Объявление на дверях детского сада: «Дети выдаются отцам только в трезвом состоянии».

 

 

Руслан, г. Самара:

«Здравствуйте! Я не знаю, какое у меня отношение к отцу. Быть похожим на отца я не хочу. Иногда я даже боюсь того, что могу повести себя так, как он. Внимания было очень мало, и о каком внимании идет речь? Ругать, орать, оскорблять, это внимание? Он же, наверное, думал, что так воспитывает?! Чему научил… даже не знаю… Вы знаете, мне кажется, он сделал столько плохого и отвратительного, что ставить ему что‑то в заслугу даже не хочется. А может, и ставить‑то нечего. Самое интересное, что мы общаемся, если это можно назвать общением. М…да! Я сразу предупреждал, что не знаю, какое у меня к нему отношение! Разговаривал очень мало, в этом, наверное, и все причины. Когда нам приходится разговаривать, то даже как‑то неловко всегда. Он пил, бывает и сейчас напивается, устраивал отвратительные, ужасные скандалы, бил при нас маму, у меня есть младшая сестра. Я с ним дрался, конечно. Самое тяжелое, когда ты еще маленький и ничего серьезного не можешь сделать. Он никогда не извинялся. И ведь все это дерьмо чередовалось и с нормальными отношениями, заботой о нем, когда он болел, его стараниями заработать деньги для нас. Началось все это, когда мне было 8–9 лет. Года три назад допился до белой горячки, ездил с ним на «скорой» в психиатрическую больницу. И больно и страшно, и жалко и злость и… все вместе. Сейчас вроде не пьет, работает. Вот такие у меня отношения с отцом!»

 

 

Богдан:

«Мне 27 лет. У меня сын, ему 3 года. И понятие отцовство для меня очень важно. Я считаю, что хороший отец должен быть внимателен к ребенку, воспитывать в нем правильное понимание вещей. Но вот лично я не хочу быть похожим на моего отца, потому как я его в детстве почти не помню. Не помню, чтобы он играл со мной, интересовался моими проблемами. Он всегда присутствовал, но как‑то в стороне, меня воспитывала мама, отчасти сам воспитывался. Чему он меня научил? Когда он садился помогать мне делать уроки, заканчивалось тем, что он начинал мне доказывать с пеной у рта что‑то, не видя, что я не понимаю сути. Поэтому я старался к нему не обращаться. Все как‑то сам. Нет, я бы не назвал наши отношения близкими, скорее, как знакомые. Он, конечно, твердит: семья, старший! Но как увижу его пьяным, так ни о какой семье и думать неохота. Нет, таким отцом для своего сына я не хочу быть. Я хочу, чтобы мой сын мог со мной поговорить обо всем и не бояться, что он не найдет понимания, я хочу быть рядом, иногда играть с ним».

 

 

Дистанция огромного размера

 

Всем известно, что разводов в России с каждым годом становится все больше и больше. А это значит, что все большее количество детей остается жить с матерями. Недавно я слышала, как один эмоционально весьма развитый мужчина успокаивал своего приятеля, страдающего от мысли, что после развода с женой он не будет жить с ребенком. «Послушай бывалого, – говорил разведенный друг, – помучаешься месяц‑другой, потом пройдет. Начнется другая жизнь, новые впечатления, и перестанешь тосковать. Будешь видеться, когда захочешь, ничего страшного. Новые дети появятся!» Услышанный разговор может убить последнюю надежду на то, что мужчина способен испытывать глубокие отцовские чувства. К счастью, человек, говоривший это, больше бравировал своим несчастьем, пытаясь поддержать товарища. Из откровенных разговоров с мужчинами я поняла вот что.

«Воскресные папы» испытывают сильное чувство вины. Но с этим чувством очень трудно жить, и поэтому вину хочется переложить на другого человека, отделаться от нее. Что очень часто и происходит: либо бывшая жена во всем виновата, либо ребенок не жаждет видеться с отцом. И отношения становятся далекими, дистанционными, формальными. Вот как выглядят отстраненные отцы в глазах выросших сыновей.

 

 

 

Я отец‑одиночка…

– И сколько же у вас детей?

– Десять.

– Ой, и как же вы с ними справляетесь?

– А чего мне с ними справляться? Они с матерями живут.

– А вы?

– А я отец‑одиночка…

 

 

Инкогнито, 42 года:

«На отца совсем не хочу быть похожим. Развод родителей произошел, когда мне было пять лет. После этого видел его всего три раза, из них два совершенно случайно. Естественно, внимания от него не было никакого! Даже алименты не платил, а ведь работал в КГБ. Он научил меня только одному – таким быть нельзя. Надеюсь, что никогда и не буду! Я сейчас в разводе, дочь живет со мной. И я этому очень рад! Я думаю, что в нашем обществе принято, что ребенок должен оставаться с матерью. Потому что, по мнению большинства женщин, воспитывать детей могут только они. Этим же объясняется и позиция судей во время бракоразводного процесса. Знаю это из собственного опыта. И мужчины с этим соглашаются. Кто‑то, чтобы не вступать в противоречие с общепринятой практикой, кто‑то бежит от ответственности, кто‑то делает так, чтобы не навредить ребенку. Не хочу называть себя».

