Николай из Антиохии. Второе возвещение о Страстях

 

9 декабря 1945

Иисус совершенно один на террасе дома Фомы в Капернауме. Городок тих по Субботам, и его население уже сильно сократилось, так как большинство ревностных в практике своей религии уже отправились в Иерусалим, так же, как и отправившиеся туда со своими семьями и детьми, которые не могут проходить большие расстояния и, таким образом, вынуждают взрослых делать частые остановки и короткие переходы. В городке, таким образом, не хватает яркого тона детской радости, не говоря уже о довольно облачном дне. Иисус задумчив. Он сидит на низкой скамье в углу около парапета, спиной к лестнице, почти скрытый парапетом. Он оперся одним локтем на колено и склонил Свою голову на Свою руку усталым, почти болезненным жестом.

Его медитация прервалась с приходом маленького мальчика, который хочет попрощаться с Ним перед отъездом в Иерусалим. «Иисус! Иисус!» - зовет он с каждым шагом, так как не видит Иисуса из-за того, что низкая стена скрывает Его от взглядов тех, кто находится внизу. А Иисус так погружен в мысли, что не слышит шагов и светлого голоса ребенка, светлого как голос голубя… так что когда мальчик достиг террасы, Он все еще оставался в том же болезненном положении. И маленький мальчик испугался. Он остановился на пороге, положил свой пальчик между губами и задумался… затем он собрался духом и медленно двинулся вперед… сейчас он почти за спиной Иисуса… он нагибается, чтобы увидеть что Он делает… и говорит: «Нет, дорогой Иисус! Не плачь! Почему? Из-за этих плохих уродливых вчерашних людей? Мой отец сказал Иаиру, что они не достойны Тебя. Но Ты не должен плакать. Я люблю Тебя. И моя маленькая сестра, и Иаков и Тоби, и Иоанна, и Мария, и Мисах, и все дети в Капернауме, все они любят Тебя. Не плачь больше…» и он обнимает Иисуса за шею, лаская Его, и заключает: «Иначе я тоже буду плакать, и буду плакать во время всего путешествия…»

«Нет, Давид, Я больше не буду плакать. Ты утешил Меня. Ты один? Когда вы отправляетесь?»

«После захода солнца. Мы поплывем на лодке до самой Тиверии. Поедем с нами. Мой отец любит Тебя, Ты знаешь?»

«Да, Я знаю, Мой дорогой. Но Я должен пойти к другим детям… Спасибо тебе за то, что пришел попрощаться со Мной. Я благословляю тебя, маленький Давид. Давай мы поцелуемся на прощание, а затем ты пойдешь обратно к своей маме. Она знает, что ты здесь?...»

«Нет, не знает. Я убежал, потому что я не увидел Тебя с Твоими учениками и подумал, что Ты, может быть, плачешь».

«Я больше не плачу, как ты можешь видеть. Возвращайся к своей маме, которая, возможно, ищет тебя и беспокоится. До свидания. Следи за ослами в караване. Видишь? Они везде останавливаются».

«Ты действительно не будешь больше плакать?»

«Нет. Я больше не печалюсь. Ты утешил Меня, Спасибо тебе, дитя Мое».

Мальчик побежал по ступенькам, а Иисус смотрит ему вслед. Затем Он качает Своей головой и возвращается на Свое место в такой же скорбной медитации как и прежде.

Проходит некоторое время. Садящееся солнце появляется вновь и вновь в разрывах облаков очищающегося неба.

Послышались тяжелые шаги, поднимающиеся по лестнице. Иисус поднял голову. Он видит Иаира, идущего к Нему. Он приветствует его. Иаир почтительно отвечает.

«Как ты пришел сюда, Иаир?»

