Невидимые. — Убеждение Джона Джильпинга. — Обсуждение. — Непреодолимые препятствия. — Обвал. — Что сталось с Черным Орлом.

 

Оливье не сразу согласился с канадцем; он никак не мог допустить, чтобы враги его были до такой степени могущественны. Но потом, припомнив все события, сопровождавшие его путешествие по Австралии, сопоставил их с парижскими и петербургскими происшествиями и невольно пришел к убеждению, что старый Дик прав.

Горько было молодому человеку сознавать, что он побежден, что враги восторжествовали над ним.

— Неужели мы умрем в этом подземелье?! — вскричал он в невыразимом отчаянии.

— Успокойтесь, граф, еще не все пропало, — уговаривал его Дик. — Нет такого положения, из которого бы не было выхода. Я не теряю надежды вырваться отсюда и употреблю все усилия, чтобы вас спасти. Я вечно помню завет отца, который постоянно твердил мне: «Дик, если кому‑нибудь из Лорагюэ д'Антрэгов понадобится твоя жизнь, отдай ее не колеблясь».

Оливье, обливаясь слезами, молча обнял своего друга. Лоран тоже протянул графу руки и сказал с чувством:

— Возьмите и мою жизнь, граф! Я с радостью пожертвую ею ради вас!

Эта сцена тронула даже толстокожего Джона Джильпинга. Он смотрел на трех друзей во все глаза и посапывал носом, бормоча про себя:

— Кажется, они люди порядочные, джентльмены. А я‑то принимал их за беглых каторжников! Надо им помочь, тем более что я и сам не имею ни малейшего желания погибать так нелепо!

Случайно расслышав эти слова, Дик сказал вполголоса своим друзьям:

— Я готов переменить свое мнение об этом англичанине. Он, оказывается, вовсе не такая скотина, какою я его считал!

Он подошел к англичанину и молча протянул ему руку. Тот взял ее и пожал. Лед был сломан. Оливье и Лоран тоже подошли к Джону Джильпингу и обменялись рукопожатиями. Дружба была заключена. Заметим, что геолог‑проповедник пожал руку Дику и Лорану с гораздо большею сдержанностью, чем графу Лорагюэ, который сказал ему свое настоящее имя. Но это различие нисколько не укололо искренних друзей графа.

Не прошло и десяти минут с момента взрыва, как произошел феномен, явившийся естественным следствием взрыва и предвиденный Джоном Джильпингом.

Как уже было сказано, сильный запах пороха распространился в подземелье в той его части, где теперь находились путешественники; и мало‑помалу образовалось густое облако, охватившее всю подземную галерею с тем более упорной медлительностью, что в этом подземелье не было ни малейшего движения воздуха; последнее явилось несомненным доказательством, что впереди ход был завален земляным обвалом. Теперь пороховой дым распространялся только в силу своей эластичности и должен был в конце концов рассеяться вследствие охлаждения газов и поглощения их почвой. Вскоре он до того сгустился в той части подземелья, где находились несчастные, что дышать стало трудно, и даже фонарь их, за отсутствием притока свежего воздуха, грозил ежеминутно погаснуть, а сами они рисковали задохнуться.

Наконец по прошествии ужасного получаса давление, ощущаемое в груди, стало постепенно ослабевать, а свет фонаря становиться ярче. Но быть может, еще более страшная смерть ожидала их, мучительная смерть от голода? Однако человека никогда не покидает надежда на спасение, даже и в самые ужасные моменты, а потому беглецы почувствовали себя теперь почти счастливыми, хотя в действительности положение их почти не улучшилось.

Расположившись на обломке скалы, наши приятели принялись обсуждать свое положение. Решено было немедленно двинуться к месту взрыва и освидетельствовать состояние обвала. Мул был нагружен всеми необходимыми орудиями для производства раскопок, и в сердцах этих обездоленных людей шевельнулась надежда: быть может, обвал не столь серьезен, чтобы четверо энергичных людей не могли проложить себе путь при усердной работе в течение нескольких часов или даже нескольких дней.

