Демон храбрости, или космонавт XVII века

Необходимое предуведомление

Двести лет имя его пребывало в забвении: современники не сумели оценить, потомки забыли. Едва ли не первым два столетия спустя о нем вспомнил писатель Теофиль Готье. В книге «Гротески», посвященной забытым французским поэтам, восстанавливая справедливость, автор писал, что Сирано де Бержерак «заслуживает быть названным гением, а не забавным безумцем, каким видели его современники». В своем эссе Т. Готье набросал портрет человека незаурядного ума и исключительного мужества, как его называли – «демона храбрости», атеиста и насмешника, так и оставшегося отважным неудачником и в жизни и в литературе.

Сирано де Бержерак опередил свою эпоху на столетие, стал великим предтечей научно‑технических открытий нашего времени. Пусть это звучит как преувеличение, но многие современные французские авторы отмечают, что Сирано де Бержерак, «объединяя в своей фантасмагории поэтическую изобретательность с наукой, ушел от пут своего времени, создав один из удивительнейших шедевров мировой литературы».

Портрет трагического бунтаря, философа и острослова, воссозданный Теофилем Готье, пробудил интерес к фигуре забытого литератора. И все же широкой публике писатель Сирано де Бержерак по‑прежнему был мало известен. Вполне возможно, что о нем сегодня вспоминали бы лишь специалисты истории литературы, если бы образ его не заинтересовал драматурга Эдмона Ростана.

Забытый писатель семнадцатого века появился на подмостках парижского театра Порт‑Сен‑Мартен 28 декабря 1898 года. Еще накануне премьеры героической комедии Э. Ростана «Сирано де Бержерак» газеты оповестили читателей о предстоящем событии. Критики в один голос расхваливали пьесу, предрекая ей небывалый прием зрителей. Их предсказания оправдались. Больше того, шумный успех превзошел все ожидания. Громкими аплодисментами зал проводил в конце четвертого акта Сирано, ринувшегося в бой со словами вскоре ставшей знаменитой песенки:

Дорогу, дорогу гасконцам!

Мы юга родного сыны,

Мы все под полуденным солнцем

И с солнцем в крови рождены!..

В один миг Сирано де Бержерак посмертно приобрел известность и славу, которых так упорно, но тщетно добивался при жизни. Весь Париж, а следом и вся Франция узнала и полюбила вояку и поэта Сирано, рожденного «с солнцем в крови», неисправимого романтика и вечного неудачника. Полюбила целиком и полностью – с его огромным носом, длинной шпагой и непокорным духом.

С тех пор романтический облик театрального Сирано, нарисованный драматургом, заслонил образ подлинного писателя семнадцатого века. А между тем многие стороны жизни исторического прототипа героя Ростана остались не освещенными в одноименной комедии, а отдельные факты автором были намеренно изменены. По мнению французского писателя Жана Фрести, литератор XVII века «очутился в шкуре комического персонажа, не напоминающего даже отдаленно настоящего Сирано». Другой автор пишет о том, что Сирано де Бержерак «имел основания ожидать, что завоюет славу своими философскими и научными концепциями, опередившими его время на сто лет, а между тем она досталась ему из‑за чувствительного сердца».

Признаться, автору пьесы было трудно понять своего героя. Создатель пьесы о забытом поэте Эдмон Ростан был баловнем судьбы, Сирано де Бержерак – ее пасынком.

Автор, в отличие от своего героя, прожил жизнь в роскоши. «Никогда не приходилось ему, как Верлену, – писала Т. Щепкина‑Куперник, превосходная переводчица пьес французского драматурга, хорошо знавшая его по Парижу, – спать под открытым небом или в жалком кабаке обманывать сосущий голод рюмкой абсента… или, как Рембо, бродить по большим дорогам, чуть ли не прося милостыни». И в самом деле Ростан был удачливым модным поэтом, рано познавшим успех и богатство, тридцати семи лет оказавшимся среди «бессмертных» – его избрали членом Французской академии.

Как верно подметила Т. Щепкина‑Куперник, всю жизнь он поворачивался к солнцу, грелся в его лучах, внутри оставаясь холодным и равнодушным.

Прототип его героя, напротив, никогда не испытывал ласкающего прикосновения живительных лучей, вечно бедствовал, нуждался, жил впроголодь, но никогда не кланялся богачам и аристократам. И только его жизнелюбие помогало ему противостоять тысячам невзгод и напастей.

Лишь в одном, пожалуй, схожи их пути – оба умерли сравнительно молодыми. Сирано, прошедший по жизни со шпагой наизготовку, не раз встречавший смерть в лицо, был убит наемной рукой из‑за угла. Ростан кончил дни в уединении, пораженный меланхолией, прячась в мраке затененной комнаты от некогда так ласкового к нему солнца. У него, изнеженного и барственного, недостало душевных сил и мужества противостоять холоду жизни, недостало «солнца в крови». Его творения, изящные и грациозные, сверкая холодным светом, имели успех лишь «у той публики, которая знала толк в старинных кружевах и в севрских чашках». И только одна пьеса, посвященная забытому писателю, стала ярким исключением в творчестве Э. Ростана. Тем не менее она мало говорит нам об истинной сути личности Сирано де Бержерака.

Каков же был в действительности этот человек, большинству из нас известный лишь как литературный герой?