Про срубы и самоходные башни

 

Не закончились казанские заслуги Ивана Выродкова созданием туров и движущихся стен.

В осаде Казани принимало участие 150 орудий. Высоки казанские стены. Широки казанские стены. Грозно поднялись боевые башни. Бьют по крепостным стенам русские пушки, бьют. Разносят ядра первую дубовую кладку. Разлетаются в щепы бревна. А за бревнами камни и слежавшийся глиняный ил. Увязают ядра в земельной толще. А за этой толщей новый дубовый ряд. Это внутренняя крепостная стена. Не скоро пробьешь такую защиту. Не скоро ворвешься в город.

О многом размышлял Иван Выродков во время казанской битвы. Хотел он увеличить в бою значение русских пушек. Вот бы придумать такое, чтобы пушечные ядра били не только в крепостные стены, но и могли бы точно поражать и улицы самого города. То есть чтобы пушкари и улицы, и дома, и площади Казани своими глазами видели.

Но как?

Ровные места вокруг Казани. Не поднимешь под небо пушкарей и пушки. Под небо – нет. А вот так, чтобы пушки оказались выше казанских стен?

Придумал такое Выродков.

Снова согнали ратников. Снова у них в руках топоры и пилы. Ходит Выродков, объясняет, что делать. Прислушиваются к его советам строители:

– Умный дьяк.

– Человек‑голова.

Сбивают люди огромный сруб. Растет он, растет. Но это не просто сруб, а вырастает башня. Поднялась башня. Почти в два раза выше казанских стен. Заберись на нее. Посмотри на Казань. Вот они, улицы и дома, вот они, городские площади.

Поднялись на башню пушкари:

– Всё видно!

Не русские теперь войска, а казанские смотрятся как на ладошке.

Построена башня. Вместе с ней еще несколько. Затащили люди на них орудия. На одну из таких башен, высота ее была 15 метров, подняли и установили сразу десять тяжелых пушек.

Поднялись пушки на высоту. Но и это еще не все. Придумал Иван Выродков и устройство, с помощью которого башни могли передвигаться.

Собрались люди.

– Поднавалились!

– Поднавалились!

Тронулись башни под напором человеческих тел. Поплыли к стенам вражеской крепости.

Уставились с высоты пушки, как коршуны, на Казань.

 

Четыре подкопа

 

Возмущался стрелецкий сотник Сухой‑Кишкин:

– Как кроты!

– Не о том говоришь, Иван Гаврилович. Пользы не понимаешь, – возражал ему воевода Михаил Воротынский.

Был князь Михаил Воротынский одним из тех воевод, которые руководили осадой Казанского кремля. Слыл храбрым и знающим воином.

Не отступал, стоял на своем Кишкин:

– Нет чести воину лезть в подисподню к дьяволу. Небогоугодное, сатанинское это дело.

Кому пришла первому в голову мысль рыть подкопы под казанские стены – сказать трудно. Называли близких царю людей: Василия Серебряного, Алексея Адашева. Мысль была верной, счастливой.

Первый подкоп рыли под казанский тайник. Узнали русские лазутчики, что в Казани плохо с водой. Узнали и про тайник, через который в город поступала вода. Решили тайник взорвать.

На рытье подкопа среди других попал и Савлук Подкова. Не обрадовался он такому известию. Спускаясь под землю, перекрестился, бороду расправил:

– Ну, сотоварищи, к дьяволу в пасть!

Многие тогда считали спускаться под землю опасным делом. Ничего не случилось с Подковой. Вскоре поднялся на поверхность. Жив и здоров.

– Ну, как там? – полезли к нему товарищи. – Схватили черти тебя за бороду?

Осмелел Подкова, улыбается:

– Надо, так сам схвачу.

Подошел сотник Сухой‑Кишкин. Глянул на проем в земле. Покачал головой. Повторил свое: «Небогоугодное это дело».

Рыли подкоп десять дней. Подземная галерея получилась длиной в 53 метра. Заложили в нее 11 бочек пороха. В намеченное время раздался взрыв. Он не только разрушил тайник казанцев, но и вызвал обвал в крепостной стене.

– Взяла! Взяла! – торжествовали ратники.

Вновь подошел сотник Сухой‑Кишкин. Вновь покачал головой. Однако на сей раз не осуждаючи, а с явным уже интересом.

Первый подкоп послужил началом. Стали теперь осаждающие подводить минные галереи и под сами казанские стены. Тянутся, тянутся, высятся стены, надежно опоясывают кремль казанский. Ворота смотрят на восток, на запад, на юг, на север. Башня сменяет башню. Новый подкоп проложили к Арским воротам. Еще одну галерею, а длиной она оказалась в 200 метров, провели между воротами Аталыковыми и Тюменскими. Еще один подкоп – четвертый – произвели под Ногайские ворота. Ушли в глубину на 17 метров. Почти четыре тонны пороха перенесли под землю.

Проходил этим местом как‑то воевода Михаил Воротынский. Смотрит: кто это там такой горячий? Стоит человек у начала подкопа, руками машет, что‑то возбужденно ратникам говорит.

Подошел Михаил Воротынский ближе.

Оказывается, это сотник Сухой‑Кишкин. Выходит, поверил в дело.

Продолжается осада Казани. Не могут пушки пробить мощную казанскую стену.

Спокойны русские ратники. Знают они о подкопах. Тут же со всеми Савлук Подкова. Он тоже теперь за подкопы. Повернулся к стене казанской:

– Не даешься, стена, по‑старому. С корня тебя возьмем.

 

Штурм

 

– Царь предлагает!