«Господь! Возможно, я сделал что-то неправильное. Но так как Ты видишь в сердцах людей, то Ты знаешь, что в моем сердце нет дурной воли. Я не пригласил Тебя говорить в синагоге сегодня. Но я так сильно переживал за Тебя, и видел, что Ты очень сильно страдаешь… что я не осмелился. Я говорил с Твоими учениками. Они сказали мне: “Он хочет побыть в одиночестве”… Но недавно Филипп, отец Давида, пришел ко мне и сказал, что его сын видел Тебя плачущим. Он сказал, что Ты поблагодарил мальчика за то, что он пришел повидаться с Тобой. Поэтому я тоже пришел. Учитель, люди, которые еще в Капернауме, собираются встретиться в синагоге. И моя синагога принадлежит Тебе, Господи».

«Спасибо тебе, Иаир. Другие люди будут говорить там сегодня. Я приду как простой верующий…»

«И Ты не обязан прийти. Весь мир – Твоя синагога. Ты действительно не придешь, Учитель?»

«Нет, Иаир. Я останусь здесь с Моим духом стоящим перед Отцом, Который понимает Меня и не находит во Мне недостатков». Печальные глаза Иисуса блестят от слез.

«И я не нахожу в Тебе недостатков… До свидания, Господь».

«До свидания, Иаир». И Иисус вновь садится, медитируя.

Дочь Иаира в белом платье поднимается по лестнице легко, как голубка. Она смотрит вокруг… Затем она зовет тихим голосом: «Мой Спаситель!»

Иисус смотрит вокруг, видит ее, улыбается и говорит: «Подойди ко Мне».

«Да, мой Господь. Но я бы хотела взять Тебя к другим. Почему синагоге молчать сегодня?»

«Там твой отец и многие другие для того, чтобы наполнить ее словами».

«Но это слова… У Тебя же – это Слово. О! Мой Господь, Своим словом Ты вернул меня моей матери и отцу, а я была мертва. Но взгляни на тех, кто сейчас идут в синагогу! Многие из них более мертвы, чем была мертва я. Приди и дай им Жизнь».

«Моя дорогая дочь, ты заслуживала этого; они… Никакое слово не может дать жизнь тем, кто избрал для себя смерть».

«Да, мой Господь. Но произошло то же самое. Там есть также некоторые, которые живут более интенсивно, когда они слышат Тебя… Пойдем. Дай мне Твою руку и пойдем. Я свидетельница Твоей силы и я готова свидетельствовать также перед Твоими врагами, даже ценою лишения этой второй жизни, которая во всяком случае больше не принадлежит мне. Ты дал ее мне, мой дорогой Учитель, из жалости к матери и отцу. Но я…» - девочка, красивая девочка, почти девушка, с большими светлыми глазами и чистым умным лицом, останавливается, задыхаясь от слез, которые с ее длинных ресниц струятся вниз по ее щекам.

«Почему ты плачешь сейчас?» - спрашивает Иисус, кладя Свою руку на ее волосы.

«Потому что… Мне сказали, что Ты говоришь, что Ты умрешь…»

«Все должны умереть, девочка Моя».

«Но не так, как Ты говоришь!... Я… О! Сейчас я бы не хотела быть возвращенной к жизни, чтобы не видеть этого, не быть там, когда… когда произойдет это ужасное событие…»

«В таком случае, тебя бы не было здесь, и ты бы не утешала Меня, как делаешь это сейчас. Разве ты не знаешь, что слово, даже всего только одно слово чистой души, которая любит Меня, рассеивает все Мои печали?»

«Оно делает это? О! Тогда Ты не должен больше печалиться, потому что я люблю Тебя больше, чем люблю моего отца, мою мать и мою собственную жизнь!»

«Это так».

«Тогда пойдем. Не оставайся в одиночестве. Говори для меня, для Иаира, для моей матери, для маленького Давида, для тех, кто любит Тебя. Нас много, и нас станет еще больше. Но не оставайся в одиночестве. От этого Ты становишься печальным», - и с материнским инстинктом, подобно каждой честной женщине она заканчивает словами: «Никто не причинит Тебе боли, если я рядом с Тобой. Во всяком случае я буду защищать Тебя».

Иисус встал и доставил ей удовольствие. С Его рукой в ее руке, они пересекли улицу и вошли в синагогу через боковую дверь.

