День десятый Геморрой – то, что надо

 

Весть о том, что в поликлинику на постоянное место работы прибыл молодой перспективный доктор, разнеслась, как запах свежего навоза на тугуевских полях, – в каждую форточку. Так как Соня избегала сквозняков, то вместо ветра, но с не меньшей скоростью, эту интересную новость принесла, как того и следовало ожидать, Лариса. Она забежала утром и принялась разглядывать Соню со всех сторон. Прилизанная голова, строгий пучок волос ей весьма понравились. Одобрила она и красные, с непривычки оттого, что в последнее время им приходится так много спать, глаза.

– Очень хорошо, – приговаривала Лариса, затирая бледным тональным кремом Сонин румянец. – Просто отлично, если бы он был окулистом. Или хирургом.

– Почему? – изумилась Соня.

– Чего непонятного, – удивилась подруга, – красные глаза – отличная причина для визита к врачу‑окулисту.

– А к хирургу?

– К нему тем более. Не нужно гадать, чем бы заболеть, чтобы отправиться к хирургу. Пришла, указала на живот, врач тебя уложил, что‑нибудь отрезал, и все. Хирургов, уж поверь мне, дорогая подружка, хлебом не корми – лучше дай что‑нибудь отрезать у пациента. Такие они, эти хирурги.

– Что значит – что‑нибудь отрезать? – испугалась Соня. – У меня аппендикс в детстве вырезали, больше резать нечего.

– Не переживай, они найдут. Да и при чем здесь хирург? Он – участковый терапевт. Сидит на своем участке и ведет прием. Да, к сожалению, не на нашем. Но за коробку зефира в шоколаде я взяла тебе талон именно к нему. – Лариса заговорщицки подмигнула. – Осталось только найти у тебя болезнь. Чтобы ты зашла к нему и заинтересовала…

– Геморрой подойдет? – подсказала Саша, забежавшая к родственнице на минутку.

– Вряд ли, нужно что‑нибудь эдакое. Звучное и таинственное, к тому же и малоопределимое. Думаем, девочки, штурмуем мозги. А пока ищем среди твоих костюмов самую короткую юбку.

И Лариса углубилась в шкаф. Через полчаса она извлекла оттуда самую короткую юбку, подобрала похожий по цветовой гамме пиджак. К удивлению Сони, под строгий костюм – юбка хоть и открывала коленки, но все же вписывалась в деловой стиль – она предложила легкомысленную блузку с многочисленными воланами и рюшами.

– Ты заходишь, – Лариса махала черными чулками в мелкую сеточку, – он говорит тебе: «Раздевайтесь!» Ты скидываешь пиджак и медленно, повторяю, медленно расстегиваешь пуговички на блузке, глядя при этом томно в его глаза.

– Это ж стриптиз какой‑то! – возмутилась Саша.

– Правильно, девочки. Нам только и остается устраивать мужикам стриптиз. Ни на что более интеллектуальное они уже не реагируют.

Лариса протянула Соне свою красную помаду, дополняя образ деловой женщины‑вамп откопанными в шкафу красными туфлями на шпильках. После того как Соня оделась и накрасилась, девушки поставили ее в один угол комнаты, сами отошли в другой и одновременно цокнули языками.

– Отпад! Так чем ты у нас болеешь?

– Может, все‑таки геморрой? – не унималась Саша.

– Нет, слишком прозаично и неэстетично. – Лариса задумалась. – Лучше что‑нибудь не поддающееся скорому диагнозу. Помню, я в детстве болела такой болезнью верхней части тела, при которой мне не сразу поставили диагноз и делали какие‑то анализы, анализы… Как же она называлась?

– По‑моему, геморрой – то, что надо…

– Свинка! Вот как она называлась! Классная болезнь.

– А на что конкретно я должна буду жаловаться?

– Не помню, болело что‑то в верхней части тела. На нее и жалуйся. Хотя, я думаю, до этого не дойдет. Увидев тебя, он обязательно скажет: «Раздевайтесь!»

– А если нет? – завредничала Саша.

