Ночь в Гадаре и проповедь о разводе

    11 декабря 1945

 

       Великолепные звезды ясной мартовской ночи сияют на восточном небе, они такие большие и яркие, что небесный свод, кажется, склонился подобно балдахину над террасой дома, который оказал гостеприимство Иисусу. Это очень высокий дом, расположенный в одной из самых высоких частей города, так что бескрайний горизонт расстилается перед тем, кто смотрит в любом направлении. И если земля исчезает во мраке ночи, которая не освещается лунным светом, так как луна идет на убыль, то небо сверкает бесчисленными звездами. Это поистине победа небосвода, триумфально демонстрирующего клумбы своего сада звезд, свои луга Галатеи, своих планетарных гигантов и леса созвездий, в противоположность мимолетной растительности земли, которая, даже если ее возраст преклонен, имеет всего один час от роду, в сравнении с небесной, существующей с тех пор, как Бог создал небесный свод. И когда человек теряется, глядя вверх, и его глаза бродят по улицам, где деревьями являются звезды, ему кажется, что он слышит голоса и песни этих великолепных лесов, этого огромного органа самого возвышенного кафедрального собора, в котором, - мне нравится это воображать, - ветры восходящих на небосклон звезд являются мехами и регистрами, а звезды, запущенные на свои траектории, являются голосами. И человеку кажется, что он воспринимает все это, потому что тишина ночи в спящей Гадаре абсолютна. Ни один источник не шепчет, ни одна птица не поет. Мир спит, так же, как и все создания. Люди, которые менее невинны, чем прочие создания, спят более или менее мирно в своих темных домах.

       Но высокая темная тень, которая видна только благодаря контрасту белых лица и рук с ее темной одеждой, выходит из двери комнаты, которая выходит на нижнюю террасу. И другая, более высокая тень, выходит из верхней комнаты. Ее сопровождает тень, которая пониже. Они идут на цыпочках, чтобы не разбудить спящих, возможно, в нижней комнате и поднимаются на цыпочках по маленькой внешней лестнице на самую верхнюю террасу. Затем они берут друг друга за руки, идут и садятся на скамью у высокого парапета, окружающего террасу. Низкая скамья и высокий парапет скрывают все окружающее от их глаз. Даже если бы яркий лунный свет освещал мир, они бы ничего не видели. Потому что город полностью скрыт за парапетом и темные тени ближайших гор также скрыты во мраке ночи. Только небо раскрыто перед ними со своими весенними созвездиями и великолепными звездами Ориона, созвездиями Ригель и Бетельгейзе, Альдебарана и Персея, Андромеды и Кассиопеи, и Плеяд, соединенными подобно сестрам. И сапфир Венеры, покрытый бриллиантами, и бледный рубин Марса и топаз Юпитера – цари звездной популяции, пульсируют, как если бы они желали приветствовать Господа ускорением своих сердцебиений света при виде Света мира.

       Иисус поднимает Свою голову, чтобы посмотреть на них и прислоняет ее к высокой стене, Иоанн, подражая Ему, потерялся, глядя туда, где земным миром можно пренебречь…

       Затем Иисус говорит: «А сейчас, когда это созерцание очистило нас, помолимся».

       Он встает, и Иоанн делает то же самое. Долгая, молчаливая, настойчивая молитва, произносимая всей их душой, с крестообразно простертыми руками, с лицами, обращенными на восток, где появился первый бледный намек на лунный свет. И затем «Отче Наш», произнесенный вместе, медленно, не один, а три раза, с возрастающей настойчивостью в прошении, что ясно выражают их голоса. И их мольба такая страстная, что она отделяет их души от тел, уводя их на пути Бесконечности.

       Затем наступает тишина. Они садятся на скамью, тогда как луна все больше и больше отбеливает спящую землю.

       Иисус кладет Свою руку на плечо Иоанна и привлекает его к Себе со словами: «Итак, расскажи Мне то, что как ты чувствуешь, должен рассказать Мне. Что Мой Иоанн увидел с помощью духовного света, в мрачной душе своего спутника?»

       «Учитель… я сожалею о том, что сказал Тебе это. Я совершу два греха…»

       «Почему?»

«Потому что я опечалю Тебя, открыв то, чего Ты не знаешь, и… потому… Учитель, ведь это грех, говорить о зле, которое мы увидели в других людях? Разве не так? Следовательно, как могу я говорить об этом погрешая против Милосердия!...» Иоанн подавлен.

Иисус просвещает его душу: «Послушай, Иоанн. Кто, по-твоему, стоит больше, Учитель или собрат-ученик?»

«Учитель, Господи. Твое достоинство превыше всего».

«И что Я, по-твоему?»

«Начало и Конец. Ты есть Все».

«Поскольку Я Все, думаешь ли ты, что Я знаю все?»

