Мы смиренно попросили Бога избавить нас от наших слабостей и недостатков

Особый акцент здесь делается на смирении (не путать с самоуничтожением!). Без истинного смирения выздоровле­ние невозможно.

Наше смирение начинается с признания того, что мы обладаем контролем над алкоголем. В нашей жизни смирение продолжает укрепляться одновременно с тем, как мы ежедневно подчиняемся Богу, стремясь к дальнейшему выздоровлению.

На всех начальных стадиях исцеления мы уже получили Его помощь. Теперь мы приходим к осознанию необходимости и поддержки со стороны других. Когда нам кажется, что жизнь без алкоголя становится невыносимой, мы призываем на помощь других людей. Общение позволяет заполнить те пустоты, которые раньше мы пытались заполнить алкоголем.

Нам надо помнить, что истинное смирение не имеет гичего общего с безволием, соглашательством, попустительством злу. Мое смирение христианина заканчивается там, где возникает опасность осквернения заповедей Божьих. Смирение отрицает только гордость, которая переносит центр внимания с Бога на человека и мешает замечать свои ошибки или погрешности, а следовательно, и исправлять их.

Почему же так трудно смириться перед людьми? Потому что я еще не взошел на ту ступень христианской любви, о которой сказано, что любовь сострадает и все переносит. Если я в меру сил своих смогу переносить недостатки ближ­них, тогда и достигну истинного смирения.

Человечество уверовало в то, что лишь благодаря гор­дой силе разума может добиться изобилия материальных благ, благополучия.

Конечно, ни один из членов Сообщества АА не имеем ничего против материальных достижений человечества и никто не станет протестовать против личного достатка и благополучия. Но я абсолютно уверен в том, что если я, ал­коголик, буду следовать формуле: «Удовлетворение матери­альных потребностей является главной целью жизни», то ни о каком исцелении не может быть и речи.

Если я добивался материального благополучия, я пил и строил еще более грандиозные планы, лелея еще более «красивые» мечты. Я был безудержен в своем стремлении удов­летворить то, что считал своими насущными потребностями.

Казалось бы, в моей настойчивости жить все лучше и лучше нет ничего предосудительного. Но дело в том, что отсутствие во мне смирения не давало возможности понять, что главное внимание должно уделяться развитию личнос­ти и духовным ценностям. Я просто смешивал цель и средство. Вместо того чтобы рассматривать удовлетворения материальных потребностей как средство, позволяющее нормально жить, я считал его конечной целью и смыслом всей своей жизни.

Прежде я никогда не стремился к тому, чтобы честность, терпимость и подлинная любовь к людям и Богу стали основной моей повседневной жизни. Мне постоянно чего-то не хватало, и я был в вечной претензии к людям и к Богу; что не получаю того, что считаю необходимым. А необходимым для меня, как правило, было то, что есть у других, но чего не было у меня (деньги, машины, дома, дорогая одежда и т. д., и т. п.)

Такая жизнь приводила к еще одному отрицательному результату.

Я был убежден, что, опираясь только на собственные силы, смогу добиться всего, чего захочу. Поэтому и рели­гиозные чувства были бессмысленны в своей основе. Ведь я сам пытался играть роль Бога.

Следовательно, отсутствовал всякий элемент смирения, то есть желание познать Божью волю и следовать ей.

Но ведь вся моя жизнь прежде была построена на эго­центризме, и коренным образом она мгновенно перестроена быть не может.

Поначалу, на первых этапах моего выздоровления, бунтарство было моим постоянным спутником.

В первую очередь я должен смириться с необходимостью неукоснительно следовать рекомендациям Программы. Это дается нелегко. Мое гипертрофированное «я» постоянно протестует: «Зачем нужно выворачиваться наизнанку перед посторонним человеком? Зачем это я буду постоянно ходить на собрания группы? Хватите меня и одно раза в месяц. Зачем я буду просить прощения у людей, которых когда-то обидел? Они сами в не меньшей степе­ни виноваты передо мной! С какой стати я не должен давать оценку человеку, если уверен, что он подлец? Почему я должен быть терпимым к недостаткам окружающих?» и т.д., и т.п.

