История пятая. Лунный замок Айгюль.

           Солнце вставало быстро и становилось всё жарче с каждой минутой. На юге возвышались горы, и Кей пошёл по дороге, ведущей вверх, к перевалу.  Идти было тяжело. Время от времени он останавливался, чтобы собрать оранжевые кисло-сладкие ягоды с кустов. Несколько раз он подходил к пастухам, пасущим на горных склонах и в долинах небольших рек отары овец, чтобы спросить, как ему найти замок короля Хамсина, но те не понимали его речи. Правда, они угостили его круглыми лепёшками с тмином и несколькими полосками красного сушёного мяса. Чем выше дорога поднималась в горы, тем прохладнее становился воздух. Кей дошёл до перевала, за ним виднелся следующий, ещё выше. К концу дня Кей увидел внизу широкую речную долину, и решил спуститься, чтобы переночевать, потому что наверху к вечеру уже ощутимо похолодало. Пока он спускался, солнце спряталось за синие хребты, стало темно. Однако, из-за гор выкатилась луна и осветила дорогу, у реки Кей увидел несколько костров. Он подошёл к одному из них, пастухи молча освободили ему место, дали лепёшку, большую чашку с пловом и другую, поменьше, с дымным чаем. На удивление Кея, они говорили на понятном ему языке. Когда он удивился вслух, что они ни о чём его не спрашивают о том,, старый седой аксакал в круглой белой шапке рассказал ему легенду про Ора – юношу, который нарушил закон степей и гостеприимства, не дал места у костра волшебному старику Белуну и вынужден теперь вечно скитаться по степям, пока кто-нибудь не займёт его место (…). Кей выслушал историю внимательно, не перебивая, потом назвал своё имя, сказал, что ищет пропавшую Герду и стал спрашивать про замок короля Хамсина. Пастухи сокрушённо закачали головами: - «Эээээ…, молодой батыр, Хамсин – это не просто человек, это сухой колючий ветер пустыни. Вряд ли кто из людей сможет тебе рассказать, как найти место его обитания. Разве что кто-то из таких же волшебных созданий, как и он сам».

           - Вот тебе раз! – опечалился Кей. – Это где же я буду их искать?

           - Ну, есть здесь недалеко одно такое место, - старый аксакал испытующе посмотрел на него, а потом на одного из молодых пастухов, примерно одного возраста с Кеем. – Рустам, внучок. Ты, я думаю, знаешь, о чём я говорю?

           - Что, дедушка Чингиз? Неужели про лунный дворец  Айгюль?

И все пастухи закачали головами и стали повторять вслух: «Да-да, Ай-гюль, Ай-гюль! Она всё видит в тысяче своих снов, она всё знает. Если только она захочет с ним говорить!»

            - Ну, Айгюль, наверное, одного с ним рода, - задумчиво сказал дедушка Чингиз. – У неё такие же белые волосы и серые глаза. Думаю, она заинтересуется этой историей. Если, конечно, проснётся.

           - Какими-то загадками говорит дедушка, - подумал про себя Кей, но не стал уточнять детали, а решил спросить самое главное. – А где мне искать этот дворец Айгюль?

           - Это в соседней долине, - посмотрел на горы аксакал. - Рустам проводит тебя утром до места, но тебе надо будет ждать ночи. И дедушка посмотрел на небо. – Тебе повезло, завтра как раз будет полная луна. А сейчас ложись спать – и он показал Кею на расстеленную за его спиной кошму. Один из пастухов свистнул собак и пошёл с ними к дальней отаре овец, остальные стали укладываться рядом с костром на ночь. Кей не стал нарушать порядков и молча лёг на спину. Над головой светились крупные яркие звёзды. Кей начал их считать, досчитал до 60-ти и незаметно уснул.

 

           Наутро Рустам растолкал Кея, когда солнце уже выкатилось из-за гор довольно высоко, и сразу сунул ему в руки пиалу с чаем и лепёшку. Все пастухи уже куда-то разошлись по долине, Кей выпил горячий терпкий чай, умылся в холодном ручье, и они вдвоём снова отправились наверх, в горы. Когда они прошли через перевал, был уже полдень, когда спустились к дну следующей долины, солнце наполовину скатилось по небосводу вниз - к западу. Рустам привёл Кея к живописным каменным развалинам какого-то большого строения у реки. Развалины были древними, поросшие зелёным мхом и как будто бы наполовину ушедшие в землю.

