На помощь приходят бычьи мозги

 

Но есть одна сторона сочинения Сирано, которая у его современников действительно могла вызвать лишь снисходительную улыбку. Нас же, очевидцев полетов человека в космос, она не может не удивить.

В книге писателя далекого семнадцатого столетия нас поражает сила предвидения. Неукротимая фантазия французского литератора предсказала многие достижения науки и техники наших дней. «В юмористических произведениях Сирано, – говорит научный обозреватель журнала «Сьянс э ви» писатель Эме Мишель, – мы находим поразительно точное описание аппаратов и предметов, появившихся лишь в XX веке». В какой‑то мере это действительно так. Разве не странно, что живший в годы правления Людовика Xiy поэт‑неудачник описал то, о чем в его время нельзя было и мечтать.

Вот почему сегодня исследователи называют Сирано загадочным и неведомым, считают, что его жизнь и творчество отмечены какой‑то тайной. «Проницательность Сирано, – пишет тот же Эме Мишель, – буквально неправдоподобна, настолько, что ставит перед ним с виду неразрешимую историческую проблему: откуда он мог все это знать? Где почерпнул столь современное знание тайн Вселенной?»

Присмотримся к «выдумкам» автора фантастического сочинения о полете в Иной свет сквозь лупу времени – ведь минуло триста с лишним лет. И первое, на что обратим внимание, – это на то, каким образом Сирано де Бержерак оказался на Луне.

Он попал туда не с помощью орлов и лебедей, как попадало туда большинство его литературных предшественников, описывавших в своих сочинениях баснословные полеты.

Свой полет на Луну из царства земного Сирано осуществил, как и современные космонавты, – в кабине, которую вынесла в космос ракета, причем многоступенчатая, Судите сами. «Ракеты (были расположены, – пишет Сирано, – в шесть рядов по шести ракет в каждом ряду… пламя, поглотив один ряд ракет, перебрасывалось на следующий ряд и затем еще на следующий… Материал, наконец, был весь поглощен пламенем, горючий состав иссяк». К счастью, в этот момент «космонавт» почувствовал, что он продолжает полет ввысь, в то время как его машина с ним расстается и падает на землю.

Вскоре Сирано заметил, что Луна стала притягивать его. Произведя расчет и убедившись, что позади три четверти расстояния, отделяющего Землю от Луны, он вдруг почувствовал (после суток или двух полета), что «падает ногами кверху, хотя ни разу не кувыркнулся». Иначе говоря, произошло смещение силы тяжести до нулевой точки гравитации. «Космонавт» стал снижаться на лунную поверхность.

В этот момент земной шар, находившийся теперь на весьма значительном расстоянии, показался ему лишь «большой золотой бляхой», похожей на диск Луны, но гораздо крупнее по размеру.

Конечно, космический корабль Сирано весьма далек от современных: используемый в нем «горючий состав», как можно понять, представлял собой смесь росы и селитры. Первая – по представлениям алхимиков, обладала чудодейственной силой: могла якобы растворять золото; вторая – издавна известный компонент пороха. Само понятие «горючий состав» или горючее – это опять‑таки скорее из терминологии наших дней, чем семнадцатого века. Ведь никакой иной энергии, кроме как энергии воды, ветра и мускульной силы, в то время не знали. Лишь в мечтах изобретателей и инженеров тех дней возникали нескончаемые проекты «вечного двигателя».

Корабль Сирано преодолевает земное вращение, так как учение о всемирном тяготении тогда еще не было известно. Ньютоновские «начала» будут опубликованы лишь тридцать два года спустя после смерти Сирано де Бержерака. Поэтому «прилуниться» космонавту семнадцатого века помогают бычьи мозги, которыми он смазал тело: считалось, что Луна их притягивает.

И все же «выдумка» Сирано о полете в космос на ракете – только ли порождение его воображения? Может быть, он знал о летательных устройствах древних китайцев? Их снаряды действовали по принципу современной ракеты: ядро, снабженное крыльями, имело два спаренных пороховых заряда. Силой выхлопных газов, образующихся при сгорании, такой снаряд, поднятый в воздух особой катапультой, двигался к цели.