– Царь предлагает!

Желая избежать кровопролития, Иван IV направил в казанскую крепость своих послов.

– Царь предлагает!

– Царь предлагает!

Предлагал царь казанцам прекратить сопротивление. С отказом вернулись послы назад.

Тогда начался штурм Казани. Были взорваны два подкопа. Страшный грохот заполнил небо.

Образовались в стенах проломы. Русские со всех сторон устремились на приступ крепости.

Еще за день до начала штурма смельчаки подбирались к казанским стенам. Землей и бревнами они засыпали рвы, навели мосты.

Идут, идут по этим мостам, через эти бывшие рвы атакующие. Впереди стрельцы и отряды боярских дворовых людей. Среди дворовых людей – Тимофей Ведро.

Со стен и крепостных башен казанцы ответили огненным боем. Ударили пули. Метнулись стрелы.

Бежит Тимофей. Сражен сосед справа, сражен сосед слева. Продолжают бойцы атаку.

Вот совсем рядом стены. И в эту минуту оттуда с их высот полетели в атакующих камни. Сбит сосед слева, сражен сосед справа. Невредим Тимофей Ведро. Продолжают бойцы атаку.

Всего шаг до стены остался. И вдруг:

– Берегись!

– Берегись!

Это стали осажденные со стен крепости лить на атакующих кипящий вар. Дико закричал сосед справа, забился в стонах сосед слева. Невредим Тимофей Ведро. Продолжают бойцы атаку.

Вот они рядом, стены. И тут:

– Сторонись!

– Сторонись!

Поднял глаза Тимофей. Оттуда сверху неслось бревно.

«Вот она – смерть!» – лишь подумать успел Тимофей. Ударило бревно. Смело Тимофея, смело других. Дальше играючи покатилось.

Заняли место Тимофея новые ратники. Продолжают бойцы атаку.

А за стрельцами, за боярскими дворовыми людьми на штурм Казани следом идут и идут полки: Передовой, Сторожевой, полк Правой руки, полк Левой руки. Это вторая линия. И за ними в третьей, в последней, – ратники Большого полка. И тут же, правда чуть в стороне, в резерве, застыли воины полка Царского.

Всюду море голов и спин.

Царь Иван ждал исхода битвы. Для него под Казанью была взята походная полотняная церковь. Поставили церковь. Идет молебен.

– Господи, праведный… – выводит священник.

Царь молится.

Закончен молебен. Иван вышел из церкви, сел на коня. Минута – и Царский полк поведет в атаку.

Но не надо уже атаки. Не надо огня и новых жертв. На стенах, на башнях Казани уже вскинулись русские стяги.

 

Храм

 

Со всей России скликали в Москву мастеров: землекопов, каменотесов, каменщиков, плотников, лудильщиков, кровельщиков, мастеров по малярному делу, по резному, по живописному. Людей известных, трудом своим прославленных. Умельцев из умельцев.

Идут по Москве разговоры:

– Храм будут строить.

– Господний!

– Храм!

Иван IV в честь казанской победы решил построить в Москве собор. Название уже дано: храм Покрова на Рву.

Вырыли землекопы глубокий котлован. Заложили каменщики фундамент. Стали от земли подыматься стены.

Ходила старуха Анна Рытова, смотрела, как тянется к небу храм.

Погиб ее сын, стрелец Кирей Рытов, в бою под Казанью. Знает старуха – в память о русской победе, о воинах, павших в бою, воздвигается этот храм. Смотрит на стройку, представляет Кирея, представляет и себя, входящей в уже построенный Покровский собор. Молится. Молится. Молится. За память Кирея, за всех других. Царство им вечное, царство им вечное, царство небесное…

– Скорее, скорее, – торопит строителей старая Анна.

Тянется, тянется к небу храм.

Смотрит на стройку старуха Анна. Что же такое? Не один, выходит, здесь строят храм. И верно: подымается церковь, а рядом другая. И тут же еще и еще. Считала Анна. Сбилась. Опять считала. Пальцы для точности загибала. Девять церквей насчитала Анна.

Все они вместе. Все они рядом. Крепко прижались одна к другой. Девятикратная память воинству.

Удивительный строился храм. Девять церквей – и не похожи одна на другую. Девять красавиц. Девять стоят сестер.

Поднимите голову. Взгляните на купола. Ликуют, спорят одна с другой церковные маковки. И – любая на свой манер.

Храм Покрова строили пять лет. Не осуществилась мечта Анны Рытовой. Не дождалась. Умерла. Не помолилась в храме. Другие помянули добрым словом славных сынов России.

Прогромыхали лавиной годы. Сменились века и люди. Собор и нынче стоит в Москве. В самом центре. На Красной площади. Только давно его уже не называют храмом Покрова на Рву. Всей стране он известен, всему миру известен как собор Василия Блаженного.

Увидеть храм Василия Блаженного – значит увидеть чудо.

Храм построили по проекту русских архитекторов. Звали их Барма и Постник.

Существует такое предание. Когда сооружение собора было завершено, вызвал строителей царь Иван IV к себе. Смотрел долго на Барму. Смотрел на Постника. О чем‑то думал. Наконец отпустил. Вызвал затем приближенных.

– Ослепить! – приказал царь.

Решили приближенные, что ослышались.

– Ослепить! – повторил Иван.

Не хотел он, чтобы талантливые мастера где‑то могли повторить подобную красоту. Слеп человек. Так‑то надежнее.

Есть и такое предположение, что Постник и Барма не два человека, а одно лицо – Постник Барма. Постник – имя, Барма – фамилия.