Притча о неверном управляющем. Ессеи и фарисеи

       10 февраля 1946

 

       В ожидании Учителя множество людей рассеялось по нижним склонам несколько изолированной горы, возвышающейся над сетью долин, окружающих ее; в определенных местах склоны возвышаются из долин вертикально. К вершине ведет тропа, высеченная в известковой скале и подобно царапине вьющаяся верх по склону. На некоторых участках тропа ограничена крутым склоном горы с одной стороны и глубокой пропастью с другой. И темная, желтовато-красная, труднопроходимая тропа выглядит подобно ленте, брошенной среди низких колючих серовато-зеленых кустов, покрытых шипами. Я бы сказала, что шипы и являются теми самыми листьями, которые покрывают засушливые скалистые склоны и украшают их яркими фиолетово-красными цветами, подобно метелкам или клочьям шелка, оторванных от одежд каких-нибудь неудачливых путников, которым случилось пройти среди зарослей колючих кустов. Эта голубовато-зеленая, причиняющая мучения растительность, исполненная острых шипов, печальна. Она распространяется подобно неощутимому пеплу и простирается серо-зелеными полосами вплоть до подножия горы, а также по равнине между горой и другими горами, как на северо-западе, так и на юго-востоке, чередуясь с местами, где растут настоящие кусты и настоящая трава, не причиняющие мучений и не бесплодные.

       Люди расположились на зеленой траве, ожидая прибытия Учителя. Это, должно быть, следующий день после речи к апостолам, потому что сейчас прохладное утро и роса еще не испарилась со всех стеблей. В особенности она украшает шипы и листья, находящиеся в более тенистых местах, превращая своеобразные цветы колючих кустов в кисти унизанные алмазами. Это, конечно, час красоты на этой горе печали. Потому что в другие часы, на палящем солнце или в лунные ночи, она должна выглядеть как ужасное место адского искупления. На востоке виден большой богатый город, на очень плодородной равнине. Больше ничего не видно с этого склона, на котором расположились паломники, потому что он расположен довольно низко, но с вершины взор может насладиться чудесным видом на близлежащую территорию. Принимая во внимание высоту горы, я думаю, что оттуда взгляд мог бы странствовать до Мертвого Моря и по территории к востоку от него, до горных цепей Самарии и тех, которые скрывают Иерусалим. Но я не была на самом верху…

       Апостолы ходят среди толпы, пытаясь призвать людей к тишине и порядку, и усаживая больных на лучшие места. Им помогают некоторые ученики, возможно, это те, которые проповедуют в этом регионе и привели к границам Иудеи паломников, желающих услышать Учителя.

       Иисус появляется внезапно. На Нем белая льняная туника и красная мантия, чтобы совместить тепло солнечного дня с ночной прохладой, так как мы еще не достигли лета. Его еще не заметили, и Он смотрит на толпу, ожидающую Его, и улыбается. Кажется, что Он появился из-за восточного склона горы, в месте на полпути вверх по склону, и быстро сходит вниз по крутой и опасной тропе.

       Мальчик, который либо потому, что следил за полетом птиц, гнездящихся среди кустов, взлетевших, когда камень скатился вниз по склону горы и напугал их, либо потому, что его взгляд был привлечен внезапным появлением Иисуса, увидел Его и, вскочив на ноги, закричал: «Господь!»

       Все обернулись на его крик и увидели Иисуса, Который сейчас находится в двухстах метрах от них. Они побежали к Нему, но жестом руки и голосом, который ясно слышен, возможно, потому что отражается эхом от горы, Он останавливает их, сказав: «Оставайтесь там, где находитесь». И, постоянно улыбаясь, Он спускается до ожидающих Его, и останавливается на высшей точке плато. Он приветствует их оттуда: «Мир всем». И с особой улыбкой Он повторяет Свое приветствие апостолам и ученикам, которые собрались вокруг Него.

       Иисус сияет красотой. С солнцем, светящим Ему в лицо и зеленоватым склоном за спиной, Он выглядит подобно видению из грез. Часы, проведенные в одиночестве, что-то неизвестное нам, или, возможно, пролившиеся на Него Отчие ласки, я не знаю что именно, акцентировали даже Его совершенную красоту, исполнив ее великолепием, внушительностью, миром, безмятежностью, я бы сказала – радостью, как бывает с человеком, который возвращается со свидания и чьи выражение лица, улыбки и глаза являют все его счастье. Свидетельство такой божественной встречи сияет безгранично ярче, чем это можно обычно видеть после встречи бедных человеческих возлюбленных, и Христос явился ослепительно сияя им. Он покорил всех присутствующих, созерцающих Его молча, с восхищенным изумлением, как если бы они ощутили благоговейный страх интуитивно догадавшись о происшедшем мистическом воссоединении Всевышнего с Его Словом… Это тайна, таинственный час любви между Отцом и Сыном. Никто никогда не узнает этого. Но Сын хранит на Себе его печать, как если бы, после того как Он вновь был Словом Отца, каким Он является на Небесах, Ему трудно опять становиться Сыном человеческим. Бесконечное, возвышенное находит трудным вновь становиться «Человеком». Божественность затопляет, вспыхивает, излучается из Человечности подобно сладостному благоуханному маслу, сочащемуся из пористого глиняного кувшина или подобно свету горна сквозь матовое стекло.

