День седьмой Ротвейлер и жена – один черт

 

Эльвира‑повелительница на первый взгляд казалась довольно обычной собакой, похожей на тех, какие тусуются в каждом дворе. Ну, если не считать ее грозного вида и огромнейших клыков, в которые Софья с ужасом вглядывалась, когда та зевала. Ротвейлершу оторвали от любимого занятия – целыми днями она спала на хозяйском диване. Плюс был в том, что Нина Александровна работала менеджером в строительной компании и постоянно ездила в командировки. Собачку она оставляла разным знакомым, поэтому Соня для Эльвиры предстала в образе одной из них – к своим девяти годам Эльвира почти потеряла нюх, слух и зрение, что, в принципе‑то, и спасло Соню от неприятностей. Хотя одна неприятность все же случилась.

Ротвейлерша просыпалась к вечеру и требовала играть с ней. Делала она это довольно своеобразно: тыкала мордой в те места на теле очередного временного владельца, куда дотягивалась или которые под морду подворачивались – рука, нога, голова… На сей раз ей подвернулось очень анекдотичное место – Соня как раз наклонилась, чтобы с нижней полки гардероба достать легкомысленные туфельки ярко‑красного цвета. В этот момент очнувшаяся от сна Эльвира подошла к ней и ткнула мордой туда, докуда дотянулась. Толчок получился резким и сильным, Соня потеряла равновесие и упала в шкаф, припечатывая лбом заднюю стенку. Та с треском выскочила, следом за ней верхние полки сложились, как карточный домик. Хорошо еще, что благодаря многочисленным тряпкам крушение шкафа прошло практически безболезненно. Только на лбу, как фонарь, зловещим сине‑фиолетово‑красным цветом светилась здоровенная шишка. Свидание пришлось отложить на следующий день.

И вот он наступил. А лоб по‑прежнему освещал комнату заправским фонарем. Не помогли примочки из чая, уксуса, трав, добытые путем обхода добродушных соседей. Пришлось махнуть на все рукой и заняться вплотную перевоспитанием собаки, ни в какую не отзывавшейся на кличку Зита. Колбаса, сосиски, куриные крылышки не оказывали должного действия. Сожрав все презенты, собака садилась рядом с Соней и лукаво глядела в глаза. Ругать ее было не за что – за собачье воспитание ей можно было бы, не раздумывая, ставить «пятерку». Эльвира по команде садилась, ложилась (с неохотой), шла на прогулках рядом, возвращалась «к ноге», ела все, что предлагалось, и приносила хозяйке тапочки.

С ними, правда, были проблемы. Делать это она предпочитала в подъезде, собирая обувь у дверей соседей со всех этажей. А так как люди, по вполне понятным причинам – чтобы не сперли, – оставляли у дверей непрезентабельную обувь, то у Сониной двери оказывалась гора полурваных ботинок. Создавалось впечатление, что к Романцевой одновременно пожаловали в гости все тугуевские бомжи.

Утром, глубоко натянув на голову бейсбольную кепку и ведя на поводке Эльвиру – покорительницу тьмы, Соня с удовлетворением ловила на себе заинтересованные взгляды. Она не догадывалась, что интерес прохожих заключался в опасении, не сорвется ли ротвейлер у этой хрупкой девушки с поводка и не скушает ли их на завтрак. По пути Соня встретила прихрамывающего Скворцова, который шарахнулся от нее, будто увидел привидение с собакой Баскервилей, потом им попалась соседка тетя Туся. Она пожаловалась на то, что пришла в гости к приятельнице в Сонин подъезд и осталась без обуви. Чуть позже им встретился какой‑то облезлый пудель. Впрочем, пудель был очень даже ничего, облезлым Соне показался его хозяин. Вместо него Соня хотела бы встретить Анатолия. Но, видимо, тот действительно был на работе, вся надежда оставалась на семь часов вечера. Именно на это время они с ним договорились встретиться. С ним и двумя собаками.

В сквере стоял одурманивающий запах черемухи, из единственного оставшегося с лучших времен динамика лилась нежная музыка, под которую уже забытый местный бард говорил о высоких чувствах. На лавочках обнимались парочки, в кустах копошились любители «дури». В общем, обстановочка располагала, как казалось Соне, к началу искренних и продолжительных отношений. Особенно задуматься на эту тему ей мешала Зита‑Эльвира, которую интересовал каждый куст. Вместо того чтобы полностью отдаться мечтам, Соне, после вскриков ужаса из кустов, приходилось оттаскивать оттуда собаку. Так они и дошли до той лавочки, на которой познакомились с брюнетом прошлым утром.

Анатолий был один, его кобель бороздил просторы вселенной – рыжий хвост мелькал среди сосен и трав с быстротой молнии.

– Софья! – обрадовался брюнет, увидев парочку. И его взгляд уперся… Ничего подобного. Не в Сонины ноги, руки и другие части тела. Анатолий с умилением глядел на ротвейлершу.

– И как нас зовут? – засюсюкал он.