При проверке съестных припасов оказалось, что их могло хватить дней на десять, не считая нескольких десятков фунтов сухарей, которые решено было предоставить обоим животным; с последними постановлено было покончить только в случае величайшей крайности.

Им не грозили также мучения жажды, так как, не считая пяти или шести ящиков бренди, находившихся в запасах почтенного мистера Джильпинга, свежая, чистая вода светлыми, тонкими струйками сбегала со сводов подземелья, и ее можно было собирать в сосуды для питья.

Оба животных тотчас получили свой рацион сухарей и были напоены досыта водой, а наши друзья, закусив мясными консервами и знаменитым честером, пустились в обратный путь.

Не прошло четверти часа, как раздался новый взрыв, слабее первого.

— Негодяи! — вскричал Джильпинг. — Они решили погубить нас во что бы то ни стало. Они взорвали почву в другом месте, чтобы образовался не один обвал, а целых два.

— Все равно, идемте вперед! Будь что будет! — отвечал Оливье.

И друзья продолжали путь.

Это новое доказательство беспощадности «невидимых» врагов графа только возбудило энергию и решимость четверых спутников преодолеть во что бы то ни стало все воздвигаемые на их пути препятствия. Правда, Оливье боролся за себя, за свои собственные интересы, и это было естественно. Лоран и Дик готовы были бороться до последнего издыхания, один — за своего обожаемого господина, порученного его попечению, другой — за внука спасителя его отца. Но Джон Джильпинг, попавший совершенно случайно в эту передрягу, совершенно чуждый всякого интереса в этой страшной драме, являлся положительным героем. Он примирился с данным трагическим положением с холодным стоицизмом настоящего англичанина. Не следует, однако, приписывать эти чувства его благородной, рыцарски великодушной натуре, так как предоставь ему выбор — он, вероятно, не шевельнул бы пальцем для спасения Оливье и ни за что на свете не вмешался бы в историю, которая его не касалась. Нет, им руководила мысль о британском престиже, о чести британского имени перед лицом двух французов и канадца, которых он в душе считал неизмеримо ниже себя только потому, что не имели чести быть природными британцами.

Ему казалось, что британский леопард и галльский петух стоят лицом к лицу в данный момент и британский флаг вьется у него над самой головой, что целая Англия с гордостью взирает на него, требуя, чтобы он не посрамил английского имени. Этот забавный псалмопевец и проповедник, этот член евангелического общества черпал в сознании, что он англичанин, ту силу и смелость, какую другие черпают только в своих высоких душевных качествах.

И почти все англичане таковы. Этим объясняется, что эти грубые, себялюбивые эгоисты, эти лицемеры, мистики и пьяницы при случае проявляют примеры истинного героизма и мужества, побудительные причины которого всегда чисто национальные — английские, а не общечеловеческие.

Для всякого истинного англичанина человечество начинается и кончается там, где начинается и кончается Англия; все остальные народы, по их мнению, люди низших рас, которых Англия вправе эксплуатировать, кромсать на куски, давить и угнетать по своему усмотрению.

Англия никогда не жертвовала собой ради другого народа, и ни один англичанин никогда не пожертвовал собою ради другого человека; этот свирепый, черствый эгоизм — сила, которая ломает все на своем пути.

После двухчасовой ходьбы наши пионеры дошли до первого обвала.

Действие взрыва было ужасно. Стены и своды подземелья были буквально разрушены, и громадные обломки их совершенно завалили проход. Джон Джильпинг осмотрел это разрушение с видом знатока и покачал головою, говоря:

— Здесь не пройдешь!

— Так что же нам делать? Неужели умирать? — спросил Оливье.

— Я этого не говорю… Но посмотрите, какой ужасный взрыв!.. Нам нужно посоветоваться. Пусть каждый выскажет свое мнение.

— Первым по обычаю подает мнение младший, — сказал Оливье. — Поэтому я прямо говорю: я не вижу никакого средства!