Иаир, который читает свиток громким голосом, прекращает чтение и, смиренно поклонившись, говорит: «Учитель, пожалуйста, говори для тех, чьи сердца праведны. Подготовь нас к Пасхе Твоим святым словом».

«Ты читал Книгу Царств, не так ли?»

«Да, Учитель. Я старался довести до их сознания, что те, кто разрывают свою связь с истинным Богом, становятся идолопоклонниками золотых тельцов».

«Ты совершенно прав. Кто-нибудь желает говорить?»

Толпа начинает перешептываться. Некоторые хотят, чтобы говорил Иисус, другие восклицают: «Мы торопимся. Давайте вознесем молитвы и распустим собрание. Мы идем в Иерусалим, во всяком случае, и мы хотим слушать раввинов там». Это говорят отступники, которые покинули вчерашнее собрание и остались в Капернауме, чтобы провести здесь Субботу.

Иисус смотрит на них с глубокой печалью и говорит: «Вы торопитесь. Это верно. Бог тоже поторопится судить вас. Вы можете идти». Затем, обращаясь к упрекающим их, говорит: «Не осуждайте их. Каждое дерево приносит свой собственный плод».

«Учитель! Повтори жест Неемии! Поскольку Ты Первосвященник, говори против них!» - негодуя кричит Иаир, и апостолы, верные ученики и люди Капернаума присоединяются к нему.

Иисус крестообразно протягивает Свои руки. Он очень бледен и выражение Его лица в высшей степени скорбное, хотя очень доброе, когда Он кричит: «Вспомни обо Мне, Мой Бог! Вспомни обо Мне благожелательно! И вспомни о них, также благожелательно! Я прощаю их!»

Синагога вскоре опустела, остались только верные Иисусу… В углу синагоги остался странник. Сильный человек, которого никто не замечает и с которым никто не говорит. И он, в свою очередь, ни с кем не разговаривает. Он смотрит на Иисуса так пристально, что Учитель обращает на него Свой взор и спрашивает у Иаира, кто он.

«Я не знаю. Это, должно быть, прохожий».

Иисус спрашивает у него: «Кто ты?»

«Николай, прозелит из Антиохии. Я иду в Иерусалим на Пасху».

«Кого ты ищешь?»

«Тебя, Господи, Иисуса из Назарета. Я хочу поговорить с Тобой».

«Тогда пойдем». И когда он подходит ближе, Иисус выходит с ним в огород за синагогой, чтобы выслушать его.

«Я говорил в Антиохии с Твоим учеником, чье имя Феликс. Я очень хотел встретиться с Тобой. Он сказал мне, что Ты часто бываешь в Капернауме и что Твоя Мать живет в Назарете. И что Ты ходишь в Гефсиманию или в Вифанию. Вечный Отец даровал мне встретить Тебя в первом месте. Я был здесь вчера… И я был около Тебя в это утро, когда Ты плакал и молился у источника… Я люблю Тебя, Господь, потому что Ты свят и кроток. Я верю в Тебя. Твои деяния и Твои слова уже покорили меня. Но Твое недавнее милосердие к виновным, наконец убедило меня. Господи, прими меня вместо покинувших Тебя! Я приду к Тебе со всем, что я имею: моей жизнью, моим богатством, со всем». Он опустился на колени, произнося последние слова.

Иисус пристально смотрит на него… затем Он говорит: «Пойдем. С этого дня ты принадлежишь Учителю. Пойдем к твоим товарищам».

Они возвращаются в синагогу, где ученики и апостолы что-то оживленно обсуждают с Иаиром.

«Вот новый ученик. Отец утешил Меня. Любите его как вашего брата. Давайте разделим с ним наши хлеб и соль. Затем, ночью, мы вместе с ним отправимся в Иерусалим и поплывем в Гиппию на лодках… И не говорите никому, по какому пути Я иду, чтобы Меня никто не задерживал».

Тем временем Суббота закончилась и пожелавшие покинуть Иисуса собрались на берегу, торгуясь о цене лодки до Тиверии. Они ссорятся с Зеведеем, который не хочет сдать напрокат свою лодку, которая готова вместе с лодкой Петра отплыть ночью с Иисусом и Двенадцатью.

