Прощание с Марией из Магдалы, Мартой и Синтихией

17 августа 1945

 

1. И вновь они в пути, направляясь на восток, вглубь континента. Апостолы и двое учеников идут теперь с Марией Клеоповой и Сусанной, а в нескольких метрах за ними идет Иисус со Своей Матерью и двумя сестрами Лазаря. Иисус вовлечен в беседу.

Апостолы, напротив, молчат. Они выглядят уставшими или унылыми. Их внимания не привлекает даже красота местности, которая действительно замечательна, это равнина с плавной волнистостью, подобная многим зеленым подушкам под стопами гигантского царя с ее крошечными холмами, разбросанными тут и там, предваряющими горные цепи Кармил и Самарии. Как равнина, преобладающая в этой части страны, так и маленькие холмы и волны ландшафта украшены полностью покрывающими их распустившимися цветами и полны созревающих плодов. Это, должно быть, хорошо орошаемая местность, невзирая на ее расположение и время года, потому что она в полном цветении при нехватке воды. Теперь я понимаю, почему равнина Сарон так часто с восторгом упоминается в Священном Писании. Но этот энтузиазм не разделяется апостолами, которые выглядят несколько мрачными, и только они выглядят так в этот прекрасный день и в этой очаровательной местности.

Консульская дорога, которая поддерживается в хорошем состоянии, пересекает эту плодороднейшую землю подобно белой ленте и ранним утром на ней можно часто встретить крестьян, груженных провизией, и путешественников, идущих в Кесарию. Один из крестьян, который ведет вереницу ослов, навьюченных мешками, догоняет апостолов и вынуждает их отойти в сторону, чтобы освободить место для каравана. Он надменно спрашивает: «Кишон здесь?»

«Далеко позади», - сухо отвечает Фома, и бормочет сквозь зубы: «Ты, деревенщина!»

«Он Самаритянин и этим все сказано!», - отвечает Филипп.

2. Они вновь замолчали. Через несколько метров, как бы заключая свою внутреннюю речь, Петр говорит: «Для чего это было! Стоило ли проходить ради этого весь этот путь?»

«Действительно! Зачем мы пошли в Кесарию, если Он не сказал ни единого слова? Я думал, что Он намеревался совершить какое-нибудь поразительное чудо, чтобы убедить римлян. Но вместо этого...» - говорит Иаков Зеведеев.

«Он выставил нас на посмешище, вот и все», - комментирует Фома.

Искариот усугубляет ситуацию, сказав: «и Он заставил нас страдать. Но Ему нравится, когда Его оскорбляют и Он думает, нам это тоже нравится».

«На самом деле в данном случае пострадавшей была Мария Теофила», -  спокойно заметил Зилот»

       «Мария! Мария! Мария стала центром Вселенной? Она единственная страдалица, единственная героиня, единственная совершенная. Если бы я знал, то стал бы грабителем и убийцей, чтобы стать предметом такой исключительной заботы», - вырвалось у Искариота.

«На самом деле в последний раз мы пришли в Кесарию, и Он сотворил чудо и

благовествовал, а мы создавали Ему проблемы, выражая свое недовольство Его действиями», - замечает двоюродный брат Господа.

«Беда в том, что мы не знаем, чего мы хотим... если Он делает что-то, то мы

ворчим, если Он делает что-то противоположное, мы опять недовольны и жалуемся. Мы полны недостатков», - серьезно говорит Иоанн.

«О! Вот заговорил еще один мудрец! Одно точно: ничего хорошего не было сделано в течение некоторого времени».

«Ничего хорошего, Иуда? А как насчет гречанки, и Эрмастиуса, и Авеля, и Марии, но...»

«Не с такими же ничтожествами Он будет устанавливать Царство», - отвечает

Искариот, которому не дает покоя мечта о земном торжестве.

«Иуда, пожалуйста, не суди поступков моего Брата. Это смехотворное притязание. Мальчик, который хочет судить своего учителя, или я должен буду сказать: ничтожество, желающее водвориться в высоких кругах», - говорит Фаддей, который питает неодолимое отвращение к своему тезке.

«Спасибо, что ты просто называешь меня мальчиком. На самом деле, прожив так долго в Храме, я думал, что мог бы считаться, по крайней мере, взрослым», - саркастически отвечает Искариот.