– Никаких «нет» у нас быть не должно, – отрезала Лариса. – Ты должна так зайти, чтобы с первых шагов он чувствовал, что должен сказать «раздевайтесь».

И Соня пошла.

Евгений Ромашкин сидел за рабочим столом и готовился к производственному процессу. Он пытался закрыть глаза, сложить руки и помедитировать перед приемом не совсем здоровых, с его точки зрения, тугуевцев. За ту неполную неделю, что ему пришлось отработать в этом небольшом провинциальном городке, Евгений понял одно: пациенты лишь на первый взгляд казались больными людьми, на самом деле добрая половина из них симулировала болезнь, вторая приходила к нему со своими «тараканами». И следовало быть не только терапевтом, но психологом одновременно для того, чтобы как‑то по‑хорошему с ними расстаться. В этом ему помогала медицинская сестра Аделаида, которая уже давно адаптировалась к провинциальной действительности и чувствовала себя на рабочем месте как рыба в воде. Вот и сейчас, чтобы оторвать врача от медитации, она нежно коснулась его рукавом белоснежного халатика, под которым, Ромашкин заметил сразу, кроме трусиков‑танго ничегошеньки не было. И это «не было» так откровенно предстало перед его взором, что в очередной раз сорвало процесс медитации. – Ладно, – махнул рукой Ромашкин, – от винта!

– Первый пошел, – деловито приказала, выглянув в коридор, Аделаида.

Но первый не пошел, а пошла. Седовласая бабуля шагнула в кабинет и осторожно поставила в уголок большую хозяйственную сумку. Потом она изобразила падучую, размягчение мозгов и истерию. Во время всего спектакля Ромашкин тупо сидел за столом, а Аделаида заботливо успокаивала старушку. Медсестре удалось усадить ее на стул и придвинуть к доктору.

– Померяй давление, внучок, – вдруг ласково попросила бабуля, приписывая свое неадекватное поведение влиянию весенних катаклизмов.

– Конечно, – сразу согласился Ромашкин, не понимая, для чего был весь концерт, если старушке просто требовалось померить давление. – Аделаида, померяйте даме давление.

Старушенция вмиг приперла огромную хозяйственную сумку и извлекла из нее на докторский стол такого же огромного пушистого кота. Тот поприветствовал Ромашкина громким «Мяу!» и растянул в разные стороны затекшие лапы, сбрасывая на пол все бумаги.

– Не мне, – старушенция указала на животное, – ему!

– Зачем? – не понял Ромашкин.

– В ветлечебницах теперь все за деньги, а у вас – бесплатная медицина.

Заметив, что доктор не собирается мерить коту давление, старушка закатила глаза и приготовилась рухнуть в обморок.

– Хорошо, хорошо, – поддержала ее Аделаида, – пройдемте, бабушка, в соседнее помещение и там сделаем вашему коту все, что нужно.

Поймав на себе полный благодарности взгляд Евгения, медсестра улыбнулась.

Что они там делали с котом, для Ромашкина осталось загадкой. Только после пятиминутной возни бабуля прошла мимо него с закрытой хозяйственной сумкой и с громкими криками «Какой специалист, какой доктор!» скрылась в коридоре.

Но там она не сразу успокоилась. Повернувшись к Соне, старушка кинулась рекомендовать ей такого умницу врача и вдруг неожиданно спросила:

– Внуку моему почему не позвонила?!

Соня едва узнала бабулю без привычного пухового платка. Только девушка собралась ответить, как из сумки раздалось призывное «Мяу!», и старушка побежала к лестнице. Сидевшие у кабинетов люди неодобрительно посмотрели бабуле вслед, приговаривая, что это не ветлечебница, куда можно таскать котов. То же самое думал и Ромашкин, готовясь отнестись к очередному пациенту с должным вниманием.

– Быков, – прочитал он вслух фамилию сидевшего перед ним мужчины, – и на что же мы жалуемся?

– На рога, – ответил пациент, указав на голову.

– Понятненько, – процедил Ромашкин, – и этот туда же. Значит, вам кажется, что у вас растут рога?

– Уже не кажется, доктор, они действительно растут.