«Да, мой Господь. Вот почему во мне возникает великое противоречие. Потому что я думаю, что Ты знаешь и страдаешь. И потому что я помню, как однажды Ты сказал мне, что временами Ты являешься Человеком, только Человеком, и таким образом Отец позволяет Тебе узнать, что значит быть человеком, который должен вести себя в соответствии с разумом. И я также думаю, что Бог, из жалости к тебе, может скрыть от Тебя эту неприятную правду…»

«Ухватись за эту идею и говори уверенно. Не грех поверять то, что ты знаешь, Тому, Кто для тебя является “Всем”. Потому что Тот, Кто является “Всем”, не будет шокирован, не будет жаловаться или роптать, и не утратит Своего милосердия, даже в мыслях о несчастном собрате. Было бы грехом, если бы ты сказал о том, что ты знаешь, кому-нибудь, кто не способен быть полным любви, твоим товарищам, к примеру,, которые будут злословить за спиной и беспощадно нападать на виновного, нанося ему и самим себе раны. Поэтому необходимо быть милосердным, тем более милосердным, чем более несчастная душа находится перед нами, пораженная многими болезнями. Врач, сострадательная сестра милосердия, мать не сильно расстраиваются, если человек болен не серьезно, и они не борются упорно, чтобы вылечить его. Но если сын, или человек, серьезно болен и его жизнь в опасности, или из-за прогрессирующей гангрены, или из-за паралича, то как они стремятся исцелить его, преодолевая отвращение и усталость. Разве не так?»

«Да, это так, Учитель», - отвечает Иоанн, который принял свою обычную позу с рукой, обнявшей шею Учителя, и с головой, склоненной на Его плечо.

«Верно, что не все знают, как быть милосердными по отношению к заболевшим душам. Следовательно, надо быть осторожными, раскрывая причину их болезни, так, чтобы мир не мог гнушаться или ранить их своим презрением. Больной человек, который осознает, что над ним насмехаются, становится мрачным и еще более плохим. Если, вместо этого, его питают неунывающей надеждой, то он может выздороветь, потому что полная надежды доброжелательность тех, кто питает его, воодушевляет его и активизирует воздействие лекарств. Но ты же знаешь, что Я Милосердие, и что Я не буду унижать Иуду. Поэтому ты можешь говорить не испытывая угрызений совести. Ты не шпион. Ты сын, который с любовью и тревогой сообщает по секрету своему отцу о зле, обнаружившемся в его брате, чтобы отец мог исцелить его. Продолжай…»

Иоанн тяжело и глубоко вздыхает, затем еще ниже опускает свою голову, позволив ей соскользнуть на грудь Иисуса, и говорит: «Как печально говорить об отвратительных вещах!... Господи… Иуда распутен… он искушал меня совершать непристойности. Меня не беспокоит то, что он насмехался надо мной. Но меня огорчает, что он мог бы подходить к Тебе, оскверненный своими любовными похождениями. С тех пор, как он пришел, он несколько раз искушал меня. Когда нам случается остаться одним, - а он использует для этого всякую благоприятную возможность, он не говорит ни о чем, кроме как о женщинах… и я испытываю такое омерзение от этого, как если бы я был погружен в некую зловонную субстанцию, которая может попасть мне в рот…»

«Тебя это глубоко огорчает?»

«Что? Огорчает? Моя душа содрогается. Разум вопит против такого искушения. Я не желаю быть порочным…»

«Как реагирует твое тело?»

«Оно съеживается от отвращения».

«И больше ничего?»

«Нет, Учитель, и я плачу, потому что я думаю, что Иуда не мог бы причинить более тяжкого оскорбления человеку, который посвятил свою жизнь Богу. Скажи мне: будет ли это пагубным для моего жертвоприношения?»

«Нет. Не более, чем горсть грязи, брошенной на алмазную брошь. Она не будет воздействовать или проникать в брошь. Чаши чистой воды, пролитой на нее, достаточно для ее очищения. И она станет еще более прекрасной, чем прежде».

«Тогда очисти меня».

«Твое милосердие и твой ангел очищают тебя. На тебе ничего не останется. Ты чистый алтарь, на который нисходит Бог. Что еще делает Иуда?»

«Господи, он… О! Господи!» Голова Иоанна соскальзывает еще ниже.

«Что?»

«Он… Это не правда, что деньги, которые он дает Тебе для бедных, принадлежат ему. Это деньги бедных, которые он ворует, чтобы его хвалили за щедрость и великодушие, что не верно. Он был взбешен из-за того, что Ты отобрал у него все деньги, когда вернулся с горы Фавор. Он сказал мне: «Среди нас есть шпионы». Я ответил: «Шпионы о чем? Ты воруешь, возможно?» «Нет», - ответил он мне. «Но я дальновидный, и у меня два кошелька. Кто-то сказал Учителю, и Он приказал мне все передать, и Он был таким властным, что я был вынужден сделать это». Но это не правда, Господи, что он сделал это, потому что он предусмотрительный. Он делает это, чтобы иметь при себе деньги. Я мог бы засвидетельствовать об этом, и я почти уверен, что сказал бы истину».