       И Иисус опускает Свои лучащиеся глаза, Свое блаженное Лицо, Он прячет Свою чудесную улыбку, склонившись над больными людьми, которых Он ласкает и исцеляет, тогда как они охвачены изумлением, глядя на светящееся любовью лицо, склонившееся над их страданиями и дарующее им счастье. Но, наконец, Он должен встать и показать толпе Лик Мирного, Святого, Воплощенного Бога, все еще укрытого покрывалом экстаза. Он повторяет: «Мир вам». Даже Его голос более мелодичен, чем обычно, как бы звуча сладостными победными нотами… Он властно распространяется над молчащими слушателями, исследуя их сердца, лаская их, встряхивая их, приглашая их к любви.

       Все глубоко тронуты, за исключением группы фарисеев, которые более сухи, грубы, колючи и жестки чем сама гора и стоят подобно статуям, полные непонимания и ненависти в углу, и за исключением другой группы, одетой во все белое, стоящей поодаль и слушающей с кромки уступа, и на которых Варфоломей и Искариот указывают как на «ессеев». А Петр ворчит: «Итак, здесь вдобавок еще и другая группа ястребов, охотников за птицей!»

       «О! Неважно. Слово для всех!» - говорит Иисус, улыбаясь Петру, имея в виду ессеев.

       Затем Он начинает говорить.

 

       «Было бы прекрасно, если бы человек был таким совершенным, каким желает видеть его Отец Небесный. Совершенным в каждой мысли, в чувствах, в делах. Но человек не знает, как быть совершенным и неправильно использует дары Божьи, Который дал свободу действия человеку, предписав, однако, благое, советуя совершенное, так что человек не может сказать: «Я не знал».

       Какую пользу извлек человек из свободы, данной ему Богом? Большая часть людей использовала ее, как использовали бы дети, или как глупцы, остальная часть использовала ее как преступники. Затем приходит смерть и человек подчиняется Судье, Который строго спрашивает: “Как ты употребил, или злоупотребил тем, что Я тебе дал?” Страшный вопрос! Насколько менее ценными, чем пыль будут тогда выглядеть блага Земли, из-за которых человек так часто становится грешником! Несчастный в вечных страданиях, лишенный одеяний, которых ничто не может заменить, он будет стоять, унылый и трепещущий, перед Величием Господа, и не будет находить слов для своего оправдания. Потому что легко оправдаться, обманывая бедных людей. Но этого не случается на Небесах. Бог не может быть обманут. Никогда. И Бог не прибегает к какому-либо компромиссу. Никогда.

       Итак. Как же можно спастись? Как может человек использовать все для своего спасения, даже то, что произошло из Порочности, которая учит людей использовать металлы и драгоценные камни как инструменты богатства и поощряет их страстные желания власти и наслаждений плоти? Так будет ли человек, который, как бы он ни был беден, всегда может грешить неумеренными желаниями золота, должностей, женщин, - а иногда становиться вором подобных вещей, чтобы иметь то, что имеют богатые люди, - так будет ли человек, богат он или беден, способен спасти самого себя? Конечно, он будет способен спастись. Как? Используя богатство от имени Блага, используя страдание от имени Блага. Бедный человек, который не завистлив, который не проклинает, который не пытается взять то, что принадлежит другим людям, но счастлив тем, что он имеет, использует свое смиренное состояние для того, чтобы достичь будущей святости, и в самом деле, большинство бедных людей знают, как это делать. Но богатые не так способны к этому, так как богатство является постоянной западней, устроенной Сатаной, утраивающей вожделение.

       Но послушайте притчу, и вы увидите, что богатые тоже могут спастись, хотя они богаты, или они могут совершать возмещения за свои прошлые ошибки, хорошо используя свое богатство, даже если оно приобретено несправедливо. Потому что Бог, Всеблагой Бог всегда дарует множество средств спасения Своим детям.

       Итак, у одного богатого человека был управляющий. Несколько его врагов, то ли завидовавших его высокому положению, то ли потому, что они были доброжелательны к его богатому хозяину и потому заботились о его богатстве, обвинили управляющего, сказав его хозяину: “Он расточает твое богатство, присваивая себе твое имущество, или нерадиво управляет им, и оно не приносит тебе никаких плодов. Остерегись. Защити себя!...»

