Он придет убивать будет страх великий и слабый один с серебром на виске спасет мир и погибнет он

 

Каджи перечитал текст один раз, потом второй, но до конца так и не понял. Поднял вопросительный взгляд на девушку. И успел уловить в ее темно‑карих глазах немую мольбу: скажи, что, мол, все это – ерунда и ко мне никакого отношения не имеет. Абсолютно никакого! Но серебристая прядка на виске сама за себя все сказала.

Вот теперь стали понятны и интерес к нему, и взгляды, которыми вряд ли стали бы награждать простого первокурсника первые встречные, да и все остальное тоже. И язык не повернулся солгать. Строгая бабуля Никисия Стрикт с самого раннего детства приучала внука к неизменному правилу в их семье: никакой лжи. Пусть горькая, но – правда. А не хочешь ее сказать, тогда просто промолчи. Но не врать! Поэтому Гоша просто спросил:

– И всего‑то делов? Спасти мир? Да легко! Вот только объяснил бы мне кто‑нибудь как это сделать можно. И вмиг зачпокаем…

Сестра печально улыбнулась неуклюжей шутке. А Каджи как‑то в один миг понял, что никуда ему от предсказания не деться, как ты тут ни крутись, ни изворачивайся. И даже чуточку повзрослел от этого понимания. И на окружающий мир стал смотреть слегка другим взором. Нет, не взрослым, но все равно – другим.

– Мэри, я вот тут читал это, – он протянул ей листочек обратно, – но так и не понял до конца смысла. Нас, знаешь ли, в магловских школах почему‑то заставляли при написании текста вообще‑то знаки препинания ставить. Хотя бы самые простые – точки, чтобы отделить одну мысль от другой. А тебя разве этому в Хилкровсе не научили?

Девушка удивленно захлопала пушистыми ресницами, на которых еще остались маленькие капельки соленых и в то же время горьких слез. А потом вспомнила, что брат рос среди маглов, и поэтому много чего еще не знает о волшебном мире.

– Гоша, я же тебе говорила, что предсказание было записано на древних рунах. А там не то, что знаков препинания нет, так и слова то многие отсутствуют. Зато у оставшихся бывает несколько значений в зависимости… А, да ладно, рано тебе еще это объяснять! Для того чтобы понять руны нужно хотя бы пару лет в Хилкровсе отучиться… Поэтому и текст такой. По его поводу долго велись споры среди волшебников и вроде бы нашли окончательный вариант. Вот там знаки препинания расставили. Но это сделали люди, а они могут ошибаться. Поэтому я и не верю, что это произойдет именно так, как почти все остальные думают.

– Скажи мне, пожалуйста, а как звучит официальная версия, так, для общего развития магловского детеныша.

Мэри прерывисто вздохнула, но страх потерять брата из‑за какой‑то мелкой уловки заставил ее произнести то, во что она так упорно не хотела верить:

– Он придет убивать. Будет страх великий. И слабый, один, с серебром на виске спасет мир. И погибнет он.

Мальчишка задумчиво повертел ложку по столу. То в одну сторону, то в другую. И усмехнулся.

– Да, хитрая вещь эти руны. Надо бы попробовать их выучить на пятерку на досуге, между спасениями мира… Это ж получается, куда ни кинь – везде клин. С одной стороны можно подумать, что спасешь мир – и погибнешь. А если с другой посмотреть, так погибнешь – и этим спасешь мир.

Они еще немного помолчали, а потом Гоша поднял на Мериду грустные глаза, так что их взгляды столкнулись в упор, и спросил просто, без затей:

– Так ОН уже пришел?

И хотя сестра не произнесла ни слова, даже не шелохнулась, Каджи сразу же все прочитал в ее потемневших глазах.

– И давно?

Девушка коротко кивнула:

– Когда тебе исполнился всего лишь год. Именно его приспешники попытались тебя убить, когда мы отмечали твой первый день рождения. Но бабуля тоже знала о предсказании. И как только ты родился с серебристой прядкой на виске, сразу же уволилась из Хилкровса и неотлучно находилась при тебе. Со стороны все выглядело вполне естественно: забота о долгожданном внуке, да и родителям свободы побольше. Кстати, они на самом деле были этому рады, а в предсказание особо не верили. Да ты помнишь тот день! Я тогда помогла тебе до кухни добраться.

