Новый вид зрелища — теракт в прямом эфире

В сентябре 2011 г. человечество отметило десятилетнюю годовщину террористических актов в США. Эту дату справедливо называют ключевой не только в современной человеческой цивилизации, переломной в истории развития массмедиа (и прежде всего телевидения) и их роли в жизни социума. Уроки той трагедии, разыгранной с помощью экранных искусств, сегодня требуют осмысления даже со столь небольшой дистанции во времени, ибо они привели к принципиальным качественным сдвигам. Те количественные изменения, характеризующие развитие экранной культуры во второй половине ХХ в. и связанные с деструктивным воздействием каналов массовой коммуникации на аудиторию, получили наглядное потверждение в виде трагического события, коммуникативная символика которого слишком очевидна, чтобы ее можно было игнорировать. Свидетелем терактов 11 сентября 2001 г. стал весь мир. И прежде всего благодаря телевидению, экранной витрине современной шоу-цивилизации.

Те, кто планировал террористические акты 11 сентября 2001 г.^[28], своей цели добились. Сотни миллионов людей, не отрывавших взоры от экранов телевизоров, стали невольными свидетелями трагедии. Однако что-либо изменить телезрители были не в состоянии. И осознание данного обстоятельства эмоционально срезонировало увеличением панических настроений, заставив вспомнить об эсхатологии.

Телевидение как самое популярное, демократичное и распространенное средство массовой коммуникации всего за полтора часа из канала информации превратилось в оружие психологического воздействия. Диалектический закон о переходе количества в качество 11 сентября 2001 г. получил еще одно наглядное доказательство. Однако подобные тенденции вызревали в практике визуальных массмедиа уже давно. Бурное развитие телевизионного вещания в последней трети ХХ столетия и некоторые особенности кинематографической мировой практики сформировали те предпосылки, которые привели к радикальной смене функций телевидения.

Многие из тех, кто включил телевизоры, чтобы увидеть происходящее в Нью-Йорке в тот трагический день, почти в один голос потом утверждали: «Первая реакция — показывают отрывки из нового боевика!» Яркий штрих, который характеризует визуальную заштампованность массового сознания, воспитанного на голливудской продукции. Причем схожие реакции можно было обнаружить не только в самих США, но и в других странах. Тому были вполне объективные причины. Ведь в 1990-х годах в мировой прокат были выпущены более десятка американских фильмов, в которых в той или иной форме демонстрировались сцены катастрофических разрушений в городах Америки. Больше всех на экране доставалось Нью-Йорку. Его «не пощадили» террористы в картинах: «Осада» Эдварда Цвика (1998), «Дорога на Арлингтон» Марка Пеллингтона (1999), «Бойцовый клуб» Дэвида Финчера (1999). В «Годзилле» Роланда Эммериха (1998) Манхэттен громит гигантский ящер. В «Армагеддоне» Майкла Бэя (1998) и «Столкновении с бездной» Мими Ледер (1998) разрушения в НьюЙорке вызывают метеориты. В третьей серии «Крепкого орешка» Джона Мак-Тирнана (1998) главный город Америки также подвергается угрозе террористического акта. В «Марсе атакует» Тима Бертона (1997) всю Америку разрушают инопланетяне. Аналогичный процесс можно наблюдать и в «Дне независимости» Роланда Эммериха (1996).

Неоднократно в голливудских фильмах захвату террористов подвергались и авиалайнеры. Смелые американцы боролись с ними на экране не на жизнь, а на смерть в фильмах «Пассажир 57» Кэвина Хукса (1992), «Самолет президента» Вольфганга Петерсена (1998). Cамолеты с пассажирами использовались как орудие шантажа в «Крепком орешке-2» Рене Харлина (1990).

Вряд ли стоит усматривать прямую взаимосвязь между обилием экранной деструкции в особо крупных масштабах и тем способом атаки, который выбрали террористы. Однако почти прямые визуальные совпадения, получающие соответствующие сюжетные обоснования, невольно заставляют задуматься о силе воздействия экранных искусств. Известно, что подобные ленты, классифицируемые как «фильмы-катастрофы», собирают в США и в других странах громадные зрительские аудитории^[29].

Можно предположить, что среди зрителей были и те, кто спланировал чудовищные акции 11 сентября. Но даже если террористам было не до кино, то совпадения выглядят вопиющими.