       Хозяин, неоднократно слыша подобные обвинения, вызвал управляющего и сказал ему: “Мне говорят то-то и то-то. Почему ты так поступил со мной? Дай мне отчет о твоем управлении, потому что я больше не позволю тебе управлять моим имением. Я не могу доверять тебе, и не могу быть примером несправедливости и рабской терпимости, которая могла бы побудить других слуг поступать подобно тебе. Иди и возвращайся завтра со своими документами, чтобы я мог проверить их и выяснить в каком состоянии находится моя собственность перед тем, как передать ее другому управляющему”. И он отослал управляющего, который пошел и стал волноваться, говоря самому себе: “Что же теперь будет? Что же я буду делать теперь, когда хозяин отбирает у меня управление имением? У меня нет сбережений, потому что, так как я был уверен, что мне все сойдет с рук, то растратил в наслаждениях все, что присвоил. Я не могу работать как крестьянин, в подчинении у других людей, потому что я больше не могу копать землю, я стал грузным от оргий. И тем более мне не нравится просить милостыню. Это слишком унизительно! Но что же мне делать?”

       Он думал об этом вновь и вновь и нашел выход из этой болезненной ситуации. Он сказал: “Я нашел его! Так же как я так долго обеспечивал себе приятную жизнь, таким же образом я добьюсь, чтобы мои друзья оказали мне гостеприимство, когда я буду уволен с моей должности. У того, кто делает добро, всегда есть друзья. Давайте пойдем и поможем людям, чтобы и нам помогли, и давайте пойдем немедленно, прежде чем новость распространится и будет слишком поздно”.

И он пошел к различным должникам своего хозяина и сказал первому: “Сколько ты должен моему хозяину за те деньги, которые он одолжил тебе три года тому назад весной?”

И должник ответил: “Сотню мер масла за деньги и проценты”.

“О! Бедняга! Что, с такой большой семьей и с твоими больными детьми, ты должен отдать так много?! Но разве сумма денег, которую он тебе дал, не была равна стоимости тридцати мер?!”

“Да, но я нуждался в ней срочно, и он сказал мне: ‘Я дам тебе ее, но при условии, что ты уплатишь мне столько, сколько эта сумма принесет тебе за три года’. Она принесла мне эквивалент одной сотни мер, И я должен отдать их”.

“Но это же ростовщичество! Мы поступим иначе! Он богат, а ты почти голодаешь. У него маленькая семья, а у тебя она большая. Пиши здесь, что эта сумма принесла тебе денег равных по стоимости пятидесяти мерам и забудь об этом. Я поклянусь, что это истина. И ты воспользуешься этим”.

“Но ты не выдашь меня? А если он узнает об этом?”

“Ты думаешь, что это возможно? Я управляющий и то, в чем я клянусь, свято. Делай, как я тебе говорю, и не беспокойся”.

Человек подписал документ, передал его ему и сказал: “Да будешь ты благословен! Ты мой друг и спаситель. Как я могу отблагодарить тебя?”

“Ни в коем случае! Но если у меня будут неприятности и он уволит меня из-за этого, ты примешь меня из благодарности”.

“Конечно! Обязательно! Ты можешь рассчитывать на это!”

Управляющий пошел к другому должнику и поговорил с ним более или менее таким же образом. Должник должен был вернуть сотню мер пшеницы, потому что засуха уничтожала его урожаи в течение трех лет, и он был вынужден занимать необходимое, чтобы прокормить свою семью.

“Забудь об удвоении ссуды, которую он тебе дал! Как можно ссудить пшеницей и требовать точно вдвое больше, чем дал, когда человек и его семья голодают, а твою пшеницу едят черви в амбарах, потому что там она в изобилии! Пиши восемьдесят мер”.

“Но если он вспомнит, что дал мне двадцать, затем еще двадцать, а затем десять?”

“Как ты можешь думать, что он вспомнит? Я давал ее тебе, а я не хочу помнить. Делай как я говорю и все будет улажено. Должна же быть справедливость между богатыми и бедными людьми! Если бы я был хозяином, я бы принял от тебя только пятьдесят мер, и, возможно, простил бы и их.

“Ты добрый! Я хотел бы, чтобы все были такими как ты! Помни, что мой дом открыт для тебя”.

Управляющий таким же образом посетил и других должников, заявляя, что он готов иметь неприятности ради справедливого разрешения вопроса об их долгах. И предложения помощи и благословения дождем сыпались на него.

Когда он успокоился относительно своего будущего, он пошел к своему хозяину, который, в свою очередь, следовал за ним по пятам и обнаружил его уловку. Хозяин, однако, похвалил его, сказав: “То, что ты сделал, неправильно, но я хвалю тебя не за это. Но я должен похвалить тебя за твою догадливость. Дети этого мира в действительности догадливее детей Света”.