– Конечно помню. Именно тогда я и понял, что ты для меня сделаешь все, что в твоих силах и всегда поможешь. Вот только по малолетству потом забыл обо всем…

– Ну, вот минут через тридцать после твоего героического похода, – Мэри грустно улыбнулась, – они и напали. Их было человек двадцать, все в серых балахонах, с масками на лицах. Но бабушка, оказывается, постоянно поддерживала действие заклинания «Поющий Волос». Оно‑то и предупредило о приближении врагов. Никисия тебя и Барни в охапку успела схватить из кроватки, на большее время совсем не оставалось, и трансгрессировала в неизвестном направлении. Десять лет ни враги, ни друзья не могли ее найти. Талантище!

– А как же сейчас нашли?

– Ворона, Гоша, министерская ворона. Когда настал твой срок получить волшебную силу, министерство просто поручило ей передать тебе твою искру магии. Это обычная практика для всех, кто живет за пределами нашего мира. Как они, вороны, это делают – неизвестно. Но зато всегда безотказно. А уж наши друзья из министерства шепнули потом Этернику тишком, где ты сейчас находишься. Ну, а я сама напросилась, потому что больше и дня не могла ждать – когда же увижу брата…

– Я ее помню, здоровая такая, – глаза у парнишки затуманились. – Я еще тогда сознание потерял, когда она улетела. Мне даже показалось, что портрет актера, игравшего у нас Гарри Поттера, на миг ожил. И он метнул в меня какое‑то заклинание.

Мерида озабоченно нахмурилась, о чем‑то напряженно задумавшись. Даже волосы почернели и заплелись в мелкие африканские косички. А потом она тряхнула головой, приобретя некоторую лохматость, и сказала вроде бы как для себя:

– Этого не должно было произойти. Ни в коем случае… Нужно будет обязательно обо всем Этернику рассказать. Обязательно!

– Ну, а остальные? Ты‑то как спаслась?

Сестра мгновенно посерела. Причем вся: и волосы, и кожа, и глаза.

– Мамаша спасла, – и в голосе было столько презрения, что брат оторопел. – Она сказала, чтоб меня не трогали, так как я – ее дочь. Видать надеялась, что я когда‑нибудь стану такой же, как и она сама. Черта с два!!! – Длинные черные лохмы развеваются на невесть откуда взявшемся ветру, глаза полыхают безумной ненавистью, парнишке даже самому страшно стало. – Не дождетесь! Ненавижу!!! Ты понимаешь, Гоша, это же она их навела на то место, где мы все вместе весело отмечали твой первый день рождения, и сняла часть защитных чар! Иначе они не смогли бы напасть столь неожиданно. Она была одной из них…

Слезы градом сыпанули у Мэри из глаз, но она резко смахнула их рукавом мантии. И постаралась улыбнуться, а они, проклятые, продолжали капать, хотя все реже и реже. Каджи осторожно погладил ее подрагивающую на столе ладонь, ничего не говоря. И, о чудо, сестра почти сразу успокоилась. Только всхлипнула еще пару раз, и благодарно кивнув головой, сглотнула комок в горле, а потом продолжила:

– Вот собственно и все, что я знаю. Мать уволокла меня оттуда к нам домой. Мы, кстати, жили не очень далеко от вас в то время. А что случилось с остальными – понятия не имею. Да и никто не знает. Через пару дней, насмотревшись на ненависть, плескавшуюся в моих глазах, мамаша плюнула на меня и исчезла в неизвестном направлении. А я осталась на этом свете одна‑одинешенька…

Они опять замолчали ненадолго. А потом парнишка собрался с духом и выпалил на одном дыхании то, что его так мучило:

– Их убили?! Да?!

Но вопреки его самым страшным ожиданиям, из‑за которых он собственно и собирался с духом, Мерида отрицательно покачала головой.

– Нет, братишка, не убили. Иначе мы бы об этом узнали. Этерник, великий человек, сразу же организовал поиски родителей, как только узнал о произошедшем нападении. Жаль только, что директор узнал уже спустя три дня. Может, по горячим следам было бы проще их найти. Верд‑Бизар даже специально сам к нагам ездил. Они же по браслету могут определить, жив их клиент или нет, и вообще как там у него дела…

Что самое интересное, еще до того как девушка сказала о нагах, парнишка именно это и хотел предложить сестре, чтобы попытаться найти своих родителей и ее отца. Только она его чуть опередила своим рассказом.

