Русские  экспедиции  в  Тибет

Русские действительно хотели усилить свои позиции на Востоке. Поэтому все экспедиции, самые, казалось бы, безобидные, проходили при прямом участии военного ведомства. Ни один шаг этих научных экспедиций не мог быть сделан без приглядки господ из русской разведки. Особенно в Тибете. Тибет — это название ласкало слух военных чинов. Ведь Тибет — это не просто Крыша Мира, не точка на карте, это степень влияния на мировую политику во всём азиатском регионе. Японцы недаром говорили так: кто владеет Тибетом — владеет Китаем, а кто владеет Китаем — владеет всем миром. И все, кто шёл тропами Центральной Азии, составлял карты, изучал быт и обычаи местного населения — сообщал о своих наблюдениях в далёкий Петербург. Иначе и быть не могло.

Пржевальский, Певцов, Потанин, Козлов, Роборовский, Громбчевский — все они были не только путешественниками, но и секретными военными агентами России в Тибете. Успехи русских учёных, посланных в Центральную Азию, были столь велики, что в 1899 году даже была создана международная ассоциация по изучению Средней и Восточной Азии, которая субсидировала экспедиции в этот район из разных стран — Англии, Франции, Германии, Швеции, Китая. Это были как групповые экспедиции, так и одиночные. Но то, что учёные работали на свои правительства, — сомнений не вызывает. Так было всегда в этом слишком закрытом регионе. На Британию работал индийский путешественник Наин Сингх, необычайно мужественный человек, которому первому в мире удалось картографировать Тибет и с точностью до половины градуса широты определить географическое положение Лхасы. На Америку работал Уильям Рокхилл. На Швецию — Свен Гедин. На Канаду — Сьюзен Райнхард. На Францию — Дютрейль де Рен. На Японию — Екай Кавагуци. Только не стоит их называть шпионами. Прежде всего они были географами, зоологами, ботаниками, археологами. Но в некоторых случаях они выступали разведчиками. Например, в одной из экспедиций Роборовского в Центральной Азии была создана метеорологическая база, где на два года остался сотрудник экспедиции. Так удалось «закрепиться» в стратегически важном районе с минимальными подозрениями. И в то же время метеорологические исследования были даже важнее сбора разведданных, поэтому однозначно трактовать действия участников экспедиций как шпионские, наверно, нелепо. Скажем так: учёные выполняли свою работу, а мимоходом фиксировали какие-то сведения. Придётся отметить ещё одну деталь: чаще всего такие наблюдения оказывались невостребованными. А вот добытые этим сотрудником уйгурские древние рукописи из развалин заброшенного города потрясли научный мир.

Это были очень сложные и опасные экспедиции в труднопроходимой горной местности с заснеженными пиками и перевалами. В этих местах Тибета дуют страшные ураганные ветра, температура опускается до 40 градусов ниже нуля, постоянно поджидают ледяные ловушки в виде скрытых снегом пропастей и трещин. В других местах на протяжении долгого пути нет ни источников воды, ни растений, к тому же на большой высоте сильно разреженный воздух и многих путников настигает горная болезнь, не выдерживает сердце. Но даже не это препятствовало успешному освоению Тибета. Местные чиновники зорко следили за всеми, кто стремится в горную страну. Чужих они всеми силами стремились не пускать. В XIX столетии Тибет вёл политику изоляции.

Иностранцам труднее всего было попасть в сердце Тибета — Лхасу. Лхаса была закрытым городом, там на непродолжительное время (1905-1920) смогли прижиться только властители Индии — англичане, и то они чувствовали себя не слишком уютно. Экспедиции, как правило, до Лхасы не доходили, их заворачивала охрана, вынуждая либо долго и безнадёжно ждать разрешения на дальнейший проход, либо отказывая в проходе сразу, если возникало даже малейшее подозрение, что участники изыскательской партии могут оказаться секретными агентами. Никакие бумаги от правительства не помогали пересечь этот невидимый барьер. Поэтому экспедиции, конечно, собирали очень важный материал — этнографический, биологический, ботанический, но пробиться в центр ламаизма удавалось совсем не многим. Тут гораздо успешнее действовали путешественники-одиночки, которые выдавали себя за паломников. На роль таких паломников-агентов обычно отбирали людей восточного происхождения, потому к европейским буддистам в Лхасе относились с большим предубеждением. Иностранцам в Лхасу вход был воспрещён, если же они каким-то образом проникали, то исход тоже был прост и очевиден — смерть.