«Я пойду и помогу ему!» - говорит раздосадованный Петр.

Чтобы избежать слишком большого столкновения, Иисус удерживает его, сказав: «Мы все пойдем, не только ты».

И они пошли… И они испытали горькое разочарование при виде беглецов, уходящих даже не кивнув, избегающих всякого общения, чтобы уйти подальше от Иисуса… и они услышали также некоторые неприятные эпитеты и язвительные советы верным ученикам…

Иисус повернулся, чтобы пойти домой, после того как ушла враждебная толпа, и говорит новому ученику: «Ты слышал их? Вот чего ты должен ожидать, если пойдешь со Мной».

«Я знаю. Именно поэтому и остаюсь. Я видел Тебя в один славный день, когда толпа радовала Тебя и провозглашала Тебя “царем”. Я пожал плечами и сказал: “Еще один несчастный фантазер! Еще одна чума для Израиля!”, и не последовал за Тобой, потому что Ты выглядел как царь и я полностью забыл о Тебе. Сейчас я буду следовать за Тобой, потому что увидел обещанного Мессию в Твоих словах и доброте».

«Ты действительно более праведен, чем многие другие.. Но Я еще раз предупреждаю тебя. Тот, кто надеется, что Я земной царь, должен уйти. Тот, кто чувствует, что будет стыдиться Меня перед миром, осуждающим Меня, должен уйти. Тот, кто будет шокирован при виде того, что со Мной обращаются как с преступником, должен уйти. Я говорю вам это, чтобы вы могли уйти прежде, чем будете скомпрометированными в глазах мира. Подражайте бежавшим в тех лодках, если вы чувствуете, что не сможете разделить Мою участь в позоре и бесчестье, чтобы позже разделить ее в славе. Потому что это то, что вскоре случится: Сын человеческий вскоре будет осужден и предан в руки людей, которые убьют Его как преступника и будут верить, что они победили Его. Но они совершат свое преступление напрасно. Потому что через три дня Я восстану из мертвых с триумфом. Благословенны те, кто смогут остаться со Мной до самого конца!»

Теперь они уже достигли дома, Иисус поручает новичка ученикам и поднимается по лестнице туда, где был до этого. Он входит в верхнюю комнату и садится медитировать.

Вскоре после этого Искариот поднимается наверх вместе с Петром. «Учитель, Иуда заставил меня задуматься о некоторых вопросах, которые я считаю правильными».

«Скажи Мне».

«Ты принял этого Николая, прозелита, чье прошлое нам неизвестно. Мы уже имели столько неприятностей… и мы все еще испытываем их. А сейчас? Что мы знаем о нем? Можем ли мы доверять ему? Иуда совершенно прав, говоря, что он может быть шпионом, засланным нашими врагами».

«Конечно! Предатель! Почему он не пожелал рассказать нам, откуда он пришел и кто послал его? Я спросил его, но он ответил только: “Я Николай из Антиохии, прозелит”. Я очень подозрителен».

«Я бы напомнил вам, что он пришел, потому что увидел, что Я был предан».

«Это может быть ложью! Это может быть предательством!»

«Тот, кто повсюду видит ложь и предательство, сам в душе способен на подобное, потому что он мерит по себе, по своему собственному образцу», - серьезно говорит Иисус.

«Господь, Ты оскорбляешь меня!» - возмущенно кричит Иуда.

«Тогда оставь Меня и иди к покинувшим Меня».

Иуда выходит, очень грубо хлопнув дверью.

«Но, Господь, Иуда не полностью неправ… Во всяком случае, я бы не хотел, чтобы этот человек… упомянул об Иоанне. Это должно быть Феликс, человек из Эндора, послал его к Тебе…»

«Это, безусловно, так. Но Иоанн из Эндора мудрый человек и он назвался своим старым именем. Не беспокойся, Симон. Человек, который становится учеником, потому что он осознал, что Мое человеческое дело проиграно, может быть праведным духом, совершенно отличным от только что вышедшего отсюда, пришедшего ко Мне, потому что он надеялся стать князем могущественного царя… который не может убедить себя, что Я Царь только для духа…»

«Ты подозреваешь его, Господь?»

