Качество блюд и кулинарные пристрастия российских императоров

 

Качество блюд, приготовленных на императорской кухне, оценивалось множеством гостей самого разного уровня, приглашенных на различные торжества в Зимний дворец. Поводов к тому имелось множество, поскольку даже балы, как правило, сопровождались застольем. Хотя для сановников, оставивших мемуарные свидетельства, блюда придворной кухни – дело обыденное, и на ее изысках они особенно не останавливались, тем не менее «кулинарные воспоминания» есть, и касаются они, как правило, кулинарных пристрастий российских императоров либо каких‑либо неординарных событий, связанных с императорской кухней.

Уровень кулинарных изысков «Собственного стола» и «стратегия» всей императорской кухни определялись главными метрдотелями. Среди них встречаются имена европейского уровня. С одной стороны, они делали «репутацию» царской кухне, а с другой стороны, царская кухня добавляла блеск репутации мастеров кулинарии.

Одним из легендарных имен российской кухни является Люсьен Оливье (Lucien Olivier; 1838–1883) – повар французского (или бельгийского) происхождения, державший в Москве в начале 1860‑х гг. ресторан «Эрмитаж». В основном он известен как создатель рецепта салата[209], названного в честь своего создателя. Его рецепт оставался тайной, которую он так и не разгласил до самой смерти. В 2008 г. могилу Оливье обнаружили на Введенском кладбище в Москве и восстановили. На могиле надпись: «Люсьенъ Оливье, скончался 14 ноября 1883 г. Жилъ 45 летъ. Отъ друзей и знакомыхъ».

 

М. Зичи. Бал в Зимнем дворце. Фрагмент. 14 января 1888 г.

 

Кстати, приведем два рецепта салата Ольвье, один – из книги П. П. Александровой (1897 г.):

 

Салат Оливье (1)

«Необходимые продукты и их пропорция на одну персону. Рябчики – ¹ /₂ штуки. Картофель – 3 штуки. Огурцы – 1 штука. Салат – 3–4 листа. Провансаль – 1 ¹ /₂ стол. ложки. Раковые шейки – 3 штуки. Ланспик – ¹ /4 стакана. Капорцы – 1 чайная ложка. Оливки – 3–5 штук.

Правила приготовления: Нарезать бланкетами филе изжаренного хорошего рябчика и смешать с бланкетами отварного, не рассыпчатого картофеля и ломтиками свежих огурцов, прибавить капорцев и оливок и залить большим количеством соуса провансаль с прибавлением сои‑кабуль. Остудив, переложить в хрустальную вазу, убрать раковыми шейками, листиками салата‑латука и рубленым ланспиком. Подавать очень холодным. Свежие огурцы можно заменить крупными корнишонами. Вместо рябчиков можно брать телятину, куропатку и курицу, но настоящая закуска оливье готовится непременно из рябчиков».

 

Салат Оливье (2)

2 рябчика, телячий язык, четверть фунта паюсной икры, полфунта свежего салата, 25 штук отварных раков, полбанки пикулей, полбанки сои‑кабуль, 2 свежих огурца, четверть фунта каперсов, 5 яиц вкрутую.

 

Соя‑кабуль – это специальный соус. Соей, согласно В. Далю, в России называли «пряную приправу, подливу к яствам». Причем часто такие пряные приправы называли «соя кабуль» или «соус кабуль». В наши дни – английский вустерский соус.

 

Долгое время при дворе Николая II работал французский (chef) повар‑метрдотель Пьер Кюба (Cubat). Его «вывез» из Парижа знаменитый гурман, великий князь Алексей Александрович. Потом Кюба открыл свой знаменитый ресторан на Большой Морской улице в Петербурге. А уже затем он возглавил императорскую кухню. Он считался мастером закусок, столь высоко ценимых при дворе. Как писали мемуаристы, Кюба подавал к царскому столу не менее десяти сортов закусок. Вместе с тем в тени Оливье и Кюба остались русские метрдотели, наряду с известными французами они формировали имидж императорской кухни.

Пьер Кюба как выдающийся кулинар имел безупречную репутацию. Вместе с тем один из мемуаристов, описывая императорский стол «периода Кюба», упоминал, что «стол в Ливадии был прекрасный, кормили нас великолепно, но еда эта приедалась очень скоро. Стряпал там известный Кюба, имевший раньше ресторан на Большой Морской… он, конечно, был большим мастером своего дела, но все его кушанья напоминали ресторанную еду, которая в течение продолжительного времени надоедает. Я всегда поражался их Величествам в этом отношении и не понимал, как они из дня в день в течение стольких лет могли ее переносить»[210].