           - Вот – сказал Рустам, указав на камни. – Здесь дождёшься лун, и увидишь дворец Айгюль. Если тебе повезёт, ты сможешь спросить её про Хамсина и твою девушку. В любом случае там тебе скажут, куда лучше идти дальше. А мне надо назад.

           Кей удивлённо посмотрел на развалины, пожал плечами.

           - Ну, хорошо. Но ты хоть расскажи мне, кто это такая – Айгюль. И почему она должна что-то знать.

           - А, Айгюль. Это такая принцесса.  Если точнее – это спящая принцесса-кукла. Она живёт в волшебном дворце, в который можно войти в лунном свете. Только она не такая спящая, как в ваших сказках. Она ходит, разговаривает, улыбается. И одновременно спит в тысяче разных снов. Спит на улице, в карете, спит во дворце над страницами книжек.  Такая красивая девочка куколка – но вроде как и не живет, а просто всегда спит. Если приглядеться, то, говорят, можно даже увидеть вокруг неё такой прозрачный тонкий кокон. А особыми ночами, когда полная Луна заходит в созвездия Львов, а может и каких-нибудь ещё существ (я ещё не знаю всего), она рвет этот кокон тонкими пальцами и дышит воздухом этих особых ночей. И вот тогда можно спросить её, что она видела в тысячах снов все эти дни. Правда, это не всегда может закончиться хорошо, потому что, говорят, что их две.

           - То есть? – ещё больше удивился Кей. Как две? Две принцессы?

           - Ну, я не знаю точно. Так говорят. Говорят, их две в одном теле, и никогда не знаешь, которая из них проснулась в этот раз. Одна – добрая и ласковая, всё чувствует и всем помогает, а другая – злющая, как испуганный скорпион. Так что, если ты увидишь, что проснулась вторая – беги из дворца что есть духу туда, куда не попадает лунный свет. Но я надеюсь, что тебе повезёт. Всё-таки у тебя важное дело. И, к тому же, дедушка Чингиз говорит, что у неё белые волосы и голубые глаза, как у тебя. Так что, может быть, она тебе всё расскажет. Вот. Теперь ты всё знаешь, а мне пора. Удачи!

           И Рустам быстро зашагал вверх по тропе, торопясь вернуться назад до захода солнца.

Кей же, решив, что этой ночью, возможно, спать не придётся вовсе, устроился в тени под остатком каменной стены, заросшей диким виноградом, и быстро уснул. Проснулся он от того, что кто-то довольно больно ткнул  в бок палкой. Кей вскочил и увидел возле себя молодого черноволосого парня в красных сапогах. Уже темнело, солнце почти скрылось между горными хребтами, и в сумерках ему сначала показалось, что это вернулся Рустам, но парень был повыше и покрепче, вид у него был рассерженный и воинственный.

           - Айгюль – моя! – заявил он без всяких предисловий. - Выходи на бой, мы будем сражаться!

           - Постой-постой, - Кей успокаивающе показал парню пустые ладони. – Твоя, так твоя, я не собираюсь с этим спорить. Мне просто надо у неё кое-что узнать.

           - Ааааа! – сразу заулыбался тот и отбросил палку в сторону. – А я думал, ты тоже жених. Тогда другое дело. – и он протянул Кею руку. – Меня зовут Талмас. Я хочу жениться на принцессе Айгюль, и принёс ей дорогие подарки. Но тебе я их не покажу, чтобы не возбудить в тебе жадность!

           - Это разумно, - одобрительно ответил Кей. – Меня зовут Кей, и я ищу свою девушку, Герду. Её украл король Хамсин, и мне нужно узнать, где искать его дворец.

Талмас посмотрел на Кея оценивающим взглядом.