– …Но к его изумлению, наги сами в замешательстве были. Они сказали, что просто больше не чувствуют своих клиентов и их браслетов. Связь оборвалась в одно мгновение. Как будто их и не было никогда. С таким они сталкиваются впервые. Короче говоря, искали долго и упорно, но так и не нашли: ни среди живых, ни среди мертвых. Хотя Этерник почему‑то твердо убежден, что они до сих пор живы. Я его не понимаю, но хочу ему верить. К тому же он один из самых сильных и опытных магов из ныне существующих в нашем мире. Хочу верить! Ведь я так любила своего отца, что слов нет сказать. Так же как и тебя. Вы, кстати, все трое очень похожи по характеру: твой отец, мой и ты.

– Мы найдем их, сестренка. Обязательно найдем! – убежденно сказал Каджи. – И отомстим этому… Кстати, как его зовут?

Мерида невнятно пожала плечами:

– Да все по‑разному, в зависимости от степени страха перед ним. Серый Лорд, Тот‑Что‑Придет, Князь Сумрака. Но Верд‑Бизар твердо убежден, что его настоящее имя – Вомшулд Нотби. Не знаю, как Этерник это выяснил. Но я ему верю. Он всегда оказывается прав… Вот такой, Гоша, у тебя директор школы будет. Маг из магов. И мне кажется, что не будь его, этот Вомшулд давно бы появился в открытую и подмял бы под себя весь волшебный мир. Вот такие, брат, невеселые дела.

– А и фиг с ними, с делами, сестренка, – мальчишка почему‑то почувствовал после этого откровенного разговора одновременно и облегчение, и усталость. – Пойдем‑ка лучше спать. У маглов говорят, что утро вечера мудрее. Правда, я в это не верю ни капельки. Просто ненавижу утром просыпаться. Тяжело как‑то дается.

Карл проводил их на второй этаж, где как раз оказались свободными две небольших комнаты. Зато рядом. И ушел опять вниз, хозяйничать дальше. Еще не все посетители таверны разошлись на ночлег.

Комната, в которой предстояло переночевать Гоше, была стандартной трактирной. Ничего лишнего или роскошного.

Кровать‑полуторка, крепкая и не скрипучая, стояла в правом дальнем от входа углу. Посреди той стены небольшое окно, смотревшее на темный задний двор. Рядом с кроватью тумбочка. Видать старая уже – дерево потемнело, но тоже крепкая, как и все остальное. На ней керосиновая лампа горит, так что в комнате относительно светло. В противоположном от кровати углу примостился небольшой шкаф для одежды. Вот и все удобства. Так для одной ночи больше и не нужно. К тому же кровать оказалась застеленной чистым постельным бельем, от которого тонко исходил запах свежести. Где такое в наших гостиницах увидишь?

Мерида придирчиво осмотрела каждый угол в комнате, обследовала все стены, едва ли не по сантиметру ощупав. И осталась довольна результатом осмотра. Потом достала в кои‑то веки свою волшебную палочку и, встав посреди комнаты, сперва замерла на мгновение. А потом что‑то прошептала тихонько себе под нос.

Каджи слов не разобрал, да и не пытался, так как был занят: извлекал из заточения Барни. Но результат парнишка почувствовал. От того места, где стояла девушка, во все стороны ударил короткий, но мощный поток воздуха. Словно ударная волна после взрыва. А она всего‑то лишь резко взмахнула палочкой. Даже Янги проснулся, встрепенувшись. Правда, тут же снова закрыл глаза.

– Вот теперь я спокойна, – объявила сестра. – Защита хорошая, и если кто сунется без спросу, то ему не сдобровать. Да и я сразу же узнаю об этом. Все, Гоша, ложись спать, а утром я тебя разбужу. Поезд в Хилкровс уходит в час дня, так что успеешь выспаться. Дверь я на всякий случай закрою снаружи. Так спокойнее будет. Если уж приспичит, дело‑то житейское, то горшок под кроватью найдешь.

И направилась к выходу. Мальчишка, уже успевший поставить Барни на тумбочку и раздеться, с наслаждением растянулся на кровати, оказавшейся к его удивлению удобной и мягкой. Словно специально под него подбирали. Лампу выключать полностью он не стал, а только подкрутил чуть фитилек, убавив яркости. И очки рядышком положил.