 Но когда я уже выявил в себе некоторые из своих недостатков, обсудил их с другим человеком и захотел избавиться от них, мое представление о смирении приобрело более широкий смысл. Временами я испытываю удовольствие от чего-то похожего на настоящий душевный покой. Появилось нечто новое. Смирение, которое представлялось мне раньше лишь как унижение и покорность, становится свойством души, приносящим умиротворение.

Теперь меняется и мое отношение к Богу. Я не мог обрести покоя, пока душой и разумом не принял формулу смирения: «Да будет воля Твоя!». Итак, Седьмой шаг учит нас, что мы должны, взяв за основу своего нового образа жизни смирение, пытаться освободиться от наших недостатков с той же готовностью, с какой признали, что бессильны пе­ред алкоголем и что только Сила, более могущественная, чем мы сами, может вернуть нам здравомыслие!

                            ИЗ РАССКАЗОВ ЧЛЕНОВ СООБЩЕСТВА АА

...Седьмой шаг долгое время был сложным для моего понимания. Я никогда не считал себя большим гордецом. Наоборот, мне казалось, что меня можно легко обидеть, и люди часто это и делали. Несправедливость преследова­ла меня по пятам.

Но однажды на собрании группы я услышал: «В большинстве своих несчастий я виноват сам. Я провоцировал людей на грубость, потому что сам был груб с ними, не выполнял своих обещаний, иногда добивался своих це­лей нечестными методами, считая, что и другие живут нечестно. Я был уверен, что материальные блага, богат­ство, деньги нельзя получить честно. А мне больше всего хотелось быть богатым. Я считал, что только богатство может дать мне свободу».

Услышав такое выступление моего товарища по Сообществу АА, я задумался над своей жизнью и понял, что жил практически также. Я и пил, потому что мне казалось что жизнь несправедлива ко мне. Тут как раз мы начали работать по Седьмому шагу, и я осознал, что действительно всегда играл роль Бога. Я полагался только на себя, считал, что только я сам могу себе помочь.

Я слышал разговоры о Боге, о религии, но считал, что все это для слабаков. Пусть они надеются на волю Бога, и я как-нибудь обойдусь своей. Постепенно я стал задумываться над собой, а когда решил попробовать не очень беспокоиться о том, удастся или нет сделать задуманное, почувствовал облегчение. Смирение давалось трудно, и чем больше я думал и пытался применить в жизни принципы Седьмого шага, тем легче было оставаться трезвым, тем светлее была жизнь. До сих пор у меня еще нет степени смирения, о которой говорится в Седьмом шаге. Я все еще злюсь на людей, которые, как мне кажется, имеют больше благ, чем я; обижаюсь, когда мне кажется, что меня недооценивают, но уже то, что я знаю, как мне до­стичь душевного покоя, то, что я пытаюсь со смирением Воспринимать удачи и неудачи, дает мне уверенность, что по крайней мере сегодня я останусь трезвым, если пойму и приму понятие смирения.

В. И.

♦♦♦

...Может, я не прав, но я понимаю смирение как стремление принимать мир таким, какой он есть, и не претендовать на какие-то чрезмерные блага. Если в этот период я мало зарабатываю, значит, так угодно Господу. Может, Он посылает мне испытание, чтобы проверить, правильно ли я понимаю Его волю. Когда Он сочтет необходимым, Он пошлет мне работу, сделав которую, я хорошо заработаю.

А пока мне надо пожить в бедности. Бедность и лишения укрепят мой дух, хотя, честно говоря, жить в бедности не хочется. А кому хочется? Но раз уж так получилось, то никакие нарекания, жалобы неизвестно на кого, раздражение и истерики не помогут.

Конечно, не надо сидеть сложа руки, но и устраивать из нехватки денег трагедию тоже глупо. Все будет, если Бог того пожелает...

К.

ВОСЬМОЙ ШАГ