. Они вместе варили самые сложные зелья и ни разу не допустили ни одной ошибки, они совершенствовали старые и придумывали новые. Доброй и чуткой, безусловно. Она видела в каждом человеке только самое хорошее, и в нем вот разглядела. Справедливой, да. Она защищала его самого от нападок своего факультета, она никому не рассказала про тайну Люпина. А еще она была настоящей женщиной – красивой, обаятельной, нежной и всегда улыбающейся.
В Лили Поттер не было ни капли лукавства, никакого подтекста или двойного дна. За это ее любили все: и родители, и учителя, и весь львиный факультет… и сам Снейп.
Северус уже давно решил для себя, что такое любовь. Любовь – это когда в твоей жизни нет никого и ничего важнее самого главного на свете человека, когда ради него ты готов сделать все: пойти на предательство, перевернуть мир вверх дном и даже умереть самому.
О да, он определенно умел любить. Умел, хотел… но уже почти перестал верить, что умения и хотения будут реализованы. Это было даже справедливо. Говорят же – судьба помогает тем, кто любит по-настоящему. Вот и для них с Лили нашлась лазейка.
Остальные «заговорщики» посвятили его в детали плана.
Путешествие во времени требовало особенной скрытности еще и потому, что тот, кто заранее знал о предстоящем путешествии, сохранял память о прежнем варианте развития событий. Так что Северус готовился к тому, чтобы любить свою Лили с удвоенной силой – за себя прежнего и за себя настоящего, зная, каково это – потерять свое рыжее солнышко.
Северус много раз думал, что же скажет ей. Намекнет ли о том, что они могли бы потерять свое счастье. В виде шутки или случайного разговора, якобы пересказывая фантастическую книгу о неких «пожирателях смерти». И решил, что никогда и ни за что. Пусть его принцесса не знает и тени тревог. Северус Принц, Лили Принцесса. Забавно.
Конечно, все условия и возможности были заранее обговорены: никому и никогда не рассказывать о применении хроноворота и даже не упоминать о таком устройстве, не пытаться извлечь выгоду из своих знаний о будущем (инвестирование в развивающиеся компании, ставки на результаты квиддичных матчей) и еще сотни всяких разных «не».
И, естественно, всегда оставался запасной вариант на случай, если будущее обернется какими-то непредвиденными обстоятельствами. Секрет изготовления хроноворотов должен был остаться в памяти Дамблдора, самого надежного и беспристрастного мага, которому, учитывая его силу, не составило бы труда этим знанием воспользоваться.
Северус сам перепроверил все сводные таблицы, касающиеся свадеб, разводов, рождений и воин. Конечно, его несколько удивил Том Риддл в числе преподавателей Хогвартса и Гриндевальд как супруг Дамблдора, но ничего страшного в этом не было.
Ни одного негативного последствия. И всего-то и требовалось, что пожертвовать жизнью одного человека. Если бы Гермиона не была такой жадной до знаний, если б она была не гриффиндоркой… сотни этих маленьких «если» чуть было не сложились в одну большую трагедию.
Да, нашлись бы и те, кто был бы против такого решения. Скорее всего, Поттер был бы из их числа. Но Северус считал, что право голоса принадлежит только самой Гермионе. А она уже давно приняла решение.

Для проведения намеченного оставалось всего девять дней. Кентавры рассчитали, что лучше всего осуществить план в определенный день. Но Северус не вслушивался в их рассуждения. Он был настолько неприлично, непозволительно счастлив, что не замечал ничего вокруг. И в этом вряд ли можно было винить его. Даже Дамблдор стал мягче обычного и улыбался совершенно нелепой улыбкой.
«Какая разница, как мы ведем себя сейчас, - думал Северус. – Все равно никто этого не запомнит». Но все же старался не вызывать лишних подозрений, как они и договорились.
А однажды вечером ему пришла записка от Гермионы с приглашением прогуляться по Запретному Лесу.
Честно признаться, зельевар хотел отказаться. Ему было неприятно думать об единственном человеке, который не разделял общего приподнятого настроения. Мысль о Гермионе неприятно тревожила его совесть, вызывая глупейшие ассоциации с Волдемортом и его заданиями, которые он должен был выполнять по приказу Ордена. Может быть именно под влиянием этих ассоциации он согласился. Надев теплую мантию, он вышел на улицу и побрел знакомой тропинкой туда, где на фоне вечереющего небо четко выделялись силуэты деревьев.
Гермиона ждала его, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Она выглядела непривычно без школьной формы, в брюках и приталенной мантии. Волосы растрепались на ветру и лезли в глаза, а из сумки торчал колпачок термоса.
- Простите, что заставил ждать – буркнул Снейп, но в его извинении не чувствовалось вежливости.