Возможно, ему было известно о попытке китайца Ван Ху в 1500 году подняться в воздух с помощью ракет. Смелый эксперимент кончился неудачно – все 47 фейерверочных ракет, размещенных под сиденьем летательного аппарата, подожженные одновременно 47 слугами, взорвались разом. Изобретатель погиб. И, может быть, неслучайно Сирано, зная о трагической попытке Ван Ху, расположил свои ракеты в несколько рядов, которые сгорали последовательно один за другим. Благодаря этому он «избежал опасности погибнуть от взрыва всех ракет одновременно», – пишет Сирано.

Вполне могли быть известны Сирано и попытки европейцев применять ракеты, в частности, итальянца Дж. Фонтана. Он предложил в 1420 году с помощью ракеты поднимать в воздух снаряды в виде зайцев и птиц для устрашения неприятеля.

Вероятно, знал он и о своем современнике, выдающемся польском инженере и изобретателе Казимеже Семеновиче. И не только знал, но и читал его знаменитую книгу «Великое искусство артиллерии». Написанная на латыни и изданная в Амстердаме, она вскоре была переведена на французский язык и вышла в Париже. В ней на основе изучения большого числа трудов (более чем двухсот), а также собственного научного опыта и экспериментов, автор в одном из разделов писал о ракетной технике той эпохи. В частности, приводил эскизы и описания тогдашних ракет.

Идея использования ракеты в качестве транспортного средства придет в голову русскому народовольцу Кибальчичу двести лет спустя в казематах Петропавловской крепости.

Тем удивительнее пророчество Сирано, хотя и выраженное в полузабавной форме. И, возможно, именно Сирано де Бержерака и его способ путешествия на Луну имеет в виду современный английский историк С. Лилли, когда пишет в своей книге «Люди, машины и история», что «идея многоступенчатой ракеты высказывалась начиная с 1650 года неоднократно». Другой автор, немец Г. Мильке в книге «Путь в космос» прямо указывает, что Сирано де Бержерак «первый заговорил о применении ракет для подъёма «летающего экипажа»!

 

«Кинжалы новых мыслей»

 

В числе диковинок, обнаруженных Сирано на Луне, его особенно поразили странные «книги». Нас же, живущих триста лет спустя в век электричества, радио и электроники, удивляет другое. Ведь Сирано описал прибор, очень напоминающий наш радиоприемник, описал таким, каким он предстает нашему глазу. Сирано пишет: «Это действительно книга, но книга чудесная; в ней не было ни страниц, ни букв; одним словом – это такая книга, что для изучения ее совершенно бесполезны глаза, нужны только уши».

Как же устроена эта «книга для слуха»? Она состоит из ящика, в котором находится какое‑то неведомое устройство из металла, довольно похожее на часы; внутри также масса каких‑то невиданных пружин и едва заметных механизмов.

Чтобы «прочитать» такую книгу, надо лишь поставить стрелку на ту главу, которую желаете прослушать, «И тотчас из книги, как из уст человека или из музыкального инструмента», выходят самые разнообразные звуки. Эти изумительные изобретения жители Луны берут с собой в путешествия, пользуются или во время прогулок, привешивая к луке седла либо просто помещая в карман платья.

Не меньше, чем «говорящий ящик», Сирано поражают на Луне стеклянные «блестящие огненные шары», «неугасимые светочи», то есть источники искусственного освещения.

Снова фантазия, которая не может не удивить нас, более столетия пользующихся электричеством. Однако здесь эти источники света только упоминаются. Подробнее Сирано опишет их в своем втором фантастическом романе о путешествии в космос, который назовет: «Комическая история государств и империй Солнца».

Писать эту книгу он начал, когда первая не была еще закончена. В это же время работал он и над «Историей Искры», сочинением, до нас не дошедшим.

