О несостоявшемся объяснении, тысячелетней жизни и о речи, которой никто не произносил

 

Из консерватории Нина возвратилась сегодня усталой. Кончался учебный год, и надо было много заниматься.

Дверь ей открыла Наталья Павловна. Нина молча прошла в комнату, постояла перед окном, подсела к роялю и стала наигрывать одним пальцем какую‑то бесконечную и грустную мелодию. Потом так же лениво она положила на клавиатуру вторую руку, и звуки стали полнее и шире. Она играла, не вдумываясь в точность. Это было похоже на импровизацию. И мысли тоже не имели определенности – они скользили, не задевая одной, неотвязной.

Как и полагается в таких случаях героям повестей, Нина думала о нем, об Андрее. Наверное, о какой‑нибудь прогулке с ним в парке или вдоль набережной, когда должно было произойти решающее объяснение, которого она так ждала. Но объяснение не состоялось по вине автора, не пожелавшего обременять повествование описанием того, с чем читатель уже встречался в доброй сотне других книг.

Нина с шумом захлопнула крышку рояля, включила радиоприемник, и комната сразу наполнилась немыслимым воем и скрежетом джаза.

– Нина! Выключи радио, ты мне мешаешь! – послышался голос Натальи Павловны. – Кстати, тебе сегодня звонил Андрей и просил зайти за ним в институт. Не понимаю, что за фантазия – звать в институт ночью. Ведь уже больше десяти часов.

Нина выключила радиоприемник.

– Ты слышала, что я сказала? Андрей звонил!

– Слышала, – недовольно ответила Нина, – я не пойду.

– Как хочешь… Ты что, устала?

– Нет, просто так, не пойду. Не хочется!

Нина снова подошла к роялю и, не подняв крышки, села, опустила голову и задумалась.

«Вот только сегодня позвонил. Это. вместо того чтобы прийти самому. Все занят. Ну, конечно, ученый!» – И она почувствовала, что до боли возненавидела белый халат и шапочку на голове.

Они не виделись так долго! Где он сейчас? Должно быть, в своей лаборатории с кроликами. Обязательно с кроликами. Все ученые сидят или с кроликами, или с микроскопом. О! Как она была бы рада увидеть его, пусть даже вместе с кроликами! Но она не пойдет, ни за что!..

«А эта ассистентка, – вдруг вспомнила Нина. – Верочка… красивая… Хотя нет, красивой ее назвать нельзя… Рука у нее какая крепкая».

Нина перелистала тетрадку нот и вдруг совершенно непоследовательно сказала нарочито равнодушным тоном:

– Впрочем, мама, я, может быть, и зайду к нему.

Теперь, когда решение было, наконец, принято, она торопилась: начала было переодеваться, потом решила, что не стоит. Взяла в руки легкий летний плащ и отбросила его.

Вот она уже бежит по лестнице, и ей кажется, что ступенек сегодня больше, чем всегда, ну прямо конца им нет…

А там, куда торопилась Нина, в это время происходили удивительные события.

Когда Андрей наклонился над мумией, он не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть. Еще через мгновение, подняв руку, в которой была зажата большая лупа, он подбежал к телефону и позвонил Нине. Но ее не оказалось дома. Было досадно, что он не может поделиться с ней своей радостью.

– Виктор! – крикнул громко Андрей.

Только теперь он вспомнил, что друг его здесь, рядом, и, бросившись в коридор, начал тормошить Виктора Петровича. Но тот спросонья отмахивался и мычал что‑то нечленораздельное. Тогда Андрей наклонился и крикнул ему прямо в ухо:

– Виктор, мумия оживает!

Виктор Петрович так быстро вскочил, что не мог сразу понять, где находится. А Андрей уже тащил его за руку в лабораторию.

Мумия лежала в ванне по‑прежнему неподвижно, и Виктор Петрович в недоумении посмотрел на Андрея. Тот все что‑то говорил и совал ему в руки какой‑то предмет, а Виктор Петрович, разоспавшийся и огорошенный криком Андрея, никак не мог понять, чего от него хотят. Тогда Андрей насильно наклонил голову Виктора Петровича к мумии и подсунул ему к глазам большую лупу. И только теперь Виктор Петрович ясно увидел то, о чем говорил Андрей. Раньше у мумии ничего подобного не было – это Виктор Петрович прекрасно помнил.

