Борода возникла вместе с речью?

 

Еще одно уникальное исследование провели в 2016 году^{30}, перебрав геномы более 6500 латиноамериканцев – жителей Бразилии, Колумбии, Чили, Мексики и Перу. В жилах этих людей перемешалась европейская, индейская и африканская кровь. Такие смешанные популяции – хороший объект для исследования: внешне их члены очень разнообразны, а знание родословной каждого индивида облегчает анализ. Ученые искали причины особенностей волос этих людей: формы и цвета, склонности к алопеции и седине, плотности волос в бороде, толщины бровей и их срастания (англ. monobrow – монобровь). Кстати, процент европейской примеси показал высокую корреляцию с цветом волос (предсказуемо: чем больше европейский вклад, тем в среднем светлее волосы) и плотностью бороды. А вот что интересно: форма волос, плотность бороды, толщина и срастание бровей ассоциируются с мутациями в уже знакомом нам гене EDAR, причем не только с вариантом V370A, но и с другими. Если связь этого гена с формой волос уже была показана для монголоидов, то борода и брови – это что‑то новенькое. Исследователи даже проверили связь гена EDAR с ростом волос у мышей. Трансгенные мыши с повышенным числом копий гена отращивали более толстые и прямые волосы, причем плотность волосяных фолликулов на нижней челюсти у мышат снижалась. Вероятно, у человека ген EDAR влияет на плотность волос на большей части тела, но на лице это наиболее заметно.

 

 

Кстати, ген EDAR находится на 2‑й хромосоме человека, а это именно та хромосома, которая когда‑то образовалась у наших предков при слиянии двух хромосом, гомологичных хромосомам 12 и 13 у шимпанзе^{31}. Так вот, участок хромосомы, где располагается ген EDAR (2q13), это как раз место предполагаемого слияния^{32}.

При соединении хромосом рядом с геном EDAR могло оказаться множество новых «усилителей», стимулирующих работу генов. Не сказалось ли это на волосяном покрове наших предков?

 

Впрочем, найдены связи формы волос и с генами на других хромосомах. Например, с геном сериновой протеазы PRSS53, а также упоминавшимся уже TCHH. А еще исследователи обнаружили ассоциации между плотностью бороды и мутациями вблизи гена FOXP2, так называемого гена речи. Это знаменитый ген, мутации в нем приводят к неспособности нормально говорить^{33}. Возникает шальная мысль: а вдруг борода возникла у человека вместе с членораздельной речью?

 

 

 

 

 

 

Часть II. Разноцветный человек

 

Глава 21. Цвет предков

 

Помню эпизод из своего детства. На дворе – 1985 год. Ленинградское метро. Напротив меня сидят двое африканцев в ярких футболках – вероятно, приехали на Фестиваль молодежи и студентов. Один турист с очень темной кожей, второй посветлее. Все тогда были интернационалисты, но все же на людей, столь сильно отличающихся от среднестатистического советского гражданина, пассажиры исподтишка поглядывали. Я услышал, как пожилая женщина негромко объясняла девочке: «Видишь, Надя? Вот этот только приехал, а второй, наверное, уже давно у нас живет, поэтому побледнел». Но я, образованный ребенок, уже откуда‑то знал, что темный цвет кожи экваториалов – это не загар и северной зимой не смоется. А дальше в знаниях зиял пробел. Тогда я впервые задумался: почему у одних кожа белая, у других черная, у третьих желтая или красная? И, воспитанный в духе «теории Дарвина», пошел дальше: а у самых первых людей кожа какая была? Или они сразу возникли «разноцветные», может быть, от разных обезьян?

Спустя 35 лет я возвращаюсь к этой любопытной теме. По неким причинам прямоходящие саванные приматы лишились шерсти. Во второй части книги мы будем разбираться: какого цвета была их кожа? Что происходило потом? Когда и зачем возникло это цветовое разнообразие?

Сначала напомню несколько важных моментов, о которых гораздо подробнее говорится в моей книге «Мифы об эволюции человека»^{1}.

Люди сформировались в Африке. На это однозначно указывают палеоантропология, археология, генетика. На Черном континенте возник не только человеческий род (Homo), но и наш вид Homo sapiens. Произошло это около 200 000 лет назад. И судя по всему, современное человечество породила небольшая популяция.

Еще позже, вероятно, около 50 000 лет назад люди современного вида покинули Африку, отправились на восток, запад и север, переправились в Австралию, по перешейку на месте Берингова пролива перешли из Азии в Северную Америку. Стада животных на горизонте, напиравшие сзади конкуренты, да и просто жажда странствий вела древних мигрантов куда глаза глядят. Им даже не требовалось спешить – чтобы преодолеть 1000 км за 1000 лет, достаточно каждый год смещаться всего лишь на 1 км.

Итак, не от разных обезьян, а от одного корня (с некоторыми оговорками в виде примешавшихся неандертальцев с денисовцами) возникло современное человечество, причем совсем недавно. А значит, вся эта пестрота получилась очень быстро.