3. «Как тупы и скучны эти дискуссии!», - говорит Андрей со вздохом.

«Верно, вместо того, чтобы быть едиными, тем более, что мы живем вместе, мы разделяемся. Еще в Сикаминоне Он сказал нам, что мы должны объединить стадо… как же мы когда-нибудь сможем сделать это, если мы не едины как пастухи?» - замечает Матфей.

«Поэтому мы не должны говорить? Мы никогда не должны выражать наши идеи? Я не думаю, что мы рабы».

«Нет, Иуда, мы не рабы. Но мы не достойны следовать за Ним, потому что мы не понимаем Его», - миролюбиво говорит Зилот.

«Я Его очень хорошо понимаю».

«Нет. Ты Его не понимаешь, и подобно тебе те, кто критикуют Его, не понимают Его... Понимать – это означает повиноваться без обсуждения, потому что человек убежден в святости руководства», - говорит Зилот.

«Ах! Ты говоришь о понимании Его святости! Я имел в виду Его слова. Его святость безусловна и бесспорна», - спешит сказать Искариот.

«Можешь ли ты отделить одно от другого? Святой всегда будет обладать мудростью, и его слова будут мудрыми».

«Это верно. Но Он делает вредные вещи. Из-за Его чрезмерной святости. Я

согласен. Но мир не свят, и Он создает себе проблемы. Теперь, к примеру, ты считаешь, что этот филистимлянин и эта гречанка принесут нам что-либо хорошее?»

«Если я буду приносить вред, то я уйду», - говорит Эрмастиус, который чувствует себя оскорбленным. «Я пришел, намереваясь почитать Его и совершать праведные поступки».

«Ты бы опечалил Его, уйдя из-за этого», - отвечает ему Иаков Алфеев.

«Я притворюсь, что я передумал. Я попрощаюсь с Ним... и я уйду».

«Конечно нет! Ты не уйдешь. Несправедливо, что Учитель должен потерять

хорошего ученика из-за вспыльчивости других людей», - немедленно отвечает Петр.

«Если он хочет уйти из-за такой малости, то это значит, что он не уверен в своей собственной воле. Поэтому позволь ему уйти», - настаивает Искариот.

Петр теряет самообладание: «я обещал ему, когда Он дал мне Mарциана, что я

буду по-отечески относиться ко всем, но, к сожалению, я вынужден нарушить свое обещание. Но ты меня вынудил. Эрмастиус здесь и останется здесь. Знаешь ли ты, что я

должен тебе сказать? Что ты тот, кто расстраивает волю других людей и заставляет их чувствовать себя неуверенно. Ты тот, кто вызывает разделения и беспорядок. Вот кто ты есть. Позор тебе».

«Кто ты такой? Защитник этих...»

«Да. Ты совершенно прав. Я знаю, что ты имеешь в виду. Я защитник женщины под покрывалом, Иоанна из Эндора, Эрмастиуса, рабыни и всех тех, кто были найдены Иисусом, которые не являются образчиками выдающихся хвастунов из Храма, которые формируются в священной ступе и паутине Храма, не являются фитилями благоухающими мутью отстоя светильников Храма, такими как ты, иными словами, чтобы пояснить притчу, потому что если Храм велик, то, если только я не болван, Учитель намного больше, чем Храм и тебе не хватает…» - кричит он так громко, что Учитель останавливается и оборачивается, и собирается пойти назад, оставив женщин.

«Он услышал! Он будет опечален!» - говорит апостол Иоанн.

«Нет, Учитель. Не иди сюда. Мы обсуждали... чтобы убить скуку путешествия», - быстро говорит Фома. Но Иисус остается на месте, и ждет, чтобы они приблизились к Нему.

«О чем вы спорили? Должен ли Я еще раз сказать вам, что ученицы превосходят вас?» Его своего рода упрек затронул их сердца. Они умолкают и опускают головы. «Друзья Мои. Не становитесь причиной соблазна для тех, кто родился в Свете только недавно! Разве вы не знаете, что ваши несовершенства более вредны для искупленных из язычников или из грешников, чем все заблуждения язычества?»

Никто не отвечает, потому что они не знают, что сказать, чтобы оправдать себя или не обвинить других.