Показательно, что сразу же после трагических событий в США были отложены премьеры картин «Человек-паук» и «Большие проблемы», в которых действие разворачивается в Нью-Йорке и связано с действиями разных преступных сил. С террористами должен был бороться и Арнольд Шварценеггер в боевике «Побочные эффекты», но премьеру из этических соображений отложили сами продюсеры. Череда визуальных предсказаний катастрофы на Манхэтенне завершилась изданием в Америке в начале сентября 2001 г. компакт-диска рэп-группы «Th e Coup («Путч»), на обложке которого изображены пылающие башни ВТЦ.

Массовый зритель воспринимал подобные кадры и фотографии как нечто фантастическое, как то, что никогда не сможет случиться в реальности. Отрицательный футуристический образ визуализировал определенные умонастроения общества, когда-то афористично сформулированные в заглавии одного из западных фильмов — «У нас это невозможно». Сейчас можно снимать новую ленту под совершенно другим названием: «У них такое возможно».

Прямая трансляция трагедии 11 сентября логично увенчала эскалацию роли массмедиа в жизни мирового сообщества. Человечество всегда хотело узнать новости как можно быстрее. ХХ в. вслед за радио дал ему такую возможность с помощью телевидения. Более того, весь опыт технологического развития этого средства массовой коммуникации был ориентирован на практическую возможность демонстрации события в момент его свершения. Здесь были свои поворотные моменты, как, например, прямая трансляция высадки американских астронавтов на Луне в июле 1969 г.

Возрастание коммуникативных возможностей телевидения по мере совершенствования техники передачи сигнала совпало с очевидным ростом потребностей в использовании этих возможностей и в политическом смысле. Так, в апреле 1986 г. Пентагон, планируя бомбовый удар по Ливии^[30] с целью уничтожения лидера страны полковника Муамара Каддафи, подстраивал график боевых вылетов самолетов с авианосцев под время прямых включений корреспондентов компании CNN в информационных выпусках. Такая синхронность действий военных и журналистов должна была дать своеобразный пропагандистский эффект, направленный на устрашение тех, кто мыслил продолжать борьбу против западного мира с помощью террора^[31]. Естественно, что подобная корреляция не афишировалась. Но пять лет спустя, в январе 1991 г., во время проведения операции «Буря в пустыне» США и их союзниками, действия военных уже в открытую корректировались потребностями телевизионного информационного вещания. Недаром эту войну назвали «телевизионной». Реальная ее результативность до сих пор вызывает сомнения. Демонстрация телевизионных кадров взрывов и бодрого передвижения десантников по пустыне в отсутствие боевых контактов с противником должны были стать свидетельством непобедимой мощи США и союзников. Те, кто ожидал увидеть подобное на экранах телевизоров, это и увидели.

Позже практика прямых трансляций драматических событий в разных странах стала едва не структурообразующим принципом в работе не только такого информационного монстра, как CNN, но и других компаний. Примеры 90-х годов уже ушедшего века еще свежи в памяти: штурм Белого дома в Москве в октябре 1993 г., бомбовые удары НАТО по Югославии весной 1999 г. Все эти события, по мнению С. Кара-Мурзы, «были бы не нужны, если бы не могли быть показаны по телевидению»^[32].

Можно, конечно, оспорить мнение исследователя о причинах той или иной политической проблемы, но великая заинтересованность массмедиа в демонстрации кризисных ситуаций на рубеже двух столетий стала очевидным фактом. Если в начале ХХ в. мир ужаснулся трагедии «Титаника», то век спустя он бы ею заинтересовался. И телевидение подобный интерес взялось бы удовлетворять во всю свою техническую мощь^[33]. Оно оказалось к этому готовым, как оказалась готовой и публика, воспитанная подобной универсализацией информации. Это обстоятельство не могли не учитывать те, кто задумывал и осуществлял свои злодейские акции в отношении американских городов. Они вряд ли читали труды известного канадского ученого Маршалла Маклюэна. Однако именно он в далеком уже 1970 г. в книге «Культура — наш бизнес» прозорливо писал, что «если существуют телекоммуникации с их глобальным обхватом человечества, то должно быть так, чтобы их использовали соответствующие организации или группы»^[34].

В 1979 г. французский режиссер Бертран Тавернье поставил фильм «Прямой репортаж о смерти». В нем мини-телекамерой тайно отслеживалась судьба неизлечимо больной женщины (Роми Шнайдер), которая доживала последние дни. За процессом жадно следили телезрители. Тогда эту картину определили по разряду фантастического кино. 11 сентября 2001 г. уже все человечество увидело прямой репортаж о гибели тысяч людей в Нью-Йорке.