«Почти уверен! Эта неопределенность в действительности является небольшой ошибкой. Ты не можешь обвинять его в том, что он вор, если ты не абсолютно уверен. Действия людей временами выглядят неправильными, тогда как они хорошие».

«Это верно, Учитель. Я не буду больше обвинять его, даже в моем собственном уме. Но это верно, что у него два кошелька, и что тот, который, как он сказал, принадлежит ему, и который он отдал Тебе, на самом деле Твой и он сделал это, чтобы его прославляли. Я бы не делал этого, потому что я чувствую, что это неправильно».

«Ты прав. О чем еще ты можешь сказать Мне?»

Иоанн поднял свое испуганное лицо, открыл рот, чтобы говорить, затем закрыл его и упал на колени, скрыв свое лицо в тунике Иисуса, который положил руку на его голову.

«Итак, продолжай говорить! Ты, возможно, неверно судишь о ситуации. Я помогу тебе рассмотреть ее совершенным образом. Ты должен также сказать Мне, что ты думаешь о возможных причинах грехов Иуды».

«Господь, Иуда чувствует, что у него нет силы, которую бы он хотел иметь, для того, чтобы творить чудеса…Ты знаешь, что это всегда было его амбициозной целью… Ты помнишь Эндор? Но вместо этого… он сотворил несколько чудес. С тех пор, как он вернулся, он не способен ничего сделать… и ночью он стонет во сне, как если бы у него были кошмары и… Учитель!»

«Продолжай. Расскажи Мне все».

«И он проклинает и практикует колдовство. Это не ложь и в этом нет сомнений. Я сам его видел. Он выбирает меня в качестве своего спутника, потому что я сплю крепко. Нет, потому что я обычно сплю крепко. Сейчас, я должен признать это, я наблюдаю за ним и мой сон не так крепок, потому что я слышу его, стоит ему только пошевелиться… Возможно, я поступал неправильно. Но я притворялся спящим, чтобы увидеть, что он делает. И дважды я слышал и видел его делающим ужасные вещи. Я не знаток магии, но это (именно) то, чем она является».

«Он делает это сам?»

«Иногда он делает это сам, иногда – нет. Я проследил за ним в Тиверии. Он вошел в один дом. Я выяснил позже, кто в нем живет. Это человек, который практикует магию вместе с другими людьми. И когда Иуда вышел оттуда, почти на рассвете, я заключил из слов, которые они говорили, что они знакомы друг с другом и их много… и не все из них иностранцы. Он просит демона дать ему власть, которую Ты ему не даешь. Вот почему я отрекаюсь от своей части, чтобы Отец мог дать ее ему и он мог больше не грешить».

«Ты должен был бы отдать ему свою душу. Но ни Отец, ни Я не позволили бы этого…»

Наступила долгая тишина. Затем Иисус говорит усталым голосом: «Пойдем, Иоанн. Пойдем вниз. Мы отдохнем до рассвета».

«Ты выглядишь еще более подавленным, чем прежде, Господи! Я не должен был говорить Тебе этого!»

«Нет. Я уже знал об этом. Но ты сбросил груз со своей груди… вот в чем дело».

«Господь, я должен избегать его?»

«Нет. Не бойся. Сатана не может причинить вреда людям, подобным Иоанну. Он терроризирует их, но он не может лишить их благодати, которую Бог постоянно дарует им. Пойдем. Я буду говорить утром, а затем мы пойдем в Пеллу. Мы должны поспешить, потому что река уже вздулась от тающего снега и дождя в прошедшие дни. Скоро она разольется, особенно потому, что ореол луны предвещает сильный дождь…»
       Они спускаются по лестнице и исчезают в комнате под террасой.

……….

 

Наступило утро. Мартовское утро, когда небо попеременно, то очищается, то затягивается облаками. Но облака преобладают над моментами прояснения, пытаясь взять во владение все небо. Дыхание теплого ветра делает воздух тяжелым от вуали пыли, которая, вероятно, принесена ветром с плато.

«Если ветер не переменится, то дело идет к дождю», - утверждает Петр, выходя из дома вместе с остальными.

Иисус выходит последним; Он прощается с женщинами дома, тогда как хозяин дома присоединяется к Нему. Они идут к площади.

Через несколько шагов их останавливает римский унтер-офицер с другими солдатами. «Ты Иисус из Назарета?»

«Да, это Я».

«Что Ты делаешь?»

«Я собираюсь говорить с толпой».

«Где?»

«На площади».

«Мятежная речь?»

«Нет. Заповеди добродетели».

«Будь осторожен! Не лги! Риму достаточно ложных богов».

