Сущность типа, номенклатура и место на энеаграмме

Жадность понимается отцами Церкви не в буквальном, а в более широком смысле - как «утрата духовного ориентира», духовная обскурация (помрачение - лат.), подтверждение чего мы видим в «Кентерберийских рассказах» Чосера, произведении, в котором прекрасно отразился дух того времени. В «Рассказе священника» Чосер пишет: «Алчность - это не только стремление владеть землями и замками, иногда она проявляется в жажде знаний и славы!» [60].

Если побуждением гнева является невоздержанность, то для алчности характерны сдержанность и осторожность. В то время как гневный тип проявляет жадность настойчиво (хотя он может и не осознавать этого), жадность у алчного типа проявляется исключительно в стремлении удержать. Это хватка, порожденная болезненным страхом того, что упустить - означает понести катастрофические убытки. Можно сказать, что за этим скрытым импульсом стоит опасение надвигающейся бедности.

Однако стремление удержать составляет лишь одну половину психологии энеатипа V, другую ее половину представляет собой привычка слишком легко сдаваться под давлением обстоятельств. Чрезмерное смирение в отношении любви и, как * правило, по отношению к людям порождает компенсирующий зажим в тиски самого себя, который может проявиться в стремлении к обладанию, а может и не проявиться в этом, но тогда повлечет за собой гораздо более обобщенную сдержанность во внутренней жизни, а также стремление к экономии жизненных усилий и ресурсов. Сдержанность и самоконтроль алчного типа в какой-то степени сродни тем же качествам гневного типа, однако у первого они сопровождаются ограниченной зацикленностью на настоящем, которая лишает возможности заглянуть в наступающее будущее [61].

Точно так же, как о людях гневного типа можно сказать, что в большинстве случаев их гнев является неосознанным и представляет для них главное табу, о представителях алчного типа можно сказать, что их алчность тоже часто ими не осознается и что они сознательно могут ощущать каждый поступок, связанный с обладанием и очерчиванием границ, как нечто запрещенное. Можно сказать, что внутренний настрой алчных по отношению к окружающему миру является скорее перфекционистским, нежели критическим, но наиболее значительная граница между этими двумя типами лежит в активной экстравертности первого и прямо противоположной ей интровертности второго (интровертности мыслительного типа, который избегает действия).

Другим различием между ними является то, что энеатипу I свойственна требовательность, в то время как представители энеатипа V стремятся минимизировать свои потребности и склонны к проявлению покорности, если на них оказывается давление. Хотя оба типа характеризуются наличием сильного суперэго, они как бы находятся по отношению друг к другу в положении полицейских и воров, ибо первый скорее идентифицируется с идеализированной суперконгруэнтной (соп- gruentia (лат.) - согласие, соответствие) самостью, в то время как второй ассоциируется с подавленной, переживающей чувство вины субличностью, являющейся объектом притязаний суперэго.

Как я уже указывал при обсуждении энеатипа I, я полагаю, что сходство в проявлении этих двух типов приводит к тому, что их иногда смешивают - например, в описании анального и компульсивного (compulso (лат.) - бить, ударять, сталкиваться) характеров у Фрейда, Абрахама и Райха.

В то время как энеатипу I свойственна бережливость, сознательная направленность на щедрость делает его поведение в экономических вопросах совершенно отличным от поведения энеатипа V, у которого главным мотивом скупости является страх остаться без средств к существованию, а стремление избежать каких-либо усилий и объясняется боязнью потери свободы или автономности, связанных с добросовестной отдачей работе.

Существующая у энеатипа V полярность между патологической отчужденностью и стремлением удержать напоминает полярность между гневом и сверхцивилизованной принудительной добродетельностью у энеатипа I. Потребность в признании окружающих у энеатипа V спрятана глубоко в душе за маской безразличия, смирения и стоического самоотречения. И точно так же, как перфекционизм питает гнев, который поддерживает его, можно сказать, что отказ от потребностей (не только от их удовлетворения, но даже и от их признания в душе) неминуемо влечет за собой обеднение жизни, которое лежит в основе стремления удержать.

Ичазо использует для определения характера, соответствующего энеатипу V, слово «скупость», которое, как мне кажется, близко по своему значению слову «алчность» - ведущей из всех страстей и эмоций. «Скаредность» с ее дополнительным оттенком неосознанной неспособности отдать ближе всего подходит для описания доминирующего аспекта стратегии энеатипа V перед лицом действительности: самоотречение и отказ от связей. Еще точнее было бы говорить здесь об отчужденности, замкнутости, аутентичности (аутизме) и шизоидности энеатипа VI.