Французский курс и смерть Оранского

Г.

Помощь, обещанная Анжу, не изменила тяже­лого положения. Войска Пармы продвигались все дальше на север и все глубже проникали в страну. В июле 1581 г. город и крепость Бреда были сданы врагу в результате предательства. Вследствие этого Оранский лишился не только своих наследственных прав как барон Бреды, но и великолепного замка предков. То, что под уг­розой оказались коммуникации между Голлан­дией, Зеландией и южными городами, могло прекратить военные действия. Опасность грози­ла отовсюду. Враг стоял теперь недалеко от больших городов Антверпен, Брюссель, Гент, Ауденаарде. Оранский больше не знал покоя. Его можно было увидеть во всех опасных местах, где он вел с городскими властями переговоры об обороне. Однако чаще всего он находился в Ан­тверпене, куда созвал Генеральные штаты, так как Анжу, нового суверена, все еще остававше­гося в Англии, собирались утвердить в его вы­соком звании именно здесь. 10 февраля 1582 г. Оранский встретил герцога в Флиссингене, а 19 февраля тот был торжественно принят в Антвер­пене. Кальвинисты не доверяли французскому принцу и подозревали, что он вынашивает дру­гие планы. 27 марта Анжуйский принес прися­гу перед Генеральными штатами, но на этот раз в отсутствие принца, поскольку 18 марта вслед­ствие объявления вне закона на Оранского было совершено покушение в собственном доме, рас­положенном в бывшей цитадели. Испанец Хуан Жореги, находящийся на службе у купца д'Ана-стро, в упор выстрелил в принца из пистолета. Пуля пронзила небо, левую скулу и щеку. Ране­ние было тяжелым, сразу же поползли слухи, что принц убит.

Оранский, который несколько недель боролся со смертью, выздоровел и 2 мая заказал благодар­ственный молебен. Но вскоре его постигло новое горе — 5 мая умерла от воспаления легких лю­бимая жена Шарлотта Бурбон. Из писем Виль­гельма, записок его семьи и друзей мы знаем, как тяжело он пережил потерю жены, родившей ему шестерых детей. Но война не давала передышки. Наступило время организовать для Анжу, пред­ставителем которого он был, управление страной. Самой опасной и большой из всех проблем оста­валась нехватка денег, беспокоили вызванное из-за нее недовольство солдат и невозможность за­щитить страну от Пармского. Тщетно Оранский при любой возможности напоминал штатам, что они должны внести свою долю, но в провинциях из-за войны тоже не было доходов. Тогда как Анжу занимался только обустройством на фран­цузский манер дорогостоящего двора, принц взва­лил на себя тяжелейшие заботы о стране, пока в марте 1583 г. не обнаружились истинные цели по­литики суверена.

Герцог всегда намеревался завладеть страной и стать абсолютным монархом Нидерландов. Оран­ского предостерегали от такой возможности, это­го опасались также и немецкие принцы, но мно­гие гугеноты поддерживали этот план. В январе 1583 г. Анжу под предлогом военного парада в Антверпене попытался захватить врасплох город, что ему не удалось; но в других городах например, в Диксмуде, Дендермонде, Дюнкерке его попыт­ки увенчались успехом.

Нападение поставило под вопрос весь фран­цузский курс. Генеральные штаты и народ его отвергли. Принц же считал, что без Франции страна останется один на один с врагом. Поэто­му он приложил все усилия для примирения между штатами и Анжу. Он думал, что это соот­ветствовало бы желанию королевы Елизаветы, но своим поступком поставил на карту симпатии народа.

В 1583 г. во Фландрии и Брабанте популяр­ность принца сильно упала. Для испанской и ка­толической пропаганды не составлял0 труда за­клеймить его как союзника и сообщника Анжу, так как он всеми силами продолжал бороться за укрепление коалиции с герцогом. По его мнению, положение было таким угрожающим, что альтер­нативы не существовало.