Гермиона в ответ мягко улыбнулась и пошла вперед, предлагая ему следовать за ней.
- Профессор Снейп, простите, что мне тогда пришлось вас обездвижить. Это была вынужденная мера, - а вот ее извинения прозвучали вполне искренне.
– Мисс Грейнджер, только не говорите, что решили встретиться со мной только для того, чтобы извиниться.
- Нет, не только, – она понимающе кивнула. – Я хотела сказать, что вам не надо мучиться чувством вины. Если вы и вправду настолько великодушны, что вам меня жаль, вы должны ради меня наслаждаться тем, что у вас появится: любить в полную силу, дышать полной грудью и быть собой. Вам нельзя будет пустить все на самотек. Нужно будет беречь свое счастье, помня, какая за него уплачена цена.
Она замолчала, глядя себе под ноги. Северус не знал, что сказать на это.
- Вы хотите, чтобы я помнил о вас? – неуверенно уточнил он.
- Обо мне? – Гермиона растерянно захлопала ресницами. – Мерлин вас упаси! Если вы будете вспоминать обо мне как о человеке, то не сможете быть счастливым, изведя себя собственной совестью. Вы должны помнить только о том, что за ваш счастливый мир уплачена жизнь другого мага, не более того.
Снейп хотел спросить, почему же она поступает так, какой в этом смысл для нее самой, а потом вспомнил, что Гермиона просила не делать этого. Он до боли закусил губу, чувствуя, как сердце начинает биться чуть быстрее.
А гриффиндорка ничего больше не говорила. Она не рассказывала, в каком аду живет, о чем думает и что помогает ей выглядеть такой спокойной и уверенной.
- Скажите, профессор… не то, чтобы это было слишком важно… Просто мне хотелось бы знать, на что я обмениваю собственную жизнь. Как вы ощущали себя с Лили?
- Как ощущал… Как глиняная статуя, в которую вдохнули жизнь. Она вдохнула жизнь в меня, сделав меня лучше, чем я был на самом деле, поверив в меня. Она увидела меня не таким, каким я старался показать себя миру, а таким, какой я есть на самом деле. Я ощущал себя пустыней, которая вдруг научилась растить деревья.
Зельевар старался говорить максимально честно, чтобы поделиться с Гермионой всем тем, что так требовалось ей в тот момент – теплом и светом. Кажется, его слова смогли произвести нужный эффект: гриффиндорка заулыбалась.
- Я… понимаю. Все… очень правильно, все так и есть. Это поразительное чувство. Спасибо вам, профессор.
Они гуляли еще около получаса, но так и не сказали друг другу ни слова за это время. На душе у Северуса и вправду полегчало.

Глава 8. Лили

Ее лицо, нацелованное солнцем, было щедро посыпано веснушками. Ярко-голубые глаза задорно сверкали, курносый нос морщился от улыбки, когда она произносила его имя: «Северус». Лили Эванс была пределом совершенства, как и помнил Снейп.
Стоял конец августа, и они в пятый раз собирались вернуться в Хогвартс.
- Ой, Северус, у нас какой-то праздник? – она с удивлением посмотрела на него, округлив глаза в непритворном удивлении.
Тот же самый вопрос он задавал себе сам сегодня утром, стоя перед зеркалом, тщательно расчесывая вымытые волосы, вычищая одежду, отглаживая мантию.
Внутри пело и ликовало счастье.
Его тело снова принадлежало ему, не изуродованное чудовищной меткой, не согнутое временем, не придавленное горем. Северус ощущал себя таким свободным, таким легким, что готов был взмыть в небо, как воздушный шарик. И ему хотелось как-то выразить эту радость вовне.
- Да, Лилс, у нас праздник, - уверенно заявил он, сжимая узкую ладошку. – Мы с тобой возвращаемся домой.
- Точно, - она понимающе улыбнулась и сжала его руку. – Хогвартс дом.
Он уже забыл, каково это – идти рядом с ней, вдыхая слабый аромат цветов, держать ее за руку и чувствовать ответное пожатие, разговаривать с ней и слышать ее хрустальный смех в ответ.
Но главное – знать, что она никуда не денется, что ни им самим, ни их безоблачному счастью ничего не угрожает, что у них впереди много лет этого пресловутого «долго и счастливо». И что, наконец, Северусу не надо стараться быть каким-то особенным (смелым, решительным, шпионом, спасителем…), а можно быть самим собой.
Он уже успел забыть, что это такое – отсутствие войны, отсутствие предчувствия войны. И самым страшным, что могло с ним случиться, были Мародеры. Но теперь он сам (немного отступив от правил) мог себя защитить, применив заклинания, о существовании которых его школьные враги даже не знали. И Лили всегда была на его стороне, безо всяких исключений.

