В Храме. «Отче Наш» и притча об истинных сынах

 

    1 января 1946, 6.35 утра

       Иисус говорит:

       «Вставай, Мария. Давай освятим день страницей Евангелия. Потому что Мое Слово – это освящение. Смотри, Мария. Потому что видеть дни Христа на земле – это освящение. Пиши, Мария. Потому что писать о Христе – это освящение, потому что повторять то, что говорил Иисус – это освящение, потому что проповедовать Иисуса – это освящение, потому что учить наших братьев – это освящение. Великая награда будет дана тебе за твое милосердие».

       ………

       Иисус покинул Раму (видение от 17 декабря 1945) и уже видит Иерусалим. Он идет, как делал это в прошлом году, воспевая предписанные псалмы. Многие люди на запруженной дороге оборачиваются, чтобы посмотреть на группу апостолов, проходящую мимо них. Некоторые почтительно приветствуют их; некоторые смотрят на них украдкой, улыбаясь с уважением, и это, главным образом, женщины; некоторые только смотрят на них; некоторые улыбаются иронично и с презрением; наконец, некоторые проходят мимо надменно и с явной недоброжелательностью. Иисус идет спокойно в Своих лучших одеждах. Он, как и все остальные, переоделся, чтобы войти в святой город красиво и, я бы сказала, элегантно одетым.

       Марциан также, соответственно торжественности момента, в этом году в своих новых одеждах. Он идет рядом с Иисусом и поет во весь голос, который, на самом деле, несколько резок, так как он еще не мужской. Но его несовершенный тон теряется в полном хоре голосов его товарищей и это становится очевидным только в серебристых трелях на высоких нотах, которые он поет еще мальчишеским голосом. И он счастлив…

       Во время паузы в пении, когда они уже видят Дамасские Ворота, - то есть, то место, откуда они должны войти, чтобы пойти прямо к Храму, - они останавливаются, чтобы позволить пройти внушительному каравану, занявшему всю дорогу и препятствующему движению. Пока мудрые люди стоят на обочине дороги, Марциан спрашивает: «Мой Господь, не расскажешь ли Ты мне другую прекрасную притчу для Твоего сына, который сейчас так далеко? Я хотел бы добавить ее к той, которую я уже записал, потому что я уверен, что в Вифании мы встретимся с посланцами и будем иметь от него новости. И я умираю от желания доставить ему радость, которую я обещал ему, и которой желают оба наших сердца».

       «Да, сын Мой. Я, конечно, расскажу тебе ее».

       «Такую, которая действительно успокоит его, которая даст ему понять, что он все еще Твой возлюбленный…»

       «Я сделаю это. И Я тоже буду рад, потому что это будет истиной».

       «Когда Ты расскажешь ее, Господь?»

       «Очень скоро. Мы пойдем прямо к Храму, так как это наш долг, и Я буду говорить там, прежде чем Мне помешают сделать это».

       «И Ты будешь говорить для него?»

       «Да, сын».

«Спасибо Тебе, Господь! Это должно быть так мучительно, быть обособленным таким образом…» - говорит Марциан, в чьих темных глазах начинают блестеть слезы.

Иисус кладет руку на его голову и оборачивается, чтобы кивнуть Двенадцати, чтобы они приблизились к Нему и продолжили движение. Апостолы, действительно, остановились, чтобы выслушать каких-то людей, - мне неизвестно, верят ли они в Учителя или желают узнать Его, - эти люди остановились по той же причине, которая вынудила Иисуса и Его апостолов остановиться на обочине дороги.

«Мы идем, Учитель. Мы слушали тех людей, среди которых несколько прозелитов, которые пришли издалека, и они спрашивали у нас, могут ли они встретиться с Тобой», - говорит Петр, подходя к Нему.

«Почему они хотят встретиться со Мной?»

И Петр, теперь рядом с Иисусом, Который вновь продолжил путь, говорит: «Они хотят слушать Твою речь и исцелиться от некоторых болезней. Видишь ту накренившуюся повозку за ними? В ней несколько прозелитов из диаспоры, которые приплыли морем или из отдаленных стран, побужденные к этому паломничеству их верой в Тебя, наряду с их уважением к Закону. Некоторые из них из Эфеса, другие из Перги, третьи из Иконии, там есть один бедный парень из Филадельфии, которого они, будучи преимущественно богатыми купцами, взяли в свою повозку из жалости, надеясь таким образом добиться благосклонности Господа».