— Ваше мнение, мистер Лоран?

— Я… я одного мнения с графом.

— Ваше, мистер Дик?

— О, у меня одна надежда на Виллиго. Он догадается и выведет нас как‑нибудь отсюда. Он созовет своих воинов и отроет обвал.

— Ну, а если Виллиго убит? — спросил Оливье.

— Я не допускаю этого, — отвечал Дик. — Я уверен, что он спасется, если уже не спасся. Ведь против него действуют только дундарупы.

— Но как же нагарнуки нас отроют?

— Не знаю как, но уверен, что сумеют.

— А сколько, по‑вашему, понадобится на это времени?

— Не знаю.

— Если несколько недель, то что мы будем делать?

— У нас провизии достанет на десять дней. Убавим порции наполовину, вот мы и обеспечены на двадцать. Только уж животными придется пожертвовать.

— А мой верный пес?! — вскричал Оливье. — Бедный Блэк!

— Успокойтесь, граф, — обратился к нему Дик. — Я уверен, что до этого не дойдет. Избавление придет гораздо раньше. Что‑то говорит мне, что наш последний час еще не настал! Таково мое внутреннее убеждение, и я ему верю!

 

XV

 

 

Мнение Джильпинга. — Выбоины, выемки и трещины без конца. — Безвозвратно погибли. — Возвращение Блэка. — Последние попытки. — Туннель. — Дик не возвращается!

 

Пришла очередь Джона Джильпинга сказать свое мнение.

Во время разговора Оливье с Диком он что‑то сосредоточенно обдумывал, потом встал, попросил у Лорана на время фонарь и прошелся несколько раз по подземелью.

Кончив осмотр, он подошел к графу и сказал улыбаясь:

— Теперь моя очередь, граф, сказать свое мнение! — Затем продолжал, возвышая голос и обращаясь ко всем: — Я полагаю, джентльмены, что нам не понадобится помощь нагарнуков: мы гораздо раньше выберемся на свет!

Все три пионера недоверчиво взглянули на проповедника и потом переглянулись между собою, как бы спрашивая друг друга, в своем ли он уме. Англичанин заметил произведенное им впечатление и сказал:

— Я сейчас вам все это объясню! — и передал им результат своих наблюдений.

Дело в том, что он заметил в стенах прохода множество трещин, которые вели в какие‑то боковые ходы, по всей вероятности составляющие разветвление главного и сообщающиеся между собою. Углубившись в эти ходы, можно было дойти до пещеры, в которой путники отдыхали утром. Последнее было тем вероятнее, что в пещере Джильпинг заметил, кроме трех главных, еще несколько меньших отверстий.

Внимательно выслушав заключение геолога, Оливье сказал:

— Следовательно, мистер Джильпинг, если замеченные вами боковые ходы сходятся в пещере, то вы полагаете, что мы спасены?

— Именно так, граф!

— Следовательно, мы вполне можем считать вас своим спасителем.

— Не меня, не меня… Это все наука; лишь ею руководился я при своих выводах; только она одна и могла нам здесь помочь.

— Пусть так, мистер Джильпинг, но вы здесь ее представитель, через вас она нас спасает! Примите же нашу сердечную благодарность!

Лоран и Дик молчали, с нескрываемым восторгом глядя на англичанина.

Джон Джильпинг, видимо, наслаждался своим торжеством. В упоении он затянул псалом, потом, не удовольствовавшись пением, достал кларнет и начал играть. Звуки гулко раздавались под темными сводами, и на этот раз фигура проповедника была уже не смешна, а только оригинальна.

Впрочем, великое и смешное постоянно перемешиваются во всяком англичанине.

В то время когда Оливье с некоторым недоумением смотрел на своего странного спутника, до слуха донесся странный шум, как бы далекий собачий лай.

— Слышите? Слышите? — сказал он, побледнев, Дику и Лорану, стоявшим подле него.

Дик внимательно прислушался.

— Как будто собака идет по следу!.. — заметил он.