В «Космической истории государств и империй Солнца» говорится о том, как Сирано из страны невежд и тюремщиков попадает в государства Солнца: царства живых деревьев, мудрых говорящих птиц, в страну философов, где, кстати говоря, встречает Кампанеллу. Однако книга эта, так и оставшаяся незавершенной, получилась менее сатирически острой. Нет в ней и того просветительного пафоса, который отличал его рассказ о путешествии на Луну. И все‑таки что же говорит Сирано в своей книге о «неугасимых светочах»? «Вы могли бы их счесть за два маленьких солнца», – пишет он. В другом месте называет их «раскаленными лампами, которые подвешивают» и которые светят, не расходуя никакого горючего.

Какой источник энергии питает этот заключенный «в прозрачные оболочки» огонь (который тут же гаснет, стоит лишь разрушить эти оболочки)? И Сирано поясняет. Свет этих ламп и молния имеют одинаковое происхождение. Дает он ответ и на то, как возникает электричество: благодаря борьбе холода с теплом. Сирано образно описывает борьбу «огненного» и «ледяного» зверя. «Каждый удар, который наносят они друг другу, порождает удар грома».

Борьба тепла с холодом, энергия как функция разности температур, постепенное уменьшение этой разности и в конце концов победа холода. Не в этом ли состоит основной принцип термодинамики, числовое выражение которого лишь через два столетия определил французский физик Никола Карно?

Как‑то листая книгу писательницы‑гуманистки Марии де Гурне (она являлась названной дочерью Монтеня и была современницей Сирано), он отметил для себя место, где говорилось о миссии поэта: открывать перед читателем новые перспективы, неведомые дали, прозревать будущее. Слова запали в памяти. Для того чтобы вонзать в современников «кинжалы новых мыслей», надо было быть решительным и смелым. Сирано сквозь годы отважно прозревал будущее, отстаивал право поэта объяснять тайны Вселенной.

В фантазиях Сирано де Бержерака находил отражение изобретательский дух его эпохи – времени многих замечательных открытий в физике, математике, механике: в них живет великая вера в человеческий разум, идея неисчерпаемости человеческих возможностей, вера в грядущий научно‑технический прогресс.

К счастью для Сирано, рукопись его космического романа была известна немногим. Будь она издана при жизни писателя, трудно сказать, что ожидало бы вольнодумца: тюрьма или костер. Впрочем, святые отцы, внимательно следившие за творчеством опасного литератора, были осведомлены о труде Сирано. В их руках несомненно побывали ходившие по Парижу рукописные отрывки его книги.

На что мог рассчитывать богоборец, дерзнувший бросить вызов всесильной церкви, бунтарь, вознамерившийся, говоря словами Данте, «неугодным правдам поучать»?

 

Месть бакалейщиков

 

Как ни пытался Сирано отстоять личную свободу, ему все же пришлось искать знатного покровителя. На этот унизительный шаг его вынудили тяжёлые обстоятельства.

Со смертью отца кончилась последняя материальная поддержка. Нужда стала неизменным спутником Сирано, преследовала. Прогрессировала болезнь. Вот тогда‑то он и решился изменить себе и выбрать покровителя.

Скрепя сердце, преодолев, как говорит его друг Лебре, «великую любовь к свободе», он посвящает свои сочинения герцогу д'Арпажону, который был способен лишь на то, чтобы запоминать их названия. И вскоре непризнанный поэт переезжает в квартал Марэ во дворец герцога. Под его кровом живет и кормится.

Казалось, наконец‑то фортуна улыбнулась ему. (К этому времени были опубликованы и некоторые из его старых произведений.) Надо быть благоразумным, оставить браваду, угождать – и спокойная, сытая жизнь обеспечена.

Но Сирано не смог быть «благоразумным». К этому времени он закончил новую пьесу – трагедию «Смерть Агриппины». Театр «Бургундский отель» принял ее к постановке. Автор готов был ликовать: теперь он добьется признания. Но торжествовать было рано. Слава лишь поманила его. Сирано мог, в конце концов, изменить себе, обуздать свой нрав, но изменить таланту было не в его власти.