«Я никого не подозреваю. Но Я торжественно говорю тебе, что апостол Иуда Симонов, израильтянин и иудей, никогда не пойдет так далеко, как Николай, ученик и прозелит».

«Господь, я бы хотел спросить у Николая о… Иоанне».

«Нет, не делай этого. Иоанн не доверил ему какого-либо задания, потому что он мудрый. Будь таким же мудрым, как он».

«Нет, Господь, я только спросил Тебя…»

«Давай спустимся вниз и поспешим к ужину. Глухой ночью мы отправимся в путь… Симон… Ты любишь Меня?»

«О! Учитель! О чем Ты спрашиваешь?»

«Симон, Мое сердце темнее, чем озеро в штормовую ночь и так же взволнованно как оно…»

«О! Учитель мой!... Что мне сказать Тебе, если я более мрачен и взволнован, чем Ты? Я могу только сказать: “Вот Твой Симон. И если мое сердце может утешить Тебя, возьми его”. Это единственное, что я имею, но оно искреннее».

На мгновение Иисус склонил Свою голову на широкую сильную грудь Петра, а затем встал и спустился с ним по лестнице.

 

По пути в Гадару

 

10 декабря 1945

Иисус уже за Иорданом. И потому я понимаю, что город, который вижу на вершине зеленого холма, это Гадара, и что это первый город, которого они достигли после того как сошли на юго-восточный берег Галилейского озера. Фактически они причалили здесь, так как не сошли на берег в Гиппии, где их упредили лодки, в которых приплыли люди враждебные к Иисусу. Я думаю, что они сошли на берег напротив Тарихеи, где Иордан вытекает из озера.

«Ты знаешь кратчайший путь к Гадаре, или нет? Ты помнишь его?» - спрашивает Иисус.

«Конечно, знаю! Когда мы достигнем горячих источников у реки Ярмук, все что нам нужно будет делать, это следовать по дороге», - отвечает Петр.

«А где мы найдем источники?» - спрашивает Фома.

«О! Твой нос скажет тебе, где они. Они воняют за версту!» - восклицает Петр отворачивая свой нос с отвращением.

«Я не знал, что ты страдал болями…» - замечает Иуда Искариот.

«Боли? У меня? Никогда!»

«Эй! Если ты так хорошо знаком с горячими источниками у Ярмуки, то ты должен был быть здесь».

«Я никогда не нуждался в горячих источниках, чтобы быть в форме! Яд в моих костях всегда выходил вместе с потом моей честной работы… во всяком случае, так как я работал больше, чем наслаждался, то во мне всегда было очень мало яду…»

«Это в мой адрес, не так ли? Я виновен во всем…» - гневно говорит Иуда.

«Кто тебя укусил? Ты задал мне вопрос и я ответил тебе, как ответил бы Учителю или товарищам. И я думаю, что никто из них, даже Матфей… который был личностью ищущей наслаждений, не воспринял бы это плохо».

«Ну, а я воспринимаю!»

«Я не знал, что ты такой обидчивый. Но я прошу прощения за предполагаемые намеки. Ради Учителя, ты знаешь. Он так расстроен посторонними, что нам нет нужды еще более досаждать Ему. Вместо того, чтобы носиться со своей собственной обидчивостью, посмотри на Него, и ты узнаешь, как сильно Он нуждается в мире и любви».

Иисус не говорит. Он просто смотрит на Петра и благодарно улыбается.

Иуда не отвечает на справедливое замечание Петра. Он молчалив и раздражен. Он хочет выглядеть добрым, но гнев, дурное настроение и разочарование в его сердце ясно выдают его глаза, голос и выражение лица, и даже его властная поступь, так как он гневно топчет землю, давая выход тому, что кипит в нем.