Все стали напряженно прислушиваться, даже Джон Джильпинг прекратил свою музыку и пение. Звуки точно замирали, то доносились как будто откуда‑то сверху.

— Это, несомненно, собачий лай! — подтвердил свое первое предположение канадец, привыкший лучше других различать звуки во время своей бродячей жизни.

— Это Блэк! Мой любимый пес! — воскликнул Оливье. — Я узнаю его голос: его, как и нас, засыпало в этом подземном ходе, и, вероятно, он очутился как раз между двумя обвалами и теперь старается вернуться к нам!

Лай животного заметно приближался; теперь уже не оставалось никакого сомнения. Не имея возможности вернуться обратно тем же путем, каким оно удалилось от своего господина, умное животное возвращалось по одной из побочных трещин. Теперь оставалось только узнать, удастся ли Блэку добраться до них. Если да, то спасение несомненно, и предположения англичанина, что все эти трещины выходят к большой пещере, где находятся гейзеры, несомненно подтвердятся.

Теперь же лай слышался так близко, что через какие‑нибудь две минуты, если на пути не встретится какой‑нибудь препоны, собака бросится к ногам своего господина.

В этот момент Оливье схватил золотой свисток, висевший у него на цепочке, и дал три свистка, которыми он обыкновенно призывал Блэка.

Громкий, радостный лай был ответом на этот призыв, и почти в тот же момент умное животное одним прыжком очутилось подле своего господина. Мокрый, грязный, с всклокоченной шерстью, Блэк выскочил из той самой трещины, которую всего за несколько минут до того осматривал Джон Джильпинг.

— Блэк! Блэк! Мой любимый, хороший пес! — восклицал Оливье, не помня себя от радости, и собака уже не лаяла теперь, а визжала от радости, извиваясь вокруг него.

Возвращению Блэка радовался не только его хозяин, но и всех остальных охватило безумно радостное чувство при виде вернувшейся собаки, так как ее появление было несомненным доказательством того, что они спасены от почти неизбежной, как им казалось, смерти в этом подземелье.

Довольный результатом своих предположений и успокоенный относительно грозящей ему и его товарищам участи, Джон Джильпинг предложил прежде всего закусить.

Достав свои лучшие консервы, он на славу угостил приятелей, не забыв, разумеется, и себя, причем совершил обильное возлияние виски и джином. Наевшись и напившись, он грузно растянулся возле своего осла, предавшись приятным грезам.

Около часа спал англичанин, и пионеры с нетерпением дожидались, скоро ли он проснется. Наконец желанное событие совершилось, и мистер Джильпинг поднялся со своего ложа.

— Мистер Джильпинг, — сейчас же обратился к нему Дик, — я думаю, что животных нужно оставить покуда здесь. Они едва ли пройдут по трещине.

— Совершенно верно, — согласился с ним Джильпинг, — но и мы сами не через всякую трещину пройдем… Нужно сначала исследовать ширину всех этих боковых ходов и выбрать тот из них, который окажется просторнее.

Это мнение было так убедительно, что все приняли его без возражений.

Теперь оставалось только приготовиться в путь. Из багажа было взято лишь самое необходимое, мула и осла привязали в пещере и принялись выбирать новую трещину.

Внимание друзей остановилось на ближайшем отверстии, хотя англичанин сомневался, чтобы оно было проходимее других.

Дик пошел осмотреть проход, чтобы исследовать, насколько он действительно представляет удобств.

Прошло около часа, а канадец не возвращался. Оливье начал беспокоиться. Вдруг Блэк заворчал, залаял и кинулся по следам Дика. Пионеры подождали, не подаст ли собака голос, но не расслышали никакого звука.

— Тут что‑то не так! — заметил Оливье англичанину. — Как вы находите, мистер Джильпинг?

— Я с вами согласен и, откровенно говоря, допускаю возможность несчастья.

— Не пойти ли мне?..

— О нет, подождите… Я требую, чтобы вы подождали еще десять минут, и тогда скажу, что нужно делать.

 

XVI