И Я повторяю вам то, что сказал богатый человек: “Обман не справедлив, и Я никогда не похвалю кого-нибудь за него. Но Я призываю вас быть сообразительными и практичными в употреблении средств этого мира, хотя бы подобно детям этого мира, чтобы превращать их в ‘деньги’ для входа в Царство Света”. То есть, искусно используйте земные богатства, - которые являются средствами, распределенными несправедливо, и используются для приобретения скоротечного благосостояния, не имеющего ценности в вечном Царстве, - так, чтобы они могли открыть для вас двери Царства. Помогайте бедным теми средствами, которые у вас имеются, возвращайте то, что вы или любой другой член вашей семьи приобрел несправедливо, покончите со злой греховной любовью к богатствам. И все эти вещи будут подобны друзьям, которые в час вашей смерти откроют для вас врата вечности и водворят вас в блаженную обитель.

Как вы можете надеяться, что Бог даст вам Свои небесные блага, если Он видит, что вы не можете хорошо использовать даже земные блага? В качестве невероятного предположения вы хотите, чтобы Он принял расточителей в небесный Иерусалим? Нет, никогда. Там будут жить в милосердии, щедрости и справедливости. Все для Одного, и каждый для всех. Общение святых является активным и честным обществом, это святое общество. И никто из тех, о ком будет доказано, что они были несправедливы и неверны, не сможет войти в него.

Не говорите: “Но мы будем верными там, потому что там мы будем иметь все без какого-либо страха”. Нет. Тот, кто был неверен в малом, будет неверен даже если будет обладать Всем, и тот, кто несправедлив в малом, будет несправедлив и во многом. Бог не доверяет истинного богатства тем, кто в земном испытании доказали, что они не знают как использовать земные богатства. Как может Бог доверить вам один день на Небесах с миссией поддержания душ ваших братьев на Земле, когда вы явили, что вашими приоритетами являются вымогательство, обман и жадность? Поэтому Он откажет вам в ваших сокровищах, которые Он хранил для вас, и отдаст их тем, кто были сообразительными и практичными на земле, так используя также несправедливое и неблаготворное, что оно превращалось в справедливое и благотворное.

Никакой слуга не может служить двум хозяевам. Потому что он будет принадлежать либо одному, либо другому, и он будет ненавидеть либо одного, либо другого. Два хозяина, из которых человек должен выбирать – это Бог и Мамона. Но если он желает принадлежать первому, то он не может носить цвета, или следовать голосу, или использовать средства второго».

Раздался голос из группы ессеев: «Человек не свободен в выборе. Он вынужден следовать судьбе. Мы не утверждаем, что это распределение неразумно. Напротив, совершенный Разум установил, в соответствии со своим собственным совершенным замыслом, число тех, кто будут пригодны для Небес. Все остальные напрасно стараются стать такими. Такова ситуация. И это не может быть иначе. Потому что один, выходя из дома, может быть убит камнем, сорвавшимся с карниза, тогда как другой в гуще битвы, возможно, не пострадает ни от малейшей раны. Подобным же образом тот, кто хочет спастись, хотя это ему не предписано, будет только совершать грех, даже бессознательно, потому что его проклятие предопределено».

«Нет, человек. Это не так. И перемени свой образ мысли. Думая так ты делаешь Господа несправедливым».

«Почему? Скажи мне и я изменю свой ум».

«Потому что, говоря так, ты мысленно признаешь, что Бог несправедлив к Своим творениям. Он сотворил их одним и тем же образом, и с одной и той же любовью. Он Отец, совершенный в Своем отцовстве, как Он совершен и во всем остальном. Как может Он, поэтому, делать различия и проклинать человека, когда он только зачинается и является невинным эмбрионом? Когда он неспособен совершить грех?»

«Чтобы отомстить за оскорбление, полученное от человека».

«Нет. Бог не мстит за Себя таким образом! Он бы не был удовлетворен жалким жертвоприношением, подобным этому, несправедливым, насильственным жертвоприношением. Оскорбление, нанесенное Богу, может быть удалено Богом, ставшим Человеком. Он будет Искупителем. А не тот или иной человек. О! Я бы хотел, если бы это было возможно, удалить только первородный грех! Я бы хотел, чтобы на Земле не было ни Каина, ни Ламеха, ни развращенных содомитов, ни убийств, ни воров, ни блудников, ни прелюбодеев, ни богохульников, никого, кто не любил бы своих родителей, ни клятвопреступников и так далее! Но в каждом из этих грехов виновны грешники, и они являются их авторами, а не Бог. Бог оставляет Своим детям свободу для выбора между Добром и Злом».

