И изнеможет дух египтян в них, и совет их рассыплю.

И вопросят богов своих, и кумиров своих, и от земли вещающих, и – от чрева.

И предам Египет в руки властителя жестокого, - так говорит Господь воинств.

- И пьют египтяне воду при море, ведь река (их) обмелела и высохла!

- Где же мудрецы твои? Пусть возвестят тебе, пусть скажут,

что судил Господь воинств о Египте!

В тот день будут египтяне, как женщины – в страхе и трепете

От лица руки Господа воинств, которую Он возложил на них.

- И будет жертвенник Господу в земле египетской, и стела Господу – в пределах ее.

И будет (это) в знамение Господне во веки в земле египетской.

Ибо возопиют ко Господу из-за оскорбляющих их

- и пошлет им Господь Человека, Который спасет их, - Судящий спасет их!

И откроется Господь египтянам, и познают египтяне Господа в тот день.

И принесут жертвы, и сотворят приношения, и принесут обеты Господу

И исполнят их”.

Восседание Господа «на облаке легком», как (см. выше) и на «престоле высоком и превознесенном», толкуется Церковью как Боговоплощение. В нашем случае (богослужение Сретения) «легкое облако» - Богородица, держащая на руках Младенца Христа и в обществе Иосифа входящая в иерусалимский храм. Вскоре Дитя подвергнется опасности убиения от сатрапов Ирода, и Иосиф услышит повеление Свыше – бежать с Младенцем и Материю Его в Египет и оставаться там до нового указания Свыше (Мф.2,13). Не удивительно, что в первые века христианства появилось множество легенд, «объясняющих» трясение идолов Египта из Исаииного пророчества через подробное описание того, как сами собою рушились египетские храмы и статуи в тех городах, через которые пролегал путь Святого Семейства. Но ответ на вопрос об исторической достоверности этих сказаний не входит в нашу задачу.

Кратко о сюжете самого библейского текста. Пророк Исаия был советником при царях Ахазе и Езекии. Его выступление против военного союза Иудеи с Египтом в условиях ассирийской угрозы, когда Северное царство со столицей Самарией уже рушилось под натиском завоевателей, можно было бы назвать проявлением особой политической дальновидности, видящей хоть и неочевидное для всех остальных, но тем не менее верное [15]. Но источник этой особой дальновидности – вера Исаии, которая есть вера праотцов. Корень и основание существования народа Израиль, по Исаие, – верность Святому Израиля, Вседержителю YHWH, выпестовавшему Свой народ в чудесах Исхода. Если окинуть обобщающим и внимательным взглядом всю библейскую Книгу Исаии, даже если допустить, что она является произведением не одного, а нескольких живших в разное время авторов, то неизбежно обнаружится ее глубокое внутреннее единство, заключающееся в нарастании и развитии одной темы – верности Единому Богу через верность «договору» с Богом, - развитии от обличения грехов Израиля и указания правителям народа политических шагов, которые были бы угодны Богу («Протоисаия», изречения царского советника), до появления образа «отрока»», или «раба» YHWH («Девтероисаия»), с которым связана идея «пира на Сионе» для всех народов («Тритоисаия», но и общая тема всей книги) [9], [15]. Иными словами, обнаружится нарастание темы помазанника, или «мессии»[15]. Имея веру Авраама, Исаия не сомневался во Всемогуществе и Силе Бога, но, как человек, вряд ли мог он предположить, что закон Моисеев упразднится. Иерусалимский вечно обновляющийся и восстанавливающийся храм как центр экумены, процветающей под владычеством помазанника Божия, царству которого, заключающемуся в полной реализации и претворении в жизнь Моисеева закона, не будет конца во времени, - вот на чем, собственно, исчерпывается ветхозаветный, или «буквальный», смысл Книги Исаии, вот кем – народом со своим «помазанником»-мессией - будет, по мнению советника царского, «человек», которого «пошлет» Господь для «спасения» египтян. «Спасение» же египтян – в вечном паломничестве их к «законному» храму на Сионе.