Ромашкин с Аделаидой склонились над головой пациента и обнаружили два прыщика, размерами и окраской удивительно похожие на рога.

– Надо же, – удивился терапевт, – какая патология. И когда вы их обнаружили?

– Вчера в постели.

– С кем спали? – машинально поинтересовался Ромашкин.

– С женой, – махнул рукой Быков.

– Возможно, – задумался Ромашкин, – перебрали с сексом… Или вы, или она…

– Что вы! Она у меня в этом смысле не мычит не телится.

– А на стороне? – продолжал спрашивать доктор, пытаясь выяснить полную картину неизвестного до сих пор науке заболевания.

– Есть пара‑тройка крепких телок, но все в меру, – честно признался Быков.

– Так. Какой рацион соблюдаете? – Ромашкин сел за стол и принялся что‑то записывать в карточку больного.

– Диету, доктор. Чтоб похудеть. Вместе с женой. Утром овсянка, вечером проросшая пшеница.

– Так и запишем: «Зерновые». А поменять не пробовали? К примеру, употреблять силос?

– Не пробовал. Жена уперлась рогами и копытами – овсянка, и все! А вы считаете, что силос лучше?

– Как знать, как знать. В вашем случае трудно что‑то определенно сказать.

Аделаида на заднем плане давилась от смеха и крутила пальцем у виска. Но Ромашкин представления не имел, что ему делать дальше, и продолжал задавать первые пришедшие в голову вопросы.

– Спортом занимаетесь?

– Не могу. Вот.

Пациент снял ботинок с носком и показал мозолистую ножищу.

– А, ну да, – догадался Ромашкин, – копыта.

– Бычьи, доктор. Помогите!

– Странно, – протянул Ромашкин, – очень странно. Хорошая ортопедическая обувь, а такая патология! Чего еще необычного у себя замечали?

– По вечерам тянет мычать, есть траву, гонять жену и тещу, – обрадовался вниманию Быков.

– Ну, голубчик, – согласился Ромашкин, – последнее вполне нормально.

Аделаида обиженно поджала губки.

– Особенно когда одна из них повязывает красный шарф, – доверительно добавил пациент.

Ромашкин задумался. Ему в очередной раз попались «тараканы». Главврач его предупреждал, что работа участкового врача – не сладкая доля зубопротезиста. Из‑за отсутствия в Тугуеве узких специалистов приходится брать на себя решение многих сложнейших задач. Одна из которых теперь сидела перед ним.

– Я выпишу вам мазь, – решил Евгений, – станете смазывать все деформированные места три раза в день, признаки отпадут сами собой. И дам направление в область.

– Все не надо, – Быков принялся расстегивать штаны, – этот хочу оставить!

– Не стоит снимать штаны! – воспротивился Ромашкин, но было поздно. – О! Натуральный…

– Бычий, доктор.

Аделаида пожалела, что оказалась за спиной и не увидела потрясающего зрелища. Ромашкин встал и заслонил собой Быкова, который долго не мог справиться с молнией.

– Что принимали‑то? – усмехнулась Аделаида.

– Пилюли под названием «Поднимем и мертвого», – смутился Быков.

– Ясно, – подвела итог медсестра, – побочная реакция. Советую сменить пилюли, диету, жену и телок.

Ромашкин обессиленно опустился на стул и протянул пациенту рецепт. Когда за Быковым закрылась дверь, Евгений попросил Аделаиду сделать небольшой перерыв, чтобы отдохнуть от ужасов ветеринарии.

– Если сейчас зайдет бегемот, я уже не удивлюсь, – заявил он.

Но все же удивился, хотя вместо бегемота зашла Соня. Она помнила, что должна это сделать эффектно, потому и задержалась в дверях. Но стоять осталось лишь тело, зацепившееся хлястиком пиджака за дверную ручку. Правая нога по инерции продолжила запланированный путь, но дернулась и скинула туфлю. Та сделала необычный кувырок через Ромашкина и приземлилась точно в том месте журнала, где должна была стоять его подпись.

Евгений оторвал взгляд от бумаги и посмотрел на Соню.