4. Повозка сестер Лазаря ожидает их у моста через пересохшую речку. Две

лошади пасутся на густой траве на берегу потока, который, быть может, иссяк только недавно и потому его берега покрыты густой травой. Слуга Марты и еще один мужчина, наверное кучер, также находятся на речном ложе, пока женщины остаются в закрытой повозке, полностью окутанной тяжелым покрытием из выделанных шкур, которые свисают тяжелым занавесом на пол повозки. Ученицы подходят к ней, а служанка, которая первая увидела их, сообщает об этом кормилице, тогда как другой мужчина запрягает лошадей к дышлу.

Тем временем служанка бросается к своей госпоже, кланяясь до земли. Пожилая кормилица, красивая женщина с приятным лицом оливкового цвета, спускается с фургона и быстро идет навстречу своей хозяйке. Но Мария Магдалина что-то говорит ей, и она направляется к Благословенной Деве, говоря: «Прости меня... но моя радость, когда я вижу ее, так велика, что я не вижу никого другого. Пойдем, Благословенная Мать. Солнце палит, а в фургоне прохладно».

Все женщины подходят к повозке и ожидают мужчин, которые остались далеко позади. И пока они ждут, Синтихия, на которой платье, в котором Магдалина была вчера, целует ноги своих хозяек, как она настоятельно называет их, хотя они говорят ей, что она не рабыня и не слуга, но их гостья во имя Иисуса, а Дева Мария показывает драгоценный маленький пакетик с пурпуром и спрашивает о том, как можно ссучить очень короткие нити, так как их нельзя смачивать или они спутаны.

«Это следует делать не так, Госпожа. Их следует превратить в порошок и использовать как любой другой краситель. Это волокна раковины, а не волосы. Видишь, как они крошатся сейчас, когда они сухие? Разотри их в тонкий порошок, просей его, чтобы удалить все длинные частички, которые испачкали бы пряжу или ткань. Лучше красить пряжу в мотках. Когда Ты будешь уверена, что все превратилось в тонкий порошок, раствори его как кошениль, или шафран, или порошок индиго или порошок из любой другой коры, корней или плодов, и используй его. Закрепи краситель сильным уксусом, когда Ты промоешь его в последний раз».

«Спасибо тебе, Наоми. Я сделаю, как ты Мне сказала. Я вышиваю пурпурными нитями, но их Я получаю готовыми к использованию… 5. Вот и Иисус. Время

прощаться, дочери Мои. Я благословляю вас во имя Господа. Идите в мире и примите мир и радость для Лазаря. До свидания, Мария. Помни, что ты плакала на Моей груди своими первыми счастливыми слезами. Поэтому Я твоя мать, потому что ребенок плачет своими первыми слезами на груди своей матери. Я твоя Мать и всегда буду ею. Что бы не обременяло тебя, о чем ты хотела бы рассказать самой доброй сестре, приди и расскажи это Мне. Я всегда пойму тебя. То, чтоя Лазаряне готовыми к использованию.шениль, или шафран,усом ты не рискнула бы сказать Моему Иисусу, потому что оно по-прежнему окрашено человеческим, которого Он в тебе не желает, приди и скажи об этом Мне. Я всегда буду снисходительна к тебе. А если ты захочешь сообщить Мне о своих успехах – но Я бы предпочла, чтобы ты рассказала о них, как о благоухающих цветах, Ему, потому что Он твой Спаситель, а не Я, - Я буду радоваться вместе с тобой. До свидания, Марта. Вы сейчас уезжаете с радостью, и ваше сверхъестественное счастье продолжится.

Так что вам не нужно больше ничего, но только добиться прогресса в справедливости, в мире, который больше ничто не возмущает в вас. Сделайте это ради Иисуса, который любит тебя так же сильно, как любит твою сестру, которую ты любишь совершенной любовью. До свидания, Наоми. Иди с сокровищем, которое ты нашла. Как ты использовала, чтобы утолить ее голод, свое молоко, теперь удовлетвори свой собственный голод словами, которые она и Марта расскажут тебе, чтобы ты могла увидеть в Моем Сыне гораздо больше, чем экзорциста, который освобождает сердца от зла. Прощай, Синтихия, цветок из Греции, ты, почувствовавшая себя чем-то большим, чем плотью. Цвети теперь в Боге и будь первой из новых греческих цветов во Христе. Я очень счастлива оставить тебя в таком единении. Я благословляю тебя всей Моею любовью».