Год, целый год промелькнул незаметно.
С увлечением заново погрузившись в учебу, проводы все свободное время с Лили, Северус понял это только на летних каникулах перед шестым курсом.
Они лежали на траве на пологом склоне и смотрели на плывущие над ними облака. То ли они сами поддались странному настроению, то ли вечер был слишком сказочным, но облака принимали самую необычную форму.
- Смотри, смотри, этот похож на кролика! – изящный пальчик Лили указал куда-то вправо. – Я бы так хотела завести кролика!
Северус вгляделся повнимательней.
Круглое облако определенно имело два длинных уха и хвостик-помпон. А рядом с ним отчетливо виднелся самый настоящий котел с поднимающимся над ним паром. Совсем темный, слегка сдвинутый на бок, он выглядел… угрожающе. В голове завертелись формулы ядов, которые он был вынужден варить для… нет! Об этом думать нельзя, хватит. Слишком много мыслей уже потрачено на это. Он твердо решил начать жить с чистого листа.
- И правда кролик! А кто тебе мешает его завести?
- Родители, - Лили вздохнула. – Они точно будут против.
- Против? Я думал, они в тебе души не чают, - удивился Северус.
- Это так. Но это не значит, что мне разрешают делать буквально все. Да и Петунья…
Она замолчала. Лили вообще не любила говорить о ком-то плохо, не любила рассказывать о грустном, поэтому Северус почти ничего не знал о ее отношениях с семьей. Даже в Косую Аллею за школьными принадлежностями они всегда ходили вдвоем: его мать слишком боялась осуждения Тобиаса, ее родители, очевидно, тоже испытывали какой-то страх перед волшебным миром. Это было и к лучшему – чувствуя себя оставленными своими семьями, они с новой силой ощущали связь между собой.
- Я бы с удовольствием отравил своего отца, - сказал вдруг Северус.
Слова сорвались с языка под влиянием момента, и он почти сразу же пожалел о них. В прошлый раз Лили оттолкнули именно его радикальные взгляды, его беспринципность и жестокость. Нельзя повторять прежних ошибок.
Она смотрела на него во все глаза. Зрачки расширены, брови нахмурены.
- Не говори таких ужасных вещей! Жизнь бесценна, Северус!
- Прости, Лилс. Ляпнул, не подумав. Конечно же, никого убивать я не собираюсь. Просто иногда так жаль мать. Мы с ней похожи, я хорошо понимаю ее. Она мучается и страдает, я чувствую себя таким беспомощным от того, что не могу помочь ей!
- Не надо, милый, - Лили положила голову ему на грудь. – Ты всего лишь ребенок и не обязан решать проблемы взрослых. Тебе это не по плечу. Конечно, она твоя мама, ты ее любишь. Это естественно и правильно. Но она – взрослый человек, старше и опытней. Это был ее собственный выбор – связать жизнь с Тобиасом. Да, любовь, порой, застилает глаза. Но никто не мешал ей его проверить, узнать лучше. И уж тем более, сбежав от родителей, рожать ребенка тому, кто ничего и слышать не хотел о магическом мире… Она расплачивается только за свои ошибки, и твоей вины тут нет.
Голос Лили успокаивал и ласкал. Северус как никогда хотел поверить ей. Хотел больше не думать об этом… но почему-то не мог.
- Иногда ошибки не соразмерны наказанию, - наконец, сказал он. – Согласись, ее вина только в том, что она полюбила, что доверилась. И вообще… можно ли считать виной чью-то наивность?
- Ты такой добрый, Северус, что мне иногда не по себе делается. Ты пытаешься всех понять, поставить себя на их место. Но ты не на их месте, ты на своем, и никогда не будешь на чьем-то еще. Ты просто не сможешь понять, чем именно руководствовался другой человек, совершая тот или иной поступок. Поэтому даже не надо пытаться это сделать, иначе ты сможешь оправдать даже таких страшных людей, как Вальбурга.
Северус задумался.
Сердце неприятно кольнуло. Наверно, именно такими рассуждениями руководствовалась Лили, когда отказалась прощать его. Когда много лет не отвечала на его письма и даже… не вспоминала о нем? Ему вдруг отчаянно захотелось понять ее, понять, почему она поступила так. Этот призрак прошлого все еще висел между ними, не давая ему покоя. Та Лили, которая оттолкнула его, была непохожа на эту солнечную девочку. И Северус просто представить себе не мог, почему.
Он решил, что абстрактный разговор в стиле «а что, если бы» не подойдет. Он может встревожить Лили, она может отказаться говорить об этом. А если продолжать рассуждать об Эйлин, то гриффиндорка точно захочет ему помочь и продолжит высказывать свои мысли.