 

 

Максим, 32 года:

«Мне было двенадцать лет, а брату семь, когда отец ушел из семьи. Мы плакали каждую ночь, стараясь не показывать зареванные лица маме. Слышали иногда, как она ругается с ним по телефону, чтобы он приехал и побыл с нами. Отец приезжал, вел нас в кино. Иногда забирал к себе на дачу. Вел он себя по‑другому, чем дома. Старался быть правильным, мало шутил, часто разглагольствовал о правильном поведении. Мы старались избежать поездок к нему на дачу, придумывали всякие причины, чтобы не ехать. Было очень тяжело. Теперь мы оба взрослые люди, с отцом, конечно, общаемся. Но понимания между нами так и не возникло. Такое впечатление, что ему до сих пор стыдно. А может, нам с братом хочется так думать…»

 

А вот женский взгляд на «воскресных пап»:

 

Илона:

«Супруг ушел из семьи три года назад, объяснив мне и сыну, что мы во всем виноваты. Задекларировал финансовую помощь и «что все оставляет». Сыну – четырнадцатилетнему – в соплях и слезах написал записку, что будет любить и помогать всю жизнь, если сын признает новую семью, в которой у новой жены есть трое детей. По факту на сегодняшний момент: появляется ровно в день рождения сына, чтобы рассказать о финансовом подарке, который он, бывший папа, приготовил сыну. Подарка никто никогда не видел. Условия передачи слишком жесткие. Все долги бывшей семьи на мне, выплачиваю кредиты, которые брали вместе. В какой школе учится сын, отец не имеет ни малейшего представления. Финансовая помощь отсутствует. Все расходы по содержанию, учебе и оплате лежат на моем новом супруге. При этом бывший супруг имеет хорошее высшее образование, собственную фирму и т. д. Мой случай абсолютно типичен для России. Из моих знакомых, которые развелись после 20‑летнего брака, только один мужчина сохраняет со своими детьми ежедневную телефонную связь и встречается еженедельно. По‑моему мнению, представители мужского пола на территории бывшего СНГ не просто расслаблены в семейных отношениях, а вся система государства направлена на то, чтобы снять с отцов ответственность за своих детей, как финансовую, так и моральную».

 

 

«Спроси у мамы!»

 

Да, такой отец мягок и терпелив настолько, что это граничит с равнодушием. Он всю жизнь проживает в тени своей жены. Как правило, женщина берет на себя обязанности добытчика и кормильца, а заодно и дисциплинатора. От такого отца никогда не добьешься ничего конкретного, он на все вопросы отвечает расплывчато. Его любят жалеючи, как‑то снисходительно. А сыновья часто стесняются таких отцов и злятся на них.

Почему я говорю только о сыновьях? Потому что они наиболее чувствительны к отношениям с папами, и именно им меньше всего достается отцовской любви. Парадокс! Существует миф, что все мужчины мечтают о сыне. Но «папиных сыновей» что‑то не встречается. «Папины дочки» – обычное дело; а дружеские и доверительные отношения мальчика с отцом – исключение.

 

Анатолий, 46 лет, Самара:

«Отца уже нет, но чем старше становлюсь, тем чаще о нем думаю. Вспоминаю с обидой и досадой. Я считаю себя человеком несостоявшимся, одиноким. В жизни были ситуации, когда надо было рисковать, пробовать себя. А я пасовал. А теперь вспоминаю, что любимой отцовской приговорочкой было: «Не высовывайся! За умного сойдешь!» Вот думаю, неужели это стало моим принципом жизни? Похоже, что так. Жаль, что понял это слишком поздно, когда карьеру уже не сделаешь, а семья развалилась».

 

 

Виталий, 32 года:

«Совсем не хочу быть похожим на своего отца! Мягкий, какой‑то беззубый. Помню, в детстве дворовые мальчишки отняли у меня новенький самокат. Я им так гордился! Прибежал к отцу, думал, сейчас он выйдет во двор и всем покажет! Мама выскочила в коридор, стала меня утешать. А отцу говорит: «Лучше не вмешивайся, бог с ним, с самокатом. А то вечером подкараулят и изобьют». И отец согласился. До сих пор помню, как у меня в душе что‑то оборвалось. Больше я никогда на него не надеялся. Сейчас у меня у самого двое детей. Дед из отца получился классический: книжки им читает, в музыкальную школу старшую дочку водит. Но это ничего во мне не меняет. Я на всю жизнь запомнил этот самокат!»