Трагедия, написанная в стихах, с соблюдением всех канонов классицизма, отчего по литературным достоинствам ее сравнивают с творениями Пьера Корнеля, была пьесой политической. И хотя в ней, по мнению Лебре, были самые поэтические выражения, роли прекрасны, чувства – римские по мощи, и в целом пьеса могла считаться «образцом драматической поэмы», – она содержала прямые выпады против религии, Сирано оставался верен себе.

В основу сюжета своей трагедии Сирано положил эпизод времени правления римского императора Тиберия. Когда в Сирии, во время похода умер, а скорее всего был (по приказу Тиберия) отравлен его племянник, популярный полководец Германик, сенаторы, противники императора, стали демонстративно выражать сочувствие его вдове Агриппине. Это не понравилось подозрительному и мстительному Тиберию. Агриппину, мать девяти детей, не скрывавшую своего отношения к тирану, сослали на остров Пандатерию. Здесь она и погибла от голодной смерти в 33 году нашей эры. Жестоко расправился Тиберий и с другими оппозиционерами. Погубил он и двух сыновей Германика. В этом ему помогал префект преторианской гвардии Элий Сеян, которого Тиберий приблизил к себе.

Постепенно Сеян приобрел исключительное влияние при дворе. Ему воздавались царские почести. День его рождения стал официальным праздником. Во многих местах были установлены золоченые статуи временщика, которым поклонялись.

Но обуреваемому честолюбивыми помыслами Сеяну этого казалось мало. Он замыслил переворот, благо дряхлый император пребывал вдали от Рима на острове Капри.

Тем не менее заговор был раскрыт. Сеяна казнили – он был задушен в темнице. Жестоко поплатились и его сообщники.

Перо Сирано придало образу заговорщика иные черты. Автор, отнюдь не следуя точности, изобразил Сеяна смелым мыслителем, политическим бунтарем, этаким «солдатом‑философом», как называет его один из персонажей. В пространных монологах Сеян проповедует свои атеистические взгляды, выступает против богов, «которых создал человек, но которые не создали человека». В пьесе осуждался деспотизм, изображались мрачные картины интриг и злодеяний, совершающихся при дворе.

Наступил день долгожданной премьеры. На представление прибыл сам кардинал Мазарини. Бледный от волнения Сирано укрылся за портьерой в ложе. Поначалу, казалось, все идет хорошо. Но уже то, как настороженно публика встретила первый монолог Сеяна, заставило опасаться за прием спектакля.

Скоро стало ясно, что в зале присутствует большая группа недоброжелателей автора. Видимо, кто‑то специально нанял этих людей, чтобы сорвать представление и свести счеты с Сирано.

В третьем акте, когда Сеян произнес слова о том, что он принял решение и готов убить тирана, в публике, которая по словам Т. Готье, состояла в основном из «бакалейщиков», – поднялся свист. Раздались крики: «негодяй!». Пришлось опустить занавес. Это был провал.

 

Гибель богоборца

 

Сирано оставалось одно – мужаться. Ибо только мужество, как учил один из его любимых авторов Демокрит, делает ничтожными удары судьбы. А их становилось все больше.

За провалом спектакля последовало запрещение пьесы церковью. Кардинал Мазарини заявил, что это опасное еретическое сочинение содержит нежелательные намеки и сатиру.

Неудивительно, что покровитель Сирано, давно уже тяготившийся больным, раздражительным и капризным поэтом, мечтал избавиться от своего подопечного, ставшего для всех притчей во языцех. Не упустил случая в этот момент нанести новый удар и старый враг Скаррон. В комедии «Дон Яфет армянский» он изобразил тщеславного, высокомерного дворянина, одержимого манией величия, явно намекая тем самым на амбицию Сирано и его претензии «казаться большим вельможей».

Неизвестно, чем бы кончилась для Сирано история с его пьесой. Вполне могло дойти до суда и даже до тюрьмы. Но все случилось по‑иному.

Однажды вечером, когда освистанный поэт брел во дворец своего покровителя, с крыши одного из особняков квартала Марэ на него упала балка.

Была ли это случайность? Или преднамеренное убийство?

Такова последняя загадка короткой жизни неудачника Сирано де Бержерака.