На пороге Мерида обернулась и, мягко улыбнувшись, сказала на прощание:

– Сладких снов, братишка.

– И тебе спокойной ночи, сестренка.

Она закрыла дверь. Гоша услышал, как в замке повернулся ключ. И тут приемник наконец‑то подал голос, видимо давно терпел:

– Сказочку на сон грядущий не рассказать?

– Барни, – удивился Каджи, – так ты вроде бы заикался раньше?

– А‑а, так я это просто ради прикола. Но если хочешь, то оп‑пять м‑могу з‑заикаться.

– Да мне все равно, Барни. Смотри, как самому больше нравится.

Приемник поразмышлял несколько секунд и, хихикнув, выдал:

– А по настроению будем делать, если ты не против, Гоша. Так рассказать сказочку‑то, а то я все вещички уже давно разложил, как Мерида сказала, и даже выспаться успел.

– Нет, Барни, ты уж извини, а вот я как раз спать хочу. Давай в следующий раз как‑нибудь сказками побалуемся. Ты не обижайся, ладно? Но мы с сестрой сегодня очень устали.

– Какая обида?! Как скажешь, хозяин.

Мальчишку аж подбросило на кровати.

– Я тебе не хозяин, Барни, а – друг! Понял?!

– Понял, понял, зачем же так кричать. Спокойной ночи, Гоша. А я тут на тумбочке посижу, послушаю, какая у них музыка в эфире гуляет. Может быть, что‑нибудь новенькое выцеплю. Все равно выспался уже.

– Ну, тогда приятно тебе побродить по закоулкам радиоэфира, – ответил Каджи и тут же провалился в сон.

…И снилось парнишке, что он шастает по какому‑то темному и страшному лесу. Ищет что‑то, чего и сам не знает. И вот он неожиданно выходит на залитую солнцем полянку. Сказка, да и только. В небе птички весело щебечут, невдалеке ручеек тихонько журчит прохладной водой. Бабочки, мотыльки летают. Трава мягкая и шелковистая под ногами. Одним словом, пастораль. И так Гоше эта полянка понравилась, что решил он здесь немного задержаться и отдохнуть от бесплодных поисков неизвестно чего. Прилег Каджи на травку, закинул руки за голову, глаза зажмурил от яркого солнышка. И только вроде как задремал, а тут, откуда ни возьмись, прямо по нему приемник бегом проскакал. Да мало того, что проскакал, так он еще и орал во все горло:

– Мерида! Мерида!

И парнишке так сильно захотелось пнуть засранца ногой, что он открыл глаза, выискивая, куда он делся…

…И окаменел от ужаса, вжавшись в кровать, словно это могло его спасти.

Барни никуда не делся. Он стоял на кровати в ногах у Гоши, приняв боксерскую стойку. Словно это имело хоть какое‑то значение. И продолжал истошно орать:

– МЕРИДА!!!

А в ближнем к двери углу, прямо на глазах у оторопело замершего мальчишки, словно из воздуха стремительно появились две фигуры. Вначале вроде бы человечьи. Но они тут же стали с ужасающими подробностями мутировать.

Лица очень быстро вытянулись в звериные морды. И уже не рты у них, а клыкастые пасти, из которых на пол капает тягучая слюна. Желтые глазищи пылают нечеловечьей злобой. Уши удлинились и встали торчком. А вместо волос стала пробиваться местами шерсть, а так они вообще‑то плешивыми были. Руки у тварей свело судорогой, потом они вытянулись, превратившись в когтистые лапищи. С ногами произошло то же самое. Да и вообще, через несколько секунд от человеческого тела в них ничего уже не осталось.

Они задрали морды кверху и утробно завыли в один голос. Оборотни! А парнишку пробила такая внутренняя дрожь, что казалось, кровать сейчас сдвинется с места, несмотря на свой немалый вес. Зато вот приемник упрямо продолжал стоять в боксерской стойке, только уже не звал никого на помощь, крепко сжав от злости зубы.

Быстренько отвывшись на луну, твари, разделясь, с двух сторон сделали по шагу в направлении к Гошиной кровати. По всему выходило, что настал каюк.

В том смысле, что каюк настал этим жутким тварям. Это были последние шаги в их никчемной жизни.

Как все произошло, мальчишка так и не смог уследить. И слишком уж стремительно развивались события, да и перепуган Каджи был насмерть. Запомнились ему только отдельные моменты от той тихой ночи в Старгороде.