«Марциан, пойди и скажи им, чтобы они следовали за Мной в Храм. И они получат как здоровье для своих душ посредством Моего слова, так и здоровье для своих тел, если они имеют веру».

Мальчик быстро уходит. Но Двенадцать хором порицают «неосмотрительность» Иисуса, Который хочет привлечь к Себе внимание в Храме.

«Мы идем туда специально, чтобы показать им, что Я не боюсь. Чтобы доказать им, что никакая угроза не может заставить Меня нарушить заповедь. Разве вы все еще не поняли их уловки? Все их угрозы, все их внешне дружественные советы имеют только одну цель: заставить Меня совершить грех, чтобы они могли выдвинуть реальное обвинение против Меня. Не будьте трусливыми. Имейте веру. Мой час еще не пришел».

«Но почему бы Тебе не пойти и не успокоить сперва Твою Мать. Она ждет Тебя…» - говорит Иуда Искариот.

«Нет. Я сперва иду в Храм, который, до времени заранее подготовленного Вечным Отцом для новой эры, является Домом Бога. Моя Мать будет меньше страдать ожидая Меня, чем страдает сейчас, зная, что Я проповедую в Храме. И Я таким образом почту Моего Отца и Мою Мать, посвятив свой первый час в Иерусалиме Отцу, и даровав спокойствие Матери. Пойдем, и не бойтесь. Те, кто боятся, могут пойти в Гефсиманию и размышлять о своем страхе среди женщин».

Апостолы, которым этим последним замечанием был сделан выговор, больше ничего не говорят. Они выстраиваются по трое, за исключением первой линии, где находится Иисус, где их четверо, и где с прибытием Марциана их стало пятеро. И фактически Фаддей и Зелот расположились за Иисусом, оставив Его в середине между Петром и Марцианом.

У Дамасских Ворот они видят Манаила. «Господь, я подумал, что было бы лучше для меня прийти и устранить всякие сомнения относительно ситуации. Я могу заверить Тебя, что нет никакой опасности для Тебя, кроме недоброжелательства фарисеев и книжников. Ты можешь идти без каких-либо опасений».

«Я знаю, Манаил. Но Я благодарен тебе. Пойдем в Храм вместе со Мной, если это не бремя для тебя…»

«Бремя? Я хотел бы бросить вызов целому миру в защиту Твоих интересов! Я сделал бы все что угодно!»

Искариот что-то бормочет.

Возмущенный Манаил оборачивается. Он говорит твердым голосом: «Нет, человек, это не просто “слова”. Я прошу Учителя (дать мне возможность) доказать мою искренность».

«Нет необходимости, Манаил. Пойдем».

Они проходят через преграждающую путь толпу и когда достигают дома каких-то друзей, сбрасывают свои мешки, которые Иаков, Иоанн и Андрей оставили за всех в длинном темном зале и затем присоединились к своим товарищам.

Они входят в ограду Храма, пройдя через Антонию. Римские солдаты наблюдают, но не двигаются с места. Они разговаривают друг с другом приглушенными голосами. Иисус смотрит, нет ли среди них Его знакомых. Но Он не видит Квинтилиана или солдата Александра.

Сейчас они находятся в Храме, в не очень святом скоплении первых дворов, где находятся торговцы и менялы. Иисус смотрит и дрожит от негодования. Он побледнел и ступает так величественно, что кажется выше ростом.

Искариот искушает Его: «Почему Ты не повторишь тот святой жест? Видишь? Они уже забыли… и осквернение вновь в Доме Божьем. Ты не печалишься об этом? Ты не восстанешь вновь против них?» Красивое смуглое лицо Иуды, ироничное и неискреннее, несмотря на все его усилия не выглядеть таким, даже коварно, так как он говорит эти слова, слегка склонившись, как бы выражая почтительное уважение, глядя на Иисуса то вверх, то опуская свой взгляд долу.