К чести американских телекомпаний, они выдали «картинку» трагедии без особо шокирующих деталей, какими обычно сопровождаются в прямых включениях подобные трансляции. Если в первые минуты после включения камер зрители еще могли видеть то, в каком отчаянном положении находятся обитатели небоскребов, то вскоре на всех телеэкранах мира возникли лишь дальние планы горящих зданий. А после их стремительного разрушения в течение нескольких секунд на экран вернулись предыдущие кадры. Зрелище обломков было изъято из эфира. Не появились позже и кадры с многочисленными жертвами. Репортерам удалось лишь зафиксировать панику и ужас, охватившие тех, кто находился в Нью-Йорке недалеко от места трагедии.

Самоцензура американских массмедиа, в основе которой лежал очевидный этический момент, сыграла положительную роль в том, что подобные апокалиптические настроения не получили дальнейшего распространения в США. Не были даны и комментарии. Зато в этом аспекте особенно начали усердствовать отечественные СМИ. Увы! Их растерянность в ситуации мирового кризиса выявило в большинстве случаев неумение осуществлять чисто коммуникативные функции, предоставляя обществу объективную информацию^[35].

Каждый телеканал боролся за информационное лидерство и выдавал в эфир противоречивые факты, непродуманные комментарии, неоправданные прямые включения с места событий. Началась откровенная программная чехарда. В отсутствие собственных видеоиллюстраций редакторам новостийных программ приходилось использовать одни и те же кадры в течение нескольких часов беспрерывного вещания, что привело к снижению их эмоционального воздействия на аудиторию. Зрелище беды откровенно девальвировалось по шкале эмоционального воздействия на аудиторию.

Уже на следующий день, 12 сентября, информационная ситуация стабилизировалась. Паника и растерянность прошли, и вещание вошло в привычное программное русло с соблюдением времени выхода в эфир всех объявленных ранее передач. В какой-то степени этому способствовала почти мгновенная и четкая реакция президента России. Его выступление прозвучало в эфире уже вечером 11 сентября, через два часа после атаки террористов (по московскому времени).

Его американский коллега (что понятно) продемонстрировал меньшую собранность. Выступление Буша-младшего на телеэкране не выглядело убедительным. Президенту США «помогли» массмедиа, смикшировавшие настроение растерянности у американского руководства с помощью переключения внимания аудитории на ход расследования преступлений террористов и демонстрации оптимистических фактов единения нации⁹. Однако в общем подтексте информационной политики по-прежнему читалось состояние шока, полученного в результате того визуального нокдауна, который так цинично и так успешно организовали террористы, принеся в жертву жизни тысяч ни в чем не повинных людей.

Американские телеканалы попытались взять визуальный реванш, когда 7 октября 2001 г. начали прямую трансляцию «ударов возмездия» по Афганистану, где, по расчетам спецслужб, должен был скрываться организатор террактов Усама бен Ладен¹⁰. Однако никакого

событий из США: «Работали абсолютно все, кто-то даже бросил, что в нашей редакции точно такая же паника, как и у здания торгового центра в Соединенных Штатах» (Комсомольская правда. 2001. 13 сент. С. 9).

⁹ Профессиональный прагматизм заокеанских профессионалов массмедиа проявился и в том, что одна из телекомпаний решилась отменить назначенную на 27 сентября 2001 г. премьеру первой серии игрового сериала «Агентство», в которой сотрудники ЦРУ предотвращают теракт, организованный людьми Усамы бен Ладена против США.

¹⁰ Согласно версии официальных властей США, «террорист номер 1» был уничтожен на территории Пакистана в первых числах мая 2011 г. Однако его мертвое тело так и не было предъявлено журналистам.

реванша не было. Весь мир наблюдал на экранах телевизоров исключительно смутную «картинку» со вспышками взрывов, не более. Отечественные СМИ попытались сыграть в оперативность и вновь начали повторять уже пройденные ошибки, навязывая аудитории прямые включения из разных стран. В большинстве своем они не расширяли представление зрителей о происходящем ни на вербальном, ни на визуальном уровнях.