«Если ты тоже придешь, ты увидишь, что Я не лгу».

Человек, который оказал Иисусу гостеприимство, чувствует, что он должен вставить слово: «с каких пор раввину задают так много вопросов?»

«На Него донесли, как на агитатора».

«Агитатор, Он? Ты совершаешь грубую ошибку, Марий Север. Он кротчайший из людей на земле. Я уверяю тебя».

Офицер пожимает плечами и отвечает: «Тем лучше для Него. Но таков донос, который получил центурион. Он может идти. Он предупрежден». И он поворачивается и уходит со своими подчиненными.

«Кто сделал это? Я не понимаю!» - говорят многие из присутствующих.

Иисус отвечает: «Не обращайте внимания. Это не имеет значения. Пойдем, пока на площади много людей. Позже мы тоже уйдем отсюда».

Площадь выглядит как место торговых сделок. Это не рынок, но она не сильно отличается от рынка, потому что вокруг нее находятся товарные склады со всевозможными товарами. И они полны людей. Так как на площади тоже много людей, и так как некоторые из них указывают на Иисуса, то вскоре вокруг “Назарянина” собирается толпа. В толпе люди из всех слоев общества и из всех стран. Некоторые здесь из почтения, другие из любопытства.

Иисус показывает жестом, что собирается говорить. «Давайте послушаем Его!» - говорит римлянин, выходящий из товарного склада.

«Мы не услышим плача?» - отвечает его спутник.

«Не верь этому, Констант. Он не такой скучный, как наши обычные ораторы».

«Мир тем, кто слушает Меня! Написано у Ездры, в молитве Ездры: “Что нам сказать теперь, Бог мой, после того, что произошло? Ибо мы отступили от заповедей Твоих, которые заповедал Ты через слуг Твоих…”

«Остановись, Ты, который говоришь. Мы дадим Тебе тему», - кричит горстка фарисеев, которые локтями прокладывают себе путь через толпу. Эскорт появляется почти немедленно и останавливается у ближайшего угла. Фарисеи теперь перед Иисусом. «Ты Галилеянин? Ты Иисус из Назарета?»

«Я Есмь!»

«Хвала Господу, что мы нашли Тебя!» Их уродливые лица так враждебны, что они не являют большой радости от встречи…

Старший из них говорит: «Мы следовали за Тобой несколько дней, но когда мы достигали места, где Ты был, оказывалось, что Ты уже покинул его».

«Почему вы следовали за Мной?»

«Потому что Ты Учитель, а мы хотели быть наставленными Тобой относительно темных мест Закона».

«Нет темных мест в Законе Бога».

«Не в Законе. Но, э… э… в “наложениях”, как Ты говоришь, э… э… которые были сделаны на Закон и привели к неясности».

«Тусклому свету, самое большее. И его достаточно, чтобы обратить разум к Богу, чтобы рассеять его».

«Не все могут сделать это. Мы, к примеру, остались в тусклом свете. Ты Ребе, э… э… Так помоги нам».

«О чем вы хотите узнать?»

«Мы хотим узнать, законно ли человеку разводиться со своей женой по какой-либо причине. Это часто случается и каждый раз это возбуждает общий интерес, где бы это ни произошло. Люди обращаются к нам, чтобы узнать, законно ли это. И мы отвечаем им соответственно каждому отдельному случаю».

«И вы оправдываете то, что произошло в девяноста случаях из ста. А оставшиеся десять случаев из ста, которые вы не оправдываете, касаются бедных и ваших врагов».

«Как Ты это узнал?»

«Потому что так случается во всех человеческих делах. И Я бы добавил третью группу людей: тех, кто имел бы больше прав на это, если развод был законным: то есть, поистине достойные сожаления случаи, такие как неизлечимая проказа, пожизненное заключение, или болезни, о которых неприлично упоминать…»

«Итак, по-твоему, это никогда не законно».

«Ни по-моему, ни согласно слову Всевышнего, или кого-либо с праведной душой. Разве вы не читали, что Творец, от начала времен, создал человека и женщину? И Он создал их мужского и женского пола, и Ему не было необходимости делать это, потому что Он мог создать иной способ порождения потомства для царя Творения, которого Он создал по Своему образу и подобию, и это был бы хороший способ, даже если бы он отличался от всякого другого природного способа. И Он сказал: «И потому человек оставит своего отца и свою мать и соединится со своей женой, и они станут одним телом. Итак, Бог соединил их в одно единство. Таким образом, они больше не “два”, но только “одно” тело. Итак, то, что соединил Бог, ибо Он сказал об этом, что это “хорошо”, человек не должен разделять, потому что если это случится, то это больше не будет хорошим».

«Тогда почему Моисей говорит: “Если человек возьмет жену, но она не найдет благоволения в глазах его, из-за чего-то бесчестного, то пусть он даст ей разводное письмо и отошлет ее из дома своего”?»