– Гита! – от волнения расстроенная Соня перепутала имя.

– А вчера нас звали Зитой, – укоризненно вспомнил заядлый собаковод, приседая перед Эльвирой.

– Ну, да, Зита, – махнула рукой она, поймав на себе долгожданный взгляд брюнета, который выражал беспокойство.

Хоть Образита, подумала Соня. Эльвире – покорительнице тьмы все равно, как ее зовут, лишь бы пожрать давали. Анатолий был с этим явно не согласен, он стал объяснять Соне, насколько важна для собаки кличка. Эльвира грустно посмотрела на оратора, поставила передние лапы на скамейку, приподняла одну заднюю и застыла в ожидании. Это означало: «Чего стоишь? У меня по расписанию – сон. Помоги пристроить мою толстую задницу». Соня двумя руками подпихнула ротвейлершу, та растянулась на скамейке, зевнула и закрыла глаза.

– Устала, – пояснила девушка.

– Ты ее балуешь, – укорил Анатолий. – Кстати, давай перейдем на «ты».

Отлично, подумала Соня, хоть один положительный момент за этот вечер.

Так как сесть уже было некуда, а стоять, как два истукана, они не захотели, то пришлось, привязав ротвейлершу к скамейке, отправиться гулять туда, где мелькал хвост рыжего Цера.

Толик рассказывал и рассказывал: о том, как следует воспитывать собаку, чем кормить, чему учить. Соня поддакивала, глядела на мужественный профиль брюнета и представляла, как он сделает ей предложение. Это произойдет в сквере, или в «Ладушках», или еще где‑нибудь. Главное, чем скорей, тем лучше. А там она признается, что у нее нет собаки. Анатолий прослезится и простит эту маленькую хитрость. Они поженятся и заведут пушистого котенка. Она станет прыгать от радости…

…Во время очередного прыжка Соня поняла, что падает. Толик успел подхватить ее за талию, прижал к себе и нежно спросил:

– Милый, ты лапку не ушиб?

Держа в руках безвольное молодое привлекательное тело, Анатолий разговаривал со своей собакой! Которая и стала причиной того, что Соня не удержалась на ногах, прямо в них на всей скорости врезался Цер. Ладно, горестно подумала девушка, с котенком придется подождать. Она освободилась от поддержки и улыбнулась рыжему Церу как можно искреннее. Тот махнул хвостом и скрылся в дебрях.

– Славная псинка, – выдавила она из себя.

После чего услышала полное жизнеописание этой рыжей скотины.

Вечер начинал плавно переходить в ночь. Динамик замолчал, и запах черемухи стал казаться резкой безвкусицей. Лунный серп, разрезая звездное полотно, призывно освещал копошащиеся кусты. Анатолий наконец‑то умолк, взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза. Сейчас, подумала Соня, что‑то произойдет…

– Ты такая… – зашептал брюнет, подтягиваясь к ее уху и тыкаясь носом в натянутую на лоб бейсболку, – такая…

Какая она, Соня не успела дослушать, причиной этого стала злополучная ротвейлерша. Эльвира проснулась и, как обычно, решила поиграть. Поскольку играть она привыкла с кем‑то, а прогуливающиеся парочки обходили возлежащего на скамейке ротвейлера за километр, собака сама пошла к людям. Вместе с частью скамейки, к которой была заботливо привязана. Громыхая деревяшками по тротуару, Эльвира бежала за очередной жертвой, громким лаем оповещая о своих намерениях. Жертва, истошно вопя, бежала к пруду. Соне пришлось кинуться наперерез, чтобы перехватить скамейку с поводком. Прилагая неимоверные усилия, прыгая похлеще австралийского кенгуру, она успела у самой воды вцепиться в деревянный поручень. В этот момент жертва прыгнула в пруд. Эльвира остановилась на берегу как вкопанная – она с детства боялась воды.

Кое‑как вместе с Анатолием им удалось оттащить Зиту‑Гиту‑Эльвиру подальше от злополучного места, освободить поводок от деревяшки и попытаться переключить внимание собаки на что‑то другое. Другим должен был стать Цер, который выскочил из дебрей, заинтересовавшись криками у воды. Увидев ротвейлершу, он обрадовался и начал нарезывать возле нее круги, приглашая очертя голову вместе носиться по кустам. Девятилетней даме это предложение молодого кобеля показалось ветреным, и она его полностью проигнорировала, демонстративно сев у Сониных ног. Цер, обнюхав пару раз недовольно рычащую Зиту, снова унесся в дальние дали.

– Нас прервали, – обманутая спокойным поведением собаки, Соня предложила Анатолию продолжить прерванный монолог.

– Да, – отдышавшись, согласился тот. – Я говорил о том, что ты такая… такая…

Этим вечером Софье было не суждено дослушать многообещающий комплимент. Эльвира, которую на самом деле ни на минуту не покидала надежда поиграть, изо всех сил рванула в чащу. У Сони остался в руках один поводок.