В этом плане русскому путешественнику Гомбоджабу Цыбикову очень повезло. По национальности он был бурятом, мог легко выдавать себя за жителя Монголии, владел тибетским языком. Так что ему удалось совершить вполне успешные путешествия в Лхасу. За свою жизнь он написал более тридцати научных трудов, составил грамматику тибетского и монгольского языка и первым из всех иностранцев привёз и опубликовал 11 фотографий Лхасы. Фотоаппарат Цыбикову приходилось прятать: снимать древнюю Лхасу было запрещено. Рассказывают, что он придумал для этого хитроумное устройство, поместив громоздкую камеру в не менее громоздкую древнюю книгу! Этот фотоаппарат — не личное имущество Цыбикова, это, так сказать «казённый инструмент» Генерального штаба, вручённый через Русское Географическое общество. Как пишут историки, «руководство РГО воспользовалось этой уникальной возможностью, снабдив путешественника ручным фотоаппаратом «Self-Worker» парижской фирмы Пипон (Pipon) с объективами-анастигматами Герца (серия III, № 00) и значительным количеством английских пластинок «Эмпресс» (Empress) фабрики «Ильфорд» (Ilford) размером 6´9 см. Цыбиков достиг Лхасы в начале августа 1900 г. и уже осенью того же года начал снимать виды «запретной» столицы Тибета». Именно эту конструкцию, при помощи которой можно было снимать без штатива, и использовал Гомбоджаб. А для того чтобы сохранить какие-то записи, пришлось попросту писать между строк другой книги...

Гомбоджаб Цыбиков был сильный, мужественный и преданный своей вере человек. Об этом говорит такой простой факт его биографии. Цыбиков не был обеспеченным человеком, поэтому платить за образование не мог. Но он был хорошим студентом. И когда познакомился со своим соотечественником Бадмаевым, тот охотно принял в нём участие. Гомбоджаб благодаря ему прошёл хорошую языковую школу — он в совершенстве овладел тибетским и монгольским языками, казалось бы — можно продолжать дальнейшее обучение. Но... Бадмаев потребовал, чтобы юноша перешёл в православие. Вот тут Цыбиков сделал свой выбор: он отказался. Естественно, стипендии он тут же и лишился. Но потрясённые такой преданностью вере отцов земляки поддержали его. И в дальнейшем на восточном факультете он учился на «коллективные» деньги: сбрасывались все, кто сколько мог, и платили за Цыбикова...

Его путешествие в Лхасу началось 25 ноября 1899 года, ему было 26 лет, себя он выдавал за монгольского ламу-паломника, в столицу Тибета добрался только через несколько месяцев тяжелейшего пути. Лхаса его потрясла. Не красотой своих дворцов и не величием древней веры. Он увидел Лхасу, погрязшую в стяжательстве. Приученный с детства к строгому вегетарианству, он был поражён, что в горах Тибета охотятся на антилоп, охотно едят мясо и угощают им путников, что тибетцы пьют вино, варят пиво, в некоторых районах «живут как скоты», то есть мужчина со многими женщинами или женщина с несколькими мужчинами, а иногда и без всякого разбора, что в священных горах существует проституция, а тибетские чиновники не просто берут, но требуют взяток и открыто грабят тех, кто взяток не даёт. Его поразила нечистоплотность жителей Лхасы и страшная грязь на улицах, и женский практически рабский труд, когда мужчины предпочитают молиться, но не работать. Он был ошарашен, увидев, как преступникам отрубают руки, ступни ног или выкалывают глаза, а убийц сажают в колодки, затянутые на коленях, и на целый день отпускают из темницы. Не менее неприятные чувства вызвали и публичные порки провинившихся — как женщин, так и мужчин, без всякого снисхождения к полу или возрасту. От святой земли он ждал совершенно иного.

Но больше всего его разочаровало, что священная наука Тибета практически деградировала. Он обошёл множество монастырей и сталкивался с тем, что многие монахи не знают грамоты, и не то что не могут толковать священные тексты, но не умеют их даже прочесть, И в то же время монастыри Лхасы хранят огромное количество редчайших текстов, забытых, неизучаемых, ненужных.

Книги, священные книги и привез Гомбоджаб в Россию в 1902 году. Он лично отобрал эти тексты, боле трёхсот наименований, и они были отпечатаны методом ксилографии — единственным, которым пользовались в Тибете. Их он и переводил, вернувшись в Россию, трактовал, снабжал комментариями. Был ли он шпионом? Конечно — был. А кто бы ещё смог пройти в Тибет, провести там более года и вернуться живым? Только я не думаю, что сведения, которые он принёс, имели какое-то стратегическое значение...