«Он сказал это по причине жесткости ваших сердец, чтобы избежать, посредством его повеления, еще большего беспорядка. Вот почему он позволил вам разводиться с вашими женами. Но так не было с самого начала. Потому что женщина более ценна, чем животное, которое по прихоти его хозяина или по стечению обстоятельств природы совокупляется с тем или иным самцом, лишенное души тело, которое совокупляется для порождения потомства. Ваши жены имеют души, как и вы, и несправедливо, что вы можете обращаться с ними безжалостно. Если в осуждение ей сказано: “Ты будешь подчинена власти твоего мужа, и он будет господствовать над тобой”, то это должно происходить по справедливости, а не с высокомерным оскорблением прав свободной души достойной уважения. Разводясь со своими женами, что незаконно, вы наносите оскорбление душе вашей спутницы, телу-двойнику, которое соединено с вашим телом, всей женщине, на которой вы женаты, требуя от нее честности, тогда как вы, о, клятвопреступники, бесчестны, бесплодны, порой порочны, когда вы идете к ней, и вы продолжаете быть такими, используя любую возможность, чтобы нанести ей удар и еще более расширить границы вашей неутолимой похоти. Вы проституируете ваших жен! Ни в коем случае не можете вы отделиться от женщины, которая соединена с вами по Закону и Благословению. Только в том случае, когда благодать коснется вас, и вы поймете, что женщина не собственность, но душа, и имеет поэтому равные права с вами быть признанной как часть человека, а не как объект для его наслаждения, и только в том случае, если ваше сердце так черство, что не способно возвысить ее в достоинство жены, после того как вы насладились ею как проституткой, и только чтобы избежать скандального сожительства двоих, живущих вместе без благословения Божия на их союз, вы можете отослать ее. Потому что в этом случае у вас не союз, а блуд, часто не заслуживающий рождения детей, потому что их рождение искусственно пресекается против природы или они отсылаются как бесчестье. Ни в каком другом случае. Потому что если вы имеете незаконных детей от вашей сожительницы, то вашей обязанностью является положить конец скандалу, женившись на ней, если вы свободны. Я не принимаю в рассмотрение случай супружеской измены, совершенной к ущербу не ведающей об этом жены. В этом случае побивание камнями и огонь Шеола святы. Но для того, кто отсылает свою законную жену, потому что он пресыщен ею, для того, чтобы взять другую, есть только одно заключение: он прелюбодей. Прелюбодеем является также тот, кто женится на разведенной женщине, потому что если человек самонадеянно приписывает себе право разъединять то, что Бог соединил, то брачный союз продолжается в глазах Божьих, и проклят человек, который берет вторую жену, не будучи вдовцом. И проклят тот, кто разведясь со своей женой и отвергнув ее с опасностью для ее жизни, которая вынуждает ее вновь выйти замуж, чтобы иметь насущный хлеб, женится на ней вторично, после того, как она станет вдовой ее второго мужа. Потому что, хотя она вдова, она является прелюбодейкой по вашей вине, и вы бы удвоили ее прелюбодеяние. Вы поняли, фарисеи, искушающие Меня?»

Они уходят, полностью униженные, не отвечая.

«Он суровый человек. Если бы Он был в Риме, Он бы увидел, что грязь там еще более зловонна», - говорит римлянин.

Некоторые из жителей Гадары также ворчат: «Трудно быть людьми, если нужно быть таким целомудренным».

А некоторые громко говорят: «Если такова обязанность человека в том, что касается уважения к жене, то лучше не жениться вовсе».

И апостолы тоже делают подобные замечания, продолжая свой путь по стране, после того как покинули Гадару. Иуда говорит это пренебрежительно. Иаков Зеведеев говорит с уважением и рассудительно, и Иисус отвечает им обоим: «Не все понимают это совершенным образом. Некоторые действительно предпочитают оставаться одинокими, чтобы быть свободными для потакания своим порокам. Некоторые, чтобы избежать возможности греха, оказавшись несостоятельными мужьями. Но только некоторые потому, что им даровано понимание красоты свободы от чувственности, а также от честного желания женщины. И они являются самыми святыми, самыми свободными, самыми подобными ангелам на земле. Я говорю о тех, кто стали евнухами ради Царствия Божьего. Некоторые люди родились евнухами. Некоторых сделали ими. Первые являются уродами, которых надо жалеть. Со вторыми обошлись жестоко, чтобы обуздать их. Но есть и третья категория: добровольные евнухи, которые без какой-либо жестокости против самих себя, и, таким образом, с двойной заслугой, соблюдают Божественное пожелание и живут как ангелы, так что заброшенный алтарь земли мог все еще зацвести и воскурять фимиам Господу. Они отвергают удовлетворение своей низшей части, чтобы их высшая часть могла возрастать и цвести на Небесах, на цветочных клумбах, ближайших к трону Царя. И Я торжественно говорю вам, что они не искалечены, напротив, они одарены тем, что у большинства людей отсутствует. Таким образом, они являются не объектами глупых презрительных слов, но великого почитания. Пусть поймут те, кто в состоянии понять это, и почитают это, если могут.