Звук шагов приблизился вплотную. Они поднимают тяжелый занавес и видят

Иисуса, который стоит в нескольких шагах от фургона. Они выходят на палящее солнце, которое полыхает на дороге.

Мария Магдалина опускается на колени у ног Иисуса и говорит: «благодарю Тебя за все. Я благодарна Тебе также за то, что Ты взял меня в это паломничество. Только Ты обладаешь Мудростью. Я сейчас избавляюсь от остатков прежней Марии. Благослови меня, мой Господь, чтобы я укреплялась все больше и больше».

«Да. Я благословляю тебя. Наслаждайся обществом своего брата и сестры и вместе с ними формируй себя все больше и больше во Мне. До свидания, Мария. До свидания, Марта. Скажи Лазарю, что Я благословляю его. Я доверяю вам эту женщину. Я не отдаю ее вам. Она Моя ученица. Но Я хочу, чтобы вы дали ей возможность, пусть и небольшую, понять Мое учение. Я приду позже. Наоми, Я благословляю тебя, и вас двоих тоже».

У Марты и Марии слезы на глазах. Зилот прощается с ними, вручив им, в частности, письмо для своего слуги. Остальные прощаются с ними все вместе. Затем фургон отбывает.

6. «А теперь давайте пойдем и поищем какое-нибудь тенистое место. Пусть Бог ведет их... Ты так сожалеешь, Мария, о том, что они уехали?» - тихо спрашивает Он у плачущей Марии Алфеевой.

«Да. Они очень хорошие...»

«Мы скоро снова встретимся с ними. И их будет больше. У тебя будет много сестер… или дочерей, если ты так предпочтешь. Это все любовь, будь то материнская или братская», - говорит Иисус, утешая ее.

«Предусмотрев, чтобы она не доставила злоключений...» - ворчит Искариот.

«Злоключений из-за любви друг к другу?»

«Нет. Злоключений от того, что имеешь людей принадлежащих к разным расам и различных по происхождению».

«Ты имеешь в виду Синтихию?»

«Да, Учитель. Ведь она была собственностью римлянина, и было неправильно

завладеть ею. Он будет сердит на нас, и мы навлечем на себя суровые меры Понтия Пилата».

«Так ты думаешь, что Понтия Пилата волнует, если кто-то из его подчиненных теряет раба? Он знает, сколько стоит раб. А если он вообще честный, как говорят, хотя бы дома, то он скажет, что женщина поступила правильно, сбежав от него. А если он бесчестный, то скажет: “Поделом ему. Я смогу найти ее”. Непорядочные люди не чувствительны к страданиям других людей. В любом случае, бедный Понтий! Со всеми

теми беспокойствами, которые мы создаем ему, ему есть о чем беспокоиться, вместо того, чтобы тратить свое время на жалобу человека, который позволил своему рабу бежать!», - говорит Петр. И многие говорят, что он прав, и смеются над гневом похотливого римлянина.

7. Но Иисус обсуждает этот вопрос на более высоком уровне. «Иуда, ты знаком со Второзаконием?»

«Конечно, Учитель. И, я не побоюсь сказать, как очень немногие люди».

«И чем, ты считаешь, оно является?»

«Представителем Бога».

«Представителем. Итак, оно повторяет Слово Божье».

«Точно».

«Ты правильно судишь о нем. Но, тогда, почему ты не думаешь, что правильно исполнять то, что оно приказывает?»

«Я никогда не говорил этого. Наоборот! Я считаю, что мы слишком пренебрегли им, следуя новому Закону».