«И это было ошибкой!» - кричит книжник. «Он искушал нас сверх меры. Хотя Он знал, что мы были слабы, невежественны, отравлены, Он ввел нас в искушение. Это либо неосторожность, либо лукавство. Поскольку Ты праведен, то должен признать, что то, что я говорю – истина».

«Ты говоришь ложь, чтобы искусить Меня. Бог дал Адаму и Еве все необходимые советы, но что пользы?»

«Он совершил ошибку даже тогда. Ему не следовало сажать в Райском Саду Древо Соблазна».

«В этом случае, где же заслуга человека?»

«Он бы имел ее и без этого, Он бы жил без собственных заслуг, но только с заслугами Бога».

«Они искушают Тебя, Учитель. Оставь этих змей и послушай нас, живущих в воздержании и медитации», - вновь кричит ессей.

«Да, вы так живете. Но плохо. Почему вы не живете свято?»

Ессей не отвечает на вопрос, но спрашивает: «Так как Ты дал мне убедительный ответ о свободе воли, и я буду размышлять о нем с доброй волей, надеясь, что смогу принять его, скажи мне теперь Ты действительно веришь в воскресение тел и в жизнь души, воссоединенной с ним?»

«А ты бы хотел, чтобы Бог положил конец жизни человека таким образом?»

«Но душа… Поскольку душа счастлива своей наградой, то для чего вновь поднимать материю? Это увеличит счастье благословенных душ?»

«Ничто не увеличит блаженства святых, когда они обладают Богом. Или, точнее, только одно увеличит ее в Последний День: знание о том, что больше нет греха. Но не думаешь ли ты, что так как в дни жизни на земле души и тела были едины в борьбе за обладание Небом, то будет справедливо, если они будут едины также в вечный День, чтобы насладиться наградой? Я не убедил тебя? Для чего тогда вы живете в воздержании и медитации?»

«Чтобы быть… более совершенным человеком, господином над другими животными, которые подчиняются своим инстинктам, не контролируя их, и чтобы быть лучше, чем большинство людей, которые запачканы животностью, даже если они демонстрируют свои филактерии, бахрому, кисточки и широкие одежды и называют себя “отделенными”».

«Анафема!» Фарисеи, услышав резкое замечание, которое было одобрено легким шумом толпы, пришли в возбуждение и кричат как сумасшедшие: «Он оскорбляет нас, Учитель! Тебе известно о нашей святости. Защити нас», - кричат они жестикулируя.

Иисус отвечает: «Ему тоже известно о вашем лицемерии. Одежды не имеют ничего общего со святостью. Когда вы заслужите похвалу, Я смогу говорить (в вашу защиту). Но Мой ответ тебе, ессей, состоит в том, что ты жертвуешь собой слишком мало. Почему? Ради кого? Как долго? Ради человеческих похвал. Ради смертного тела. Ради короткого времени, которое подобно полету сокола. Вознеси твое жертвоприношение. Поверь в истинного Бога, в блаженное воскресение, в свободную волю человека. Веди аскетическую жизнь, но по этим сверхъестественным причинам. И вместе с твоим воскресшим телом ты будешь насаждаться вечным счастьем».

«Уже поздно! Я стар! Я, возможно, растратил свою жизнь в заблуждающейся секте… Это конец!...»

«Нет. Никогда не бывает конца для тех, кто желает добра! Слушайте, грешники, и ты, заблуждающийся, или вы, каким бы ни было ваше прошлое. Покайтесь. Придите к Милости. Она открыла вам свои объятия. Я показал вам путь. Я есть чистый источник жизни. Избавьтесь от того, что так долго вводило вас в заблуждение или толкало на дурной путь. Разденьтесь и подойдите к источнику. Оденьтесь светом. Оживите. Грабили ли вы как разбойники с большой дороги, или, подобно людям из высших слоев общества, искусно и хитро в торговых делах или на своих должностях? Придите. Были ли у вас дурные склонности к похотливым страстям? Придите. Угнетали ли вы своих ближних? Придите. Покайтесь. Придите к любви и миру. О! Позвольте любви Божьей пролиться на вас. Освободите эту любовь, которая испытывает мучения из-за вашего сопротивления, вашего страха, ваших колебаний. Я умоляю вас во имя Моего Отца и вашего. Придите к Жизни и к Истине, и вы будете жить вечно».

Человек кричит из толпы: «Я богат и грешник. Что я должен сделать, чтобы прийти?»

«Оставь все ради Бога и твоей души».