           - Ну, если он – король, то вряд ли тебе удастся её вернуть. Ты, парень, даже на среднего принца не выглядишь.  Да и на могучего воина, пожалуй, тоже. Разве что, может быть, ты мудр, как змея, не знаю. Но, в любом случае, раз ты не ищешь любви лунноликой Айгюль, считай, что я твой друг и обращайся ко мне за помощью в трудные минуты. А сейчас давай отойдём немного отсюда, пока не погас последний луч солнца.

           Кей и Талмас отошли от остатков стен, и почти тут же на небе показалась луна. По мере того, как она выкатывалась из-за  гор, на месте развалин Кей увидел сначала серебристое свечение, потом лунные лучи нарисовали высокие стены с зубцами, а за стенами – четыре высоких минарета и изящный дворец  со множеством башенок с остроконечные шпилями, на которых развевались длинные флаги. Когда луна полностью показалась на небе, Кей и Талмас уже стояли перед огромным серебристо-голубым дворцом, у ворот которого толпились стражники в белых чалмах и сверкающих кафтанах, с пиками в руках. Стены дворца светились в лунных лучах, но были вполне твёрдыми и осязаемыми, а стражники быстро окружили наших искателей приключений и повели внутрь. В широкой зале с узкими высокими окнами, проёмы между которыми были задрапированы тяжёлыми узорчатыми тканями, им велели остановиться, охрана рассредоточилась по стенам и углам, Кей и Талмас остались вдвоём посредине. После пятиминутного ожидания в торжественной тишине в конце залы распахнулись двери и, в окружении придворных и подружек, показалась принцесса. Её тонкое лицо с огромными голубыми глазами обрамляли белоснежные льняные волосы, спадающие на спину и на плечи длинными завитыми прядями. Но сияющие глаза смотрели прямо, почти не двигаясь, без определённого выражения, а движения принцессы были медленными и плавными, как в несколько замедленном кино. Действительно, создавалось ощущение, что она как будто спит с открытыми глазами, или что это не живая девушка, а большая изящная кукла, ожившая по какому-то волшебству. Правда никакого кокона вокруг неё Кей не заметил, но, собственно, ему и сразу подумалось, что кокон - это уже действительно какие-то фантастические сказки. Принцесса прошла к высокому креслу перед юношами, села и молча стала их разглядывать, свита расположилась вокруг неё на низких скамеечках.

           Воцарившуюся тишину нарушил голос Талмаса. Он преклонил одно колено, приложил свои руки к груди, устремил глаза на лицо Айгюль, и в гулком зале зазвучали стихи:

 

Как ты прекрасна, любимая! Ты – лучше всех девушек мира!

Глаза голубиные, очи твои – звёзды над утренним морем,

В благоухании кожи твоей - нарда, шафрана, аира,

Запах цветущих садов, что несёт ветер весенней порою.

 Губы твои - лента алой зари, щёки – как соки граната,

А ожерелье на шее пьянит словно вино молодое,

Мёд с молоком твоего языка мне слаще всех ароматов,

И нет на земле нигде ничего слаще минуты с тобою.

Ты запечатай меня, как печать в сердце, как перстень заветный,

Пламенем жжёт мою душу любовь, грудь как стрела пробивает,

Сильная – так же, как лютая смерть, волком голодным и вьюгой,

И не залить её водам всех рек, так как сильней – не бывает.

 

           На последней строке Талмас снял с себя заплечную сумку, одним движением вытащил из неё стягивающий шнурок и высыпал под ноги принцессе целую россыпь сверкающих самоцветных камней – алмазов, изумрудов, сапфиров, рубинов и ещё каких-то, каких Кей никогда ещё и не видел в своей жизни. В ту же секунду в окна дворца вдруг ворвались яркие лучи лунного света, а самоцветы заиграли в них, распуская по стенам зала яркие цветные узоры. А лунные лучи из всех окон сосредоточились на кресле принцессы Айгюль, и Кей с удивлением увидел, что она встала и своими тонкими пальцами с острыми ногтями как будто бы действительно разрезает вокруг себя какое-то невидимое покрывало. И как только она опустила руки, лицо её порозовело, глаза как будто ожили и начали смотреть на гостей с интересом и удивлением, а движения стали быстрыми и гибкими.

           - Какое счастье! Она проснулась! – тихо, только для одного Кея сказал Талмас.