Кульминацией информационного противостояния в тот день стало очередное выступление в эфире Буша-младшего и сенсационное обращение Усамы бен Ладена, транслировавшееся по всему миру. Если воспользоваться спортивной терминологией, то можно сказать, что враги-руководители в телевизионном эфире «разошлись вничью». Они смотрелись (каждый в отдельности) на удивление миролюбиво и не производили впечатление непримиримых противников. Хотя риторика обоих выступлений была более чем воинственна. Ораторы грозили друг другу и определенной части человечества (каждый — своей)^[36], и от подобной симметрии стал очевиден факт того, что телевидение из средства коммуникации, канала информирования общества стало оружием психологического воздействия на вероятного противника.

События 11 сентября 2001 г. стали неким информационным мегатрендом, который далее активно использовался медийным сообществом в самых разных манипулятивных и политических целях. Особенно это проявилось при очередных трагических событиях, связанных с терактами в Мадриде (11 марта 2003 г.) и Лондоне (7 июля 2005 г.). «Картинка» с видом двух горящих башен ВТЦ словно икона антитеррористической борьбы возникала в эфире в различных программах телеканалов разных стран, как только заходил разговор о международном терроризме.

Именно спекуляция на страхе мирового общественного сознания перед возможным повторением трагедии позволила администрации США и их союзникам осуществить вторжение в Ирак и его последующую оккупацию весной 2003 г. Любопытно, что данная операция, получившая наименование «Шок и трепет», сопровождалась такой же информационной кампанией, как и операция 1991 г. «Буря в пустыне». В обоих случаях ставка была сделана на телевизионную составляющую рассказа о том, как был практически без боя завоеван Ирак.

Однако события 11 сентября 2001 г. стали не менее важным аргументом и для тех, кто критиковал и критикует действия республиканской администрации с Джорджем Бушем-младшим во главе. История фильма американского режиссера Майкла Мура «Фаренгейт 9/11» — тому весомое свидетельство. Сначала эта документальная картина о связях семейства Бушей с кланом Усамы бен Ладена получила «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском международном кинофестивале в мае 2004 г. Затем лента была выпущена в американский кинопрокат 4 июля того же года, когда в США отмечается национальный праздник — День независимости. То, что фильм Майкла Мура собрал только на Североамериканском континенте свыше 100 млн долл. кассовых сборов, говорит о повышенном внимании заокеанской зрительской аудитории к этой теме.

Существенным для отношений властей и общественного мнения в США и за их пределами стала информационная интрига вокруг факта атаки «Боингом» здания Пентагона в тот самый день 11 сентября 2001 г. Книга французского журналиста Тьерри Мерссана «Чудовищная махинация» на основании материалов, заимствованных из открытых источников, предлагает версию о том, что никакой атаки самолета на здание министерства обороны США не было. Главным аргументом является опять-таки телевизионная запись камер наружного наблюдения, на которых не видно ни самого аэробуса, ни даже какого-либо его фрагмента за несколько секунд до взрыва^[37]. Столь странная видеозагадка явно не стыковалась с официальной версией властей США. И для ее разрешения одной из американских телекомпаний был создан документальный фильм «Атака на Пентагон». В нем полностью реконструировались события того последнего рейса «Боинга» в направлении здания министерства обороны США на берегу реки Потомак, который якобы и завершился взрывом. Естественно, что фильм был показан в США. Состоялась его демонстрация и в России на Первом канале.

11 сентября 2005 г. на Первом канале российские телезрители увидели игровой фильм «Охота на “близнецов”» о том, кто и как готовил тот печально знаменитый теракт в Нью-Йорке. В этот же день на Пятом канале состоялась премьера еще одной картины «11 сентября». Это сборник из одиннадцати новелл, поставленных самыми разными режиссерами. Формальным основанием их объединения стала предложенная продюсерами продолжительность — 11 минут 9 секунд и один финальный кадр. В итоге под одним названием собрались мини-фильмы одиннадцати режиссеров, представляющих различные регионы планеты.

Каждый снимал о своем, наболевшем, но так или иначе любая новелла касалась прямо или косвенно заданной темы — «11 сентября». Оказалось, что у нее может быть совершенно разное жанровое решение. Либо с улыбкой, как в новелле, представляющей Буркина-Фасо и повествующей о юных африканцах, которые охотятся за бен Ладеном. Либо с невероятной экспрессией снятая микроистория любви глухонемой женщины в Нью-Йорке, которую представил мэтр Клод Лелюш. Но более всего производит впечатление новелла об одиноком мужчине, который постоянно ведет мысленный диалог с умершей супругой. В одно прекрасное утро в его темную квартиру врываются лучи солнца, освещающие любимые цветы. Только секунду спустя зрители осознают, что солнечный свет проник в спальню после того, как рухнула закрывавшая свет башня-«близнец». Шон Пенн, который поставил эту новеллу, с невероятной фантазией буквально на одном сюжетном «пятачке» рассказал историю, где трагедия и надежда уживаются рядом.