Но вот, жертвенник YHWH воздвигается вне «законного» храма – в Египте. Сам Исаия, который был царский советник и иудей, это данное ему Свыше прозрение мог понимать просто как предсказание о «первой», прозелитской акции египтян, предшествующей их нескончаемому паломничеству к центральному жертвеннику в Иерусалиме. Но вечный, надвременный, подлинно пророческий смысл этого прозрения открывается лишь в свете Христовом. Это такой смысл, который, будучи над временным, «сверху» обнимает всё время и, «снизу», с точки зрения истории, выглядит как все временный. Итак, «жертвенник в земле египетской» в нашей паримье - это горение сердца человека к Богу Истинному, Которого, как Отца Небесного, как Отца, Который в Тайне (Мф.6,6), познает «земля египетская», т.е. «земля-родина» человека вне зависимости от отношения человека к закону Моисея. «Жертвенник в земле египетской» - это значит: приношение Богу своей жизни, души, сердца – всей полноты человека «от земли», от самой «родины» человека, никогда не знавшего закона Моисеева. Вот такого человека и «посылает» Бог в «Египет», - посылает в «Сыне человека», Христе. Иначе говоря, речь идет о тайне путей веры, такой тайне, что «закон» оказывается не при чем (что, конечно, никак не мог предполагать сам Исаия). Таким образом, «земля египетская» в этой паримье, как следует из вышеизложенного (см. также наше толкование на первую паримью), – это вся земля, лежащая за пределами влияния закона Моисеева. Если весь остальной, «внезаконный» мир познает Господа в едином горении верующего сердца, познает же, минуя закон Моисея (а именно это следует из паримьи, в отличие от самого ветхозаветного текста Исаии), то это значит, что речь идет о принципе веры, несоизмеримо более существенном, бесконечно более существенном, чем закон. Этот принцип – Благодать. Благодать просвещает и преображает человека как такового, человека как Адама, делая его способным веровать в Истинного Бога не зависимо ни от «законности», ни от «внезаконности» человека, и, в конечном итоге, творит человека причастником Неизреченной Славы. Но «Адам» как «всечеловек» обнимает и весь Израиль. Следовательно, обратится к Истинному Богу и тот. Но – как обратится? - Не от «дел закона», а Благодатию Самого Бога.  Но таков и был превечный Замысел Бога о человеке.

«Идолы египетские» падут, как падет всё недостойное вечного призвания и счастья человека – участия человека в бесконечности сияния Славы Бога, участия человека в Царстве Бога. Идолы падут по причине явления «знамения вечного», которым окажется торжество духовного жертвенника – веры Исус Христовой, проистекающей из «слова крестного», или логоса Креста (ср. 1Кор.1,18).

«И будет стела Господу в пределах ее…». Египтяне устанавливали свои обелиски-стелы в знак обожествления своих умерших царей. Обелиск – это образ «высоты», или «космической горы», т.е. мира, из Неба происходящего и к Небу возвращающегося. Видимым образом устремленный в небо, обелиск невидимо, или метафизически, нисходит с Неба (см. выше наше рассуждение о «замке свода»), как бы излучается из одной точки (т.е. из того, что не имеет земных размеров), или «развертывается» из точки в метафизическом Небе в многообразный видимый, «земной» мир; в видимых фигурах это изображается как развертывание-нисхождение тела обелиска из «острия» вершины к квадратной «подошве» и, соответственно, восхождение от плоской квадратной «подошвы» к точке вершины. (Некоторым символическим аналогом обелиску можно назвать другой образ «космической горы» - известные египетские пирамиды). Обелиск – «ось миров»; иероглифическое написание имени царя на обелиске-стеле – образе «оси миров» - могло пониматься в высших жреческих кругах опять-таки метафизически, - как «вписанность» царя в «книгу жизни», ибо быть причастным «оси миров» значит быть причастным Первоначалу, т.е. причастным Жизни. Эта «вписанность» была полным соответствием маат [16] - истине сущего, порядку и основе универсума.