Были и другие, «технические» проблемы. Поскольку кухни в Ливадии и в других резиденциях находились достаточно далеко от покоев, в которых приготовленные блюда подавались на стол, то они остывали и многие тонкие соусы в разогретом виде просто «погибали». Все попытки создать систему автоматизированной доставки приготовленных блюд в императорские столовые с помощью специальных «кухонных» лифтов по большей части не увенчались успехом. Вместе с тем известно, что в Нижнем дворце в Петергофе в столовой, в центре стены напротив балконных дверей, стоял белый буфет с остекленными полками. В центре буфета находились большие двойные двери, которые маскировали лифт, встроенный в буфет. Блюда из кухни подавались на этом лифте[211]. По образцу этого кухонного лифта нечто подобное сделали в Ливадии, где в 1911 г. для императорской семьи построили новый дворец.

Видимо, от «ресторанных» блюд действительно уставали. Или просто периодически хотелось простой еды. Свидетельством тому служат многочисленные упоминания мемуаристов о кулинарных предпочтениях самодержцев. И, как правило, это были довольно простые блюда.

 

Столовая в Нижнем дворце Петергофа

 

Монархи периодически желали, на короткое время, конечно, почувствовать себя обычными людьми. Теми людьми, которые сами ежедневно занимаются «готовкой». Например, в 1760 г. Елизавета Петровна велела Ф. Б. Растрелли построить при петергофском Монплезире кухню «на голландский манер». Есть предание, что на этой кухне Елизавета иногда занималась приготовлением кушаний для своего стола[212].

В молодые годы Александр I и его жена Елизавета Алексеевна, в духе пасторалей XVIII в., периодически играли «в простолюдинов». Одна из современниц так описывала прогулку молодой четы в Дудергоф: «Их императорским высочествам также захотелось туда отправиться, и они получили позволение императрицы. Решено было, что для большей свободы они отправятся инкогнито под нашим покровительством. Великая княгиня должна была выдавать себя за мадемуазель Гербиль, свою горничную, а великий князь – за моего племянника. В восемь часов утра великая княгиня уселась со мной и графиней Толстой в коляску, мой муж поместился в собственном английском кабриолете, а великий князь – вместе с ним. Приехав в дом госпожи Вильбад, куда мы вошли, великая княгиня погрузилась в воспоминания. Это жилище и одежда обитателей напоминали ей крестьян ее родины. Семейство Вильбад состояло из мужа, жены, сына с его женой и ребенком и молодой девушки. Пригласили двух соседей и стали играть прирейнские вальсы. Музыка и вся обстановка произвели большое впечатление на великую княгиню, но к удовольствию ее примешивалась легкая грусть. Муж мой отвлек ее от этого чувства, сказав:

– Мадемуазель Гербиль, вы слишком ленивы. Пора готовить завтрак. Пойдемте в кухню. Мы сейчас сготовим яичницу, а вы нарежете петрушки.

Великая княгиня повиновалась и таким образом получила свой первый кулинарный урок. На ней было белое утреннее платье, маленькая соломенная шляпа прикрывала ее прекрасные белокурые волосы. Принесли охапку роз; мы сделали из них гирлянду и украсили ею ее шляпу. Она была мила, как ангел. Великий князь Александр с трудом сохранял серьезность при виде моего мужа, который надел поварской колпак и имел очень смешной вид. Мы отведали превкусной яичницы, а масло и густые сливки довершили завтрак»[213].

Император Александр III любил рыбачить и отдыхать в Финляндии. Там у него на пороге Лангикоски был свой огромный деревянный двухэтажный дом с собственной кухней. На кухне этого дома периодически хозяйничала императрица Мария Федоровна. Сохранилась фотография императрицы, на которой она в переднике с сыном Георгием и капитаном яхты Андреевым чистят картошку для ухи.

 

Императрица Мария Федоровна с сыном Георгием и капитаном «Царевны» П. П. Андреевым за чисткой картошки

 

Российские императоры, как и все люди, имели свои кулинарные пристрастия. Одни блюда им нравились больше, другие – меньше. Иногда кулинарные предпочтения определялись состоянием здоровья или рекомендациями медиков. Царские гастрономические предпочтения становились определяющими для императорской кухни, если речь шла о повседневном столе. Если же речь шла о парадном завтраке или обеде, то номенклатура меню диктовалось уже не кулинарными пристрастиями самодержца, а сложившейся традицией или гастрономической модой.

В целом можно утверждать, что российские самодержцы, начиная с Екатерины II, были довольно умеренны в еде. Довольно часто их повседневный стол также отличался простотой, хотя это, конечно, не исключало гастрономических изысков во время публичных фриштиков, обедов и ужинов.