– Это волосы? У него растут усы и борода? – удивленно спросил Виктор Петрович, словно не доверяя себе.

– Что там усы и борода! Ты посмотри лучше, ведь даже шевелюра на голове отрастает, – весело ответил Андрей. – Как видишь, мы все же пробудили искру жизни в мумии. Твой Мересу становится красавцем!

– И это только начало? – с надеждой в голосе вновь спросил Виктор Петрович.

– Я думаю, что это все, чего мы смогли добиться от твоего архитектора. Впрочем, можно проверить.

Андрей подошел к прибору с раствором, питающим ткани мумии, и переключил рычажок на сосуд с адреналином. Потом они оба сели на пол и уставились на пробирки, куда по‑прежнему мерно падали капли жидкости. Прошло несколько секунд, и вот в пробирках, собирающих раствор из сосудов пальцев, темп падения капель резко замедлился. Разница в темпе была настолько очевидна, что не оставляла места сомнению.

Не поднимаясь, Андрей обнял Виктора Петровича и прижался небритой щекой к его щеке.

– Сосуды пальцев реагируют на адреналин – они сузились, значит они живы. Мы победили, Виктор! Подтвердилось предположение, что мумификация – это лишь разновидность анабиоза тканей. Оказалось верным и то, что жизнь в скрытом состоянии может сохраняться очень долго!

Андрей поднялся и помог подняться Виктору Петровичу.

– Это важное открытие, и за него я обязан благодарить тебя и еще, – добавил он весело, – нашего общего приятеля архитектора Мересу!

Андрей заглянул в глаза Виктору Петровичу и прочел в них немой вопрос. Тогда он сказал уже серьезно и сдержанно:

– Мне не хочется вторично разочаровывать тебя, Виктор, но большего мы действительно не добьемся. Есть ткани и органы, способные переживать организм в целом. Ведь общеизвестно, что после смерти еще долго растут волосы и даже ногти. Если бы мы занялись мумией архитектора Мересу три тысячи лет назад, мы, наверное, добились бы больших результатов. Ведь мумия лежала не в идеальных лабораторных условиях. Поэтому скрытая жизнь, способная вновь пробудиться, сохранилась только в наиболее стойких тканях – в коже и пальцах. Но разве этого мало?

– Поздравляю тебя, – почти равнодушно проговорил Виктор Петрович. – А теперь разреши мне, я пойду, – добавил он и вышел из лаборатории.

Андрей пошел провожать друга. Они вместе, стараясь не шуметь, прошли через комнату, где на диване спала Верочка. По‑детски положив маленькие кулачки, она чему‑то улыбалась во сне.

– Ты не беспокойся, Виктор, я покажу результаты нашего опыта товарищам по институту, потом высушу мумию так, что она приобретет прежний вид, – прошептал Андрей.

Виктор Петрович промолчал.

Только когда они подошли к двери, он спросил:

– Сколько времени продлится засушивание?

– Через неделю можешь прислать за мумией.

Виктор Петрович пожал Андрею руку и посоветовал:

– Ты бы, батенька мой, выключил аппаратуру и лег спать. У тебя вон синяки под глазами.

Андрей открыл дверь в темный коридор, соединявший отдельные лаборатории и кабинеты института. В самом конце коридора горела одинокая лампочка, скупо освещавшая первые ступени широкой лестницы. Андрей почувствовал, что ему неудобно перед Виктором Петровичем за отнятое у него время, за бессонные ночи. Правда, их эксперимент в конце концов завершился очень удачно и, несомненно, вызовет большой интерес в научных кругах. Но ведь ему‑то, Виктору, все это было не нужно. Захотелось сказать товарищу что‑то очень теплое.

Андрей открыл дверь в темный коридор и полузакрытыми глазами смотрел на собственную тень, четко легшую на полу коридора в ярко освещенной полосе, протянувшейся из открытой двери.

Было так тихо, что Андрей услышал, как тикают часы на руке у Виктора Петровича. Потом где‑то далеко хлопнула дверь. Кто‑то в этот поздний час поднимался по лестнице, и звук его шагов эхом отдавался в конце коридора.

И вдруг из лаборатории послышался какой‑то легкий всплеск.

Виктор Петрович нервно схватил Андрея за рукав.

Андрей прислушался.

Странный звук повторился. Теперь он окончился шипящим звуком, словно кто‑то отдувался.