Принц достиг договоренности с Анжу, но при этом потерял доверие населения, теперь его назы­вали «французиком». Вдобавок вскоре пришло сообщение, что он с разрешения французского короля может заключить новый брак, на этот раз с Луизой де Телиньи, дочерью вождя французс­ких гугенотов, адмирала Колиньи, который вме­сте с ее первым мужем де Телиньи был убит в Варфоломеевскую ночь. Этот брак был заключен 12 апреля 1583 г. в Антверпене, всего три месяца спустя после государственного переворота, устро­енного Анжу. Население и власти поэтому на тор­жестве не присутствовали. Не обошлось даже без злостной подстрекательской пропаганды. Родственники принца по линии Нассау тоже держа­лись в стороне.

Хотя армии штатов удалось под французским руководством одержать небольшие локальные победы, положение оставалось неблагоприятным. Генеральные штаты разделились, не приняв ре­шения о новой договоренности с Анжу. Город Дюнкерк для Испании был потерян, и Анжу, о котором говорили, что он ведет переговоры с Пармой, покинул Нидерланды и направился на север Франции. В Антверпене, куда принц всту­пил как бургграф, а в 1578 г. как триумфатор, атмосфера была очень напряженной, доходило даже до того, что его с женой оскорбляли на ули­цах. Поэтому Оранский в июле 1583 г. покинул город и поселился в Миддельбурге. Но продол­жал настаивать на своем мнении: Анжу — един­ственный выход!

Возможно, поведение герцога и неприятие населением принца послужили поводом для со­глашения с архиепископом Кельнским. Из-за перехода Гебхарда фон Труксеса в аугсбургскую конфессию дело дошло до войны с Кель­ном. Иоганн Нассау считал, что теперь с помо­щью и поддержкой протестантских принцев об­разуется рейнская протестантская коалиция, а если и присоединятся Нидерланды, то можно будет рассчитывать на поддержку армии штатов. Гент тотчас же установил контакты с пфальцграфом Иоганном Казимиром. Оранс­кий оставался противником немецкого курса, ему был чужд пфальцский и гентский фана­тизм, к тому же он не верил во всеобщую про­тестантскую коалицию. Однако положение Ни­дерландов оставалось настолько щекотливым, что он все-таки предложил послать делегатов к архиепископу с поручением немедленно приве­сти в Брабант немецких солдат. Кроме того, принц настоял на сотрудничестве с Анжу, чьи войска снова начали действовать.

В эту трудную минуту личный авторитет Оранского снова возрос, и Генеральные штаты предложили ему стать наместником всех Соеди­ненных провинций. Он не сразу принял это предложение, а потребовал пленарного заседа­ния Генеральных штатов и поставил свои усло­вия, попеняв при этом на поведение различных провинций, на разлад и стремление к обособ­ленности, а также на то, что в каждой неудаче обвиняли его. Принц потребовал непременно­го хранения денег в центральной военной кас­се, чтобы помешать возрастающему финансово­му ограничению. Еще он произнес энергичную защитительную речь в пользу политики союза с Анжу, впрочем, правильную, что касалось Гер­мании, и обусловленную религиозными отношениями. Но все решения остались безрезультат­ными. В переписке Оранского с друзьями мы улавливаем эхо больших разочарований. Ника­кого единодушия вообще и в частности по пово­ду продолжения политики верховной власти высказано не было.