Прямо сквозь стену из комнаты, где спала Мерида, ворвался к Гоше ураган, тайфун, торнадо, зверь, монстр, – в общем, он так и не понял что или кто – и сцепилось это нечто с ближайшим оборотнем, закрутившись с ним в единый клубок.

В тот же миг, или на миг позже, разница не велика, дверь комнаты разлетелась в щепки, печку такими растапливать в самый раз. И что‑то черно‑черное накрыло второго оборотня. Да так накрыло, что того и не видно стало совсем.

«Раз, два, три, четыре, пять – мы идем тебя спасать». Всего пять ударов бешено колотящегося сердца Гоши, и ожесточенная схватка уже скоротечно закончилась. Парнишку продолжала нещадно колотить нервная дрожь. Но глаза‑то были все равно распахнуты во всю ширь.

Справа стоит Мерида в одной ночнушке, заляпанной кровью. Прямые иссиня‑черные волосы, извиваются словно змеи, укорачиваясь до нормальной длины и привычной лохматости, заодно и осветляясь постепенно. Лицо из мрачной закаменевшей маски тоже исподволь светлеет до приятной глазу темноты обычной мулатки, и черты его смягчаются. В глазах потихоньку гаснет адское пламя, и они становятся все голубее и голубее. А уж когда сестра почти полностью пришла в себя, то с отвращением отшвырнула в дальний угол вырванное у валяющегося около ее ног оборотня сердце, которое до этого сжимала в кулаке или лапе. Гоша в темноте и без очков не рассмотрел. Да и не старался.

А слева – князь Хаш спокойно, с легкой ухмылочкой на тонких губах, вытирает мягким батистовым платочком кровь с уголков рта, встав одной ногой на второго оборотня с разорванным горлом. Покончив с этой процедурой, вампир изысканно отбросил платочек в другой угол. Брезгливо скривившись, убрал ногу с оборотня и отвесил самый галантный поклон, какой, когда‑либо видел Каджи, да и то в кино, в сторону его сестры.

– Мерида, ты просто божественна в ярости. Прими это не как комплимент, а как истинную правду. Я за свой долгий жизненный срок не видел ничего даже близко похожего. Да, недаром говорят, что любовь на все способна. Без разницы, какая – братская, материнская, отцовская, обычная. Но вот чтобы у оборотня голыми руками вырвать сердце, это – да! Высший пилотаж! Может, научишь и меня такому фокусу как‑нибудь на досуге?

А девушка князя, похоже, и не слушала даже. Может быть, только мельком. Она в это время уже крепко прижимала к себе Гошу, гладила брата по голове, что‑то тихо нашептывала, пытаясь успокоить. И постепенно дрожь у парнишки стала проходить, а в голове начало проясняться.

Барни же сидел на кровати на том самом месте, где только что стоял в боксерской стойке и, сам себя обхватив руками, пытался утихомириться, слегка раскачиваясь взад‑вперед. Вампир подошел к нему и чуть дотронулся пальцем до карболитового корпуса. И когда приемник поднял на него затуманенный взгляд, Хаш спокойно так произнес:

– Если на тебя хоть кто просто косо взглянет и тебе это не понравится, только шепни мне. Я тогда, деваться некуда, нарушу слово дворянина и загрызу наглеца. Я ведь все успел увидеть, и скажу честно, храбрее тебя мало кто найдется на этом свете. Да и на том, наверное, тоже. Договорились?

Барни в ответ только кивнул, и князь довольный отошел:

– Молодец. Я свое слово сдержу, если что. А вы, Мерида с Гошей, давайте быстренько собирайтесь. Не думаю, что стоит оставаться здесь. Переночуете у нас с братом. Карета уже внизу стоит. Условия у нас, конечно, спартанские, но лучшего убежища в этом городе вы вряд ли где найдете. А Серж пока здесь приберется слегка. Всего, конечно, не спрятать, но основное обывателям видеть ни к чему. И так уж чем дальше, тем страшнее жизнь становится. Прямо как в сказке.

Через пятнадцать минут они были готовы к отбытию. Второй вампир затащил в комнату еще одного оборотня, которого он ухайдакал в коридоре, пока другие бились в комнате у Каджи. И вся честная компания, кроме Сержа, разместилась в карете. Управлялась она, оказывается, очень легко: Хаш сказал ей просто поехали, мол, домой, она и поехала.