Снейп почему-то вдруг почувствовал себя предателем. Наверное, он и вправду не имел права использовать свои знания из будущего… из того будущего, которое уже никогда не осуществится. Но если совсем немного и очень осторожно… если только для того, чтобы развеять тень сомнений…
- Прости, Лилс, это не самая приятная тема. Но с кем мне еще поделиться, как не с тобой? Ты мой лучший друг и я безоговорочно доверяю тебе.
- Спасибо. У меня слезы на глазах от таких заявлений. Конечно, я готова тебя выслушать!
- Так вот. Смотри, ты мой друг. Ты ради меня много чего делаешь и много чего готова сделать. И я высоко ценю это. Это то, что принято между друзей. Но если бы… со мной что-то случилось, какое-то несчастье. Если б я вдруг изменил свое поведение. Ты бы, конечно, стала искать причины, почему. Предположим, нашла. Неужели ты не попыталась бы мне помочь?
- Конечно, попыталась бы! Неужели ты сомневаешься?
- Не сомневаюсь, конечно. Итак, ты бы стала мне помогать, потому что я твой друг. Так как я могу оставаться равнодушным, видя, что мой близкий человек страдает? Как могу не попытаться помочь? Мать – мой друг. Она сделала меня таким, какой я есть, вложила в меня свою любовь, свое свободное время. Я… в какой-то мере должен ей.
- Северус, милый, я не спорю с этим фактом. Мы должны уважать и ценить своих родителей несмотря ни на что. А если уж так счастливо совпало, что родители становятся нашими друзьями, то нам и самим хочется делать для них хорошее, не только по велению долга. Это само собой разумеется! И ты многое делаешь для нее: не даешь Тобиасу избивать ее, принимая бОльшую часть ударов на себя, не требуешь от матери, чтобы она ходила с тобой в Косой переулок, забываешь на каникулы о своих домашних заданиях, чтобы лишний раз не подставлять ее под гнев. Но убийство… это что-то, что коверкает душу. Это не то, что один человек должен делать для другого. Северус, дорогой, ты отдельный человек, самостоятельная личность. Как бы ты ни любил меня, к примеру, ты не можешь не осознавать, что у тебя всегда есть шанс потерять меня, к примеру. Я могу умереть от обычной пневмонии! И что тогда? Если ты слишком вложился в свои чувства ко мне, если сделал меня частью своего мира, ты умрешь тоже. Для человека естественно стремиться к жизни, защищать себя. Поэтому надо внутри всегда держать эту границу между чужой личностью и своей, отделяя одно от другого. Чтобы если ты потеряешь меня – ты смог жить дальше. Точно так же и с Эйлин. Может, ты спасешь ее, отравив Тобиаса. Может, она даже сумеет стать счастливой. Но ты никогда не сможешь жить как прежде. Эта тень навсегда омрачит твою жизнь. Ты такой чистый, такой добрый, ты не сможешь не мучиться угрызениями совести.
Они надолго замолчали, снова глядя на него.
И кролик, и угрожающий котел давно исчезли. Зато вместо них появились облака, похожие на парусные корабли с высокими мачтами и на поезда, быстро несущиеся по рельсам.
- Но Лилс, если на секунду представить… Что если, к примеру, на тебя напал темный волшебник, угрожает палочкой, а я оказываюсь рядом. У меня нет выбора, кроме как напасть на него. Я могу убить его, случайно или специально. Зато ты будешь жить. Как быть в этом случае?
- Северус, милый, не думай ты о таких мрачных вещах. Мы живем в хорошем мире. Тут нет темных волшебников, и я не верю, что может возникнуть такая ситуация, в которой придется кем-то жертвовать ради чего-то.
Лили повернулась и вовлекла его в долгий нежный поцелуй. Ее губы были мягкими и сочными, сводя с ума и рождая в душе самые восхитительные чувства. Одуряюще пахло последними летними цветами, стрекотали цикады, и ласточки носились низко над землей. Вокруг царила изменчивая, но все же постоянная жизнь, такая сладкая, такая приятная, что хотелось дышать ею, есть ее, чувствовать на языке. А слова… оставались всего лишь словами.
Этот год отличается от прошлого – Северус устраивается на работу. Директор Диппет входит в положение и идет на некоторые уступки. Северус варит зелья для больничного крыла и для магазинчика в Хогсмиде, посвящая этому три вечера в неделю. Это и хорошая практика, которая дает доступ в лабораторию во внеурочное время, и источник дохода. Он начинает прилично одеваться и копит на Рождественский подарок Лили.