Те из апостолов, которые женаты, перешептываются друг с другом.

«Что с вами?» - спрашивает Иисус.

«А как же мы? Мы не знали об этом и женились. Но мы хотели бы быть такими, как Ты сказал…» - говорит Варфоломей от имени всех.

«Вам не запрещается поступать так отныне. Живите целомудренно, считая вашу спутницу сестрой, и вы будете иметь великую заслугу в глазах Божьих. Но идите быстрее, чтобы мы достигли Пеллы прежде, чем начнется дождь».

 

 

В Пелле

 

       12 декабря 1945

       Дорога, которая ведет от Гадары к Пелле проходит через плодородную область между двумя рядами холмов, один из них выше, чем другой. Они выглядят как две огромные ступеньки лестницы для сказочных гигантов, чтобы подняться из долины Иордана к горам Аврана. Там, где дорога проходит ближе к западной горной террасе, вид простирается не только до гор на другом берегу, которые, я думаю, являются горами южной Галилеи и, конечно, Самарии, но он достигает также прекрасной зеленой растительности, которая образует двойную изгородь вдоль обоих берегов голубой реки. Там же, напротив, где дорога ближе к восточной цепи, там исчезает из виду долина Иордана, но зеленые горные вершины Самарии и Галилейской цепи все еще виднеющиеся на фоне серого неба, могли бы в солнечный день быть прекрасным видом с очаровательно яркими оттенками. Но сегодня небо уже затянуто низкими облаками, гонимыми сирокко, который становится все сильнее и сильнее и приносит новые массы облаков вдобавок к уже существующим, снижая небо таким большим количеством серой растрепанной ваты, что вид теряет свои ярко-зеленые оттенки, которые выглядят приглушенными, как если бы они были видны сквозь туман.

       Вновь и вновь они проходят мимо деревень, которые остаются позади без какого-либо примечательного происшествия. Учитель принимается и провожается с равнодушием. Только нищие проявляют интерес к группе галилейских паломников и просят милостыню. И, как обычно, слепые, чьи глаза в большинстве случаев были уничтожены трахомой, или почти слепые люди, которые ходят с опущенной головой, так как они не выносят света, вдоль стен, совершенно одни или в обществе женщины или мальчика. В селе, где дорога к Пелле пересекается с дорогой из Бозрата и Герасы к озеру Тиберия, находится толпа слепых людей, осаждающих караваны своими стонами, напоминающими скулеж собак, и прерывающимися вновь и вновь воем. Они стоят у стен первых домов, прислушиваясь, группами боли, грязи и лохмотьев, грызя хлебные корки и оливы, или погружаясь в дремоту, пока мухи вволю питаются их изъязвленными веками. Но при первом шуме копыт или шарканье ног все они встают и приходят в движение, подобно хору оборванцев в античной трагедии, произнося одинаковые слова и встречая все теми же жестами всех вновь пришедших. Когда им бросают монету или корку хлеба, слепые или полуслепые люди наощупь ищут в пыли и грязи подаяние.

       Иисус наблюдает за ними и говорит Симону Зелоту и Филиппу: «Дайте им немного денег и хлеба. У Иуды были деньги, у Иоанна был хлеб».

Двое быстро уходят исполнять то, что им было сказано и перестают говорить, тогда как Иисус медленно идет вперед, так как Его задерживает вереница ослов, которая преградила путь.

Нищие поражены приветствиями и добротой с которой с ними говорят и оказывают помощь вновь пришедшие, и спрашивают: «Кто вы, что так добры к нам?»

«Ученики Иисуса из Назарета, Раввина Израиля. Того, Кто любит бедных и несчастных, потому что Он Спаситель. Он ходит повсюду, провозглашая Благую Весть и творя чудеса».

«Вот чудо», - говорит человек с ужасающе разрушенными веками. Он набрасывается на свой чистый кусок хлеба, подобно животному, которое понимает и ценит только материальные вещи.

Женщина, которая проходит мимо с медными кувшинами и услышала его, говорит: «Замолчи ты, грязный бездельник». Затем она, адресуясь ученикам, говорит: «Он не из нашего села. Он драчлив и жесток со своими собратьями-мужчинами. Его надо прогнать, потому что он грабит бедняков села. Но мы опасаемся, что он может отомстить нам», - затем очень тихим голосом, который едва можно расслышать, она шепчет: «Говорят, что он разбойник и в течение многих лет он грабил и убивал. Он спустился с гор Каракамоб и села, которая сейчас называется Петрой правителями, теми, которые проложили дороги в пустынях. Говорят, что он дезертир из армии этих римлян, которые пришли… чтобы прославить Рим… Гелий, я думаю, и другое имя… Если вы дадите ему выпить, он вам расскажет… Сейчас он слеп и случайно пришел сюда… Это Спаситель?» - спрашивает она, указывая на Иисуса, Который идет прямо к ним.