Переговоры шли с января 1584 г., и еще ни­чего не решено! Между тем принц с семьей по­селился в бывшем монастыре святой Агаты в Дельфте, где ему вскоре было суждено встретить смерть. Для Оранского как суверена Голландии и Зеландии пришло время принимать важные решения, касающиеся сферы его власти. Суще­ствовала необходимость и в определении полно­мочия принца и Анжу. В Голландии и Зеландии совершенно определенно хотели дистанциро­ваться от герцога и предотвратить его любые по­пытки превышения власти. Но прежде чем до этого дошло, прошли месяцы, ведь в каждом го­роде это решалось голосованием: сначала всего города, а потом сословий по отдельности. Такое положение дел показало, насколько медлитель­ными были средневековые представительные корпорации в голландских городах и штатах. В конце декабря 1583 г. дела продвинулись толь­ко до того, что для Голландии подготовили акт о передаче верховной власти Оранскому. Он был очень похож на брабантский «Радостный въезд», только с той разницей, что кальвинистская ре­лигия заменила католическую. Эти непрерыв­ные переговоры во всех городах и представи­тельных корпорациях задерживали вынесение окончательных решений, так что в итоге в 1584 г. дело еще было не завершено. Эта обусловлен­ная демократией медлительность в принятии ре­шений стала роковой для исхода антииспанской революции на юге. Во время этих переговоров Оранский поддерживал связь с Анжу, однако французское войско покинуло Нидерланды, и противник, герцог Пармский, завладел большин­ством городов во Фландрии и Брабанте. Гент, Брюссель, Антверпен находились еще в руках унии, но на гельдернской границе положение ос­тавалось опасным.

Зять Оранского, граф Вильгельм ван дер Берг, назначенный после ухода Иоганна Нассау наме­стником Гельдерна, в конце 1583 г. тайно вступил в переговоры с Пармой, и теперь это предатель­ство было раскрыто. Наместника арестовали, и это повредило авторитету Оранского.

Помощь из Кельна не пришла, так как архи­епископ был вынужден бежать. Денег не было, оставался только Анжу... но Генеральные штаты еще ничего не решили. Итак, в начале 1584 г. ничего не определилось, хотя во фламандских городах волнения достигли своего апогея. Ипр заняли испанцы, в мае последовали Брюгге и Дамме. Почти всю Фландрию захватил враг, Гент находился в тяжелом положении; Антвер­пен осажден, Брюссель бедствовал. Только Гол­ландия, Зеландия и Утрехт были свободны от испанских войск. Поэтому Оранский продолжал защищать соглашение с Анжу. Для него это яв­лялось дипломатией отчаяния, которая, возмож­но, «с Божьей помощью принесет успех». Принц написал (март 1584 г.) брату Иоганну, защищая себя: «А на кого я могу еще положиться?..»

Новые парламентеры отправились в Шато-Тьерри, где находился Анжу, также отбыли деле­гаты и к французскому королю. Результатом этих многочисленных обсуждений стал проект догово­ра, заключенный 25 апреля 1584 г., показавший, сколь мало, собственно, осталось от Генералите­та из-за возникшей опасности, что все провинции, кроме Голландии и Зеландии, будут аннексиро­ваны Францией, если Анжу умрет без наследни­ка. Можно легко себе представить, что тогда ос­талось бы от суверенитета Голландии и Зеландии. Благодаря герцогу цель французской дипломатии через Нидерланды приблизиться к границе импе­рии была достигнута...

Но 10 июня Анжу неожиданно умер. В заве­щании он передал все права брату, французско­му королю Генриху III. В Дельфте о его кончи- не узнали только 23 июня, еще до того, как были утверждены окончательные договоры. Это спас­ло остатки Генералитета от аннексии. Тем не менее Оранский хотел вести в том же духе пе­реговоры и с Генрихом III. Его нидерландская политика, религиозные примирения больше не имели никакого смысла. Политика принца опре­делялась требованиями и ограничениями каль­винистов, и это оставляло открытым только об­манчивый путь к Франции. Положение было безвыходным. Оранский осознавал, что и так уже ослабленное единство теперь полностью разрушено. Провинции Голландия и Зеландия, возможно, и Утрехт, которыми он вскоре соби­рался управлять как суверен, остались последни­ми бастионами: здесь решили сражаться до пос­леднего. В своем послании прежде чем его на­стигла роковая пуля, принц пишет, что все в руках Всевышнего... Пусть не надеются на жал­кое дезертирство!..