Друзья бросились в лабораторию, и по дороге Виктор Петрович толкнул Верочку. Она вскочила и, еще не поняв, в чем дело, побежала за ними.

Андрей так торопился, что сбил с тумбочки стеклянную колбу, она разбилась и залила пол чем‑то жидким. Остановившись около ванны с мумией, он несколько секунд молча наблюдал, потом весело рассмеялся.

Но Виктор Петрович не слыхал этого смеха. Он замер в дверях и напряженно вслушивался в шипящие, хрипящие, хлюпающие звуки, несшиеся из ванны.

Андрей повернулся к аппарату, регулирующему давление в приборах, потом наклонился к подогревателю. И в лаборатории сразу наступила тишина.

– Ну вот и все, – спокойно сказал Андрей.

– Это ничего, – сразу же откликнулся Виктор Петрович, должно быть как‑то по‑своему понявший слова Андрея. – Ничего, я все слышал и понял!

Андрей хотел ответить, но в этот момент послышалось тяжелое дыхание в темном провале дверей, ведущих в коридор…

На пороге стояла Нина, бледная, с широко открытыми глазами.

– Кто это? – спросила она, показывая глазами на стол.

К ней подбежал взволнованный Виктор Петрович, он тянул ее за рукав и кричал прямо в лицо:

– Вы знаете, что сказал Мересу? Он произнес свои последние слова, те последние слова, которых не хватало в папирусе! Подумайте, какая удача!

Виктор Петрович выхватил блокнот и, облокотившись на подоконник, принялся что‑то записывать.

– Значит, вы все‑таки будете оживлять мумии? – спросила Нина у Андрея скорее встревоженным, чем удивленным голосом.

– Нет, Нина. Это невозможно!

– Но ведь он говорил? – и Нина издали посмотрела на мумию. Темная фигура в ванне внушала ей страх, и она не решалась подойти.

– Он ничего не говорил и не мог сказать. Просто мы оба, я и Виктор, проспали весь вечер и оставили приборы без присмотра. Они наделали здесь немного шума.

– Но как же?.. – с недоумением начала Нина, взглянув при этом на Виктора Петровича.

– А!.. Вы про Виктора? Ну, он, должно быть, спросонок услышал в обычном шуме то, что ему очень хотелось услышать. Зато я, Нина, очень доволен. Вы знаете, почему я звонил вам? Ведь мне удалось на опыте подтвердить свою гипотезу анабиоза. Поздравьте меня!

Здесь мы должны отдать должное традициям. Ведь какие бы научные проблемы ни решались в научно‑фантастических повестях, редкий автор обходится без того, чтобы не соединить два любящих сердца.

Поэтому, когда Виктор Петрович, кончив писать, радостный и возбужденный, бросился к молодым людям, чтобы что‑то прочесть им, он смущенно отвел глаза и на цыпочках, не оглядываясь, вышел, осторожно прикрыв за собой дверь…

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ,

в котором дается ответ на законные вопросы читателя

 

Когда высушенную и вновь забинтованную мумию привезли обратно в музей, Виктор Петрович встретил ее как хорошую знакомую. Он открыл саркофаг и похлопал мумию по тому месту, где, предположительно, должно было быть плечо. Потом он торжественно водрузил саркофаг на специально приготовленное место в одном из залов музея.

Над саркофагом висел лист бумаги с жизнеописанием того, кто носил опахало слева от фараона, – хранителя сокровищ империи и управителя строительными работами в обители вечности архитектора Мересу. Но теперь Виктор Петрович внес в это жизнеописание существенное добавление. В том месте, где речь шла о гибели молодого архитектора, посетители музея читали уже знакомый нам из древнего папируса текст:

 

«И в последнюю минуту земной жизни дало небо сознание Мересу, и сказал он великому:

«Отомсти… убийце, друг и повелитель мой… Сушоу…»

 

Дальше рукой Виктора Петровича были дописаны слова, которые не успел произнести умирающий:

 

«…скажет тебе правду. Да не простят боги верховному жрецу Корту, убийце моему».

 

И все читавшие этот папирус не сомневались в подлинности слов, добавленных Виктором Петровичем. Да это и понятно. Ведь именно такой вывод сам собой напрашивался из всего рассказанного ранее.

А несколько позже, в одном из журналов появилась статья Андрея Ковалева, в которой ученый подводил некоторые итоги исследований в области анабиоза. Заключительная часть статьи привлекла всеобщее внимание.