– Пардон, мадам! – Он, оценив обстановку, кинулся вместе с ее туфлей к дверям и заговорил на французском языке, которого никогда в жизни не знал.

– Мадемуазель, – кокетливо поправила его Соня, поймав на себе злобный взгляд медицинской сестры.

– Мамзель, – поправил себя Ромашкин, приседая и беря в руку Сонину ногу в черном чулке. Терапевт аккуратно надел туфлю и провел девушку к стулу. Но вдруг, как будто в нем что‑то перещелкнули, вместо стула усадил ее в обшарпанное, однако все еще сохранившее следы презентабельности, кресло. Предназначенное, между прочим, для медицинской сестры.

– Сидаум плис, – криво улыбнулась Аделаида.

– Мерси! – ответила ей Соня и плюхнулась в кресло, сверкая сетчатыми коленками.

– Раздевайтесь! – скомандовал Ромашкин, действуя, как и Сонина нога, по инерции. Но, поймав на себе едкий взгляд Аделаиды, одернул сам себя и ласково поинтересовался:

– И на что мы жалуемся?

– На СВИНЬЮ! – выдохнула Соня.

– О! Нет! – Ромашкина перекосило.

– И что же у нас, – продолжила вместо него Аделаида, заслонив врача от Сони спиной, – пятачок болит? Или хвостик в спиральку не закручивается? Пройдемте‑ка в соседнее помещение.

Соня поняла, что проиграла. Но почему? Хотя анализировать она не могла по той простой причине, что голос, позвавший девушку в соседнее помещение, обещал ее там незамедлительно придушить. Так бы и произошло, если б Ромашкин пару раз не кашлянул Аделаиде. Та, прижав Соню к стене, только прошипела:

– Симулянтам у нас не место! Идите к другим врачам!

И Соня выскочила из кабинета, как ошпаренная кошка. Очередь возбужденно зашумела. Соне не хотелось выставлять себя симулянткой, и она поспешила оправдаться:

– У меня глаза болят, а он – не окулист.

– Ага, ага, понятно, милая, понятно, – противно закивала головой дама, сидевшая рядом с кабинетом хирурга. – Окулист у нас на втором этаже.

Соня от души пожелала, чтобы хирург что‑нибудь отрезал вредной тетке, и пошла на второй этаж.

Окулистом был семидесятилетний Иван Иванович, который за годы своей практики настолько узнал пациентов, что уже не ожидал от них ничего хорошего. Он каждый год готовился уйти на заслуженный отдых и посвятить себя науке, занимаясь углубленным изучением человеческой психики, но его отговаривали. И он пытался изучать эту самую психику на рабочем месте. Потому, когда в его кабинет влетела взбудораженная девица в рюшах и пиджаке, воспринял это спокойно. Он, не торопясь, предложил ей сесть и снял очки с намерением протереть стекла, чтобы лучше разглядеть пациентку. – Чем же вы так обеспокоены, голубушка? – обратился Иван Иванович к Соне.

– Хамством, – всхлипнула та.

– Ну, что же вы хотите…

– Замуж! – перебила она доктора.

Очки выпали из рук Ивана Ивановича.

– В каком смысле?

– В прямом. – Соня мотнула головой и расстегнула пиджак. – Мне раздеваться?

Такого в многолетней практике у старого окулиста еще не случалось. Было разное, но чтобы пришла девица и предложила взять ее замуж? Иван Иванович нащупал очки и, пока пациентка возилась с блузкой, водрузил их на законное место. Ничего себе особа, симпатичная. Он представил, как пройдет с ней под руку мимо хирурга, который за последний год поменял двух жен, мимо рентгенолога, который недавно женился на молоденькой, мимо регистратуры… Вдруг перед Иваном Ивановичем замаячил суровый вид седовласой женщины.

– Ну, что вы так сразу, голубушка, – мягко попытался успокоить ее он. – Я бы с удовольствием, но моя жена будет против. А живем мы вместе пятьдесят лет, приходится прислушиваться к ее мнению. Да, глазки‑то у вас красные, я пропишу для них капельки…

Соня не стала его ни в чем разубеждать, удивившись открытию, что окулисты не предлагают пациентам раздеваться. А Иван Иванович после ухода девушки решил обязательно выписать себе дополнительную научную литературу и плотнее заняться человеческой психикой, скрывающей в себе такие замечательные резервы.