«Новый Закон – это плод Ветхого, то есть, это совершенство достигнутое древом Веры. Но никто из нас не пренебрегает им, насколько Мне известно, потому что Я Сам в первую очередь уважаю его и предостерегаю других от пренебрежения им». Иисус очень резко говорит эти слова. Он заключает: «Второзаконие неприкосновенно. Также и когда Мое Царство восторжествует, и вместе с Моим Царством восторжествует Новый Закон и его новые кодексы и уложения, Второзаконие всегда будут применимо к новым требованиям, как квадратные камни древних зданий используются для новых, потому что они совершенны и из них строят очень крепкие стены. Но мое Царство все еще не существует, и Я, верный израильтянин, не оскорбляю или не пренебрегаю Книгой Моисея. Это основа Моего поведения и Моего учения. На основании Человека и Учителя, Сына Отца Небесного, воздвигнута небесная конструкция Его Природы и Премудрости. Во Второзаконии написано: “Вы не должны передавать обратно в руки его хозяина раба, который пришел к вам. Он будет жить с вами, где бы ему ни вздумалось, он должен пребывать в мире в одном из ваших городов, и вы не должны досаждать ему”. Данное постановление применяется во всех случаях, когда раб бывает вынужден бежать от жестокого хозяина. В Моем случае, в случае Синтихия, побег был не к ограниченной свободе, но к неограниченной свободе Сына Божьего. И теперь, когда этот жаворонок сбежал из ловушки охотников, ты ожидаешь, что Я загоню ее в сеть еще раз и заключу ее в ее тюрьму, чтобы лишить ее надежды, после того, как у нее была отнята ее свобода? Нет, никогда! Я благословляю Господа, так как наше путешествие в Эндор вернуло сына обратно к Отцу, так же и наше посещение Кесарии привело ко Мне эту женщину, чтобы Я мог привести ее к Отцу. В Сикаминоне Я говорил вам о силе веры. Сегодня Я буду говорить с вами о свете Надежды. Но теперь давайте поедим и отдохнем в этом саду. Потому что солнце палит так, будто раскрылся ад».

 

Иисус говорит о надежде

 

18 августа 1945

 

1. Неcколько виноградарей, проходивших через сад с корзинами золотого винограда, который кажется изготовленным из янтаря, увидели дремлющих на траве апостолов и спрашивают у них: «вы паломники или странники?»

«Мы галилейские паломники, идем к горе Кармил», - отвечает за всех Иаков Зеведеев, вытягивая ноги и стряхивая остатки сонливости. Искариот и Матфей уже проснулись, а старшие апостолы, которые очень устали, все еще спят. Иисус разговаривает с Иоанном из Эндора и Эрмастиусом, Благословенная Дева и Мария Клеопова рядом с ними, но не участвуют в разговоре.

Виноградари спрашивают: «вы пришли издалека?»

«Кесария была нашей последней остановкой. До этого мы были в Сикаменоне и еще дальше. Мы родом из Капернаума».

«О! Это долгий путь для этого времени года! Но почему вы не пришли к нашему дому? Он вон там, видите? Мы могли бы дать вам холодной воды, чтобы вы освежились, и еду, деревенскую еду, но хорошую. Пойдем сейчас с нами».

«Мы собираемся уйти. Пусть Бог воздаст вам тем же самым».

«Гора Кармил не улетит на огненной колеснице, как это сделал пророк», - полушутя говорит крестьянин. «Нет больше колесниц, сошедших с небес, чтобы уносить пророков прочь. Нет больше пророков в Израиле, говорят, что Иоанн уже мертв», - говорит другой крестьянин.

«Мертв? С каких пор?»

«Это нам сказали некоторые люди, которые пришли из-за Иордана. Вы почитали его?»

«Мы были его учениками».

«Почему вы ушли от него?»

«Чтобы последовать за Агнцем Божьим, Мессией, о котором он объявил. Люди, Он уже в Израиле. И нечто гораздо большее, чем огненная колесница, потребуется для Его достойного вознесения на Небеса. Вы не верите в Мессию?»

«Верим, конечно! Мы решили пойти на поиски Его, когда соберем урожай.

Говорят, что Он очень ревностен в соблюдении Закона и что приходит в Храм на предписанные праздники. Мы скоро пойдем на праздник Кущей и будем в Храме каждый день, чтобы увидеть Его. Но если мы не найдем Его, то будем искать Его пока не найдем. Поскольку вы Его знаете, расскажите: это верно, что Он в Капернауме почти все время? Это верно, что Он высокий, молодой, бледный, светловолосый и что Его голос отличается от голоса любого другого человека, так как он трогает сердца людей и даже животные и деревья слушаются Его голоса?»

«Он трогает каждое сердце, кроме сердец фарисеев, Гамала. Их сердца становятся еще жестче».

«Они даже не животные. Они демоны, в том числе и тот, чье имя я ношу. Но скажите нам: это правда, что Он так добр, что говорит с каждым, чтобы утешить всех, чтобы исцелить больных и обратить грешников?»

«Вы верите этому?»

«Да, мы верим. Но нам бы хотелось поговорить с вами, следующими за Ним. О! Я хотел бы, чтобы вы отвели нас к Нему!»