Второй момент – очевидный, если просто посмотреть по сторонам. Конечно, цветов кожи не три‑четыре, их гораздо больше, это фактически непрерывный спектр со всеми переходами от бледных скандинавов до иссиня‑коричневых жителей долины Омо. Но человек мыслит категориями – вот и появились в умах черные, желтые, красные люди. Надо сказать, что кожа многих жителей востока Азии – корейцев, вьетнамцев – действительно имеет желтоватый оттенок, так что понятие «желтой расы» в очень грубом приближении имеет какую‑то связь с биологией. А вот у красной кожи более сложная история. Тело коренного жителя Америки бывает смуглым, желтовато‑оливковым, светло‑коричневым, в оттенках его бронзовой кожи можно иногда углядеть красноватый отблеск – впрочем, как и у жителей Африки, или юга Азии, или Океании. Почему все‑таки индейцев окрестили Redskins[26]? По одной из версий, красными европейцы поначалу называли некоторые племена, например беотук с Ньюфаундленда, которые традиционно раскрашивали себя охрой. Другая гипотеза гласит, что «красным народом» индейцы стали при контактах с белыми именовать себя сами. И дело не в цвете кожи, а, скорее, в традиционном для индейцев символизме – у чироки и других обитателей юго‑востока Северной Америки красный цвет противопоставлялся белому. В европейских же источниках аборигены Нового Света поначалу описывались как коричневые, желтые или даже черные. В 1740 году Карл Линней в «Системе природы» среди разновидностей Homo sapiens впервые выделил «человека американского – красноватого, холерика, покрытого татуировкой…», но не вполне ясно, какими источниками он пользовался^{2}.

 

 

Здесь проступает очевидная проблема описательной науки: едва ли получится точно передать цвет кожи с помощью слов. Попробуйте представить разницу между «желтовато‑бурым» и «желтовато‑оливковым». Я уверен, что богатое воображение поможет вам справиться с такой задачей, но яркие метафоры – для искусства, а наука требует точности. Лучше всего – выраженной в цифрах. «Смугловатый оттенок» каждый понимает по‑своему, а вот 5‑й фототип по Фитцпатрику[27] – один на всех специалистов, хотя и тут есть нюансы.

 

 

Американский нейробиолог Марк Чангизи считает просто поразительным то, насколько плохо наш язык приспособлен для описания цвета собственной кожи. Попытайтесь‑ка сами сформулировать, какой у ваших рук оттенок! Красноватый? Мимо. Персиковый? Тоже не то. Задумались? То‑то! По мнению Чангизи, это неспроста… Но мы сейчас про другое^{3}.

 

 

Антропологи – непримиримые борцы с неопределенностью – старались измерить и стандартизировать в человеке все, что измеримо, и цвет кожи не стал исключением. Так, выдающийся анатом и антрополог Поль Брокá предложил в 1864 году хроматическую таблицу для кожи и волос, состоящую из 34 бумажных полосок разного цвета^{4}. Проблема в том, что полоски со временем выцветали, так что настройка таблицы сбивалась. Более долговечными оказались кусочки стекла – систему из 36 окрашенных стекол разработал в 1904 году немецкий антрополог Феликс фон Лушан. Шкала Лушана использовалась потом очень широко, в том числе в СССР. Неудобство создавал только блеск стекол. В 1916 году появился набор из 48 масляных красок Густава Фрича. Пытались использовать и кусочки кожи, которые вроде бы лучше передавали текстуру человеческих покровов. Кульминацией в 1927 году стала таблица Артура Хинтце, состоящая из 358 цветов. Цвета наносили на картонки, раскрывавшиеся в виде трех больших вееров для удобного выбора оттенка. Каждый цвет снабжался отверстием, так что веер можно было приложить непосредственно к коже для сравнения^{5}. Свои шкалы для определения цвета кожи, волос и глаз разработал и советский антрополог Виктор Бунак.

Однако использование шкал и эталонов – на бумаге ли, стекле или коже – не избавляет нас от субъективизма наблюдателя. Повысить точность измерения цвета можно, заменив человеческий глаз специальным прибором, фиксирующим спектр света, отраженного от образца, – спектрофотометром. Поначалу устройства такого рода были дороги и громоздки, но в середине XX века появились переносные, а к концу столетия – портативные электронные модели. Для оценки пигментированности кожи стали использовать специальную величину – меланиновый индекс[28] и ряд других характеристик.

При оценке цвета кожи важно учитывать, что разные части человеческого тела окрашены неодинаково. К примеру, вы наверняка замечали, что даже у крайне смуглых африканцев ладони и стопы светлые. Обращали, наверное, внимание и на то, что человеческие гениталии темнее, чем окружающая их кожа. А еще мы можем загорать! Поэтому, чтобы не было путаницы, антропологи оценивают «врожденный» цвет кожи людей на определенных участках – желательно как можно реже попадающих под солнечные лучи. Например, это внутренняя часть плеча (близко к подмышке). Конечно, зависит от цели исследования. Если мы изучаем загар, все еще сложнее…

Не будем забывать, что наша главная тема – эволюция. Если в первой части книги мы выясняли, почему человек гол как сокол, то теперь будем разбираться: как мы получились такие разные? Но я не только хочу проиллюстрировать эволюцию на красивом и прилично изученном примере, но и попробую показать, что история науки тоже похожа на эволюционное дерево с множеством тупиковых ветвей. Корни этого дерева порой сохнут от невежества. Но при должном усердии робкий побег знания пробивается сквозь сорняки, и через 50–100 лет, если повезет, можно собирать первый урожай. Некоторым исследователям, о которых пойдет речь, в конце концов повезло. А с чего все началось?