День одиннадцатый Обнаружим труп, вернемся!

 

Так себе день, ничем не примечательный. Начался, как обычно, с утра, и намеревался закончиться вечером. Только именно в этот день Соню потянуло к работе. Она, в принципе, вполне могла почитать и поваляться на диване, но ей неудержимо захотелось составить проект проведения маркетинговой акции с участием напитков Тугуевского ликеро‑водочного завода, и не где‑нибудь, а в Германии. Она вообразила себя на открытии вместе с руководством завода, решив, что уж если ей так и не удастся заполучить штамп в паспорте, то она использует возможность во всей красе показать, какого специалиста они, неблагодарные немцы, потеряли. За этим занятием Соня провозилась весь день. Причем ей пришлось несколько раз позвонить на работу, чтобы уточнить необходимые данные и детали производства. Там Сониным звонкам были откровенно рады. Директор охотно поддержал ее проект и сообщил, что с нетерпением ждет ее возвращения на рабочее место. А Гоша Усачев передавал огромный привет с тридцатью восемью процентами.

Ближе к вечеру пришла Лариса, для того чтобы лишний раз проанализировать обстановку и поискать еще одного возможного кандидата на вакантное место Сониного супруга.

– Нечего искать, – возразила ей Соня, – они от меня шарахаются, как комары от ультразвука.

– Что это у тебя попискивает? – Лариса огляделась в поисках этих самых комаров. – Вроде бы еще не сезон для них.

– А, это новый приборчик. Нашего производства, потому и попискивает. Скоро замолчит, не обращай внимания.

– Какой приборчик? – мгновенно заинтересовалась подруга.

– Лариса, я же сказала, не обращай внимания.

– Погоди, погоди. – Лариса уткнулась в недавно появившуюся на стене конструкцию. – Этот? – Она указала на нее пальцем.

– Ну, да. Понимаешь, когда мне сказали, что я поеду в Германию, я решила поставить квартиру на охрану. Теперь, конечно, понимаю, затея глупая, красть у меня нечего. Но что сделала, то сделала. Пусть остается.

– Тревожная кнопка? Какая прелесть! И как она действует?

– Лариса, не приставай, все как у всех.

– Неправда, вот у меня такой нет! – И она решила поэкспериментировать. – Открываем дверку, нажимаем кнопочку, закрываем дверку…

– Лариса! Прекрати баловаться, сейчас сработает вызов на пульте вневедомственной охраны!

– И что будет?

– Ничего хорошего. Приедут два бугая и проверят, кто вошел в мою квартиру.

– Замечательно! То, что нужно. – И она широко распахнула дверь. – Сколько держать дверь открытой, чтобы сигнализация сработала?

Соня кинулась закрывать дверь, но поняла, что остановить Ларису уже невозможно, и вернулась в комнату. Через минуту к ней присоединилась приятельница. Но она сразу устремилась к окну.

– Засекаем. – Лариса посмотрела на свои часы. – Как ты думаешь, они уже выехали?

– Я не об этом думаю, а о том, как оправдаться за ложный вызов. Наверняка придется платить какой‑нибудь штраф.

– Глупости. Если приедет пара молодцов, я сама с ними поговорю.

Пара молодцов приехала довольно быстро.

– Пять минут! – констатировала Лариса, когда Соня открывала им дверь.

– Что у вас случилось? – поинтересовался бравый коп с лихо закрученными усами.

– Балуетесь?! – сурово спросил его напарник.

– Мальчики! – обрадовалась Лариса, взяла их под руки и повела в комнату.

Меньше всего сотрудники вневедомственной охраны походили на мальчиков. Решительный мужественный вид обоих представителей закона внушал уважение и страх, но только не у Ларисы, для которой они были, прежде всего, просто мальчиками, забежавшими к подружкам на огонек.