«Факты, приведенные нами выше, – писал Ковалев, – доказывают принципиальную возможность анабиоза, то есть состояния, промежуточного между жизнью и смертью, у всех живых организмов, в том числе и у теплокровных. И если сухой анабиоз у растений позволит по‑новому решить проблему длительного хранения семян вообще и продовольственного зерна в частности, если он неизмеримо облегчит хранение, транспортировку и использование бактериальных удобрений в высушенном состоянии, то, прокладывая путь к холодному и сухому анабиозу у теплокровных животных, мы открываем такие возможности для медицины, которые трудно переоценить.

Современная техника хирургии позволяет сращивать нервы, сосуды, кости и другие части тела. Значит, нет ничего, что помешало бы «приживить», например, отрезанную ногу или руку. Надо только доставить пострадавшего и отрезанную конечность на хирургический стол почти немедленно. Возможно ли это? В большинстве случаев нет.

Между тем уже давно научились сохранять на некоторое время при температуре в ноль градусов части кровеносных сосудов. Когда же их помещают в баллон, из которого выкачан воздух, и держат при шестидесятиградусном морозе, то срок хранения может быть значительно увеличен.

И вот представьте себе автомашину «скорой помощи», оборудованную установкой холодного анабиоза. Уже одно это спасет от непоправимого, казалось, несчастья сотни и тысячи людей.

А проблема пересадки органов! Можно ли заменить преждевременно изношенное сердце, пораженные болезнью легкие? Здесь мы оказываемся уже в сфере действия сухого анабиоза. Ведь срок хранения органов и тканей в состоянии сухого анабиоза практически не ограничен. Это доказано и опытом на египетской мумии, в тканях которой нам удалось вызвать сосудистые реакции на адреналин. Следовательно, пользуясь сухим анабиозом, каждая клиника сможет иметь необходимый запас сухих тканей для последующей пересадки.

В этих радужных перспективах есть, правда, одно «но». Это проблема биологической совместимости тканей. Любая пересадка удается только тогда, когда мы пересаживаем органы и ткани, взятые от того же самого организма. Получается как и с переливанием крови: человек умрет, если ему перелить кровь другой группы. Групп крови четыре. И ученые уже установили, что группам крови соответствуют определенные группы тканей. Знание этого облегчит пересадку тканей и органов, но не избавит хирурга от затруднений при поисках материала, подходящего для пересадки.

Не исключено, что биологическая совместимость тоже не является обязательным условием, через которое нельзя перешагнуть. Удались же профессору Филатову пересадки биологически несовместимой роговицы глаза! Стоило некоторое время подержать роговицу на холоде, и ее биологическая несовместимость исчезала. Мы имеем основание предполагать, что разрабатываемый нами способ высушивания и последующего оживления тканей и органов также производит в них изменения, которые сводят на нет их биологическую несовместимость. Если это предположение подтвердится, будет решен один из важнейших вопросов, связанных с проблемой продления жизни.

Правда, для возвращения жизнедеятельности засушенным органам требуется некоторое время, а больной не всегда может ждать. В этом случае на помощь должна прийти гипотермия, доведенная до состояния, близкого к холодному анабиозу.

Это лишь один из примеров тех возможностей, которые откроются перед нами в результате овладения тайной анабиоза».

Остается только дать библиографическую справку: когда написана и где опубликована эта статья. Но сказать об этом значит ответить еще на один законный вопрос читателя: что в этой книге действительность и что вымысел?

В нашем повествовании есть сюжет и действуют конкретные люди. И все же искушенный читатель заметит, что автор несколько схематично рисует своих героев, не разрабатывает углубленно их характеров. Почему? Да потому, что не люди, действующие в повести, а сама наука является ее героем.

Для решения задачи, которую автор поставил перед собой, было безразлично, в каком городе и доме происходят те или иные события, не имели особенного значения внешность действующих лиц, их склонности. Даже возникающая по ходу сюжета любовь двух персонажей – Андрея и Нины – могла завершиться либо счастливым браком, либо завянуть, не успев расцвести. Читателю предоставлена возможность самому избрать развязку, которая ему более по вкусу.

Автору был необходим сюжет, изложение в форме диалога, чтобы поведать о достижениях биологической науки через столкновения различных точек зрения и немного помечтать о будущем. В результате и получилось произведение, напоминающее научно‑фантастическую повесть.