А еще у него появляются… нет, не друзья, но хорошие приятели. Оказывается, если не замыкаться в себе и хоть чуть-чуть высовывать голову из своей раковины, можно найти интересных собеседников прямо в слизеринской гостиной. Как ни странно, товарищем Северуса становится Регулус Блэк. Мальчишка все еще чувствует себя одиноким после разрыва с братом и отчаянно нуждается в компании. Сначала он нерешительно предлагает Северусу помочь с домашним заданием по чарам, потом пару раз приносит сладости к чаю (так любимый зельеваром горький шоколад).
Регулус учится на третьем курсе, но в чарах разбирается чуть ли не на уровне ЖАБА. У него природный талант, который он тщательно скрывает – Вальбурга считает занятия чарами чем-то постыдным. Несмотря на преданность сомнительным идеалам матери и ослиное упрямство, Регулус оказывается почти по-гриффиндорски дружелюбным и таким же жизнерадостным, как и его брат. Только, в отличие от Сириуса, он не стремится ни доминировать, ни доказывать свое превосходство. Он – ведомый, и Северус пользуется этим, увлекая младшего товарища зельеварением. Занятый новыми исследованиями, Регулус почти не думает о дурацких идеях чистокровности, он начинает мыслить немного более гибко. Ему близки идеалы Северуса, он тоже хочет быть независим от матери и иметь источник собственного дохода. А еще он до сих пор нежно любит старшего брата и скучает по нему.
Регулус никогда не говорит об этом вслух, но если ему случается попасть под горячую руку Мародеров и выслушивать оскорбления Джеймса, он старается поскорее уйти и никогда не отвечает никакой колкостью. Сириус презрительно кривится: он считает младшего брата недотепой и трусом.
- Как ты можешь переживать из-за него? – удивляется Северус. – Он же… ладно, оставим в стороне личные качества. Давай посмотрим на его дела. Он предал тебя, не попытавшись сохранить дружбу. Он винит тебя в том, в чем нет твое вины – что распределяющая шляпа отправила тебя в Слизерин.
- Ты не прав, - как всегда мягко отвечает Регулус. – Он винит меня в том, что я оказался не таким, каким он хотел меня видеть.
- Какая глупость! Значит, он был привязан не к тебе, а к своему представлению об «идеальном младшем брате». К фикции, живущей только в его голове. Он не знал тебя и даже не постарался узнать. И с таким человеком ты хочешь дружить?!
- Ох, Северус, ты сыпешь такими умными словами. И я готов подписаться под каждым из них. Да, Сириус такой – импульсивный идеалист и максималист. Да, он несовершенен. Но совершенных людей не бывает. И я привязан к нему к такому вот, несмотря ни на что. Что можно поделать с чувствами? Можно умом осознавать, что они неправильные, но это ничего не меняет.
- Нет, меняет, Рег!
- Северус, пожалуйста, не надо. Когда ты говоришь так, мне больно. Ведь и ты сам такой же, как и я. Поэтому мы и смогли стать друзьями.
- Про что ты говоришь?! – определенно Северус Снейп стал намного более импульсивным, чем раньше. За один вечер он проявил уже с десяток разных эмоций, теперь вот кричит на своего единственного друга. Нет, надо сдерживаться, иначе он может потерять Регулуса. Северус только теперь понимает, какое это счастье – когда за тебя кто-то так искренне волнуется.
- Давай не будем, а? – Регулус выглядит жалобным щенком. Разве что хвостом не виляет (вот оно – семейное собачье сходство). – Я думаю, что у меня нет никакого права обсуждать твои отношения с Лили.
Он не лукавит, он и правда не хочет это обсуждать.
Северус, не привыкший к подобной мягкости, почти сдается. А потом…
- Ты боишься, что я… не приму твой взгляд на действительность? – догадывается зельевар.
- Ага.
- Ладно. Давай договоримся так: мы не станем ничего обсуждать, ты просто выскажешь свое мнение. А я за это подумаю над тем, как помочь тебе с Сириусом, идет?
Конечно, Регулус соглашается. Как и любой слизеринец, он предпочитает облекать дружескую взаимопомощь в систему сделок.
- Вы с Лили… очень разные. Ты и так это знаешь. Но ты видишь только внешние отличия: она гриффиндорка, дружелюбна, общительна, беспечна, у нее много друзей; а ты замкнут, неразговорчив и держишься в стороне ото всех. Я не такой умный, как ты, во многих вещах и красивыми словами говорить не умею. Но я неплохо разбираюсь в отношениях, потому что голову себе сломал, пытаясь… ну, когда о Сириусе думал. Я по нему с ума схожу, честное слово. Мы все детство были… как два заговорщика, которые проворачивали разные шалости под носом у мамаши. Потрясающее ощущение! Но речь не о нас. Хотя и о нас тоже… Мы с Сириусом выросли в одной семье. Мы получали один и тот же опыт, как хороший, так и плохой. Читали одни и те же книги. Я знаю, как он реагирует на вещи, когда зол, испуган, растерян. Я видел брата в разных ситуациях и хорошо его знаю, лучше даже, чем он сам себя знает.