Впрочем, как показывает опыт фильма «11 сентября», у каждого есть свое восприятие этой печальной даты и тех событий, которые весь мир увидел в формате прямого телеэфира. Например, англичанин Кен Лоуч представил историю чилийца, вспоминающего об 11 сентября 1973 г., когда в Чили хунта Пиночета свергла президента Сальвадора Альенде. Есть и израильское восприятие событий в исполнении режиссера Амоса Гитаи, показавшего, что для любого жителя этой страны теракт в Иерусалиме важнее, чем атака террористов на Америку. А самой страшной стала новелла мексиканца Алехандро Гонсалеса Инарриту, где вообще практически нет ни одного кадра, а слышна только фонограмма репортажей о происходившем на Манхэттене утром 11 сентября.

Осенью 2006 г. в мировой прокат вышли еще две картины: «Рейс 93» Пола Гринграсса и «Всемирный торговый центр» Оливера Стоуна. В первой из них реконструируются события на борту того самого аэробуса, пассажиры которого не дали террористам осуществить свой преступный замысел атаки Кэмп-Дэвида. А лента известного мастера политического кино Стоуна воспроизводит события, которые непосредственно происходили в зданиях ВТЦ в момент террористической атаки и сразу после нее.

Отношение к трагедии 11 сентября и в момент ее свершения, и после нее во всем мире было неоднозначным, о чем свидетельствуют упомянутые выше фильмы. Порою складывается впечатление, что человеческое измерение тех страшных событий отодвигалось куда-то далеко в сторону, дабы не очень беспокоить публику и не бередить душевные раны. Ведь гибель более трех тысяч человек — это свыше трех тысяч конкретных трагедий и судеб. И за каждой из них — свои эмоции, переживания, воспоминания.

Как раз в канун пятой годовщины событий в эфире Первого канала был показан фильм ВВС «9/11», который посвящен реальным судьбам тех, кто оказался в тот трагический день в башнях ВТЦ. Картину поставил режиссер Ричард Дейл. Поначалу правдивость зафиксированных на цифровую камеру подробностей того, что произошло в ВТЦ, шокирует редким нынче качеством абсолютной документальности. Но постепенно начинает раскрываться оригинальная простота замысла авторов ленты. То, что происходило снаружи, на прилегающих улицах и было документально зафиксировано камерами, стало лишь частью фильма. Вторая часть картины «9/11» — игровая реконструкция событий, происходивших непосредственно внутри обеих башен ВТЦ. Режиссер ведет трагическую летопись событий с точностью до минуты и определяя местоположение их участников с помощью постоянно возникающих на экране титров. Ощущение документального присутствия при событии возрастает неимоверно. И совершенно неожиданно в параллельном монтаже на экране один за другим возникают реально выжившие участники или родственники тех, кто навсегда остался под развалинами обеих небоскребов. Подбор актеров, игравших реальных людей, оказался невероятно точен и еще более усилил эффект присутствия зрителей внутри того, что происходило в башнях-близнецах.

Прием комментария реальных событий их участниками не нов. Но в случае «9/11» он вдруг начинает создавать на экране визуальный контрапункт к тому, что разыгрывается актерами про тех людей, кто не смог выжить. Эффект присутствия усиливается от того, что никто из них даже не намекает на то, что гибель их героев неотвратима. Внутри башен, как теперь очевидно, люди после взрывов вели себя так, будто и в самом деле могли спастись. Печальная их участь определилась местом их положения. Те, кто находился на верхних этажах зданий, выше мест взрывов врезавшихся самолетов, были обречены. У тех, кто оказался на нижних этажах, был шанс спастись. Так злая воля террористов поделила всех на живых и мертвых.