Мемуаристы донесли до нас «гастрономическ ий распорядок дня» императора Александра I. Пишет об этой стороне жизни царя весьма компетентный человек – лейб‑медик Д. К. Тарасов, который, вне всякого сомнения, рекомендовал царю те или иные блюда, с учетом особенностей организма царя: «В Царском Селе государь постоянно соблюдал весною и летом следующий порядок: в 7‑м часу утра кушал чай, всегда зеленый, с густыми сливками и поджаренными гренками из белого хлеба… в 10 часов возвращался с прогулки и иногда кушал фрукты, особенно землянику, которую предпочитал всем прочим фруктам… В 4 часа обедал. После обеда государь прогуливался или в экипаже, или верхом. В 9‑м часу вечера кушал чай, после коего занимался работою в своем маленьком кабинете; в 11 часов кушал иногда простоквашу, иногда чернослив, приготовляемый для него без наружной кожицы»[214]. С уверенностью можно утверждать, что зеленый чай утром и простокваша с черносливом на ночь – это рекомендации медиков, отвечавших за нормальное пищеварение царя. Но земляника и чернослив без кожицы – гастрономические пристрастия императора.

Воспоминания лейб‑медика подтверждают материалы камер‑фурьерских журналов. Например, для молодого императора Александра I день 1 января 1806 г. начался литургией в Большой церкви Зимнего дворца. Затем император принимал поздравления с Новым годом от дипломатического корпуса и катался в санях по городу. Обед «на 50‑ти кувертах» был накрыт «обеденным кушаньем в желтой комнате» (видимо, это Золотая гостиная Зимнего дворца. – И. З.), и начался он «в половине 4 часа пополудни». Вечером в Зимнем дворце состоялся традиционный маскарад, на который съехались почти 13 000 чел. Около 12 часов ночи в помещении Эрмитажного театра «за приуготовленными разными круглыми и овальными продолговатыми столами» подали «вечернее кушанье до 200 кувертов, и за поставленным между потир и оркестра круглым столом присутствовать изволили на 11 кувертах» сам император, его жена – императрица Елизавета Алексеевна, вдовствующая императрица Мария Федоровна, младшая сестра императора – великая княжна Екатерина Павловна и несколько статс‑дам: графиня Ливен, графиня де Литта, фон Рене, принцесса де Тарант, княгиня Прозоровская и камер‑фрейлина Протасова. Примечательно, что, как и в последующие 100 с лишним лет, «Его Величество, присутствовав во время ужина в театре, за стол садиться не соблаговолил», поскольку он обходил обедающих, разговаривая с ними[215].

Не всегда члены императорской фамилии ели в окружении множества придворных и родственников. Императрица Мария Федоровна (Вюртембергская) довольно часто ела одна. Как следует из ее камер‑фурьерского журнала, 1 апреля 1806 г. для Марии Федоровны был подан в ее «кабинет фрыштык, приуготовленный из горячего кушанья, который Ея Величество изволила кушать… токмо Своею Особою»[216].

Фрукты на императорском столе в зимний сезон были довольно обычным делом. Эти фрукты и ягоды исправно поставлялись на императорский стол не только из оранжерей в Царском Селе, Гатчине и Ропше, но их везли в Петербург и из московских императорских оранжерей. Для членов императорской семьи существовали некие негласные «квоты» на поставляемые фрукты. А когда из императорских оранжерей фрукты направлялись к столу какого‑либо сановника, это свидетельствовало о его особой близости к императорской семье.

Из национальных гастрономических пристрастий Александра I мемуаристы упоминают ботвинью[217]: «Государь Александр Павлович очень был расположен к английскому послу. Раз, говоря с ним о русской кухне, он спросил, имеет ли тот понятие о ботвинье, которую сам государь очень любил»[218]. В этой цитате примечателен сам факт «гастрономических разговоров» российского императора и английского посла на светском рауте, то есть эта тема считалась вполне «светской». Этот разговор имел довольно комичное продолжение. Когда Александр I послал английскому послу столь любимую им ботвинью, то к столу ее подали разогретой. Понятно, что это была уже не ботвинья. И когда император поинтересовался «впечатлениями» посла от этого блюда, дипломат оказался в большом затруднении…

Приведем рецепт приготовления этого блюда.

 

Ботвинья

Ботвинья – блюдо русской кухни, представляющее собой холодный суп на кислом квасе и отваре свекольной ботвы. В основном варианте в ботвинью добавляют отварную красную рыбу, свежую и солёную, и едят, постоянно подкладывая в тарелку кусочки льда.