Регулус замолкает и берет в руки чашку. Обнимает ее пальцами, согреваясь. Он кажется совсем еще ребенком, простым и добрым мальчишкой, которому для счастья нужна всего лишь одна страсть, одна цель. Когда появился… Том Риддл, он дал ему эту цель. Регулус мечтал стать могущественным, чтобы вернуть внимание брата. Ему нравилось служить какой-то силе, которая превосходила его самого. И он первое время не обращал внимания на средства. Но только первое время.
А потом, когда понял, что не только не сможет помириться с братом, но и, наоборот, сделал все, чтобы они оказались по разные сторону баррикад, он решился на последний шаг. Он приложил весь своей светлый ум, чтобы стать единственным из Пожирателей, кто разгадал тайну крестражей. Наверное, он наделся, что Сириус узнает о его жертве и сможет простить. Но Сириус так никогда и не заинтересовался судьбой брата.
Наверное, и в этот раз не заинтересуется. И Северусу вдруг захотелось исправить это.
- Я рассказал тебе о нашем детстве, чтобы ты понял. Ты ведь понял меня? – Регулус пытливо заглянул ему в глаза.
- Да, понял. Это именно та причина, по которой у меня нет друзей в Хогвартсе – у нас слишком разный опыт. Большинство из них не представляют, что такое бедность и побои, что значит бояться собственной магии.
- Большинство, но не все, Сев. Если бы позволил себе быть чуть более открытым, то увидел бы, что все не так просто, как кажется. Нарцисса, к примеру, измучена тем, что не хочется сразу после школы выходить замуж за Люциуса просто потому, что он ей не нравится как человек. А еще ей нравится… другой. Вот ты вырастешь, станешь свободным от своей семьи. А она – наоборот. Как будто ждет приговора. И я не могу не вспоминать мою мать, которая стала такой отчасти потому, что была несчастна в браке, устроенном родителями. Оглянись вокруг. Вокруг тебя такие же люди, у которых есть причина быть несчастными и которые точно так же прячут свою боль. Ты не одинок.
Северус задумался над его словами.
Подумать только! Когда-то совсем в другой реальности по этой причине он лишился такого замечательного друга, как Регулус, только потому, что отталкивал от себя всех. У него была Лили, заменившая собой целый мир… сделавшая его равнодушным ко всем людям на свете. Тогда это казалось не только правильным, но и единственно возможным вариантом… Но если Северус-из-прошлого был так счастлив со своей любимой, почему же он тогда обратился к идеям Лорда?
- Да, наверное, ты прав, Рег. Но то, что произошло между твоим братом и тобой – то же самое случилось со мной и Лили. Мы выросли вместе – два кусочка магического мира, оторванного от своей первоосновы. Мы учили друг друга узнавать самих себя, мы играли вместе и поддерживали друг друга во всем.
- Сев, кажется, ты сказал, что мы не будем обсуждать это. Что ты дашь мне высказать все. А теперь, стоит мне только подойти к главному, ты начинаешь или спорить, или делать вид, что не понимаешь.
Регулус смотрел на него с укоризной, как будто прочитал мысли, которые вертелись в голове Снейпа. Тот самый «самый страшный вопрос»: не «почему Лили смогла так легко уйти», а почему он выбрал Волдеморта, рискуя отношениями с самым близким на свете человеком.
Северус кивнул в знак того, что больше перебивать не станет, и друг продолжил.
- Встречаться каждый день – совсем не то же самое, что жить под одной крышей. Ты не видел самого важного – как она общается с сестрой и со своими родителями, что на самом деле движет ею. Ты считаешь по какой-то неизвестной мне причине, что ты – гадкий утенок, а она прекрасный лебедь. Да, конечно, родители вбили тебе в голову, что ты – нежеланный, урод, помеха и вообще ужасен. Но привязанность твоей подруги должна была изменить твои представления о себе. Почему-то не изменила. Я плохо знаю Лили, ты сам не рассказываешь о ваших отношениях почти ничего, поэтому я могу только наблюдать со стороны. Я ожидал чего-то… особенного. Мне так хотелось верить, что у кого-то бывает такая вот искрометная любовь, которая стирает все границы. Мне не хотелось думать, что все люди рано или поздно сдаются под напором обстоятельств: моя мать, Сириус, Нарцисса, твои родители, я сам. Но ничего особенного я не увидел. Не смотри так хмуро, Сев, я говорю то, что думаю потому, что я твой друг. Ваши отношения показались мне… поверхностными. Не знаю, как сказать. Будто вы – два совершенно несчастных и потерянных ребенка, каждый из которых видит в другом не личность, а способ заткнуть дыру у себя в сердце. Ну, то есть, ты для нее – будто функция. Такой вот «рыцарь» - красивый, умный, добрый… и картонный. Совершенно лишенный собственной жизни и воли. Способ не чувствовать себя одинокой, символ того мира волшебства, который она так любит. Дома ты напоминаешь ей о Хогвартсе, и, выйдя за тебя замуж, она как будто породнится с волшебным миром. А она для тебя… такая, какой ты хотел бы видеть свою мать – ласковая и нежная к тебе, но способная, при необходимости, защищать тебя от внешних обстоятельств. Извини, но мне кажется, что если б Эйлин была такой, если б решилась уйти от Тобиаса и отдать всю свою любовь тебе, то ты бы никогда не выбрал кого-то похожего на Лили.