Рассказывая о совершенно разных ситуациях, в которых оказались люди внутри ВТЦ, режиссер демонстрирует и совершенно разные модели поведения. Здесь мужество и отчаянный профессионализм одних резко контрастируют с животным эгоизмом и жаждой спастись других. Но при этом и в самих игровых сценах, и в комментариях реальных участников нет ни малейшего намека на осуждение того, как вели себя люди в условиях экстремальных и нечеловеческих, практически находясь в неведении относительно того, что же на самом деле произошло с башнями-близнецами. Каждый для себя, видимо, давно уже расставил все оценки, и потому молчание иных комментаторов или сдержанная грустная улыбка в кадре говорит гораздо больше, чем сбивчивые объяснения.

Нарастание чувства опасности как раз и станет той эмоцией, которая в конце концов объединит большинство героев картины, людей разных национальностей и разного цвета кожи. Чем ближе роковой рубеж обрушения, тем все труднее каждому делать выбор. Пожалуй, впервые за пять лет с момента события формат трагедии в прямом эфире оказался эффектно переосмыслен на стыке игровой и документальной составляющих.

Впрочем, экранная дискуссия по поводу реальных обстоятельств событий 11 сентября в Нью-Йорке продолжается. Против сложившегося экранного мифа об атаке самолетов на башни ВТЦ выступили итальянские журналисты Джульетта Кьеза и Франко Фракасси, подвергшие сомнению официальную версию о том, что именно врезавшиеся авиалайнеры и стали причиной обрушения зданий. Их документально-публицистический фильм «9/11. Расследование с нуля» не один раз был показан по российским телеканалам, выпущен на DVD. Аргументы и факты, оценки экспертов, свидетельства очевидцев, собранные авторами фильма-расследования, — все вроде бы выглядит и звучит убедительно, но… В то же время лишний раз доказывает, что сильнее визуального образа свершившегося события вряд ли могут быть изысканы какие-либо более бесспорные доказательства.

Весь мир видел своими глазами в прямом эфире теракт 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке. И это уже никто не в силах оспорить. Здесь вступает в свои права шоу-цивилизация, лозунгом которой стали слова американского историка Дэниэла Бурстина: «Ничто не существует реально, пока это не показали по телевидению». Жанр теракта в прямом эфире, к сожалению, оказался весьма востребованным мировыми медиа (в том числе и российскими). Он сам по себе стал формой откровенного давления на общественное мнение и настроение массовой аудитории.

С этим нам всем пришлось столкнуться всего лишь год с небольшим после американского «11 сентября», когда в октябре 2002 г. в самом центре российской столицы произошла трагедия с захватом заложников в Театральном центре на Дубровке во время представления мюзикла «Норд-Ост». Это было российским «11 сентября». Не менее ужасным и кровавым, чем в 2001 г. в США. Именно тогда шоу-цивилизация продемонстрировала свою циничную гримасу в жанре теракта в прямом эфире. Обществу была нанесена глубокая социальнопсихологическая травма, от которой оно не смогло оправиться до сих пор. Тем более что в сентябре 2004 г. все в еще более трагичном варианте повторилось в Беслане. Оба эти случая — это наша боль и трагедия, которые заслуживают отдельного разговора. Но несомненно одно: те бандиты и подонки, которые готовили «Норд-Ост» и Беслан, оказались весьма прилежными «учениками» тех, кто заставил весь мир содрогнуться 11 сентября 2001 г., разыграв в реальности трагический пролог новой шоу-цивилизации.

Cоциально-психологические последствия увиденного миллионами телезрителей в прямом эфире террористического акта достаточно быстро дали о себе знать. Особенно это было заметно в США, где борьба с полумифическим лидером «Аль-Каиды» стала неким подобием национальной идеи. Произошло то, что обычно и происходит в условиях шоу-цивилизации с политическими явлениями или событиями, имеющими трагическое содержание: они обретают конкретный персонифицированный образ носителя Зла, которое и стало источником всех несчастий и бед. Происходит то, что социальные психологи называют «канализацией сознания», когда эмоции направляются (чаще бессознательно, чем сознательно) на конкретный объект, который, говоря простым языком, и становится «медийным козлом отпущения».

Поэтому, когда 1 мая 2011 г. все информационные агентства облетела весть о ликвидации бен Ладена, то именно в Америке это вызвало бешеный приступ народного ликования. Зло было устранено, главный враг США перестал существовать физически. Так, по крайней мере, считали в администрации Барака Обамы. Но некоторые странности, сопровождавшие процесс устранения, вызвали такое количество вопросов, что заставили многих усомниться в реальности самого факта убийства «террориста номер один». Получилась странная информационная картинка, суть которой можно сформулировать следующим образом: бен Ладен скорее жив, чем мертв.