Но он стремится выглядеть спокойным и быть добрым, это ему не удается, но он пытается… Он спрашивает у Петра: «Хорошо, тогда как ты узнал об этом месте? Возможно, ты был здесь ради своей жены?»

«Нет, мы проходили здесь, когда в месяце Этаним мы шли в Ауран с Учителем. Я сопровождал Его Мать и учениц в имение Хузы. Идя через Бозрат, мы прошли здесь», - искренне и мудро отвечает Петр.

«Ты был один?» - иронично спрашивает Иуда?

«Почему? Ты считаешь, что Я сам не так хорош, как некоторые люди, когда есть удобный случай показать, как ты умен, и есть важное задание, которое должно быть исполнено и кто-то исполняет его со всей доброй волей?»

«О! Какой ты гордый! Я бы хотел взглянуть на тебя!»

«Ты бы увидел серьезного мужчину сопровождающего святых женщин».

«Но ты действительно был один?» - спрашивает Иуда с настроем истинного инквизитора.

«Я был с братьями Господа».

«Ах! Ты начинаешь делать признания!»

«А ты начинаешь действовать мне на нервы! Ты можешь сказать мне, что с тобой происходит?»

«Это верно. Это позорно», - говорит Фома.

«Пришло время прекратить это», - поддерживает его Иаков Зеведеев.

«Не подобает тебе насмехаться над Симоном», - утверждает Варфоломей с упреком.

«Ты должен помнить, что он является главой всех нас», - заключает Зелот.

Иисус молчит.

«О! Я ни над кем не насмехаюсь, и со мной ничего не происходит. Я просто хотел немного подразнить его…»

«Это неверно! Ты лжец! Ты задаешь коварные вопросы, потому что хочешь прийти к некоторым заключениям. Коварный человек, который думает, что все коварны. У нас нет секретов. Мы все здесь, и мы все делаем одно и то же: То, что Учитель сказал нам. И здесь нет ничего больше. Это ясно?» - кричит другой Иуда, который действительно разгневался.

«Замолчите. Вы подобны склочным женщинам. Вы все неправы. И Мне стыдно за вас», - сурово говорит Иисус. Наступила абсолютная тишина пока они идут к городу на холме. Фома нарушает ее восклицая: «Какой ужасный запах!»

«Это источники. Там Ярмук, а те здания – это римские термы. За ними проходит прекрасная мощеная дорога, которая ведет к Гадаре. Римлянам нравится путешествовать с комфортом. Гадара прекрасна!» - говорит Петр.

«Она даже еще более прекрасна, потому что мы не найдем здесь определенных… существ, по крайней мере не многих из них», - бормочет Матфей сквозь зубы.

Они пересекают мост через реку в едком запахе серной воды. Они проходят рядом с термами, среди римских паланкинов и повозок и выходят на прекрасную дорогу, вымощенную большими плитами, которая ведет к городу на вершине холма, прекрасному городу, окруженному стенами.

Иоанн приближается к Учителю и спрашивает: «Верно, что в древние дни проклятую душу бросали в недра земли с такими водами? Моя мать говорила нам это, когда мы были маленькими детьми, чтобы мы поняли, что не следует совершат греха, иначе ад разверзнется под ногами души проклятой Богом и проглотит грешника. И потому в память об этом и как предупреждение остались трещины, через которые поднимаются запах, тепло и воды ада. Я бы побоялся купаться там…»

«Побоялся бы чего, мальчик? Это бы не заразило тебя. Легче заразиться от тех людей, которые носят ад в себе и выдыхают зловоние и яд ада. Но только те заражаются, кто сами склонны стать такими».

«А я мог бы заразиться?»

«Нет. Даже если бы ты был среди толпы демонов».

«Почему не может? Что в нем такого, что отличает его от всех остальных?» - немедленно спрашивает Иуда из Кариофа.

«Он чист во всех отношениях и таким образом он может видеть Бога», - отвечает Иисус, и Иуда злобно смеется.

Иоанн вновь спрашивает: «Значит, эти источники не являются пастями ада?»