Также ботвинья может быть неполной, без рыбы. Ботвинья хороша в летний зной, она является более легкой на вкус, чем окрошка, и обладает большим освежающим эффектом. Ботвинью называли царицей русских холодных супов.

Полная ботвинья состоит из трех частей: 1) собственно супа ботвиньи, 2) отварной красной рыбы (осетра, севрюги, лосося), подаваемой отдельно от супа, 3) мелко нарубленного льда, сервируемого также на отдельной тарелке или чашке. Таким образом, ботвинью подают сразу на трех тарелках одному лицу. По характеру суповой части ботвиньи делятся на простые и запарные. Оба вида готовят в квасной основе. При этом запарная ботвинья отличается от простой тем, что, кроме кваса, в ней присутствует кислая запарная закваска из муки и квасной гущи.

Выбор и подготовка квасной основы имеет большее значение, чем в тюрях и окрошках. Кислота кваса должна приятно дополнять пресный или солоноватый вкус рыбы, а не противоречить ему. Поэтому квас не должен быть ни сладковатым, ни чрезмерно кислым. Точнее, кислота должна быть тонко‑нежно‑острой. Она достигается в ботвиньях не только с помощью собственно кваса, но и благодаря нежной растительной кислоте таких трав, как щавель, а в запарной ботвинье – с помощью ржаной закваски. Кроме того, для остроты и аромата в квас добавляют тертый хрен и лимонный сок. Квасной основой для ботвиньи может быть темный хлебный квас, смешанный менее чем с третью белого окрошечного. Что касается рыбной части ботвиньи, то она состоит из разных видов красной рыбы и небольшого количества мяса раков.

 

Иногда гастрономические пристрастия самодержцев, с учетом особенностей времени, представляли некоторую опасность для их здоровья. Например, Александр I любил чай с медом. Дело совершенно обыденное, полезное и безобидное. Однако вкусы императора, так или иначе, становились вкусами его окружения, а чай с медом, как известно, является хорошим потогонным средством. Когда во время балов, кроме всего прочего, подавали чай с медом в серебряных мисочках, декольтированные дамы, танцевавшие в залах и анфиладах Зимнего дворца, где подчас гуляли сквозняки, охотно им лакомились и затем часто простужались. Поэтому придворные медики порекомендовали исключить это угощение из меню[219].

Александр I после наполеоновских войн много ездил по Европе. Он старался не обременять свой кортеж поварами и обозами с провизией и обходился той кухней, которая попадалась ему по дороге. Однако позже из санитарно‑режимных соображений эта практика постепенно уходит, и со второй четверти XIX в. императоры по возможности ели в дороге «свое».

При всей неприхотливости в еде именно с именем Александра I связывают появление знаменитых «пожарских» котлет. Согласно легенде, император во время очередной поездки в Москву остановился поесть в г. Торжке в трактире Пожарского. В меню значились телячьи рубленые котлеты, именно эти котлеты и заказал император. Однако у Пожарского не оказалось телятины. Для того чтобы избежать конфуза, он распорядился срочно приготовить котлеты из куриного филе. Котлеты так понравились царю, что он поинтересовался рецептом котлет, назвав их «пожарскими» по имени трактирщика[220]. Это случайное «ноу‑хау» любимо очень многими по сей день[221]. Вот один из множества современных рецептов.

 

Пожарские котлеты

Куриные грудки – 400 г, батон – 50 г, яйцо – 1 шт., сливки 10 %‑ной жирности, соль по вкусу, масло сливочное, панировочные сухари, растительное масло для жарки.

Куриное мясо пропустить через мясорубку с мелкой решеткой. Мякиш булки залить сливками, оставить на 10 минут, затем отжать и добавить в куриный фарш. Туда же влить желток, приправить солью и вымешивать, добавляя время от времени по столовой ложке холодной кипяченой воды. Вымешивать долго, пока фарш не перестанет липнуть к рукам и стенкам миски. Охлажденное сливочное масло нарезать мелкими кусочками (лучше всего не более 1×1 см). Разделить фарш на 12 кусочков. Из каждого кусочка слепить лепешку, в центр которой положить кусочек сливочного масла. Скатать маленькую вытянутую котлетку, обмакнуть ее в яичный белок, затем обвалять в панировочных сухарях. Разогреть в глубокой сковороде растительное масло и обжарить до готовности со всех сторон. Переложить на бумажную салфетку, чтобы убрать излишек масла, затем разложить на тарелках и посыпать рубленой свежей зеленью.