«Но вы должны заботиться о ваших виноградниках».

«Но нам нужно заботиться также и о наших душах, а они дороже, чем наши виноградники. Он в Капернауме? Быстрым ходом мы могли бы пойти и вернуться за десять дней...»

2. «Тот, Кого вы ищете, вон там. Он отдыхал в вашем саду и сейчас разговаривает с тем старым человеком и с юношей, а рядом с Ним Его Мать и сестра Его Матери».

«Это Он?... О!... Что нам делать?»

Они одеревенели от изумления. Они во все глаза глядят на Него. Вся их энергия сосредоточилась в глазах.

«Ну? Вы же так хотели увидеть Его, а теперь вы не двигаетесь? Вы превратились в соль?», - говорит Петр, подталкивая их.

«Нет... это... Но Мессия так прост?»

«Каким же ты ожидал, что Он будет? Сидящим на сверкающем троне в царской мантии? Ты думал, что Он будет новым Агасфером?»

«Нет. Но... такой простой, а ведь Он так свят!»

«Человек, Он прост именно потому, что Он свят. Хорошо, давайте сделаем это... “Учитель! Будь снисходителен, приди сюда и сотвори чудо. Здесь несколько человек, ищущих Тебя, но они окаменели, увидев Тебя. Приди и верни им способность двигаться и говорить”.»

Иисус, который обернулся, когда Его позвали, встает, улыбается и идет к виноградарям, чьи лица выражают такое изумление, что кажутся испуганными.

«Да пребудет с вами Мир. Вы хотели Меня видеть? Вот Я», - и Он делает обычный жест Своими руками, которые Он протягивает, как бы предлагая Себя.

Виноградари упали на колени и продолжают молчать.

«Не бойтесь. Скажите Мне, чего вы хотите».

Они молча предлагают свои корзины полные винограда.

Иисус восхищается прекрасным виноградом, и говорит: «Спасибо», Он протягивает руку, берет гроздь и начинает ее есть.

«О, Боже Всевышний! Он ест, как и мы!» - вздыхает тот, кого зовут Гамалой.

Невозможно не рассмеяться, услышав такое замечание. Иисус тоже улыбается более заметно и, почти оправдываясь, говорит: «Я – Сын Человеческий!»

Его жест преодолел их экстатическое оцепенение, и Гамала говорит: «Ты не войдешь в наш дом, хотя бы, до вечера? Нас много, потому что нас семь братьев с женами и детьми, и там есть старики, которые ожидают смерти в мире».

«Давайте пойдем. Позови своих товарищей, чтобы они присоединились к нам. Мама иди вместе с Марией».

И Иисус идет за крестьянами, которые идут несколько сбоку, чтобы не упускать Его из виду даже во время ходьбы. Тропинка узкая и проходит между деревьями, соединенными друг с другом виноградными лозами.

3. Вскоре они достигли дома, скорее домов, поскольку здесь несколько домов, образующих квадрат с большим общим двором в центре которого находится колодец. Они входят в дом через длинный коридор, который служит прихожей и закрывается на ночь тяжелой дверью.

«Мир этому дому и тем, кто живет в нем», - говорит Иисус, входя и поднимая

Свою руку для благословения, а затем опускает ее, чтобы приласкать маленького полуголого малыша, который смотрит на Него с восхищением: он прекрасен в своей маленькой рубашонке без рукавов, которая спустилась с его пухленького плечика; он босоног, с одним пальцем во рту и корочкой хлеба, заправленной растительным маслом, в другой руке.

«Это Давид, сын моего младшего брата», - объясняет Гамала, пока один из других виноградарей входит в дом по соседству, чтобы сообщить его обитателям о Мессии, затем он выходит и заходит в следующий дом и так далее, так что лица всех возрастов выглядывают и выходят, и, наконец, идут, наскоро приводя себя в порядок. Старик с палкой в руках сидит в тени сарая, укрытого огромным фиговым деревом. Он даже не поднял головы, как будто ничто не было ему интересно.

«Это наш отец», - объясняет Гамала. «Он один из старых людей в нашем доме, потому что жена Иакова тоже привела сюда отца, когда он остался совсем один, затем здесь старая мать Лии, которая является младшей женой. Наш отец слеп. Его глаза покрыты пеленой. Так много солнечного света в полях! Столько тепла из почвы! Бедный отец! Ему очень грустно. Но он очень хороший. Он теперь ждет своих внуков, которые только ему и в радость».