«Нет. Напротив, они являются благом, дарованным Богом Своим детям. Ад не заключен в земле Он на земле, в сердцах людей и распространяется оттуда».

«Но разве Ад действительно существует?» - спрашивает Искариот.

«Что ты говоришь?» - спрашивают его товарищи, которые совершенно шокированы.

«Я спрашиваю: существует ли он в действительности? Я в это не верю и я не единственный».

«Язычник!» - кричат они в ужасе.

«Нет. Израильтянин. Многие из нас в Израиле не верят в такую бессмыслицу».

«Хорошо, как можешь ты верить в Рай?», «И в справедливость Божию?», «Куда ты помещаешь грешников?», «А что скажешь о Сатане?» - крича, возражают многие из апостолов.

«Я говорю то, что думаю. Только что я был обвинен как лжец. Я доказываю, что я искренен, даже если то, что я говорю, возмущает вас и сделает меня ненавистным в ваших глазах. Во всяком случае, я не единственный в Израиле, поскольку Израиль усовершенствовался в знаниях в результате общения с эллинизмом и римлянами, которые придерживаются того же мнения. И Учитель, единственный, чье мнение я уважаю, не может упрекнуть меня или Израиль, так как Он защищает римлян и греков и открыто является их другом… Я основываюсь на следующей философской концепции. Если все контролируется Богом, все что мы делаем зависит от Его воли, то Он должен вознаградить нас одинаковым образом, потому что мы только автоматически движимы Им. Мы существа лишенные воли. Учитель Сам говорит это: “Воля Всевышнего. Воля Отца”. Это единственная Воля. И она такая бесконечная, что она раздавливает и уничтожает ограниченную волю творений. Следовательно, как Благо так и Зло, которые кажется, что совершаем мы, творятся Богом, который навязывает их нам. Таким образом, Он не будет наказывать нас за злые дела, и Его справедливость будет осуществляться таким путем, потому что наши грехи не добровольны, но они навязаны нам Тем, Кто желает, чтобы мы совершали их, так что как добро, так и зло могут быть на земле. Тот, кто плох, является средством искупления для тех, кто не так уж и плохи. И он страдает в самом себе, так как он не может считаться хорошим и, таким образом, искупает свою часть греха. Иисус сказал это: Ад на земле и в сердцах людей. Я не воспринимаю Сатану. Его не существует. Раньше я верил, что он существует. Но со временем я убедился, что это большая бессмыслица. И человек достигает мира посредством такой веры».

Иуда излагает такую… теорию с таким гонором, что остальные стоят затаив дыхание от изумления… Иисус хранит молчание. И Иуда поддразнивает Его: «Я не прав, Учитель?»

«Нет». Его «нет» такое резкое, что звучит подобно взрыву.

«И все же я… я не воспринимаю Сатану, я также не признаю свободную волю или Зло. И все саддукеи придерживаются моего мнения, также как многие другие люди в Израиле. Нет. Сатана не существует».

Иисус смотрит на него. Его взгляд содержит в себе столь многое, что он не может быть проанализирован. Это взгляд Судьи, Врача, опечаленного изумленного человека… В нем заключено все…

Иуда, который уже начинает все больше распоясываться, заключает: «Возможно, что я превзошел ужас людей перед Сатаной оттого, что Я лучше и более совершенен, чем другие».

И Иисус молчит. Но Иуда дразнит Его: «Говори! Почему я не боюсь!»

Иисус сохраняет молчание. «Ты не отвечаешь, Учитель? Почему? Ты боишься?»

«Нет. Я Милосердие. И Милосердие воздерживается от высказывания своего мнения, пока оно не вынуждено высказать его… Оставь Меня и уходи», - говорит Он наконец, потому что Иуда пытается Его обнять, и пока богохульник силой удерживает Его в своих руках, Он шепчет ему: «Ты Мне отвратителен! Ты не видишь или не воспринимаешь Сатану, потому что он весь одно с тобой. Пойди прочь, ты, демон!»

Иуда нагло целует Его и смеется, как если бы Учитель его тайно похвалил.