Балтазар Жерар, родившийся в свободном графстве, уже давно вынашивал план убить прин­ца. После бесед с испанским наместником и ста­рым знакомым и бывшим соратником Оранско­го Ассонлевилем он отправился в Дельфт. Там ему удалось выдать себя за жертву испанского террора и завоевать доверие. С Ноэлем де Каро-ном, сеньором Шооневаля, он даже принял участие в последней делегации Оранского к Анжу и 12 июня вернулся в Дельфт. До 10 июля он на­ходился в близком окружении принца, готовя по­кушение. Купил на деньги, которые ему дал Оранский, пистолеты и спокойно выжидал. Ког­да 10 июля принц после обеда и беседы с англий­ским полковником Роджером Уильямом направ­лялся в свой кабинет, то был застрелен Балтаза-ром Жераром, поджидавшим его на лестнице. Тя­жело раненный тремя пулями принц упал на руки своего дворецкого и через несколько минут скончался.

Последние слова Оранского, произнесенные по-французски: «Господи, спаси мою душу! Гос­поди, спаси бедный народ!» — естественны для человека, вся жизнь которого была борьбой за ос­вобождение народа!

 

ЖЕНЫ ОРАНСКОГО

 

В конце жизнеописания великого Оранского нужно прежде всего проверить, действительно ли все в его жизни определялось политикой, даже браки. Это соответствует действительнос­ти только частично. Восемнадцатилетний габс­бургский придворный Вильгельм Нассау, принц Оранский, который в 1551 г. женился на Анне фон Бюрен, еще не имел никакой политической программы, а при Карле V вообще не было речи о политической или религиозной оппозиции. Отец Анны Максимилиан, сеньор Эгмонта и Леердама, граф фон Бюрен, верный друг Карла V, в 1548 г. огласил свою последнюю волю, со­гласно которой его единственная дочь должна была выйти замуж за принца. Так Оранский стал супругом одной из самых богатых и красивых наследниц в нидерландских провинциях, и это произошло с разрешения короля. С юной, доб­росердечной и любящей Анной молодой принц провел самые счастливые и беззаботные дни сво­ей жизни. Из немногих сохранившихся писем супругов этого времени мы узнаем, что молодых людей связывали настоящие узы любви. Креп­че стали отношения и с Дилленбургским двором. Желанный и многократно обещанный визит Анны в Дилленбург, к сожалению, не состоял­ся: в марте 1558 г, молодая женщина заболела и умерла. Двое детей от этого брака, принцесса Мария (1553) и Филипп Вильгельм (1554), ко­торый позже попал в испанский плен, воспиты­вались под присмотром Марии Венгерской.

В связи с последующими политическими со­бытиями второй брак принца стал очень важным. Сначала принц посватался к Ренате Лотаринг-ской, правнучке Карла V и внучке эрцгерцоги­ни Элеоноры Габсбургской, некогда королевы Дании. Мать Ренаты, Кристина Лотарингская, отклонила это предложение. Следующее сва­товство было к вдове герцога Энгиенского, но в этот раз не согласился французский король Генрих II. В третий раз очередь дошла до Анны Саксонской, дочери покойного противника Карла V Морица Саксонского. Девушка воспи­тывалась своим дядей, курфюрстом Саксонским, в строго лютеранском духе. Её дед по матери, ландграф Филипп Гессенский, следил за этим воспитанием.

Сватовство носило политический характер и было неприемлемым для короля Филиппа. До сих пор удавалось оберегать принца от магнетическо­го силового поля германской (лютеранской) поли­тики. Как мог наместник Голландии и Зеландии преследовать в своих владениях еретиков, если у него самого жена была лютеранкой, да к тому же еще дочерью принца-еретика, которого император поставил на колени в Пассау.

Семья Анны Саксонской тоже не испытывала восторга по этому поводу. В ее глазах принц был папистом, слугой римской церкви и императора.