«Еще не пришел час. Но все это будет очищено. И навсегда!...» - решительно говорит Иисус.

Иуда слегка улыбается и замечает: «“Навсегда” людей!! Оно очень ненадежно и зависит от непредвиденных обстоятельств, Учитель! Как видишь!...»

Иисус не отвечает ему, намереваясь ответить приветствующему Его издалека Иосифу Аримафейскому, который проходит мимо, облаченный в роскошные одежды в сопровождении других людей.

Они произносят ритуальные молитвы, а затем возвращаются во Двор Язычников, под портики, где собралось много людей.

Прозелиты, ранее встретившиеся им на улице, все время следуют за Иисусом. Они ведут с собой больных людей, которых они сейчас устраивают в тени портиков, поближе к Иисусу. Женщины, которые ожидали их здесь, сейчас медленно подходят ближе. Все они под вуалями. Но одна уже села, возможно потому, что она больна, и ее спутники отводят ее к другим больным. Больше всего людей собралось вокруг Иисуса. Я вижу изумление и растерянность среди групп раввинов и священников из-за открытого появления Иисуса и Его намерения проповедовать.

«Да пребудет с вами мир, с каждым из вас, слушающих Меня! Святая Пасха привела верных детей обратно в Дом Отца. Эта благословенная Пасха наша подобна матери, думающей о благополучии своих детей и во весь голос зовущей их, чтобы они могли прийти отовсюду, оставив все свои дела в ожидании более великого дела. Единственно великого и важного: чтобы выразить свое почтение Господу и Отцу. Благодаря этому мы понимаем, что мы братья, и повеление и попечение о том, чтобы мы любили наших ближних как самих себя, исходят также из этого понимания, посредством своего рода свидетелей. Встречались ли вы когда-либо раньше? Знакомы ли вы друг с другом? Не встречались, и не знакомы. Но если мы здесь, потому что мы дети Одного Отца, Который позвал нас в Свой Дом на Пасхальный званый обед, тогда, мы чувствуем, если не нашими материальными чувствами, но, конечно, нашей высшей частью, что мы все равны, все братья, которые произошли от только Одного, и, таким образом, мы любим друг друга, как если бы мы были воспитаны вместе. И наш союз в любви является предвкушением другого, более совершенного союза, который мы будем вкушать в Царстве Небесном, перед очами Божьими, все охваченные Его Любовью. Я, Сын Божий и Человеческий, с вами людьми, сынами Божьими. Я, Первородный, с вами, братьями, возлюбленными превыше всякой человеческой меры, до той степени, что Я стал Агнцем за грехи людей.

       Но пока мы наслаждаемся нашим братским союзом в Доме Отца, давайте подумаем о наших братьях, которые вдали, но все же являются нашими братьями в Господе или по происхождению. Пусть они будут в наших сердцах. Пусть мы возьмем наших отсутствующих братьев на святой алтарь наших сердец. Давайте помолимся за них, собирая их удаленные голоса в нашем духе вместе с их сильным желанием быть здесь. И пусть так же, как мы собираем сознательное стремление далеких израильтян, давайте соберем также стремления душ, принадлежащих людям, которые не знают о том, что имеют душу и являются чадами только Одного Отца. Все души в мире кричат к Всевышнему из тюрем их тел. Из темных тюрем они стонут к Свету. Так возымеем же милость к ним, поскольку мы находимся в свете истинной Веры.

       Давайте помолимся: Наш Отец, Который на Небесах, да святится Имя Твое всем человечеством! Знать это – начало продвижения к святости. Пусть те, кто не являются евреями по происхождению и язычники узнают о Твоем существовании, о, Святой Отец, и пусть они придут к Тебе, Отец, подобно тем трем мудрецам в прошедшие дни, но не бездеятельными и вялыми, потому что ничто относящееся к приходу Искупления мира не является инертным, пусть они придут к Тебе, ведомые Звездой Иакова, Утренней Звездой, Царем и Искупителем рода Давида, Твоим Помазанным Сыном, Который уже был предложен и посвящен быть Жертвой за грехи мира.