Будь это кто-то другой, Северус бы ужасно разозлился. Ему были неприятны такие слова, которые, без сомнения, не имели никакого отношения к действительности. Но на Регулуса просто невозможно было сердиться – он и сам выглядел таким виноватым и смущенным, что вызывал только желание защитить и утешить. Северус по-дружески обнял его и потрепал по волосам. Наверное, так раньше делал Сириус, потому что в глазах младшего Блэка заблестели слезы.

Глава 9. Случай у озера

- Ступефай!
- Протего! Экспелиармус!
- Таранталлегро!
- Петрификус Тоталус!
- Протего! Протего! Ступефай!
- Фините инкантатем!
- Мобиликорпус!

Северус повис вверх ногами, путаясь в собственной мантии. Палочка выпала из руки, дрожавшей, как лист на ветру. История повторялась.
Раздался дружный хохот.
- Ну что, Нюнчик, покажешь стриптиз специально для меня? – это Сириус, его можно узнать по возбужденному голосу и лающему смеху.
- Где же твоя маленькая подружка? Почему не бежит спасать свою принцессу? – это уже Джеймс.
Ох, как же Северус когда-то ошибался! Гарри совсем не похож на своего отца. Гарри чуткий, он ради гиппогрифа не побоялся рискнуть, он ради крестного чуть из школы не вылетел. Он трогательный и похожий на олененка в своей вечной растерянности и нерешительности. Джеймс другой, он… просто олень. Тупое, сильное, агрессивное животное.
- Может, хватит? Ему и так досталось, ребята, - это Люпин, вечный мямля. Ему не жаль Северуса, он боится неприятностей, трусливо оглядываясь по сторонам.
Кровь приливает к голове, пульс бьется в висках. Северус чувствует, что вполне может потерять сознание на потеху Мародерам. Он молчит, старается ничем не вызвать новую вспышку их гнева. Наиграются – сами отпустят.
- Отойдите от него! – звонкий голос Лили раздается совсем рядом.
Она с участием всматривается в лицо своего друга и осторожно касается ласковыми пальчиками его лица.
- Как вам не стыдно! Все время одно и то же – четверо против одного. И это называется гриффиндорцы! Мне стыдно за свой факультет!
- Он на тебе амортенцию испытывал, Эванс? Что ж ты его так рьяно защищаешь?
- Я ценю в нем внутренние достоинства. Впрочем, вы не имеете никакого понятия о том, что это такое, - она презрительно фыркает. – Я сегодня же все расскажу нашему декану, и вы пожалеете о своей дурацкой выходке.
- Брось, Лили, это всего лишь шутка, - голос Джеймса звучит примирительно. – Ему вовсе не больно. Обещаю, я оставлю Нюнчика в покое на целый семестр, если ты согласишься сходить со мной вместе в Хогсмид.
- Лучше поцеловать жабу, чем провести хоть минуту наедине с тобой, Поттер!
У Северуса из носа стекает тонкая струйка крови, но он боится даже пошевелиться, опасаясь, что тогда пульс станет еще более частым.
- Ступефай! Ступефай! Ступефай! Сектумсемпра!
Воздух начинает вибрировать от заклинаний, Снейп падает на землю и на полминуты лишается возможности двигаться. Он слышит возбужденные голоса и старается вникнуть в значения слов, чтобы разобраться в происходящем. Его лицо обнимают холодные ладошки Лили, стирают кровь. Слышится кровеостанавливающее заклинание, затем «Агуаменти», лицо омывает чистая холодная вода. Северус приходит в себя.
Лили сидит на коленях рядом с ним, лицо ее встревоженное.
- Я так волновалась за тебя, милый!
Северус переводит взгляд дальше. Питер, Джеймс и Люпин лежат на земле, оглушенные. Неподалеку на корточках сидит Регулус, держащий в левой руке четыре чужие волшебные палочки. В правой руке зажата собственная. У его ног лежит Сириус, истекающий кровью. Регулус что-то шепчет брату – губы его двигаются, но слов разобрать нельзя.