Вот там‑то парнишке и стало так стыдно за свой дикий страх перед оборотнями, что он готов был провалиться сквозь пол кареты, землю и улететь в тартарары. А князь плутовато усмехнулся и, наклонившись к нему, тихо сказал:

– Зря переживаешь. Ты вел себя достойно.

– Но я же испугался до смерти. Вон Барни и то…

– Послушай меня, мальчик, – серьезно произнес Хаш. – Вести себя достойно – это не всегда означает храбро. Барни – без сомнения герой, тут слов нет. И Мерида – очень хороша. Да и я, вроде бы, парень – ничего. Вот и подумай на досуге: а встали бы мы, такие хорошие все из себя, на пути опасности за человека недостойного? Значит, есть в тебе что‑то такое, за что стоит порой пожертвовать собой. Хотя ты, видать, и сам не знаешь, что ж это такое в тебе есть. Слава богу, хоть я в него и не верю, что сегодня ни кем жертвовать не пришлось. А храбрость? Поверь на слово старому вампиру, у тебя еще все впереди. И может быть даже намного больше, чем у всех нас вместе взятых…

– Совсем ничего не понимаю, – тихо произнесла расстроенная вконец Мэри. – Я же поставила очень мощную защиту на комнату Гоши. Они просто не могли туда проникнуть. В крайнем случае, незамеченными. И если бы не Барни да мое сердце, которое щемила какая‑то тягучая тоска, не дававшая заснуть, тогда ведь у них все могло получиться.

И тут же испугавшись сказанного, сестра почти до крови прикусила себе нижнюю губу, с опаской глянув в сторону брата. Поймет сказанное, так ему еще хуже станет, а парню и так сегодня ТАКОЕ пережить пришлось. Но Каджи или не услышал ее или сделал вид, что не услышал. Зато ответил князь Хаш:

– Если твоя защита была сильна, а я в это верю, то кто ее мог снять? Только тот, кто еще сильнее. Подробности нужны, Мэри, или обойдешься малым? Кстати, можно я буду тебя так называть? Хотя бы иногда, в порядке поощрения за мои скромные заслуги перед Родиной и Отечеством?

Девушка утвердительно кивнула головой, и вампир, радостно оскалившись, продолжил:

– А насчет того, что у них что‑то получилось бы, даже если б ты спокойно проспала до самого утра, что‑то я сомневаюсь. Не знаю почему, но вот сомневаюсь и все тут, хоть тресни…

И он принялся беззаботно насвистывать мотив какой‑то веселой оперетки. Барни, сидевший у Хаша на сгибе локтя, поддержал князя в его внезапном порыве к творчеству. Спелись, типа того. И ведь в этот раз он, вампирюга такой‑сякой, ни разу не сфальшивил, просвистев минуты три. И только потом до Мериды запоздало дошло (ну, что поделаешь, устала девчонка за такие бешеные сутки):

– Кстати, князь, а как вы там с Сержем собственно оказались, если не секрет?

– Да какой уж там секрет, – Хаш невозмутимо пожал плечами. – Зашли вот с братом пивком побаловаться. Говорят, что оно в «Слезе дракона» ну очень хорошее. Даже рыбку с собой прихватили солененькую.

– Ну и…?

– Нет, врут все, подлецы. Пиво – дрянь! Я за свои годы и получше пивал. А вот кровь оборотней чуть‑чуть повкуснее оказалась. Хотя тоже не нектар, знаешь ли.

– А как же слово дворянина и все такое? – притворно удивилась девушка.

– Так, милочка, я давал слово дворянина не нападать на людей. А защищать себя и своих друзей имею полное и законное право. Да и не люди там были. Оборотни, что с них возьмешь? Нет, я ничего лично против них не имею, конечно же. И среди оборотней попадаются вполне приемлемые экземпляры. Каждый живет, как может. Но вламываться в чужой дом без стука, ночью – это же просто неприлично. Переполошили порядочную семью, ни за что, ни про что. Так что, пардон, пришлось слегка наказать наглецов. Или я не прав? – А глаза такие наивно‑хитрющие, что просто слов нет.

Мерида улыбнулась и, положив свою ладонь на руку князя, ответила честно:

– Конечно, ты прав Хаш. И спасибо тебе огромное за все, что ты для нас с Гошей сделал. Одной мне пришлось бы трудновато.