Оранский объяснил королю Филиппу, что по­клялся в верности католической церкви — истин­ной католической религии — и останется верен этой клятве. Впрочем, родственная связь Оранс­кого с саксонским двором могла бы принести пользу и королю.

Кардинал Гранвелла имел другое мнение. Он считал такой брак очень опасным, ведь принц благодаря ему угодит в осиное гнездо германских протестантов. Гранвелла совершенно открыто об­суждал с Вильгельмом эту возможность. Опас­ность представляло также лютеранское проис­хождение принца. Как бы то ни было, следовало дать абсолютные гарантии, что принцессу обратят в католическую веру. Обсуждения и переговоры длились до бесконечности; принц стал проявлять нетерпение и, наконец, заявил, что хотел бы сам распорядиться своим браком. Он ссылался на гер­манское происхождение, но обещал, что жена бу­дет придерживаться католических законов, даже если не примет идею католической церкви. Одна­ко обещание Гранвелле и Маргарите Пармской не учли при сватовстве. Представители Оранского — брат Людвиг, Гюнтер фон Шверцбург и рыцарь Георг фон Холл сообщили семье Анны, что у Оранского пролютеранские убеждения и его жена сможет жить как лютеранка при условии сохра­нения тайны.

Если курфюрст Август в конце концов согла­сился на этот брак по личным и политическим причинам, то гораздо труднее было убедить деда Анны, ландграфа Филиппа Гессенского; он оста­вался противником брачных планов с «черным предателем» и «папским прихвостнем». Перего­воры длились с 1559-го по 1561 г. С декабря 1560 г. по январь 1561 г. Оранский регулярно посещал будущих родственников. Он присутствовал так­же на протестантском богослужении. А 2 июня 1561 г. в Торгау был подписан брачный договор. Оранский дал устное согласие на то, что его жена останется в своей вере «беспрепятственно и без ограничений», и по возможности будет воспиты- вать детей «в истинной религии Аугсбургской конфессии». Правительнице Маргарите пообещал противоположное, однако письменно ничего не подтвердил.

Этот брак преследовал политические цели. Род­ство с курфюрстом Оранскому было важно для преумножения престижа... Возможно, он уже тог­да думал о германской помощи, если понадобит­ся, против планируемых гонений на протестантов, о чем ему сообщил в Венсенском лесу французс­кий король. Отношения с Саксонским и Гессенс­ким домами являлись важными для финансовой помощи, для вербовки ландскнехтов и т.д. То, что он однажды станет вождем кальвинистского вос­стания, Оранский, разумеется, еще не знал.

Свадьба состоялась 25 августа в Дрездене по протестантскому обряду, а в октябре принц с же­ной вернулся в Нидерланды. Анна Саксонская «жила по-католически», дети были крещены как католики, но семейную жизнь определял люте­ранский дух, и Оранский все больше сближался с германскими родственниками.

При брюссельском дворе понимали, что като­лический образ жизни принца и его жены всего лишь видимость и они часто не обращали внима­ния на церковные заповеди. Как бы то ни было, аристократический брак принца поднял его поли­тический престиж.

Между тем принца и Анну нельзя назвать сча­стливой парой. Анна, как ее описывали, была «не­уклюжа телом», обладала бешеным темперамен­том и столь же бешеным характером. Дилленбургскую семью, часто посещавшую супругов, беспо­коило поведение молодой своенравной женщины, хотя та прекрасно знала о трудных семейных отношениях в Бреде. В переписке Гранвеллы можно встретить намеки, указывающие на то, что супруга Оранского все истеричнее, и гессен­ские родственники даже послали человека для присмотра за ней. На это же принц жаловался и ландграфу.