Он возвращается к остальным, настолько пораженным ужасом, что они остановились, и говорит им: «Видите? Я знаю, как раскрыть сердце Учителя. И я осчастливил Его, явив Ему Мою веру и ученость. Вы же, напротив!... Вы никогда не осмеливаетесь говорить с Ним. Потому что вы гордые. О! Я узнаю больше о Нем, чем кто-нибудь еще. И я буду способен говорить…»

Они достигают ворот города. Все они входят вместе, потому что Иисус подождал их. Но проходя через входной коридор Иисус приказывает: «Мои братья и Симон, идите вперед и соберите людей».

«Почему не я, Учитель? Ты больше не поручишь мне исполнять миссии? Сейчас в них больше нет надобности? Ты дал мне две, одну за другой, и они длились месяцами…»

«И ты жаловался и говорил, что Я хотел держать тебя вдали от Себя. А теперь ты жалуешься, что Я хочу держать тебя рядом с Мной?»

Иуда не знает, что ответить, и замолчал. Он идет впереди с Фомой, Зелотом, Иаковом Зеведеевым и Андреем, Иисус останавливается, чтобы позволить Филиппу, Варфоломею, Матфею и Иоанну пройти мимо, так как Он хочет остаться в одиночестве. Они не мешают Ему.

Но любящее сердце Иоанна, чьи глаза часто блестели от слез во время богохульного спора Иуды, побуждает апостола вскоре обернуться, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Иисус сжал Свой лоб Своими руками жестом скорби и нагнулся вперед, подобно испытывающему сильную боль. Иисус делает это, думая, что Его никто не видит на маленькой уединенной улочке, которая также темная из-за многочисленных арок, переброшенных через нее. Светловолосый Иоанн покидает своих товарищей и возвращается к своему Учителю: «В чем дело, мой Господь? Ты вновь страдаешь, как когда мы нашли Тебя у Ачсиба? О! Мой Господь!»

«Это ничего, Иоанн! Помоги Мне своей любовью. И не говори ничего остальным. Молись за Иуду».

«Да, Учитель. Он очень несчастен, правда? Он во тьме и не знает об этом. Он думает, что достиг мира… Разве это мир?»

«Он очень несчастен», - уныло говорит Иисус.

«Не печалься так, Учитель. Думай о том, сколь многие грешнике стали хорошими, хотя они закоснели в грехе. Иуда сделает то же самое. О! Ты, конечно, спасешь его! Я всю ночь буду молиться об этом. Я скажу Отцу, чтобы Он дал мне способность только любить, я не хочу ничего другого. Я надеялся отдать свою жизнь за Тебя или способствовать прославлению Твоей власти. Сейчас уже не так. Я отрекаюсь от всего и выбираю самую смиренную и обычную жизнь, и буду просить Отца отдать то, что мое, Иуде… чтобы он стал счастливым… так, чтобы он мог вернуться к святости… Господь… Я хотел бы сказать Тебе что-то… Я думаю, что знаю, отчего Иуда стал таким». 

«Приходи сегодня ночью. Мы будем молиться вместе и говорить».

«А послушает ли меня Отец? Примет ли Он мою жертву?»

«Отец благословит тебя. Но ты будешь страдать…»

«О! Нет! С меня довольно видеть, что Ты счастлив… и что Иуда… и что Иуда…»

«Да, Иоанн. Посмотри, они зовут нас. Давай побежим».

Маленькая улочка вывела их на другую, прекрасную, украшенную портиками и источниками. Она украшена прекрасными площадями: одна красивее другой. Она пересекает другую главную улицу, которая так же прекрасна, и в конце ее находится амфитеатр. Несколько больных уже собрались в углу портика в ожидании Спасителя.

Петр подходит к Иисусу: «Они сохранили веру в то, что мы сказали им о Тебе в месяце Этаним. Они пришли немедленно».

«И Я немедленно вознагражу их веру. Пойдем».

И пока солнце садится, окрашивая мраморные здания в красный цвет, Он идет исцелять тех, кто ожидает Его с верой».