Социально- политическая ситуация

Российский Северный Кавказ представляет собой один из наиболее

проблемных и уязвимых регионов страны. Именно оттуда исходит

наибольшее количество этноконфессиональных вызовов. На Северном

Кавказе как нигде больше в России за последние два десятилетия резко

проявилось социальное расслоение полиэтничного социума на фоне

экономического упадка, резко снизившейся управляемости обществом,

массовой безработицы, тотальной коррупции и криминализации

хозяйственной деятельности.

Показатели экономического развития регионов Северного Кавказа –

самые низкие по России (с исключением для некоторых видов

сельскохозяйственной продукции). Основу благосостояния здесь создаёт

теневая экономика вкупе с нецелевым расходованием федеральных

дотаций. Механизм этого экономического паразитирования Северного

Кавказа на остальной России, сложившийся в последние 20 лет

благодаря, прежде всего, политическим факторам, будет рассмотрен в

дальнейшем.

После распада СССР власти суверенной РФ стали опираться в каждой

республике Северного Кавказа на один из местных кланов,

принадлежащих к титульному этносу, предоставили ему контроль за

крупными федеральными дотациями и широкие полномочия во

внутренней политике, закрыли глаза на его многочисленные нарушения

законов и коррупционные проделки. Все это было дано в обмен на

демонстрацию республикой внешней лояльности по отношению к Москве

и поддержку существующей федеральной элиты на выборах.

В результате Кавказ захлестнула волна коррупции, чиновничьего

всевластия и вопиющего социального неравенства. Все это вынуждало

людей искать новые способы существования и новую опору в жизни,

включая новую самоидентификацию, инструменты регулирования

общества и т.д. В этих условиях закономерными стали попытки многих

кавказских народностей найти себя в этничности, клановости, религии и

архаичных инструментах саморегуляции. Это повлекло за собой

культурный регресс, распространение агрессивных идеологических

концепций националистического и религиозного толка, потерю Россией

роли морального лидера и арбитра.

Наибольшую опасность со стороны Северного Кавказа для России

представляют угрозы этнорелигиозного u1093 характера. В начале 1990-х гг.

здесь произошли два вооруженных конфликта (из восьми на территории

бывшего Советского Союза): осетино-ингушский (октябрь-ноябрь 1992

г.) и российско-чеченский (1994-1996 и 1999-2001 гг., сопровождаемый

29

внутричеченскими столкновениями на протяжении всего постсоветского

периода). Несмотря на «заморозку» двух открытых конфликтов,

политическое их решение на сегодняшний день не найдено.

Что же касается Чеченской Республики, то, с одной стороны, вопрос о

ее выходе из состава РФ не является сегодня актуальным, с другой –

региональная элита согласилась на сохранение Чечни в составе России,

но на привилегированных условиях (фактическая самостоятельность

руководства республики, в т.ч., местных силовых структур,

беспрецедентная финансовая поддержка со стороны федерального центра

и т.д.), которой лишены другие регионы РФ. Несмотря на явные

позитивные изменения по восстановлению хозяйства в Чечне, следует

отметить, что федеральные дотации в этом регионе в подавляющем

количестве случаев идут не на создание производительной экономики, а

на строительство инфраструктуры, в том числе, и с элементами

непозволительной роскоши. Это приводит к тому, что республика все

больше начинает зависеть от федерального бюджета, не стремясь

зарабатывать деньги самостоятельно.

По сути, с федеральных силовых структур была снята ответственность

за окончательный разгром боевиков. Тем не менее, даже после отмены

режима КТО в Чечне продолжается диверсионно-террористическая

активность (в 2012 году ее жертвами стали 174 человека, 82 из которых

были убиты), а республиканская власть, противодействуя этому

движению, в то же время наращивает объемы собственных полномочий и

притязаний. Так, 16 апреля 2009 года в Грозном открылся

международного аэропорт (с таможней). В 2012 году Рамзан Кадыров

интенсифировал территориальные претензии к соседней Ингушетии

(Сунженский район), что выразилось в принятии поправок в закон о

данном муниципальном образовании и серии конфликтов с главой

Ингушетии Юнус-беком Евкуровым.

Помимо актуализированных (открытых) конфликтов на Северном

Кавказе развиваются латентные (скрытые) конфликты. Между

кабардинцами и балкарцами в Кабардино-Балкарии, карачаевцами и

черкесами в Карачаево-Черкесии, аварцами и чеченцами-аккинцами,

кумыками и даргинцами в Дагестане, различными этническими группами

на Кубани и в Ставрополье отношения не единожды обострялись, не

достигая, правда, уровня вооруженного противостояния.

Большая часть конфликтов на Северном Кавказе тесно связана с

конфликтами в Закавказье, и наоборот. Правомерно говорить о феномене

«связанных конфликтов», решить которые можно только в комплексе.

Одним из ярких примеров этому является «осетинская проблема».

Грузино-осетинский конфликт вылился в масштабное вооруженное

столкновение в январе 1991 – июле 1992 гг. Он оказал существенное

воздействие на ход и результаты осетино-ингушского конфликта.

30

Грузино-абхазский конфликт способствовал консолидации адыгских

этнонациональных движений («черкесского мира») в Кабардино-

Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгее, а также активизации

Конфедерации горских народов Кавказа. Перечисленные республики и

организация сыграли значительную роль в грузино-абхазском конфликте

1992-1993 гг. Стремление Грузии в 2011-2012 гг. разыграть карту т.н.

«черкесского геноцида» во многом вызвано стремлением вбить клин

между Абхазией и адыгским национальным движением Северного

Кавказа.

Выдавливание из Грузии кварельских аварцев в начале 1990-х гг.

привело к завязыванию конфликтного узла на Севере Дагестана.

Переселяющиеся в Кизлярский и Тарумовский районы Дагестана аварцы

(представляющие горский хозяйственно-культурный тип) вступили в

конфликт с русскими и ногайцами (представителями равнинного

хозяйственно-культурного типа). Как следствие, отток русского

населения из северных районов Дагестана. Проблемы этнонационального

развития дагестанских народов Азербайджана (лезгины, аварцы)

находятся в сфере пристального внимания, как властной элиты Дагестана,

так и общественно-политических движений различных этнических групп

этой республики. Демаркация и делимитация российско-азербайджанской

границы (2010 год), в результате которой под юрисдикцию Баку попали

два российских анклава с лезгинским населением (Храх-Уба и Урьян-

Уба), вызвала новую дискуссию вокруг «лезгинского вопроса».

«Пятидневная война» в Южной Осетии в августе 2008 года снова

подняла политическую роль северокавказских республик. В военных

действиях против Грузии принимал участие батальон «Восток»

(составленный из этнических чеченцев). Представители этнических

движений Северной Осетии и Кабардино-Балкарии выразили готовность

отправить добровольцев в зону конфликта. Тем самым были снова

продемонстрированы возможности для мобилизации населения под

лозунгами «защиты братьев» абхазов и осетин. В то же время Ингушетия

(из-за осетино-ингушского конфликта) стала единственной республикой

России, отказавшейся принимать беженцев из Южной Осетии.