– Вот, ребята, – Лариса указала на письменный стол, заваленный бумагами, чертежами и проспектами, – мы сидим‑сидим, думаем‑думаем. Работаем, да, Соня?

– Да, Лариса. Между прочим, некоторые действительно работали.

– Вот, видите. Мы работали. И вдруг – вы!

– Видно, где‑то закоротило, – сразу поверил усатый.

– Понятное дело, закоротило, – закивала Лариса, – у вас там, на пульте. Наверняка так закоротило!

И она пригласила полицейских пройти на кухню и выпить по бокалу шампанского за знакомство. Знакомиться сотрудники согласились, а от шампанского отказались наотрез, сославшись на работу. Усатого звали Борис, а его строгого напарника – Василий. Оба были высокие, коренастые и…

– Замечательные! И без обручальных колец! – охарактеризовала их Лариса, когда за теми закрылась дверь. – Вот таких и нужно на себе женить. Чтоб охранял всю жизнь. Бесплатно. Чуть что – тревожную кнопку! И он перед тобой, как лист перед водой!

– Травой, – машинально поправила ее Соня.

– Без разницы, – Лариса задумалась. – Интересно, а почему они отказались от выпивки?

– Ну, какая для них выпивка бокал шампанского. Это даме предлагают, а не мужикам.

Соня снова села за стол, намереваясь подобрать достойный ее проекта интерьер выставочного павильона.

– А что у тебя кроме шампанского еще есть? – Лариса знала, что у Сони, как сотрудницы ликеро‑водочного завода, имеется бар с родными напитками.

– А зачем тебе? – заподозрила неладное подруга.

Лариса уже залезла в бар и перебирала бутылки.

– Водка «Одурень» подойдет? Нет, как‑то неэстетично звучит. Ликер «Померанчик»… Почему померанчик? А, вот это очень интересная выпивка – коктейль «Сногсшибатель». Кто у вас там такие названия придумывает?

– Это старые марки, выпускавшиеся несколько лет назад.

– Нет, старья нам не надо. У нас мальчики молодые. Водка «Застоличная» – новая?

– Относительно.

– Ее и будем пить.

– С кем?!

Но Лариса уже рвалась в коридор.

На сей раз Борис с Василием приехали лишь через десять минут. За это небольшое время Лариса притушила в комнате свет, включила магнитофон и пристроила бутылку с закуской на журнальный столик. Входную дверь она благоразумно оставила открытой.

– Что тут у вас опять? – Василий в потемках на ощупь прошел в слабо освещенную комнату, где Соня, зажав подушкой рот, силилась не смеяться громко.

– А что, – Лариса даже успела подкрасить губы своей ярко‑красной помадой, – мальчики?!

– Сигнализация снова сработала, – пояснил Борис, проходя вслед за Василием.

– Надо же, – покачала головой Лариса, – коротит и коротит! А мы уже отдыхаем. Вот, – и она указала на бутылку, – не можем открыть. Поможете?

Сотрудники вневедомственной охраны, нужно обязательно заметить, проявили немыслимую выдержку первые пять минут у початой бутылки. Но после того, как Лариса подробно им объяснила, что это продукция Сониного завода, на котором она заведует огромным объемом дел, те сдались и выпили по паре рюмок и закусили копченой колбасой, пожалев, что нет соленых огурчиков.

– У тебя что, действительно нет соленых огурчиков? – спросила Лариса Соню, когда гости уехали, а сделали они это практически сразу же, снова сославшись на службу. – Потому парни и отчалили так быстро!

– Лариса, уймись. Ребята хорошие, но они на службе.

– Вот беда, мы с ними даже не успели договориться о встрече не на службе!

И Лариса пошла к Саше за солеными огурцами.

В третий раз вместо Бориса с Василием приехали другие, неизвестные, полицейские.

– А где Василий? – не сумела скрыть своего разочарования Лариса.

– Он на другом объекте, – пояснил суровый сотрудник. – А вам, в принципе, должно быть без разницы. – И подозрительно спросил: – Что это у вас все время дверь плохо закрывается?