А теперь вернемся к главному герою – науке.

Если автор позволил себе вольно обращаться с вымышленными персонажами повести, то все имеющее отношение к науке основано на реальных трудах советских ученых.

Нам могут указать, что еще никто не вернул к жизни высушенного кролика. Но ведь было же это сделано с некоторыми холоднокровными животными. И даже в пальце человека, отрезанном, высушенном и хранившемся в таком виде долгое время, удалось пробудить функции жизни. Значит, и эпизод с возвращением к жизни кролика, находящегося в состоянии сухого анабиоза, уже не фантастика в полном смысле этого слова, а лишь допущение, основанное на современных достижениях науки.

Конечно, статья Андрея Ковалева еще не написана. Однако в ней нет ничего, что помешало бы ее появлению, если не сегодня, то завтра. Ведь все, что утверждает эта статья, уже завоевано наукой, а о том, чего еще нет, говорится лишь в смысле предположительном.

В описании всех достоверных событий автором приведены точные даты и имена. Это относится и к эпизодам, посвященным древнему Египту, – они основаны на исторических фактах. Исключение составляет лишь жизнеописание архитектора Мересу. Но разве не могла такая или подобная ей история случиться в прошлом? В вымышленных автором египетских текстах нет ни одного понятия, которого бы не было в переводах других папирусов, уже расшифрованных учеными. В этом смысле история архитектора Мересу также близка к истине.

Собственно фантастика отнесена автором в сон Андрея. Но и там проглядывают контуры завтрашнего дня нашей техники, который, наверное, будет еще более необычен, чем его рисуют в нынешних научно‑фантастических произведениях.

 

 

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» ВЫПУСТИЛО ДЛЯ МОЛОДЕЖИ КНИГИ О НОВЕЙШИХ ПРОБЛЕМАХ БИОЛОГИИ И СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА

Молодой человек, избирающий «жизнь делать с кого», с интересом прочтет книгу Марка Поповского «Второе сотворение мира». Это книга о людях, посвятивших себя переделке зеленых организмов, ибо профессия селекционера, создателя новых сортов сельскохозяйственных растений, – особенная. В ней как бы синтезирован идеал социалистического труженика: одновременно и ученого и рабочего; ему предстоит бороться с природой, его ждет ежедневный нелегкий труд в поле во время жары, в ненастье – труд, который длится годами, десятилетиями, всю жизнь. Ни одна профессия не дисциплинирует столь строго волю, ум и тело человека, как эта.

Рассказ о том, как формировались характеры лучших из лучших селекционеров, является, таким образом, рассказом о становлении советского человека.

 

Известный ученый и писатель Александр Николаевич Студитский написал для молодежи книгу, посвященную новейшим достижениям науки о клетке: о росте, развитии, тончайшем устройстве и работе клетки; о ее превращении из нормальной в злокачественную при заболеваниях раком; о трудностях, встающих перед учеными, которые ищут пути управления ростом и развитием клеток при борьбе организма с болезнями, в том числе и при лучевой болезни, а также при восстановлении органов и тканей.

 

Всем знакомы искусственные полимеры: из них делают автомобильные шины и дамские чулки, детали к самолетам и хирургические перчатки. Но знаете ли вы, что человеческое тело тоже в основном построено из полимеров? Эти особые, так называемые биологические полимеры имеют замечательное строение.

Что удалось выяснить ученым о биологических полимерах? Как можно «разобрать» и «собрать» белки? Как действует изумительная «кибернетическая машина» – живое тело? Об этом и многом другом, касающемся первичной основы жизненных процессов, доходчиво и занимательно рассказывают доктор химических наук Вениамин Земенович Тонгур и кандидат биологических наук Новомир Васильевич Лысогоров в книге «Полимеры – клетка жизнь!».

 

[1]  Рейс – старший десятник.

 

[2]  Долина Царей – место погребения фараонов на западном берегу Нила, недалеко от древней столицы Египта – Фив.

 

[3]  Тот, кто носит опахало слева от фараона – титул высших сановников в древнем Египте.

 

[4]  Хериуша – племена кочевников, живших к северо‑востоку от Египта. Нубия – страна, граничащая с Египтом на юге.

 

[5] Времена года в древнем Египте были связаны с периодическими разливами Нила. Шему – время засухи, ахет – время разлива, перт – время выхода суши из воды.