Впрочем, так ли уж загадочна его гибель? Вскоре разнесся слух, что таким способом иезуиты свели наконец счеты с ненавистным атеистом и бунтарем. Да и сам Сирано, умирая, в полубреду, обвинял в своей смерти именно их – отцов‑иезуитов. И был, видимо, прав.

Таким методом – убийством из‑за угла – церковь част с расправлялась со своими противниками. Тех, кого не удавалось убрать с помощью «несчастного случая», подстерегала чаша с ядом.

Разве не таинственно завершилась жизнь великого Мольера? Недаром Лагранж – актер его труппы, отметил в своем знаменитом «Регистре», – одном из немногих достоверных источников сведений о комедиографе: «о его смерти толковали разное». Обстоятельства и причины смерти создателя «Дон‑Жуана» и «Тартюфа» – комедий, разящих святош‑рясоносцев, и по сей день не вполне ясны.

Известно, что и у Мольера было немало заклятых врагов. Один из них, самый свирепый, – некий Борбье д'Окур, скрывшись под псевдонимом Рошмон, требовал в своих статьях вскоре после премьеры «Дон‑Жуана» сожжения на костре создателя «богохульной» пьесы. Он обвинял автора комедии в том, что тот «смеется над религией и проповедует вольномыслие». И напоминал, что римский император Август казнил шута, насмехавшегося над богом Юпитером, а император Феодосий писателей, подобных Мольеру, бросал на растерзание зверям.

Призыв расправиться с драматургом‑атеистом не пропал даром. Так, по крайней мере, считает известный современный французский режиссер Жан Мейер. В своей книге «Мольер» он высказывает предположение о том, что великий драматург и актер погиб насильственной смертью – он был отравлен. Вот почему современники и «толковали разное» о его кончине.

Как не могли простить Мольеру вольнодумства и насмешек над церковниками, так не простили этого и его литературному собрату Сирано де Бержераку.

За свою жизнь он претерпел немало ударов от своих врагов. Однако главными и самыми опасными оказались не те, что встречались с ним лицом к лицу со шпагой в руке, а те, лица которых скрывал монашеский капюшон и которые предпочитали действовать из‑за угла. Они и нанесли последний злодейский удар.

 

Всю жизнь терпел лишенья я,

Мне все не удалось – и даже смерть моя!

 

И Эдмон Ростан прав. Исторический прототип его героя прожил трудную и короткую жизнь: Сирано умер тридцати шести лет в 1655 году. Он был бунтарем‑одиночкой, трагической фигурой, одним из тех, по словам М. Горького, «немногих, но всегда глубоко несчастных людей, на долю которых выпадает высокая честь быть лучше и умнее своих современников».

Такова участь тех, кто шел впереди века, был первооткрывателем в литературе и науке. Часто оставаясь непонятыми и неоцененными, они умирали в безвестности. И лишь века спустя возвращались к потомкам, встречаясь с ними на страницах своих непризнанных при жизни творений.

На надгробии Сирано де Бержерака современники не высекли похвальных слов и лестных фраз. Враги, ликуя, полагали, что «демон храбрости» побежден навсегда и сама память о нем безвозвратно канет в Лету – реку забвения, но время – самый строгий судья – не оправдало их надежд. Книга неудачника и мечтателя о путешествии в Иной свет стоит ныне в ряду шедевров мировой литературы. Творчество Сирано де Бержерака оказало влияние на развитие жанра, философской повести, который получит дальнейшее развитие в творчестве Вольтера и Свифта. Безусловно и гораздо большее влияние Сирано де Бержерака на научно‑фантастический роман.

Сегодня мы, люди эпохи полетов в космос, которую провидел мятежный поэт, вспоминаем о нем с восхищением и радостью. Но и с болью за его несчастную судьбу. И высекаем на его могильном памятнике слова Эдмона Ростана:

 

…Здесь похоронен поэт, бретер, философ,

Не разрешивший жизненных вопросов;

Воздухоплаватель и физик, музыкант,

Непризнанный талант,

Всю жизнь судьбой гонимый злобной;

Любовник неудачный и бедняк –

Ну, словом, Сирано де Бержерак.