Если бы в первые майские дни 2011 г. кто-то постоянно наблюдал за репортажами из крупнейших городов Америки, то могло сложиться впечатление, что люди на ее улицах и площадях радуются, по крайней мере, тому, что астронавты высадились на Марс. Или, на худой конец, победе национальной сборной на Олимпийских играх. Таково было состояние неописуемого восторга и какой-то детской эйфории. Странно было видеть на телеэкранах спонтанные манифестации по поводу смерти человека, хотя у этого человека руки по локоть в крови. Такое ощущение, что американцы с невероятной кровожадностью жаждали уничтожения конкретной личности и, наконец, дождались своего «смертельного счастья».

Конечно, спору нет: официальное сообщение об уничтожении Усамы бен Ладена в течение нескольких дней оставалось новостью номер один, каковая обсуждалась повсеместно и всеми — от президентов до уборщиков мусора. Однако была в этой радости некая двусмысленность и очевидная социально-психологическая подоплека. Да, бравые морпехи — молодцы, что справились с охраной Усамы. А еще большие молодцы — сотрудники спецслужб США, которые в конце концов смогли выследить заклятого врага на деньги налогоплательщиков. Правда, следили они тщательно и долго — в течение почти десяти лет. Хотя, судя по фильму Майкла Мура «Фаренгейт 9/11», имели достаточную информацию о семействе бен Ладена и его связях.

От всей операции веяло какой-то странной недоговоренностью, намеренным сокрытием информации, нежеланием честно и прямо сказать о том, что политикам в США «террорист номер один» нужен был мертвым, а не живым. Это — во-первых. Во-вторых, момент был выбран с определенным расчетом. Надо было продемонстрировать нации хотя бы какой-то успех на фоне провалов военных операций в Ираке, Афганистане и абсолютно циничной кампании в Ливии. Да и Бараку Обаме нужны были очки в предстоящей борьбе за право остаться в Белом доме еще на четыре года. Не говоря уже о том, что расправой с бен Ладеном он явно демонстрировал свою дистанцированность от воинствующего ислама. В-третьих, выследить и уничтожить одного человека, пусть даже умного и богатого, гораздо легче, чем отладить отношения не только с конкретными странами, но и целым исламским миром, не говоря об обеспечении безопасности своей страны и ее граждан.

США сами сотворили себе врага еще тридцать лет назад, поддерживая амбициозного и религиозного Усаму в его кровавом противостоянии с неверными в Афганистане. «Неверными» были тогда советские войска. Потом «неверными» для него стали американские войска и граждане США. А сам бен Ладен превратился в «воина Аллаха», став порождением современного пиара. На свои баснословные деньги он хитро и изворотливо создавал миф о самом себе, как о «великом и ужасном». Достаточно вспомнить его видеообращения, которые будто специально появлялись в эфире соответствующих арабских телеканалов в определенный политический момент.

К несчастью для человечества Усаме бен Ладену удалось напугать миллионы людей буквально до смерти. Шок от событий 11 сентября 2001 г. уже не пройдет никогда. Он будет передаваться на генетическом уровне, от одного поколения к другому. Всем показали кровавый теракт в прямом эфире. И все эту «картинку» запомнили раз и навсегда. Шоу-цивилизация победила окончательно и бесповоротно. Мир содрогнулся, и эта дрожь по сию пору ощущается не только в умонастроениях простых людей, но и в той нервности, которая отличает политиков самого высокого ранга, когда речь заходит о бен Ладене.

Теперь, конечно, можно, как героям сказки о трех поросятах, истерично радуясь, распевать песенку со словами: «Нам не страшен серый волк». Ведь охотники, кажется, выстрелом в голову отправили «волка-террориста» к Аллаху. Правда, для верности (по их словам) «контрольно» труп «волка» утопили в море-океане. Но почему-то и фотография мертвеца оказалась фальшивкой. И госдеп снова тревожно предупреждает об опасности новых терактов… Что-то здесь не так. И не факт, что где-нибудь на темных и запутанных лесных дорожках мировой политики не выскочит из чащи очередной свирепый и кровожадный «серый волк». Судя по всему, Усама бен Ладен позаботился о создании тех питомников, где выращивают новых «волчат».