Айгюль сошла с кресла, обошла вокруг них, улыбнулась. Потом легко, как горная серна, почти пробежала обратно к креслу, вспорхнула на него, указала рукой на Талмаса и спросила:

- Так ты что же, любишь меня? Сильно?

- Да, моя принцесса. Больше жизни!

-Хорошо, - ещё раз улыбнулась Айгюль. – Я тебе верю. – улыбка была светлая, нежная и радостная, как солнечный зайчик. Айгюль посмотрела на стражников. – Казните его! Пожалуй, что лучше прямо сегодня же.

           У Кея перехватило дух от неожиданности. Но он сделал глубокий вздох и шагнул вперёд:  

- Стойте! За что? Разве любить – это преступление? Разве не каждый человек имеет на это право?

Принцесса снова лучезарно улыбнулась:

           - Конечно! Право любить имеет каждый. Но каждый должен и платить за это. Разве ты не знаешь,  мужчина, что наше высшее милосердие состоит в том, что тех, кто нас любит, надо убивать сразу? Пока у нас ещё нет ощущения красной точки оптического прицела его любящего взгляда между лопаток. И привычки отвечать на все его письма, потому что – он же любит! Он ждёт! Пока нет чувства вины, что мы медленно отнимаем у него жизнь, и быстротечного желания отдать ему свою. И пока его просьбы не превратились в требования, а наше личное пространство – в ноль. Нам, милым красивым девочкам, украшению этого мира, рассказывают с детства разные романтические сказки, прививают нежные чувства, мечты о бесконечной прекрасной любви.  И никто не предупреждает, что на самом деле она кончается  так же быстро, как страницы меню в ближайшем кафе.  И вместо неё приходит ощущение, что одна ошибка может отравить всю оставшуюся жизнь. А жизнь так коротка! И вот тогда уже приходится отрубать ему сначала пальцы, чтобы они не дотрагивались до тебя, потом руки, чтобы не мешали пройти мимо, потом ноги – чтобы не ходили следом, и, в конце концов, голову, чтобы она не кричала и не плакала от боли. Ты думаешь, это так легко? Поэтому лучше сделать это сразу. Чтобы никто не страдал напрасно.

           - Постой-постой!  – возразил Кей. – Но сама ты? Сама-то ты как сможешь прожить, не испытав любви?

           - Ну почему же – не испытав? – усмехнулась Айгюль. - Самая сильная и настоящая любовь  бывает к тому, кто сделал точно так же. К тому, кто когда-то вовремя убил тебя.  Любовь, остановленная ещё до своего окончания. Вот потому-то этого юношу нужно казнить быстро. Пока мне не стало его жалко.  Впрочем, возможно, что до этого я подарю ему свой поцелуй. Этого довольно, чтобы было, за что убивать. Тем более – он сам сказал, что готов отдать жизнь.

- Какой жестокий мир ты хочешь построить  под луной! – с отчаяньем воскликнул Кей. – Мир, где нет взаимной любви, а только боль и страдания! Тогда тебе придётся казнить и меня. Потому что я тоже люблю.

           - Вот как? – принцесса посмотрела на Кея с новым интересом. – И ты тоже влюблён в меня?

           - Нет-нет, - Кей даже сделал шаг назад. – Не в тебя. Я люблю Герду! Но она исчезла и её, видимо, увёз в свой дворец король Хамсин.  

           - Ах вот как? – принцесса нахмурилась. - Ну, во-первых, я должна тебе сказать, что это большая наглость в этом дворце – говорить о любви к какой-то другой девушке. Впрочем, я, пожалуй, не буду казнить тебя за это. Это – во-вторых. Это твоя Герда сделает сама, я ужасно не люблю делать чужие дела.

           - О, нет! – Кей покачал головой. – Она не такая. Я найду её, и мы будем всегда вместе, до окончания наших дней.  

           - Какая глупость! – засмеялась Айгюль. – Герду увёз сам Хамсин, и ты думаешь, что она вернётся к тебе? Ты слишком плохо знаешь женщин, бедный мальчик, несмотря на все твои многие годы. Ты думаешь, наверное, кстати, что я не вижу, что на самом деле ты уже прожил почти целую жизнь? В лунном свете можно увидеть всё, что таится в уголках сознания.