«Да, это Он. Ты хочешь поговорить с Ним?»

«О! Нет!» - говорит женщина с безразличием.

Два апостола попрощались с ней и пошли, чтобы присоединиться к Учителю. Но среди слепых вспыхнул бунт и слышится плач ребенка. Несколько человек оборачиваются и женщина, которая теперь стоит у двери своего дома, говорит: «Это, должно быть, тот жестокий человек отбирает деньги у слабых. Он всегда это делает».

Иисус тоже оборачивается, чтобы посмотреть (что случилось).

И действительно, мальчик, или, скорее, юноша, выходит из группы, с кровоточащим лицом и плача. Он жалуется: «Он отобрал у меня все! И у моей мамы больше нет хлеба!»

Некоторые жалеют его, другие смеются над ним…

«Кто он?» - спрашивает Иисус у женщины.

«Юноша из Пеллы. Он беден и приходит сюда побираться. Они все слепые в семье, так как они заразили друг друга. Отец умер, а мать остается дома. Юноша просит милостыню у прохожих и крестьян».

Молодой человек продвигается вперед с помощью своей маленькой палочки (слепца), утирая слезы и кровь, струящуюся с его лба краем своей изношенной мантии.

Женщина окликает его: «Постой, Джая. Я омою твой лоб и дам тебе немного хлеба!»

«У меня были деньги и хлеб на несколько дней Сейчас у меня ничего нет! Мама ждет меня, чтобы что-нибудь поесть…» - жалуется несчастный юноша, пока женщина водой очищает его лоб.

Иисус выходит вперед и говорит: «Я дам тебе все, что у Меня есть. Не плачь».

«Но, Господь! Почему? Как мы будем платить за жилье? Что мы будем делать?» - обеспокоенно спрашивает Иуда.

«Мы будем славить Господа за то, что мы здоровы. Это великая милость».

Юноша говорит: «О! В самом деле. Если бы я мог видеть! Я бы работал для моей матери».

«Хотел бы ты исцелиться?»

«Да, я бы хотел…»

«Почему ты не идешь к врачу?»

Никто из них никогда не исцелит нас. Нам сказали, что есть Один в Галилее. Который не врач, но может исцелять. Но как возможно пойти к Нему?»

«Иди в Иерусалим. В Гефсиманию. Это оливковая роща на склоне Масличной горы у дороги в Вифанию. Спроси Марка и Иону. Каждый в квартале Офел скажет тебе. Ты можешь присоединиться к каравану. Их так много проходит мимо. Спроси у Ионы где Иисус из Назарета…»

«Вот это! Вот это имя! Он исцелит меня?»

«Он исцелит, если ты будешь иметь веру».

«У меня есть вера. Куда Ты идешь, Ты, который так добр?»

«В Иерусалим, на Пасху».

«О! Возьми меня с Собой. Я не причиню Тебе никаких беспокойств. Я буду спать на открытом воздухе, и куска хлеба будет мне достаточно! Давай пойдем в Пеллу. Ведь Ты идешь туда, или нет? И мы скажем моей матери, и затем мы пойдем… О! Если бы я мог видеть! Будь добр, Господь!...» И юноша опускается на колени, ища стопы Иисуса, чтобы поцеловать их.

«Пойдем. Я поведу тебя к свету».

«Да будешь Ты благословен!»

Они продолжают идти и тонкие и длинные пальцы Иисуса держат юношу за руку, чтобы вести его как можно скорее. И юноша спрашивает: «Кто Ты?» Ученик Спасителя?»

«Нет».

«Но Ты знаешь Его, по крайней мере?»

«Да, знаю».

«И Ты думаешь, что Он исцелит меня?»

«Да, исцелит».

«Но… Он захочет денег? У меня их нет. Врачи просят так много! Мы разорились ради того, чтобы исцелиться…»

«Иисус из Назарета желает только веры и любви».

«Тогда Он очень хороший. Но Ты тоже хороший», - говорит юноша и, взяв руку ведущую его и лаская ее, он нащупывает рукав туники. Какие тонкие у Тебя одежды! Ты из тех, кто наверху! Ты не стыдишься меня, из-за того, что я в лохмотьях?

«Я стыжусь только грехов, которые унижают человека».

«Мой недостаток в том, что временами я жалуюсь на свое положение и желаю теплых одежд, хлеба, и, прежде всего, зрения.

Иисус ласкает его: «Это не унизительные недостатки. Но старайся избегать даже этих несовершенств, и ты будешь святым».