Слова Исаии о «знамении вечном в земле египетской» обретают поистине вечный смысл: «вечное знамение» в «земле египетской» - это сокрытая в своей бесконечной полноте до срока от самих «египтян», т.е. всех народов мира, но являемая им всегда в устройстве мироздания, которое они описывали в символах и загадках-иероглифах, изначальная Кресто-центричность мироздания-«стелы», мироздания-«иероглифа», мироздания- символа, ибо Истина, Путь и Жизнь всего сущего – Символ символов, Распятый Христос, Который есть и Первоначало всего, и Всецарь, Первообраз царственности человека, царственность которого заключается в принесении самого себя и мира в себе Безначальному Богу.

Мы видим полное соответствие праздничным Евангелию и Апостолу, - а также друг другу, - всех трех паримий Сретения, в главной их теме - освящении во Христе всего человечества, как апофеозе Жертвы - «знамения вечного», «знамения непоколебимого» и - в непоколебимости своей - «знамения пререкаемого», судного для всего мира.

Нашим толкованием образа жертвенника и стелы в земле египетской мы восполнили универсализмом Благой вести ограниченность Ветхого Завета. При этом идея «помазанника», все более проявлявшаяся в Книге Исаии была нами лишь отмечена, как принадлежащая контексту ограниченного Ветхого Завета. Но, принадлежа ограниченному, как «сень» и «образ», она служит «сенью» и «образом» бесконечной Истины. Помазанник, как «сверхчеловечески сильный целитель, обладающий высшей мерой святости» [2], как «реализация» в одном человеке практически недостижимой в человечестве степени верности Господу, необходимо должен быть не только «царем», но и «священником», - он должен соединять в себе два этих служения; именно поэтому  Мелхиседек Послания к Евреям, который, как написано, был не только «царь Салима», но и «священник Бога Вышнего», и взят автором Послания в качестве одной из отправных точек развертывания высокого богословско-мистического созерцания. Итак, образ Мелхиседека обосновывает концепцию мессии – ведь мессия не только царь, но и священник, священство же его - «по чину Мелхиседека». Но «царь», «священник», «мессия – воплощение высшей меры праведности в человеках» – есть не больше, не меньше, как модусы, или грани «просто» человека, признаки естественного состояния человека, каким его сотворил Бог. Не потому ли «сын человека», т.е. «человек», есть синоним мессии? Человек же – Адам – есть «образ Будущего», т.е. Христа, Человека Совершенного, «Сына человека». Всё значение этих – «царства» и «священства» - достоинств «состоит в их онтологическом характере, т.е. в их принадлежности самой природе человека, воспринятой Христом для его спасения (…) - такова тайна человека, открываемая нам во Христе» [17.123], сила нерушимой жизни Которого есть первопринцип и основание полноты спасения нашего Богосотворенного естества, содержащего в себе и «священство», и «царство».

 

* * *

 

«Игумен» (в славянском языке трансформированное «игемон» греческого перевода Семидесяти; игемон - владыка, правитель, князь), которому предназначено «сесть» во внешних восточных вратах будущего храма, чтобы совершить трапезу («снéсти хлеб»), фигурирует в третьей паримье Сретения при чтении «варианта с Иезекиилем». Приведем текст паримьи:

“Был на мне Дух Господень, и вывел меня к дверям, обращенным к востоку. И вот, Слава Бога Израиля шла по пути в сторону врат, обращенных к восточным странам, - и (шел) голос войска, как голос великого множества, - и земля вокруг осветилась от Его Славы. И Слава Господня вошла в дом по пути врат, обращенных к восточным странам. И взял меня Дух, и ввел меня во двор внутренний. И вот, наполнен дом Славы Господа.