Иисус идет к старику. «Да благословит тебя Бог, отец».

«Пусть Бог дарует Тебе Свое благословение, кем бы ты ни был», - отвечает старик, поднимая голову по направлению к голосу.

«Твоя судьба неприятна, не так ли?» - любезно спрашивает Иисус, делая знак окружающим, чтобы они не говорили, кто это говорит.

«Это пришло от Бога, ведь столько хорошего Он дал мне в течение моей долгой жизни. Как я принимал хорошее от Бога, так же я должен принять и несчастье с моим зрением. Ведь оно не вечно. Оно закончится на лоне Авраамовом».

«Ты прав. Было бы хуже, если бы душа твоя была слепой».

«Я всегда стремился сохранить свое зрение совершенным».

«Как ты это делал?»

«Ты, говорящий со мной, молод, Твой голос говорит мне об этом. Может быть Ты подобен теперешним молодым людям, которые все слепы, потому что нерелигиозны, да? Будь осторожен, это большое несчастье – не верить и не делать того, что Бог сказал нам. Старик говорит Тебе, мой мальчик. Если Ты откажешься от Закона, Ты будешь слепым, как на земле, так и в следующей жизни. Ты никогда не увидишь Бога. Потому что придет день, когда Искупитель Мессия откроет для нас врата Божьи. Я слишком стар, чтобы увидеть этот день здесь, на земле. Но я увижу его с лона Авраамова. Именно поэтому я не жалуюсь ни на что. Потому что я надеюсь, что мраком моей слепоты искуплю все, что я мог совершить неприятного Богу, что я заслужу Его в вечной жизни. Но ты молод. Будь верен, сын, так чтобы Ты мог увидеть Мессию. Ибо время близко. Так сказал Креститель. Ты увидишь его. Но если душа слепа, то ты будешь одним из тех, о которых Исаия говорит. У тебя будут глаза, но ты не увидишь».

«Ты бы хотел Его увидеть, отец?» - спрашивает Иисус, кладя одну руку на его белую голову.

«Я хотел бы увидеть Его. Конечно. Но я предпочитаю уйти, не повидавшись с Ним, чем если бы я увидел Его, а мои сыновья не узнали бы Его. У меня еще есть древняя вера и ее для меня достаточно. Они... О! Сегодняшний мир…»

«Отец, узри поэтому Мессию, и пусть вечер твоей жизни будет увенчан радостью», - рука Иисуса скользит с белой головы вниз по лбу, а затем по бороде старика, словно лаская его, и в то же время Он наклоняется, чтобы оказаться лицом к лицу со стариком.

«О! Всевышний Господь! Но я вижу! Я вижу... кто Ты, с этим неизвестным

лицом, которое, однако, мне знакомо, как будто я уже видел его?... Но... О! Как я был глуп! Ты, вернувший мне мое зрение, и есть благословенный Мессия! О!» Старик плачет над руками Иисуса, которые он схватил, покрывая их слезами и поцелуями.

Все родственники в смятении.

4. Иисус высвобождает Свою руку, вновь ласкает старика и говорит: «Да, это Я.

Пойдем, чтобы ты мог познакомиться с Моими словами так же, как с Моим лицом». И Он идет к маленькой лестнице, которая ведет на тенистую террасу, полностью защищенную густой перголой. Все следуют за Ним.

«Я обещал моим ученикам поговорить с ними о надежде, и Я собирался рассказать им притчу, чтобы объяснить это. Вот эта притча – этот старый израильтянин. Отец Небесный дает мне тему, чтобы научить вас самой великой добродетели, которая поддерживает Веру и Милосердие, как руки поддерживают коромысло.