После 1568 г. о совместной жизни не могло быть и речи. Частое отсутствие принца подтолк­нуло взбалмошную женщину к неверности. Мы не хотим подробно рассказывать о трагедии Виль­гельма, о «греховных отношениях» его жены с антверпенским адвокатом и судебным заседате­лем Яном Рубенсом. До того как Анна покинула Дилленбургский замок, 14 ноября 1567 г., у нее родился сын Мориц, будущий правитель Нидер­ландской республики. После отъезда из замка она временно жила в Кельне; вскоре у нее кончились деньги, и Анна переехала в Зигенский фамиль­ный замок, где ее любовник был арестован и она 22 августа 1571 г. родила внебрачную дочь Крис­тину фон Диез.

После нарушения Анной Саксонской супру­жеской верности принц Вильгельм мог считать этот трагический брак расторгнутым... С 1572 г. он почти все время жил в Голландии, вдали от детей и тосковал по семейному очагу. Во время пребывания в Гейдельберге Оранский познако­мился с живущей там кальвинисткой Шарлоттой де Бурбон, дочерью католического герцога Луи де Монпансье. Ребенком она была отослана в аббат­ство Жуэр, в тринадцать лет ее избрали аббатисой, а в феврале 1572 г. она оттуда бежала и на­шла приют при дворе курфюрста Фридриха III в Гейдельберге.

Брачное предложение понравилось не только принцессе, но также и курфюрсту, и было бла­госклонно воспринято дилленбургской семьей, хотя все и побаивались скандала со стороны Гес­сенских и Саксонских домов. По этой причине брат Вильгельма Иоганн высказался, что это дело «нужно улаживать по-доброму и тихо, а не опрометчиво и торопливо». Он не хотел задеть за живое гессенских родственников Анны, кото­рые потом на рейхстаге в Регенсбурге в резких словах протестовали по этому поводу, утверж­дая, что Шарлотта де Бурбон гораздо хуже Анны!

Венчание состоялось 12 июня 1575 г. в Брильском соборе, после того как принц взял у брата все свидетельства о поведении Анны, а также заключение пяти кальвинистских теологов. Этот брак был важен для отношений Оранского с французскими гугенотами, на помощи которых он строил свою дипломатию. Для Вильгельма и Шарлотты брак оказался очень счастливым. В тя­желые годы Шарлотта оставалась верной спутни­цей и заботливой матерью для шести дочерей, ко­торых она ему подарила, а также для приемных детей от прежних браков. После покушения Жореги на принца 18 марта 1582 г. в Антверпене переживания и боль настолько отразились на здо­ровье верной супруги, что в этом же году она умерла.

Хотя Оранский уже узнал, что Генеральные штаты не хотят иметь дело с Францией и про­тивостоят ее политике, и после французского на­падения это мнение разделяло население, он зак­лючил четвертый брак, снова выбрав знатную французскую даму, Луизу де Телиньи, дочь ад­мирала Гаспара де Колиньи и вдову месеира де Телиньи.

Этот гугенотский брак, который придал новые силы кальвинистско-французским отношениям принца, был заключен в весьма критический мо­мент. Оранского оскорбляли в Антверпене, и по­этому он решил покинуть город. Всего лишь не­многим более года прожила с принцем красивая, добросердечная и благочестивая супруга... Пос­ле смерти Вильгельма молодая женщина горячо воскликнула: «Господи, дай мне терпения, что­бы я по твоей воле перенесла смерть моего отца и двух мужей, которых убили на моих глазах...» Финансовое положение семьи было неутеши­тельным, и Луиза де Телиньи срочно нуждалась в помощи дилленбургских родственников, ведь на ней лежала забота о единственном сыне (бу­дущий наместник Фредерик Хендрик), десяти приемных детях, а в доме умершего не было и 100 гульденов!

Луиза де Телиньи, несмотря на эти трудности, сплотила семью и создала для детей от четырех браков настоящий родительский дом. Иногда она посещала родовой замок Дилленбург. Присут­ствовала вдова Оранского на свадьбе Луизы Юлианы с пфальцграфом Фридрихом IV в июле 1593 г. Луиза де Телиньи умерла 9 октября 1620 г. в Фонтенбло.