– Да завсегда, пожалуйста. Нам‑то что с братишкой, так, размялись слегка…

Скоро они вновь оказались в мрачноватой комнате, откуда их совсем недавно с почетом провожали.

– Извините, гости дорогие, но мы с братом здесь почти не бываем, так что не обессудьте. Работа, дела, разъезды. Если уж и живем здесь, то спим все равно по очереди. Безопасность – она превыше всего. А на нас многие зуб точат, – в его устах фраза прозвучала как отличнейшая шутка, только никто даже не улыбнулся, кроме самого князя. – Так что кровать всего одна. Мерида с Гошей располагайтесь на ней и спокойно отдыхайте до утра. Беспокоиться больше не о чем. А мы с Барни, раз он говорит, что выспался, поболтаем около камина. Я уже лет сто не был в моем бывшем родном мире, хотелось бы послушать, что там да как. Заодно грушу съем, а то после крови оборотня во рту привкус противный и изжога замучила…

Так и поступили. Вампир с приемником отправились в гостиную, если ту комнату можно так назвать. А парнишка с девушкой устроились в другой, совсем уж крохотной, расположившись на узенькой, воистину почти походной кровати. Мэри легла на спину около стенки, а Гоша положил голову ей на плечо, прижавшись к сестре. Его еще иногда потряхивала нервная дрожь, но уже совсем немного. Мериду сейчас больше беспокоило совсем другое: брат стал какой‑то молчаливый, задумчивый, непривычный.

– Как ты, Гоша? – поинтересовалась она. – Успокоился немного?

– Мне страшно, Мэри.

Девушка прерывисто вздохнула, погладила Каджи по голове, легонько поцеловала в лоб и тихо сказала:

– Знаешь, братишка, мне тоже очень страшно. Страшно потерять тебя. А вот ты не бойся! Спи лучше. Уже сегодня вечером ты будешь в Хилкровсе. И уж если тебя здесь в обиду не дали, то там никто и не посмеет напасть. В школе столько хороших людей, что для плохих просто места не остается. Один Этерник чего только стоит…

Постепенно дыхание Гоши выровнялось, и он заснул. И снился парнишке странный сон. Будто бы летит он сам по себе, без метлы, без чего‑либо другого прямиком в космос. И ему хочется долететь до большого скопления звезд, таких красивых, сверкающих, манящих. Но какая‑то неведомая, но очень мощная сила старается затянуть его в черную пустоту космоса, где вообще нет ни одной даже самой завалящей звездинки. Парнишка борется изо всех сил, но чувствует, что та сила слишком могучая, и ему с ней не справиться. Тогда Каджи во сне решает, да фиг с ними, со звездами этими манящими. И приземляется назад на землю. Отчего та сила, что постоянно тянула его в пустоту космоса, ослабевает постепенно, а затем и вовсе исчезает. Стоит Гоша и смотрит вокруг себя, думая слишком отчетливо для сна: «Как же здесь хорошо, и чего мне там‑то нужно было?»…

А Мерида всю ночь боялась даже шелохнуться, чтобы не потревожить сон брата. Потихоньку гладила его по голове, смотрела в потолок и до самого утра так и не сомкнула глаз.

Похоже, что она ошиблась, и предсказание все же начинает сбываться. И если с братом случится что‑то непоправимое, то она тогда не сможет себе простить, что собственноручно привезла его в этот чертов волшебный мир. Да и жизнь для нее самой потеряет всякий смысл.

А потому сестра до крови закусывала губу, чтобы не разбудить Гошу невзначай вырвавшимся всхлипом. Прическа стала совсем седой и короткой, словно у пацанки. А слезы так и катились из глаз по щекам до самого утра, не переставая – крупные, солено‑горькие и ничего не меняющие. И остановить их у Мериды не было сил. Они все уходили на то, чтобы только суметь реветь тихо и молча.

Барни, наговорившись с князем вволю, безмолвно сидел в уголке комнаты и делал вид, что спит и ничего не замечает. Понятно дело, что притворялся, хотя и тяжко это ему далось. А вы как думали? Иначе откуда мы обо всем этом узнали? Гоша‑то про свой сон рассказал потом. А вот Мэри соврала, будто беспредельно устав, спала как убитая. Но мы простили ей эту маленькую ложь. Ведь должны же быть у девушки свои секреты…