       Пусть Твое Царство придет в любое место на земле, где Тебя знают и любят, и туда, где Тебя еще не знают. И прежде всего пусть оно придет к трижды грешникам, которые знают Тебя, но не любят Тебя в Твоих деяниях и проявлениях Света, и стремятся отвергнуть и задушить Свет, который пришел в мир, потому что они души тьмы, которые предпочитают дела тьмы и они не знают, что удушение Света мира является оскорблением Тебя, потому что Ты являешься Самым Святым Светом и Отцом всех светов, начиная с Того, Который стал Плотью и Словом, чтобы принести Твой Свет всем людям доброй воли.

       Пусть Твоя Воля Святейший Отец, исполнится в каждом сердце в этом мире, то есть, пусть каждое сердце будет спасено, и пусть ни одно сердце не останется без плода Жертвоприношения Великой Жертвы, потому что такова Твоя Воля: чтобы человек был спасен и мог обладать Тобой после прощения, которое скоро будет даровано.

       Подай нам помощь Твою, о, Господь, всю Твою помощь. Подай ее ждущим ее, подай не знающим, что они ждут ее, подай ее грешникам посредством спасительного покаяния, подай ее язычникам силою Твоего воодушевляющего призыва, подай ее несчастным людям, заключенным, изгнанникам, тем, чьи тела или дух больны, подай ее всем, так как Ты являешься Всем и пришло время Милости.

       Прости, о, Благой Отче, грехи Твоих детей. Прости грехи Твоего народа, которые тяжки, грехи желающих упорствовать в своем заблуждении, пока Твоя пристрастная любовь дала Свет только этому народу. И прости тех, которые были доведены до звероподобного состояния разложившимся язычеством, которое учит пороку, и потонули в идолопоклонстве этого тупого зловонного язычества, тогда как среди них есть драгоценные души, которые Ты любил, когда создавал их. Мы прощаем, Я прощаю первым, чтобы и Ты мог простить, и мы молим о Твоей защите слабости людей, чтобы Ты мог освободить Твои создания от Источника Зла, от которого происходят все преступления, идолопоклонства, грехи, искушения и ошибки. Освободи их, О Господь, от ужасного Князя, чтобы они могли прийти в Твой вечный Свет».

       Толпа слушала эту торжественную молитву с великим вниманием. Известные раввины также подошли к толпе, и среди них Гамалиил, глубокомысленно держащийся за свой бородатый подбородок. Группа женщин также подошла к ним, они одеты в мантии со своего рода капюшоном, который покрывает их лица. И раввины высокомерно удалились… Многие верные ученики спешат сюда, услышав, что прибыл Учитель; среди них Герма, Стефан, священник Иоанн, затем Никодим и Иосиф, неразлучные двое, и их многочисленные друзья, которых, я думаю, я видела прежде.

       Во время паузы после молитвы Господа, Который погрузился в раздумье, выглядя серьезно и сурово, слышно как Иосиф Аримафейский говорит: «Ну, Гамалиил? Ты все еще не думаешь, что это слово Господа?»

       «Иосиф, мне было сказано: “Эти камни затрясутся при звуке Моих слов”» - отвечает Гамалиил.

       Стефан сгоряча кричит: «Сотвори чудо, о, Господь! Отдай приказ, и они обрушатся! Это было бы великим даром, если бы здания разрушились и стены Твоей Веры поднялись в их сердцах! Сделай это для моего учителя!»

       «Богохульник!», - кричит группа разъяренных раввинов вместе с некоторыми из своих учеников.

       «Нет», - кричит в ответ Гамалиил. «Мой ученик произнес вдохновенное слово. Но мы не можем принять его, потому что Ангел Божий еще не очистил нас от нашего прошлого горячими углями, взятыми с Алтаря Бога… И, может быть, даже если крик Его голоса, - и он указывает на Иисуса, - сорвал с петель эти двери, мы все еще не могли бы поверить…» Он поднимает подол своей широкой снежно-белой мантии и натягивает его на свою голову, почти покрыв свое лицо, и уходит.

       Иисус смотрит как он уходит… Затем Он продолжает говорить и отвечает некоторым людям, которые ропщут между собой и кажутся возмущенными, и чтобы выразить свое возмущение заметным для всех образом, осыпают оскорблениями Иуду Искариота, который терпит их не отвечая, но пожимает плечами с недовольным выражением лица.