Охотникам надо быть начеку и смотреть во все глаза. Они, почуяв запах вражеской крови и опьяненные успехом, ринулись добивать других «волков». Благо были еще лидеры в исламском мире (и не только в нем), которые не хотят играть в политику по американским правилам. Можно догадаться, что новым кандидатом на должность «врага номер один» всего цивилизованного мира медиа и стратегов из ЦРУ оказался полковник Каддафи. Чем все закончилось, известно. Описывать и рассказывать об этом циничном и кровавом шоу под названием «Восстановление демократии в Ливии» нет никакого желания. Однако уроки ликвидации бен Ладена были в этой спецоперации учтены, и весь мир увидел жуткие репортажные кадры расправы над раненым и истекающим кровью ливийским лидером. Так шоу-цивилизация еще раз обнажила свои политико-информационные клыки, явив оскал циничного чудовища, для которого жизнь одного человека, если он — политический враг, ничто. В этом же ряду чуть ранее оказался и Саддам Хусейн, которого надо было казнить (с точки зрения интересов США), и его казнили, заодно показав запись этой расправы по телевизору.

Все выстроилось в один ряд: теракт в прямом эфире, война в Ираке и казнь Саддама, охота за бен Ладеном и его тайная ликвидация, провоцирование гражданской войны в Ливии и расправа над Каддафи. Далее на очереди — Сирия и Башар Асад. Чуть позже, видимо, наступит очередь Ирана. И в этой схватке с независимыми от западного мира странами и лидерами СМИ будут играть и уже играют далеко не последнюю роль. Они будто бы сданы в политическую аренду тем, кому выгодны декорации шоу-цивилизации, скрывающие истинные мотивы большой политики и якобы больших политиков. Вой на, смерть, убийство, террористический акт — все это из понятий уголовных превратилось в жанры и форматы медийной реальности, творимой в радио- и телеэфире, на сайтах информагентств, полосах газет и журналов, в соответствующих интернет-ресурсах.

Тем самым был окончательно опущен занавес вслед за ушедшим ХХ веком с его гуманистическими утопиями и нежеланием видеть происходящую войну «всех против всех». Отныне она стала экранной реальностью, визуализировав сознание человечества, когда ничто уже не может быть тайным и реальным, ибо человечество желает это видеть своими глазами. И к нашей большой печали теперь ему это покажут. Тем самым скрывая суть. Это две стороны одного процесса, который мы называем «шоу-цивилизацией». С ней нам и жить в ХХI в.

ГЛ А ВА 4 

СЕКС, ЛОЖЬ И ВИДЕО

Одной из самых ярких и привлекательных «витрин» современной шоу-цивилизации является сексуальная тематика и весь комплекс тем, идей и образов, которые связаны с интимной жизнью человека. Зрелищная привлекательность данной стороны действительности вряд ли нуждается в пояснении и дополнительном комментарии. Достаточно обратиться к Интернету и в любой поисковой системе набрать прежде запретные слова «секс», «интим», «порнография», «эротика». Про обилие бульварной литературы и соответствующих изданий, чьи страницы и обложки украшают не совсем одетые особи обоих полов, и говорить не приходится. Что же касается телевидения, то некоторые каналы (эфирные, спутниковые, кабельные) уже, не стесняясь, вводят в свое расписание фильмы и программы «для взрослых». Правда, планируя их выход в эфир главным образом тогда, когда большинству зрителей очень хочется спать. Единственным неэротизированным медиа в условиях нынешней шоу-цивилизации является радио.

Хотя и здесь можно вспомнить эротические придыхания ведущей(го) в ночном эфире радиостанции «Европа Плюс». Нынче подобные заигрывания со слушателями непопулярны. Народ хочет видеть и знать, а не слышать и только догадываться. Как догадывался он в течение нескольких лет о том, кем же на самом деле была Жени Шаден — дамой с низким грудным голосом или мужчиной, принявшим столь двойственный и странный эфирный аудиооблик? В нынешних условиях шоу-цивилизации подобные «ролевые игры» в публичном информационном пространстве вряд ли возможны. Двусмысленность в почете при рассказе о событии или факте, но никак не при позиционировании той или иной публичной фигуры или личности, на подобную публичность претендующей. В этом смысле будет любопытно обратиться к опыту продвижения «звезд» той сферы, которую сегодня принято именовать «шоу-бизнесом». Телевидение в подобном процессе играет одну из первых ролей.

Дискуссия о том, к<