Сладостное коромысло. Казнь человеческого подобна рукам креста, престол

Спасения подобен поддержке благотворного змея, поднятого в пустыне. Казнь человеческого. Это мост для души, чтобы взлететь к Свету. И она располагается в центре, между неотъемлемой Верой и Самым совершенным Милосердием, ибо без Надежды не может быть никакой Веры и без Надежды Милосердие умирает. Вера предполагает неизменную Надежду. Как кто-то может верить, что он достигнет Бога, если он не надеется на Его Милость? Что может поддерживать вас в течение вашей жизни, если вы не надеетесь на вечную жизнь? Как мы можем пребывать в справедливости, если мы не питаем надежды, что каждый наш добрый поступок видит Бог, Который вознаградит нас за это? Точно так же, как может Милосердие быть живо в нас, если у нас нет надежды? Надежда предшествует Милосердию и подготавливает ее. Потому что человек нуждается в надежде, чтобы любить. Те же, кто утратили всякую надежду, не могут любить. Это лестница, состоящая из ступенек и перил: Вера – ступеньки, Надежда – перила; наверху –Милосердие, к которому поднимаются с помощью ступенек и перил. Человек надеется, чтобы поверить, и верит для того, чтобы любить.

Этот человек умел надеяться. Он родился. Дитя Израиля, как и все остальные. Он вырос в том же учении, как и все остальные. Он стал сыном Закона, как и все остальные. Он стал мужчиной, мужем, отцом, стариком, всегда надеясь на обещания, данные патриархами и подтвержденные через пророков. В его преклонном возрасте тень сошла на его глаза, но не на его сердце. Надежда всегда озаряла его. Надежда увидеть Бога. Увидеть Бога в следующей жизни. И, в надежде на это вечное видение была более интимная и дорогая надежда: “увидеть Мессию”. И он сказал Мне, не зная, кто был тот молодой человек, который говорил с ним: “если ты откажешься от Закона, ты будешь слепым на земле и на Небесах. Ты не увидишь Бога, и ты не узнаешь Мессию”. Он говорил как мудрец. В Израиле слишком много слепых людей. У них нет никакой надежды, потому что она была убита их бунтом против Закона, который всегда является бунтом, даже когда он сокрыт под покровом священнических облачений. Это бунт, если Слово Божье не принимается полностью. Я говорю о Боге, а не о надстройках, возведенных там людьми, которые слишком и полностью человеческие, которыми пренебрегают и те, кто их возвел, и которые исполняются механически, принудительно, устало, бесплодно другими. У них больше нет надежды. Но они осмеивают вечную истину. Поэтому у них больше нет Веры или Милосердия. Божественное коромысло, дарованное Богом человеку, чтобы он мог сделать его своим послушанием и заслугой, небесный крест, который Бог дал человеку, чтобы заклинать змей Зла, чтобы он мог превратить его в свое благополучие, утратил свои ветви, одну, поддерживающую белое пламя и другую, поддерживающую красное: Веру и Милосердие, и мрак сошел в сердца людей.

Старик сказал Мне: “это великое несчастье не верить и не делать того, что Бог сказал нам”. Это истина. Я подтверждаю это. Это хуже, чем телесная слепота, которая может быть исцелена, чтобы даровать праведному человеку радость вновь увидеть солнце, луга, плоды земли, лица своих сыновей и внуков, и прежде всего то, что является надеждой его надежды: “увидеть Мессию Господа”. Я желаю, чтобы такие добродетели были живы в душе каждого человека в Израиле и прежде всего в душах тех, кто в большей степени обучены Закону. Недостаточно принадлежать Храму или быть из Храма, недостаточно знать слова Книги наизусть. Нужно сделать их жизнью нашей жизни с помощью трех Божественных добродетелей. У вас есть пример: со всем легко иметь дело там, где они живы, даже с несчастьем. Потому что иго Божие всегда легкое, когда оно лежит бременем только на теле, но не удручает духа.

Идите с миром, вы, кто живет в этом доме хороших израильтян. Иди с миром, старый отец. У тебя есть уверенность в том, что Бог любит тебя. Заверши свои праведные дни, влагая свою мудрость в сердца детей твоей собственной крови. Я не могу остаться, но Мое благословение остается здесь, среди этих стен, богатых благодатью, как виноград этого виноградника».

И Иисус хотел было уйти. Но Ему пришлось остаться, по крайней мере достаточно надолго, чтобы встретиться со всеми возрастами этого семейства и принять то, что они хотят Ему дать, пока походные мешки апостолов не стали похожи на вспученные козьи шкуры… Тогда Он вновь смог отправиться в путь, по кратчайшему пути через виноградник, по которому Его провели виноградари, расставшиеся с Ним только тогда, когда они достигли главной дороги, и увидели маленькую деревушку, где Иисус и Его друзья смогут остановиться на ночь.

.