Кей взглянул в зеркало напротив окна. Действительно, в лунном свете зеркало отразило на его месте уже пожилого мужчину с белой бородой и проседью на висках, каким он был в лабиринте Судьбы.  Но он не стал останавливать на этом внимание, а повернулся к Айгюль.

           - А я говорю тебе, что моя любовь велика, как океан, и никакой самый жаркий ветер не сможет его высушить. Герде не нужны алмазы Хамсина, ей нужен я и моя любовь. И она будет со мной, вот увидишь.

           Айгюль наклонила голову и задумалась, потом быстро взглянула на Кея. На этот раз глаза её были полны боли и печали.

           - Как я уже устала слушать эти сказки! Но почему-то мне почти хочется тебе верить. Хорошо! Если раньше, чем через полгода, ты вернёшься в мой дворец со своей Гердой, этот юноша, - она указала на Талмаса – будет жить, и, возможно, я даже поверю, что смогу любить. И, может быть, даже его. В конце концов, он довольно красив и смел. А до этого он будет жить здесь, в лунном дворце, и писать мне стихи. Но ты до сих пор не спросил меня, как найти дворец короля Хамсина. Или тебя это не интересует?

           - Честно говоря, для начала я пытался прояснить вопрос с перспективами групповой казни, - перевёл дух Кей. – Конечно, интересует. А ты знаешь?

           - Конечно. Твой путь лежит на запад. – Айгюль пошла к высокому окну и посмотрела на горы. -  Две недели тебе нужно идти через хребты на вечернюю зарю, потом надо пересечь великую пустыню Чёрных Песков, за ней находится большое горькое море. От берега моря нужно повернуть на юг, и, после того, как преодолеешь горные хребты, выйти к солёной пустыне Деште-Кевир. Там, на краю пустыни и гор, находится дворец короля Хамсина. Впрочем,  путь через горы до Чёрных Песков можно сократить. Там – Айгюль показала на ближайший склон – можно найти вход в пещеры Мин-Кош. Это волшебные пещеры. По ним за три дня ты дойдёшь до долины великой реки, где выращивают хлопок. Река течёт к пустыне Чёрных Песков. Я дам тебе провожатого из своих людей, чтобы найти вход в Мин-Кош. Но путь через пустыню очень тяжёл, он таит тысячи смертельных опасностей. Ты не боишься?

           - Нет, - ответил на заданный вопрос Кей, но голову его уже заняла другая мысль, и он, не удержавшись, даже высказал её вслух.

           - Так вас вовсе не две Айгюль в одной принцессе-кукле, а  одна!  А какая ты просыпаешься, зависит, наверное, просто от того, веришь ты в любовь или нет.

           Принцесса звонко расхохоталась в ответ.

           - Какой же ты ещё наивный мальчик! Нас гораздо больше, чем две. И у нас есть вещи куда более важные, чем любовь. Всё-таки я – принцесса, а не какая-нибудь старшеклассница. К концу ночи ты отправишься в путь к пещерам Мин-Кош. А сейчас - добро пожаловать к нашему столу. И если наш новый поэт не сочинит стихи про танцовщиц, которые будут нас развлекать во время еды, он всё-таки не доживёт до следующей ночи.

           С этими словами принцесса встала, и вся свита с новообретёнными гостями направилась к дверям приёмного зала.

 

Легенда о принцессе Айгюль.

           Принцесса-то Айгюль была дочерью хана Бахадура, да поместит его душу Аллах в райские вечнозелёные кущи, от его младшей жены, которую он привёз из далёкого Польского царства.  В нашей цветущей долине среди высоких красных гор не было ни одной девушки, похожей на неё, потому что волосы у неё были светлыми, а глаза – серыми и блестящими, как отражение луны на озере Иссык-Куль. Может быть поэтому и назвали её Айгюль, что значит по-вашему – Лунный Цветок. Она и вправду больше всего любила вечерами гулять в лучах луны в садах Бахадур-хана, и множество влюблённых в неё батыров пытались перебраться через высокие стены садов, чтобы поговорить с ней. Но чаще всего попадали лишь в ханскую темницу, пока родители не выкупали из неё безумцев домой. Да и у ворот, ведущих в сады, тоже гуляло немало молодых людей, чтобы хотя бы одним глазком увидеть Айгюль сквозь затейливые чугунные решётки. А она и не обращала на них никакого внимания, как они не старались. Даже из самого Багдада приезжали к ней свататься именитые женихи,  да ни один так и не удостоился её благосклонности. А Бахадур-хан так любил свою младшую дочь, что ни разу даже брови на неё не нахмурил: не хочет – и не надо.