Фарисеи ропщут и насмехаются над Иисусом, называя Его «торговцем иллюзиями и ересями», и «грешником, подделывающимся под святого», они предупреждают Его, что еретики всегда остаются еретиками, и что таковыми являются ессеи. Они говорят, что внезапное обращение есть не что иное, как преходящий энтузиазм, и что нечистый человек будет всегда нечистым, вор всегда будет вором и убийца – убийцей. Они заключают, утверждая, что так как они живут в совершенной святости, то они единственные имеют право на Небеса и на проповедь.

«Это был счастливый день. Семена святости падали в сердца. Моя любовь, питающаяся поцелуем Божьим, питала жизнью семя. Сын человеческий был счастлив освящая… Вы отравили этот день. Но это не имеет значения. Я говорю вам, - и если Я не мягок, то это ваша вина, - Я говорю вам, что вы из тех, кто выставляет себя праведниками, или пытается делать это, в глазах людей, но вы не праведны. Бог знает ваши сердца. Великое в глазах людей, является мерзостью перед необъятностью и совершенством Божьим. Вы цитируете старый Закон. Почему же, тогда, вы не живете в соответствии с ним? Вы изменяете Закон в свою пользу, отягчая его бременами, которые приносят вам доход. Почему, тогда, вы не позволяете Мне изменить его к пользе малых сих, удаляя все украшения и тяжкие бесполезные бремена заповедей, придуманных вами, которых так много и которые таковы, что сущность Закона скрывается под ними и удушается? Я чувствую жалость к этим толпам, к этим душам, которые ищут свежий воздух в религии, а находят удавку. Они ищут любовь, а находят страх. Нет. Придите, малые Израиля. Закон есть любовь! Бог есть любовь! Вот почему Я говорю тем среди вас, которые боятся. Суровый Закон и череда грозящих пророков, предсказавших обо Мне, но, несмотря на крики их горестных пророчеств, не сумевших удержать от греха, закончилась на Иоанне. После Иоанна пришло Царство Божье, Царство любви. Я говорю смиренным: “Войдите. Оно для вас”. И каждый, у кого есть добрая воля, стремится войти в него. Но для тех, кто не хотят опустить свои головы, бить себя в грудь и говорить: “Я согрешил”, не будет Царства. Написано: “Обрежьте ваши сердца и больше не будьте своевольными”. Эта страна видела чудо Илии, превратившего дурную воду в здоровую, бросив в нее немного соли. А разве Я не бросил соли Мудрости в ваши сердца? Почему же вы тогда хуже чем вода и не меняете своего духа? Смешайте Мою соль с вашими догмами и у них появится свежий вкус, потому что они придадут Закону изначальную силу. В вас, прежде всего, так как вы больше всего в этом нуждаетесь. Вы говорите, что Я изменяю Закон? Нет. Вы лжете. Я даю Закон в его изначальной форме, которую вы исказили. Потому что Закон будет существовать до скончания земли, и небо и земля прейдут, прежде чем прейдет только один из его элементов или одна из заповедей. И если вы видоизменяете его, потому что хотите делать это, и если вы извлекаете из него тонкие различия, в поисках лазеек для ваших грехов, то вам лучше узнать, что это бесполезно. Это бесполезно, Самуил! Бесполезно, Исайя! Написано: «Вы не должны совершать прелюбодеяния”, и Я завершаю это, добавив: “Тот, кто отсылает свою жену, чтобы жениться на другой, прелюбодействует, и тот, кто женится на женщине, отвергнутой ее мужем, прелюбодействует, потому что то, что Бог соединил, разлучить может только смерть”. Но суровые слова предназначены закоснелым грешникам. Те же, кто согрешили, но безутешно печалятся об этом, должны знать и верить, что Бог Великодушен, и пусть они придут к Тому, Кто освобождает, прощает и допускает к Жизни. Идите с этой уверенностью. Распространяйте ее в сердцах людей. Проповедуйте милосердие, которое даровало вам мир, благословенны вы во имя Господне».

Толпа рассеивается медленно, как из-за того, что тропа узкая, так и потому, что они привлечены Иисусом. Но они рассеиваются.

Апостолы остались с Иисусом и, беседуя, идут по своему пути. Они ищут тень проходя близ зарослей растрепанных тамарисков. Но в них находится ессей. Тот, который говорил с Иисусом. Он снимает свои белые одежды.

Петр, который идет впереди всех, ошеломлен, увидев, что человек остался только в своей набедренной повязке, и бежит обратно со словами: «Учитель! Там сумасшедший! Тот самый, который говорил с Тобой, ессей. Он разделся, плачет и вздыхает. Мы не можем пойти туда».

Но человек, тощий, бородатый, обнаженный, в одной набедренной повязке и в сандалиях, уже выходит из зарослей и направляется к Иисусу плача и бия себя в грудь. Он простирается ниц: «Я тот, чье сердце чудесным образом исцелилось. Ты исцелил мою душу. Я буду повиноваться Твоему слову. Я хочу одеться светом, оставив всякие другие мысли, которые могут облачить меня в заблуждения. Я буду жить отдельно, чтобы размышлять об истинном Боге, чтобы обрести жизнь и воскресение. Этого достаточно? Дай мне новое имя и укажи мне место, где я смогу жить Тобой и Твоими словами».