Артемий Федорович Чесноков по традиции, заведенной еще с дедовских времен, после получения заработной платы любил завернуть вместе с товарищами‑работягами в местный кабачок и опрокинуть пару кружек холодного пенистого пива. Как раз сегодня вторая смена на стекольном заводе закончилась торжественной выплатой три месяца назад обещанной зарплаты, а у него еще не было ни в одном глазу. Большинство товарищей уже давно прихлебывали пиво с водочкой, а он по личной просьбе начальника цеха лишний час сортировал стекло. «Весь вечер вдребезги», – причитал Артемий Федорович, тягая ящики с «боем». Как только вынужденная отсрочка закончилась, он прямиком зашагал к ближайшему кабачку, притулившемуся между живописных березок в сквере. По мере приближения к объекту его настроение улучшалось, этому способствовала и жирная вобла, припрятанная в кармане рабочих штанов. У Артемия Федоровича текли слюнки, когда он представлял всю прелесть пенного напитка, сдобренного горячительным и рыбой.

В этот, самый для него неподходящий, момент на горизонте появилась Эльвира. В поисках партнера по игре «Догони меня, потом я тебя» она обегала все окрестности, разогнала обнимающуюся молодежь и любителей «дури». В результате, никого не поймав, Эльвира оказалась перед Чесноковым в полном боевом настрое. Если бы Артемий Федорович уже успел пропустить пару стаканчиков, ему было бы все равно, кто перед ним – ротвейлер или собственная стервозная жена – один черт. Но он был совершенно трезв и понимал: лучше бы ему встретилась Туся со своей любимой табуреткой.

Память стеклодува со скоростью быстродействующего компьютера перебрала в своих архивах все сведения, касающиеся злобных тварей, и подсказала Чеснокову, что нужно стоять не двигаясь до тех пор, пока злобная тварь не успокоится и не потеряет к нему интерес. Он так и делал. Кстати, поступил совершенно правильно – если бы был один, а не с воблой. Она источала такой призывный аромат, что его унюхала даже Эльвира. Приблизившись к истукану, собака ткнула мордой в то место, откуда, по ее мнению, шел запах. «Вот сука! – подумал Артемий Федорович и инстинктивно прикрыл руками то, куда Эльвира собиралась ткнуться еще раз. – Кругом маньячки!» Та принюхалась повнимательнее и ткнулась левее. «Уже лучше, – сообразил Чесноков, – клюет на рыбу».

– Уси‑пуси, – заворковал он, вытягивая воблу из кармана.

Довольная ротвейлерша встала в стойку ожидания. С ловкостью фокусника Чесноков выкинул из кармана рыбину, одновременно отпрыгнул в другую сторону и понесся к дому. Эльвира не стала его преследовать – она первый раз в жизни видела такую огромную, вкусно пахнущую воблу и долго соображала, каким образом ее проглотить. А Артемий Федорович Чесноков первый раз в жизни после получки пришел – прибежал! – домой совершенно трезвым, чем значительно озадачил жену.

Озадаченных в этот вечер было немало. Анатолий оказался среди них. Когда ротвейлерша вырвалась и убежала, Соня, испугавшись, что больше никогда ее не увидит, стала звать собаку настоящим именем.

– Эльвира – покорительница тьмы! – орала она, бегая по дорожкам сквера.

– Мы… мы… мы… – доносило эхо.

– Не понял, – протянул Толик, поджимая губы и понимая, что на самом деле его жутко обманули.

– Эльвира! Зараза, что я скажу Нин Санне?! – продолжала орать Соня.

– Кому? – удивлялся кавалер.

– Деду моему! – съязвила Соня. – Эльвира! Покорительница тьмы!

Из‑за какой‑то глупой собаки в очередной раз рушилась Сонина личная жизнь и карьера. За собачницу выдать себя ей не удалось. Анатолий смотрел на Соню презрительно, рядом фыркал рыжий кобель, прибежавший по первому зову. А она, надрываясь, звала чужую Эльвиру. Когда девушка наконец‑то обнаружила ее вместе с рыбой недалеко от кабачка и взяла на поводок, Анатолия и след простыл.

С собачниками Соня решила больше не связываться. Они точно ненормальные люди. Ну скажите на милость, какая разница, со своей ты собакой гуляешь или с чужой? Наличие или отсутствие четвероного друга не должно влиять на человеческие взаимоотношения. Иначе какие это будут отношения? Придется целыми днями выслушивать лекции о собаководстве и преданно, по‑собачьи, заглядывать в глаза мужу‑собачнику. Собачья жизнь – передернуло Соню. Нет, ей, безусловно, нужен муж, но не такой ценой.

Кстати, о деньгах. Нина Александровна взяла с нее двойную плату за прокат собаки. Ту пришлось отвести к ветеринару. Во время глубокого наркоза хозяйка на пару с врачом еле вырвали из клыкастой пасти костлявую рыбину, которую собака так и не решилась проглотить, но никому не отдавала.