       Иисус говорит:

       «Я торжественно говорю вам, что те, кто кажутся незаконными, напротив, являются истинными сыновьями, а те, которые являются истинными сынами, стали незаконными сынами. Послушайте притчу.

       Некогда был человек, который должен был отлучиться из дома на долгое время из-за своих деловых встреч и обязательств, когда его сыновья были еще очень юными. Из того места, где он был, он писал письма старшим сыновьям, чтобы поддерживать в них должное уважение к своему отцу, который был далеко, и напоминать им о своем учении. Последний сын, который родился после того, как отец уехал, был еще с кормилицей, с женщиной, которая жила далеко оттуда, в стране жены этого человека, которая была другой расы. Жена умерла, когда сын был еще младенцем и вдали от дома. Его братья сказали: “Давайте оставим его там, где он сейчас, с родственниками нашей матери. Быть может, наш отец забудет о нем, и мы выиграем от этого, так как будет одним меньше при разделе имущества, когда наш отец умрет”. И они так и поступили. Ребенок, таким образом, был воспитан родственниками своей матери, он был незнаком с учением своего отца, он даже не знал, что у него был отец и братья и, что еще хуже, он с горечью размышлял: “Все отреклись от меня, как если бы я был незаконнорожденным”, и он даже думал, так как он был глубоко огорчен, что был отвергнут своим отцом.

       Случилось так, что когда он вырос и осознал ситуацию, - потому что ожесточившись от упомянутых выше соображений, он стал испытывать сильное отвращение также к семье своей матери, которую он считал виновной в прелюбодеянии, - он пошел в город, где был его отец. И не зная, что это его отец, он подошел к нему и имел возможность слушать его речи. Его отец был мудрым человеком. Так как он не получал никакого удовлетворения от своих сыновей, живущих вдали, то старик посвятил себя тому, что давал добрые советы молодым людям, которые сближались с ним в стране, где он жил. А его собственные сыновья теперь вели себя так, как им нравилось, и были в символических отношениях со своим отсутствующим отцом, исключительно ради того, чтобы напоминать ему, что они являются “его” сыновьями и что он должен иметь это в виду. Его юный сын был привлечен праведностью старика, которая была такой отеческой для многих молодых людей, и он не только приблизился к нему, но воспользовался каждым его словом, успокаивая, таким образом, свой ожесточившийся дух. Старик заболел и решил вернуться в свое отечество. И юноша сказал ему: “Господин, ты единственный человек, который говорил со мной по справедливости, возвышая мой дух. Позволь мне следовать за тобой в качестве твоего слуги. Я не хочу вновь впадать в свое пагубное прежнее состояние”. “Поезжай со мной. Ты займешь место сына, о котором я никогда не получал известий”. И они вместе вернулись в отчий дом.

       Ни отец, ни братья, ни сам юноша не осознавали, что Господь вновь собрал тех, кто были одной крови, под одной крышей. Но отец проливал много слез из-за сыновей, которые были ему известны, потому что он нашел, что они забыли его учение, стали жадными и жестокосердечными, без веры в Бога, но со многими идолами в своих сердцах: гордость, алчность и похоть были их богами, они не желали слушать ни о чем, что не обещало человеческой выгоды. Чужестранец же, напротив, все больше и больше приближался к Господу, и становился праведным, добрым, любящим и послушным. Его братья ненавидели его, потому что их отец любил его, потому что он понял, что мир должен быть основан на любви.

       Однажды отец, который был недоволен поведением своих сыновей, сказал: “Вы не проявляете никакого интереса к родственникам вашей матери, и даже к своему брату. Ваше поведение напоминает мне поведение сыновей Иакова в отношении их брата Иосифа. Я хочу пойти в ту страну, чтобы разузнать о нем. Я найду его и утешусь им”. И он простился как со своими известными ему сыновьями, так и с юным незнакомцем, которому он дал сумму денег, чтобы он мог вернуться в то место, откуда он пришел и начал там свое небольшое дело.

       Когда он прибыл в страну своей умершей жены, ее родственники сказали ему, что его покинутый сын изменил свое первоначальное имя Моисей на Манассию, потому что с самого своего рождения он действительно забыл, что его отец был праведным человеком, так как он покинул свое дитя.