– Я не хотела говорить, но ее, – Лариса указала на Соню, – домогается маньяк.

– А зачем сказали? Какой еще маньяк?

– Открывающий все двери. Раз вы приехали, то должны его обезоружить.

– Кастрировать, что ли? – не поняли сотрудники охраны.

– Вон он. – Лариса подошла к окну и почти шепотом сообщила: – Точно он!

Копы на цыпочках приблизились к ней и выглянули в окно. Как раз в этот самый момент Чесноков в майке, шортах и тапках на босу ногу выносил мусорное ведро. Было холодно, он продрог и решил выбросить мусор в кусты сирени, поэтому оглядывался по сторонам, убеждаясь в том, что никто не видит его коварства.

– Осматривается, жертву ищет! Вы его спугнули, и он пошел на улицу маньячить.

Вид у Чеснокова был действительно подозрительный. Сотрудники вневедомственной охраны переглянулись и решили проверить у него документы.

– Фу! Еле отвертелась! – облегченно вздохнула Лариса. – Но какие неодушевленные типы попались нам на этот раз.

То же самое подумал о сотрудниках вневедомственной охраны и сам Чесноков, который, услыхав, как хлопнула подъездная дверь, решил избавиться от улики – мусорного ведра, – оставив ее в непролазных кустах. Он засунул руки в карманы шорт и, насвистывая «Мурку», принялся бродить вдоль кустов. Поэтому слова «предъявите ваши документы» стали для него громом среди ясного неба. Он для вида пошарил в карманах и сказал, что забыл паспорт дома. – Твой дом – тюрьма! – рявкнула в окно соседка с первого этажа, следившая за всеми противоправными действиями Чеснокова, давно вредящего благоустройству их двора. – В кустах ищите! В кустах он, гад, запрятал улику!

Копы переглянулись. Совершенно понятно было, что в кустах – труп. Вероятнее всего, молодой, симпатичной девушки, похожей на одну из тех, у которых они только что побывали. Их версию укрепило то, что кусты зашевелились. То, что шевелила их Мурка, про которую пел Чесноков, им и в голову не пришло.

– Еще жива, – прошептал один другому. – Вызывай оперативников.

Через пару минут весь двор был заполнен машинами с мигалками.

– Мама милая, – удивилась Соня, выглянув в окно, – откуда в Тугуеве столько автотранспорта?

– Что они там делают? – рассеянно поинтересовалась подруга, держа в руках очередную непочатую бутылку. Лариса как раз продумывала план, чтобы вызвать именно Василия с Борисом.

– Наверное, действительно кого‑то поймали.

Пойманному Артемию Федоровичу Чеснокову зачитывали его права: «гад… век воли не видать… сволочь… оторву… импотентом станешь…» Он ошарашенно стоял с завязанными за спиной прочным полицейским ремнем руками и наблюдал за тем, как осторожно представители правопорядка вынимали из кустов злополучное мусорное ведро.

– Где труп?! – кинулся один из них к Артемию Федоровичу, когда поиски не завершились тем, чего они ожидали.

– В морге, – предположил Чесноков.

– Он уже успел оттащить убитую в морг, – передавал кому‑то по рации страж порядка. – Сажайте его в машину!

Но далеко уехать им не удалось. На шум и гам, прихватив для убедительности аргументов табуретку, выскочила жена Чеснокова, Туся. Сначала и ее захотели арестовать, но решили все же не связываться и, документально удостоверившись в том, что Чесноков действительно ее муж, отпустили обоих.

– Смотри, обнаружим труп, вернемся! – пообещал Артемию Федоровичу настойчивый коп.

Чесноков почему‑то поверил, что тот землю рыть будет и какой‑нибудь труп обязательно найдет. Но его успокоила Туся, погрозившая удаляющимся автомобилям с проблесковыми маячками своей табуреткой.

Когда все стихло и двор зажил обычной ночной жизнью, Соня засобирала подругу домой, предложив подвезти ее на машине. Но Лариса почему‑то отказалась и захотела досмотреть по телевизору жалостливую комедию про несчастную любовь.