«Если я исцелюсь, у меня их больше не будет… Или… если Я не исцелюсь, и Ты узнаешь об этом, то приготовишь ли ты меня к моей участи, научишь ли меня, как стать святым как Иов?»

«Ты будешь исцелен. Но после этого, прежде всего после этого, ты должен всегда быть счастлив своим положением, даже если оно не из самых приятных».

Они достигают Пеллы. Огороды, встречающиеся повсюду за городом, являют плодородие почвы своей пышной растительностью. Несколько женщин, работающих на полях или занятых своей стиркой, приветствуют Джаю и говорят ему: «Ты сегодня рано вернулся. День был для тебя хорошим?» Или: «Ты нашел защитника, бедный сыночек?» Пожилая женщина кричит из дальнего конца своего огорода: «Джая! Если ты голоден, здесь есть тарелка супа для тебя. Или для твоей матери. Ты идешь домой? Возьми ее».

«Я иду сказать моей маме, что я иду с добрым господином в Иерусалим, чтобы исцелиться. Он знаком с Иисусом из Назарета и хочет отвести меня туда».

Дорога у ворот Пеллы переполнена людьми. Здесь немало купцов, а также немало паломников.

Женщина с привлекательной внешностью, путешествующая верхом на осле, в обществе служанки и слуги, оборачивается, услышав, что упомянут Иисус, затем натягивает поводья, останавливает осла, спешивается и идет к Иисусу. «Ты знаешь Иисуса из Назарета? Ты идешь к Нему? Я тоже собираюсь пойти… Ради исцеления сына. Я хотела бы поговорить с Учителем, потому что…» - она заливается слезами под своей густой вуалью.

«Что случилось с твоим сыном? Где он?»

«Он из Герасы. Но сейчас он идет в Иудею. Он бродит повсюду подобно бесноватому… О! Что я сказала!»

«Он одержим?»

«Господин, он был им и был исцелен. Сейчас… он еще хуже, чем был прежде, потому что… О! Я могу рассказать это только Иисусу из Назарета!»

«Иаков, веди мальчика между тобой и Симоном и иди вместе с остальными. Ждите Меня по ту сторону ворот. Женщина, ты можешь отослать своих слуг. Мы сможем поговорить друг с другом, только мы вдвоем».

Женщина говорит: «Но Ты не Назарянин! Я скажу только Ему. Потому что только Он сможет понять и быть милостивым».

Сейчас они одни. Все остальные самостоятельно ушли вперед. Иисус ждет, пока дорога очистится, а затем говорит: «Ты можешь говорить. Я Иисус из Назарета».

Женщина издает глубокий стон и хочет упасть на колени.

«Нет. Люди не должны знать в настоящее время. Пойдем. Там дом, к которому можно пройти отсюда. Мы попросим их позволить нам отдохнуть и сможем поговорить. Пойдем».

По тропинке между двумя огородами они идут к дому простых людей, где дети шумно и весело возятся на гумне.

«Мир вам. Вы позволите Мне предоставить здесь отдых этой женщине на несколько минут? Я должен поговорить с ней. Мы пришли издалека, чтобы поговорить друг с другом, и Бог устроил нам встречу прежде назначенного места»

«Войдите. Гость – это благословение. Мы дадим вам молока и хлеба и воды для ваших усталых ног», - говорит старая женщина.

«Этого не нужно. Все в чем мы нуждаемся, это тихое место, где мы могли бы поговорить».

«Пойдем», - и она приводит их на террасу, покрытую цветущей виноградной лозой с изумрудными листьями.

Они остались одни. «Говори, женщина. Я уже сказал, что Бог устроил нашу встречу прежде конца нашего путешествия, ради твоего утешения».

«Нет больше для меня утешения! У меня был сын. Он стал одержимым. Он вел себя подобно дикому зверю среди гробниц. Ничто не могло остановить его. Ничто не могло исцелить его. Он увидел Тебя. Он почтил Тебя губами демона и Ты исцелил его. Он хотел прийти к Тебе. Но Ты думал о его матери и послал его ко мне, чтобы восстановить мою жизнь и ум, который печаль об одержимом сыне сделала нерешительным. И Ты послал его также, чтобы проповедовать Тебя, поскольку он хотел любить Тебя. О!... Вновь стать матерью… святого сына! Твоего слуги! Но скажи мне! Когда Ты посылал его обратно ко мне, знал ли Ты, что он был… что он может вновь стать демоном? Потому что он демон, который оставил Тебя получив так много добра, после того как узнал Тебя, после того как был избран для Небес… Скажи мне! Ты знал? Но я брежу! Я говорю, но я не рассказала Тебе почему он стал демоном… Через некоторое время он вновь стал подобен сумасшедшему, о, только несколько дней, но гораздо более тяжелых для меня, чем долгие годы, когда он был одержимым… И тогда я думал