«Сектусемпра» - одно из тех заклинаний, которое Северус создавал вместе с другом. Просто эксперимент. Просто Северус старался делать то же, что и раньше, старался максимально сделать этот вариант реальности похожий на прошлый, ради равновесия. Просто…
Северус вскакивает, чтобы бежать к лучшему другу, чтобы встряхнуть его за плечи и спросить, какого черта тот ранил своего самого дорогого на свете человека. Но руки Лили уверенно обнимают за шею, не давая сдвинуться с места не силой, а лаской.
- Милый, это их личное дело. Они сами разберутся. Не хватало, чтобы ты был замешан в эту кровавую историю. Давай лучше поспешим в больничное крыло и позовем сюда кого-то из взрослых. Этим ты лучше всего поможешь Сириусу.
- Но я не хочу помогать ему! Он только что чуть не заставил меня самого истекать кровью!
- Опять ты меня расстраиваешь, - Лили надувает губки. – Он просто мальчишка, который может умереть. Ему требуется помощь.
- Да, да, ты права, - с этим нежным голосом просто невозможно спорить, но никто не мешает по-слизерински схитрить. – У меня очень кружится голова, я сильно ударился при падении. Вряд ли я смогу двигаться быстро. Сможешь сбегать одна позвать помощь?
Северус прикрывает глаза и делает вид, что совсем не собирается вставать до ее возвращения.
- Прости, я не думала… я мигом! Лежи тут и не двигайся!
Лили вскакивает и несется в сторону Хогвартса.
Она что, и вправду надеется успеть?! Пока она добежит, пока найдет кого-то из учителей, пока сможет все объяснить, пока они вернутся сюда… Сириус пять раз успеет умереть. Но она всего лишь девчонка, которая никогда не видела тяжело раненых, которая не умеет действовать в экстремальной ситуации.
И Северус вдруг ощущает себя… брошенным. Не потому, что Лили поступила как-то неправильно, а потому, что рядом нет именно боевого товарища. Того, с которым можно разделить ответственность. Он уже забыл, что в годы второй войны с Волдемортом он испытывал не только негативные эмоции, что рядом был целый Орден Феникса, который мог не любить мрачного зельевара, но который неизменно оказывал ему поддержку.
Как только Лили скрывается за поворотом, Северус вскакивает с земли и бежит вперед. Ему нет никакого дела до идиота Сириуса, который и в первом варианте развития событий должен был погибнуть. Но он не хочет, чтобы его единственного друга обвинили в убийстве.
Он выкрикивает заклинания, залечивающее раны, очищающие одежду, болеутоляющие. Конечно, Сириус потерял много крови, он проснется с сильным головокружением и с новой болью. Но, по крайней мере, не истечет кровью и не погибнет от болевого шока сейчас.
Старший из братьев без сознания. Лицо его бледно, глаза закрыты, грудь равномерно вздымается и опускается.
Северус хватает Регулуса за руку и тянет по направлению к замку.
- Брось их палочки! Не смей ломать! За это тебя могут исключить из школы!
- Теперь мне все равно…
- Зато мне нет! – гаркает Снейп, заставляет друга разжать руку и тащит в Хогвартс обходным путем.
Ноги сами несут его по знакомым коридорам в выручай-комнату. Там их никто не потревожит.
Они оказываются в уютной гостиной, похожей на слизеринскую. Вокруг мягкие ковры и уютные кресла, в камине горит огонь.
Регулус падает в одно из кресел, закрывая ладонями лицо, Северус устраивается на подлокотнике и гладит друга по волосам. Они очень долго сидят так, успокаиваясь и приходя в себя. Наконец, Северус находит в себе силы заговорить.
- Спасибо. Спасибо, что ты меня спас.
- Ну что ты, - взгляд Регулуса теплый и мягкий. – Я просто не мог поступить иначе. Если б я поступил иначе, это был бы уже не я.
- Ты поднял руку на своего брата.
- У меня не оставалось другого выбора. Мой Сириус… никогда бы не сделал такого. Он мог быть горячим и безрассудным, вспыльчивым и гневливым… но всегда по-гриффиндорски справедливым. Я не замечал в нем жестокости.
- То есть, ты ранил не своего брата, а самозванца? – догадывается Снейп.
- Ага. Мне хотелось наказать этого… нового за то, что он похитил внешность моего брата, его манеру двигаться, его взгляд… Я псих, да? – Регулус неуверенно смотрит на Северуса, закусив нижнюю губу. Он кажется таким маленьким и таким трогательным.
- Наоборот. Я считаю, что во