– Дома досмотришь, живешь в двух шагах, – уговаривала ее Соня, которой нестерпимо хотелось спать.

– Домой я сегодня не пойду, – сообщила приятельница, – на улице полно маньяков.

– Всех их уже разобрали по квартирам, не переживай, ты опоздала, тебе не достанется.

– Мне нужна охрана. Ох, еще рано ее вызывать.

– И не вздумай! Штраф будешь платить сама!

Василий с Борисом приехали через пять минут. Радостная Лариса встретила их как старых знакомых, усадила на диван перед журнальным столиком и стала рассказывать о том, что в их дворе только что скрутили маньяка, который постоянно открывал Сонину дверь с целью надругаться над девушкой. Полицейские краем уха уже слышали о поисках трупа в этом дворе, так тема для начала беседы была найдена. Она оказалась интересна и тем, и другим, что случается крайне редко при встрече мужчины с женщиной. Василий позвонил на службу и попросил, если что, вызвать его прямо из тринадцатой квартиры тринадцатого дома по Сиреневому тупику, где они с Борисом разбираются с непокорной сигнализацией.

Вместе с сигнализацией разобрались с бутылкой «Застоличной», после чего оказалось, что Борис женат и просто не носит обручальное кольцо. Оценив обстановку и поняв, что девушки потеряли к нему интерес, он вернулся на свой пульт. А Василий всерьез заинтересовался… Ларисой, сколько та ни пыталась обратить его внимание на Соню. Той в конце концов, надоело бороться со сном и чувствами Василия, она потеряла интерес к действительности и ушла грезить во сне о прекрасном принце.

Но сон куда‑то исчез. Вместо слов прекрасного принца о любви она слышала возню в соседней комнате, писклявые хиханьки и грубоватые хаханьки. Ладно, думала Соня, пусть хоть у подруги все сложится. Невезучесть – вещь заразная. Вот только ей перестало везти, как и подругу бросил ее потенциальный жених из Интернета. Конечно, любой мог обидеться на «чукчу», но наверняка итальянец не владеет русским языком и неправильно выполнил компьютерный перевод. Хотя, с другой стороны, если у Ларисы все сложится с Василием, об итальянце можно забыть. С ее характером она не останется одна.

«А я? – вдруг подумала Соня. – У меня какой характер?» И она занялась самокопанием, чего ни в коем случае нельзя делать на ночь. Сон ушел и помахал на прощание цветастой занавеской на темном окне. Соня долго ворочалась с боку на бок, решая, каким образом ей измениться в лучшую для мужчин сторону. И где она, эта лучшая сторона? Умение прыгать возле предмета обожания и преданно заглядывать ему в глаза, предвосхищая каждое желание? Нет, она за равноправие полов. Тогда, по всей вероятности, измениться ей не удастся. Хотя, если попытаться перестроить свои отношения с окружающими и начать с… А почему бы, вдруг подумала Соня, не начать с тела? Со своего собственного хилого тела. Подкачать мышцы ног и груди. Она вспомнила, что в районной газете давал рекламу один спортивный тренер, обещавший увеличить в результате физических нагрузок ноги и грудь на пару размеров. То, что нужно.

Соня еще раз перевернулась с боку на бок и лишний раз сказала себе, что все гениальные мысли к ней приходят ночью. Значит, прежде чем уснуть, нужно обязательно подумать. И она задумалась о том, как сногсшибательно будет выглядеть в своем новеньком спортивном костюмчике.

Лариса, не подозревавшая, что через пару дней ей придется усиленно заниматься физической подготовкой, прохихикала еще пару часов. После чего Василия вызвали. Уезжая, он поцеловал ее в щеку и попросил номер телефона. Лариса на всякий случай дала свой домашний, рабочий, мобильный, Сонин домашний, рабочий, мобильный, соседский домашний… Хотела еще дать и рабочий, но места в блокноте у Василия уже не оставалось.

Она долго махала ему вслед из окна, после чего направилась в спальню и бухнулась подруге под бок. Соне как раз снилось, что на нее упал слон. Он был рыжий и чрезвычайно довольный. В его хоботе застряла гиря.