           И вот, говорят, в одну из лунных ночей, гуляя по саду, Айгюль услышала, как кто-то напевает песню на дороге за забором. И так ей понравилась песня, а, может быть, и голос невидимого ей певца, что она даже залезла на высокую стену по ветвям персикового дерева – тонкая да лёгкая была девушка – так разобрало её любопытство. Увидела, что едет вдоль забора на вороном коне кто-то, а кто – никак не рассмотреть, больно темна лунная тень от стены на дороге. Перегнулась через стену, да не удержалась на ней и спрыгнула, прямо перед певцом. Так они и познакомились – бродячий менестрель Аюхан из  Северных земель и принцесса Айгюль. О чём они говорили в ту ночь, никто не слышал, кроме невидимых духов, но на другой вечер Аюхан снова приехал под стену ханского сада. И на третий вечер тоже. Полюбился Аюхан Айгюль, то ли рассказами о далёких землях, то ли своими стихами да песнями, то ли крепкими руками да чистым взглядом своих татарских глаз. И стали они встречаться по вечерам в тени персиковых деревьев. Но – то ли кто-то из воздыхателей Айгюль увидел их вдвоём через кованые решётки ворот, и донёс с досады, то ли они сами потеряли всякую осторожность. Но, в одну из ночей, когда над долиной стояла огромная полная луна, выскочили из-за стволов ханские стражники, схватили Аюхана да и поволокли в темницу. А Айгюль не дали и шагу ступить вслед. И, говорят, сказала она тогда ему: «Милый мой, единственный мой меджнун. Небесной покровительницей - луной клянусь, что, где бы ты ни был, я всегда буду любить тебя, всегда буду с тобой, и вдвоём мы преодолеем любые препятствия». И ещё говорят, что в этот момент как-то особенно ярко засветилась вдруг луна свет и озарила сад, как будто призывала в свидетели всё, что находилось вокруг – травы, цветы, птиц, деревья и людей.

           Но хан Бахадур на этот раз не пошёл на поводу у дочери, и не выпустил в тот же день из темницы Аюхана. Ну никак не ровня был бродячий менестрель дочери великого хана. И на другой день, и на третий тоже. И печальная Айгюль почти целый месяц бродила одна по тёмным садам вечерами, обнимая деревья и обливая их горючими слезами. Пока, видимо, с позволения хана, не повстречался ей нечаянно в саду остроглазый батыр Талат, третий сын Багдадского халифа. Ах, красив да молод был Талат, в блестящих модных парчовых одеждах, ах, вкусно пахло о него иранскими благовониями. Заговорил он с Айгюль, стал утешать её печали. Весёлыми рассказами о далёком Багдаде, о роскошном дворце халифа, о многолюдном базаре, об искусных танцовщицах, дорогом вине да своих блестящих друзьях-товарищах. Заслушалась Айгюль, да и высохли потихоньку слёзы на девичьих глазах. Улыбнулась. Разрешила отвлечь её от тяжёлых дум и на другой день. И на третий тоже. Вот тут-то и решил мудрый хан Бахадур, что пора уже и выпустить Аюхана из темницы. Всё равно некому было платить за него выкуп, а надолго портить отношения с дочерью ему не хотелось, и так насмотрелся за месяц на её слёзы да крики.

           Увидела вечером Айгюль Аюхана у чугунной решётки сада. Подошла к воротам. «Пойдём со мной, прочь из тесного дворца, на Север, где широкие поля, свобода и небо – до самого горизонта», - сказал ей Аюхан и протянул руку сквозь решётку. Покачала головой Айгюль. «Нет. Я не могу ослушаться отца. Да и он прав – не ровня ты мне, Аюхан. И что я буду делать там, на твоём Севере?  Петь с тобой для других людей песни? Я и здесь могу петь, в компании моих поклонников и женихов. Мне это нравится. И гораздо сильнее, чем тайные встречи по вечерам.  Нет, не судьба нам быть вместе. Езжай на свой север, и забудь меня».