«Он сумасшедший! Мы бы не смогли вести такую жизнь, а ведь мы слышали так много Его слов! А он… только от одной проповеди…» - говорят апостолы друг другу.

Но человек, услышав их слова, говорит: «Вы собираетесь устанавливать ограничения Богу? Он разбил мое сердце, чтобы дать мне свободный дух. Господь!...» - умоляет он, протягивая свои руки к Иисусу.

«Да. Твое имя Илия и будь огнем. Эта гора полна пещер. Иди туда, и когда ты услышишь, как трясется земля от ужасного землетрясения, выходи, и ищи слуг Господа, чтобы присоединиться к ним. Ты будешь тогда возрожден и тоже станешь слугой. Иди!»

Человек целует Его стопы, поднимается и уходит.

«Но он пойдет прямо так, нагим?» - спрашивают остолбеневшие апостолы.

«Дайте ему мантию, нож, трут и огниво, и немного хлеба. Он будет идти сегодня и завтра, а затем удалится для молитвы туда, где останавливались мы, и Отец призрит на своего сына».

Андрей и Иоанн побежали за ним и настигли его, когда он уже должен был исчезнуть за поворотом дороги.

Они вернулись и сказали: «Он взял все. Мы также сказали ему, где мы были. Какая неожиданная добыча, Господь!»

«Бог заставляет растения цвести также и на скалах. И в пустынях сердец Он побуждает души, имеющие добрую волю, подниматься, чтобы утешить Меня. Сейчас мы пойдем к Иерихону. Мы остановимся в каком-нибудь доме в этом селении».

 

 

В доме Ники

       12 февраля 1946

 

       Хотя дорога проходит через зеленую местность, с лиственными деревьями по обе ее стороны, на полуденном солнце жарко как в печи. Жар и аромат хлеба, пекущегося в печи, исходит от полей, где быстро созревает урожай. Свет слепит. Каждый колос пшеницы выглядит как крошечный позолоченный светильник среди золотой шелухи и заостренных остей, и солнечный свет, искрящийся на соломе пшеничных стеблей так же мучителен для глаз, как слепящая лента дороги. Тщетно паломники ищут облегчения, переводя свой взор на листья. Глядя на них, они подвергают свои глаза даже еще более ослепительному сверканию подавляющего солнечного света, и они вынуждены сразу же опустить их, чтобы избежать этого насилия, и закрыть их, оставив узкую щель между своими запыленными, покрасневшими и воспаленными веками. Пот струится по их запыленным щекам, оставляя на них блестящие полосы. Они волочат свои усталые ноги, поднимающие много пыли, усугубляющей их мучения.

Иисус утешает Своих усталых апостолов. Хотя Он также вспотел, Он накрыл голову мантией, чтобы защитить ее от солнца и советует остальным поступить так же. Они подчиняются без разговоров, так как слишком изнурены, чтобы тратить свое дыхание на одну из своих обычных жалоб. Они бредут как пьяные…

«Ободритесь. Там, среди полей, дом…» - говорит Иисус.

«Если он будет подобен остальным… то там мы не найдем ничего кроме мучений от бесцельной долгой ходьбы сквозь пылающие жаром поля», - ворчит Петр в свою мантию. Остальные подтверждают, произнося унылое «х՛м».

«Я пойду. Вы оставайтесь здесь, в этой небольшой тени».

«Нет. Мы пойдем с Тобой. У них будет хотя бы колодец, так как здесь нет недостатка воды… и мы напьемся, чтобы погасить огонь внутри нас».

Вам будет вредно пить в таком разгоряченном состоянии».

«Пусть мы умрем… но это будет лучше, чем то, что мы имеем сейчас…»

Иисус ничего не отвечает. Он вздыхает и идет во главе их по тропинке через поля пшеницы.

Поля не тянутся до самого дома, но оканчиваются у границы замечательного тенистого фруктового сада, образующего исполненное свежести кольцо вокруг дома, так как и свет и тепло в нем смягчаются. И апостолы устремляются в него со вздохом облегчения. Но Иисус продолжает идти дальше, не обращая внимания на их уговоры остановиться на какое-то время.

Воркование голубей, скрип колодезного ворота и спокойные голоса женщин слышатся из дома и распространяются в глубокой тишине сада.