       “Не будьте ко мне несправедливы! Мне сказали, что все следы мальчика потеряны, и я даже не надеялся найти кого-нибудь из вас. Но скажите мне. Какой он? Вырос ли он в сильного мужчину? Похож ли он на свою мать, которая умерла, родив его? Добрый ли он? Любит ли он меня?”

       “Он силен, конечно, и так же красив, как его мать, но у него темные глаза. И на боку у него такая же родинка, как у его матери. И он слегка шепелявит, как ты. Он возмужал, когда уехал отсюда, и его существование отравляло то, что он сомневался в благопристойности своей матери и его донимала враждебность к тебе. Он мог бы быть добрым, если бы в его душе не было враждебности. Он пошел через горы и реки до самой Трапетии, до…”

       “Вы сказали до Трапетии? В Синоп? Расскажите мне! Я был там и познакомился с молодым человеком, который слегка картавил, он был одинок и печален, и он был так добр, хотя казался несколько суровым. Это был он? Скажите мне!”

       “Возможно, это был он. Ищи его. В помощь тебе знак: на правом боку у него темное родимое пятно, какое было у твоей жены”.

       Старик немедленно уехал, надеясь найти незнакомца в своем доме. Но он уже уехал, чтобы вернуться в колонию в Синопе. И старик последовал за ним… Нашел его. Повел его к себе домой, чтобы посмотреть его бок и опознал его. Он пал на колени, хваля Бога, вернувшего ему сына, сына, который был гораздо лучше, чем остальные сыновья, которые становились все более и более плотскими, тогда как этот сын становился все более и более святым с каждым проходящим месяцем. И старик сказал своему хорошему сыну: “Ты получишь долю своих братьев, потому что не будучи никем любим, ты стал более праведным, чем они”.

       Разве это не было справедливым? Это было справедливо. Я торжественно говорю вам, что истинными сыновьями Бога являются те, которые, несмотря на то, что мир их отвергает, презирает, ненавидит, оскорбляет, покидает, как если бы они были его незаконнорожденными детьми, которых считают позором и несчастьем, знают, как превзойти сыновей, которые выросли в доме, но восстали против его законов. То обстоятельство, что кто-то происходит от Израиля, не дает ему права войти в Небеса, не гарантирована эта судьба также тем обстоятельством, что кто-то является фарисеем, книжником или законоведом. Для этого необходимо иметь добрую волю и следовать Учению любви со щедростью, обновляясь в нем и становясь чадами Божьими в духе и истины посредством этого (Учения).

       Вы, слушающие Меня, должны иметь в виду, что многие, чувствующие себя в безопасности в Израиле, будут вытеснены теми, кого они считают мытарями, проститутками, неиудеями, язычниками и галерными рабами. Царство Небесное принадлежит тем, кто может вдохнуть новую силу и веру в свои жизни посредством принятия Истины и Любви».

       Иисус поворачивается и идет к группе больных прозелитов. «Можете ли вы поверить тому, что Я сказал?» - спрашивает Он громким голосом.

       «Да, Господи!» - хором отвечают они.

       «Вы желаете принять Истину и Любовь?»

       «Да, Господи».

«Если бы Я не дал вам ничего, кроме этого, были бы вы удовлетворены?»

«Господи, Ты знаешь, в чем мы нуждаемся больше всего. Дай нам Твой мир и вечную Жизнь прежде всего».

«Встаньте и идите и хвалите Господа! Вы все исцелены святым именем Божьим».

И Он быстро направляется к ближайшим воротам, затерявшись в толпе переполняющей Иерусалим, прежде чем возбуждение и изумление во Дворе Язычников становится неистовыми поисками Его.

Изумленные апостолы потеряли Его из виду. Только Марциан, который не выпускал из руки подола Его мантии, радостно бежит рядом с Ним и говорит: «Большое спасибо Тебе, Учитель! Благодарю от имени Иоанна! Я записывал все, пока Ты говорил. Мне нужно только добавить чудо. О! Это замечательно! Именно для него. Он будет так счастлив!»

 

В Гефсимании и Вифании.