           «Ты же клялась луной, что будешь со мной!» - показал на луну Аюхан, и луна снова озарила вокруг всё ярким серебряным светом. «Ну, тогда я ещё мало знала о любви.., - ответила Айгюль и улыбнулась. – Мне жаль, милый, но я хочу узнать об этом больше. Не с тобой. Но, если захочешь, мы сможем видеться с тобой в снах».

           «Что ж, ты сказала, - печально опустил голову Аюхан. – Тогда только во снах ты и сможешь меня найти. Так что если захочешь вернуться, ищи меня там. А здесь больше не увидишь». С этими словами влюблённый менестрель отошёл от ворот, вскочил на коня и ускакал на север.

           Айгюль пожала плечами, вздохнула, и вернулась во дворец. И даже не вспомнила об Аюхане на другой день. И на третий. Целых полгода почти не вспоминала Айгюль о своей первой любви.  И, надо сказать, всё это время она старалась найти вновь это чувство в обществе Талата, его блестящих друзей и свиты. Но за полгода ей надоели разговоры об охоте, нарядах, шикарном Багдаде, вине и танцовщицах. И бесконечные шутки на одну и ту же тему, и одни и те же развлечения. Да и самому Талату вскоре надело гулять при полной луне с Айгюль, он всё больше предпочитал игру в шахматы с друзьями обществу принцессы. Сначала она сердилась, потом грустила и переживала.  А потом вдруг стала как будто совсем бесчувственной и спокойной. Но однажды, выйдя вечером в сад в одиночестве, Айгюль взглянула на полную луну на небе, и вдруг с огромной силой вспомнила и любящие глаза Аюхана, и его руки, и слова, которые лились потоком, когда он её обнимал, и самые последние его слова. И тут же взобралась по ветвям персикового дерева на стену сада, перемахнула через неё на дорогу и зашагала куда-то в северном направлении.

           Нашли её только через три дня, на огромном маковом поле в долине небольшой реки, в глубоком-глубоком сне.  Воздух вокруг был наполнен таким густым ароматом цветущих маков, что даже те люди, которые выносили с поля спящую Айгюль на руках, на его краю упали как подкошенные и уснули на целый день. Сначала Бахадур-хан был на седьмом небе от радости, что его любимая дочь нашлась. Но потом оказалось, что ни один человек не может пробудить её от сна. Ни громкие звуки, ни вода, ни лёд, ни уколы иглами не заставили её открыть глаза. Она только изредка улыбалась во сне.  И, естественно, ничего не ела и не пила. Но, в то же время, и оставалась живой.

           За год хан Бахадур построил для Айгюль в ожидании её пробуждения отдельный дворец, в центре которого лежала она в окружении слуг и охраны. Месяц проходил за месяцем, год за годом, а Айгюль не просыпалась. Никто не знает, откуда она брала энергию для жизни, но уже через три года люди стали замечать, что постепенно она становится прозрачной, как будто её тело уходит в какое-то другое пространство. И только в ночь полнолуния, говорят, она становилась более материальной, подвижной, у неё шевелились пальцы, трепетали закрытые веки, как будто бы она готова была проснуться. Возможно, лунный свет давал ей энергию. Но потом вдруг  всё более прозрачным стал становиться и её дворец, и люди, живущие в нём, пока в один из дождливых дней он не исчез совсем, как будто бы его смыло водой. Но Бахадур-хан этого уже не увидел. Говорят, на старости лет он совсем тоже стал писать стихи и песни, так что некоторые решили, что он сошёл с ума от горя. А дворец принцессы Айгюль с тех пор стали видеть только в ночь полнолуния.

           И ещё говорят, что принцесса Айгюль до сих пор ищет в тысяче снов своего путешествующего Аюхана. А когда она его найдёт, то только тогда люди, наконец, смогут объяснить словами, что это такое - любовь.