Иисус достигает небольшой эспланады[3], которая окружает дом подобно широкому чистому тротуару, над которым пергола с виноградом распространяет свои спутанные облиственные ветви и защитную тень. По правую и по левую стороны дома, в тени лоз, находятся два колодца. У стен дома несколько цветочных клумб. Легкие занавесы с темными полосками колышутся у открытых дверей. Голоса женщин и шум моющейся посуды доносятся из кухни. Иисус идет по направлению к ней и когда Он проходит мимо, дюжина голубей, которые клевали зерна, рассыпанные по земле, взлетели, громко хлопая крыльями. Шум привлек внимание находящихся в помещении и это произошло одновременно с движением занавеса, который Иисус сдвинул вправо Своей рукой, тогда как служанки пытались отодвинуть его влево и застыли в изумлении перед Неизвестным посетителем.

«Мир этому дому! Могу Я, в качестве паломника, немного отдохнуть здесь?» - спрашивает Иисус, стоя на пороге комнаты, большой кухни, где служанки моют посуду, использованную во время полуденной трапезы.

«Хозяйка не откажет Тебе. Я пойду и скажу ей».

«Со Мной еще двенадцать человек, и если отдых будет предоставлен только Мне, Я предпочту не иметь его».

«Мы скажем госпоже и она конечно…»

«Учитель и Господь! Ты здесь? В моем доме? Какая это благодать!» - прерывает ее голос, и женщина, Ника, бросается вперед и опускается на колени, чтобы поцеловать стопы Иисуса.

Служанки застыли как статуи. Та, которая мыла посуду, стоит с полотенцем в правой руке и с блюдом, с которого капает вода, в левой, раскрасневшись от кипящей воды. Другая, которая полировала ножи, припала к полу в углу, встав на колени, чтобы лучше видеть, и ножи падают со звоном на пол. Третья, намеревавшаяся выгрести золу из плиты, подняла свое лицо, покрытое золой, и осталась в таком положении, появившись с раскрытым ртом над уровнем очага.

«Я здесь. Во многих домах нас отвергли. Мы устали и испытываем жажду».

«О! Заходи! Не сюда. Давайте пойдем в комнату, смотрящую на север, в которой прохладно и есть тень. А вы приготовьте воду, чтобы они могли умыться, и принесите ароматных напитков. А ты, девушка, пойди и разбуди эконома, и попроси его дать тебе немного легких закусок, в ожидании трапезы…»

«Нет, Ника! Я не мирской гость. Я твой преследуемый Учитель. Я прошу о крове и любви, нежели о пище. Я прошу о сострадании более для Моих друзей, нежели ко Мне…»

«Да, Господь. Но когда вы в последний раз ели?»

«Они… Я не знаю. Я, вчера на рассвете, вместе с ними».

«Так что Ты видишь… Я не буду грешить неумеренностью. Но как сестра или мать дам всем все что необходимо, и как служанка и ученица окажу Тебе почтение и помощь. Где сейчас братья?»

«В саду. Но Я думаю, что они уже на подходе. Я слышу их голоса».

Ника выбегает из дома, она видит их и зовет, а затем ведет их с Иисусом в прохладную прихожую, где уже готовы тазы и полотенца, чтобы они могли омыть свои лица, руки и стопы и избавиться от пыли и пота.

«Я прошу вас снять ваши пыльные одежды и сразу отдать их служанкам. Вы будете чувствовать себя гораздо лучше в чистых одеждах и прохладных сандалиях. Затем пойдите в тот зал. Я буду ждать вас там».

И Ника выходит, закрыв дверь…

… «Ах! Как приятно быть в тени и прохладе!» - со вздохом говорит Петр, войдя в комнату, где Ника благожелательно и с почтением ожидает их.

Моя радость от того, что я даю вам возможность отдохнуть, конечно, больше, чем твое облегчение, о, апостол моего Господа».

«Х՛м! Апостол… Конечно… Но, послушай, Ника, давай обойдемся без церемоний. Ты: не придавая значения тому обстоятельству, что ты богата и мудра; я, не придавая значения тому, что я апостол. Так… подобно хорошим братьям и сестрам, которые нуждаются в помощи друг друга ради своих душ и своих тел. Мысль о том, что я “апостол”, слишком сильно пугает меня».

«Чего ты боишься?» - улыбаясь, спрашивает удивленная женщина.

«Боюсь быть… слишком большим… относительно той глины, которой я являюсь, и того, что я могу разрушиться под собственным весом… Я боюсь… стать самонадеянным от гордости… боюсь что… другие, я имею ввиду учеников и хорошие души, зная, что я апостол, могут держаться подальше от меня и держать язык за зубами, даже если я буду делать ошибки… А я не хочу этого, потому что среди учеников, также среди тех, чья вера проста, есть многие, которые лучше меня, некоторые в одном отношении, некоторые в другом, и я хочу действовать как… как эта пчела там, которая влетела в комнату, и из корзины с фруктами, которую ты приказала п