 

Примечательно, что такая традиционная на дворянском столе повседневность, как зернистая, паюсная или кетовая икра, начала проникать в Европу именно при Александре I. Поначалу иностранцы смотрели на икру как на экзотический «русский» продукт. Первый консул Бонапарт, которому граф Марков послал зернистой икры, получил ее из своей кухни сваренной: русский стол в ту пору был мало известен в чужих краях[222].

Мемуаристы в один голос подчеркивают кулинарную неп ритязательность императора Николая I. Французский художник О. Верне, путешествовавший по России с императором в 1842 г., писал родным: «Император – великий трезвенник; он ест только капустный суп с салом, мясо, немного дичи и рыбы, а также соленые огурчики. Пьет одну воду»[223]. Что касается «соленых огурчиков», то многие из современников упоминали, что царь действительно любил соленые огурцы. По ведомости 1840 г. Николаю Павловичу ежедневно должны были подавать утром 5 соленых огурцов. Он любил гречневую кашу, которую ему подавали в горшочке. Не особенно любил император дорогие рыбные деликатесы и дичь. В последние годы жизни Николай Павлович предпочитал овощные блюда, суп из протертого картофеля и компот[224]. Вне всякого сомнения, «немецкий» суп из протертого картофеля[225] предписал царю его лейб‑медик консультант М. М. Манд, он первый ввел в медицинскую практику лечебное голодание «на высочайшем уровне». Приведем один из современных рецептов этого супа.

 

 

Икорница и набор розеток для икры. Фирма К. Фаберже

 

«Немецкий» суп

Кочан цветной капусты, 3–5 картофелин, 2 ст. ложки растительного масла, соль, зелень петрушки или укропа. Цветную капусту промыть, затем разделить на соцветия и отварить в подсоленной воде. Картофель очистить, отварить, протереть через сито и соединить с цветной капустой и отваром, в котором она варилась. В суп добавить масло, соль, мелко рубленную зелень петрушки и укропа.

 

Разные мемуаристы независимо друг от друга описывают одни и те же кулинарные пристрастия Николая Павловича, с годами мало менявшиеся. Так, выросшая при Императорском дворе фрейлина двух императриц М. П. Фредерикс вспоминала в 1880‑х гг.: «Кушал он замечательно мало, большею частью овощи, ничего не пил кроме воды, разве иногда рюмку вина, и то, право, не знаю, когда это случалось, за ужином кушал всякий вечер тарелку одного и того же супа из протертого картофеля, никогда не курил, но и не любил, чтоб другие курили»[226].

Как следует из архивных документов, обычный завтрак Николая Павловича был следующим. Рано утром в кабинете Николай Павлович «кушал чай». К нему выдавался «фрыштик», то есть завтрак, состоявший из кисло‑сладкого хлеба, двух круглых булочек и сухарей. Каких‑либо пряностей император избегал. Дневное довольствие императора предполагало и угощение докладчиков, которые бывали у него в кабинете. Угощение было довольно скромное и включало в себя: сахар‑рафинад («рефинад») 2 фунта (819 г, считая в русском фунте 409,5 г), черный и зеленый чай «фамильный», то есть лучших фирм, по 18 золотников (97 г, считая в золотнике 4,266 г), кофе ливанский ³/₄ фунта (103 г), а также сливки, различные булки и кренделя (сдобные, сахарные, с анисом, с солью), «витушки» и «палочки».

На Пасху в императорском кабинете подавали куличи, а на масленицу – утренние блины[227].

Для трудоголика Николая I повседневные обеды подчас становились продолжением рабочего дня, поскольку на них приглашались два‑три приближенных к царю лица. На обедах «в узком кругу», без посторонних, продолжали обсуждаться в неформальной обстановке различные «рабочие вопросы». Это еще одна особенность повседневной жизни императора.

Весьма авторитетный биограф Николая I утверждает, что царь «в обед ел умеренно, на ужин часто кусок черного хлеба»[228]. Другой мемуарист, подтверждая воздержанность царя в пище, пишет, что он «никогда не ужинал, но обыкновенно при проносе соленых огурцов пил ложки две огуречного рассола»[229]. Также со времен Николая I в обиход двора вошли калачи, их ели горячими, в подогретой салфетке. Для приготовления этих калачей на царскую кухню доставляли москворецкую воду в специальных цистернах[230]. Одна из мемуаристок упоминает имя метрдотеля Николая I. То был некий Миллер, которому царь приказал, «чтобы за обедом у него никогда не было более трех блюд, что и решительно исполнялось»[231].

Как любой человек, император любил в детские годы полакомиться мороженым. Однако, когда врачи запретили младшему брату Николая I, великому князю Михаилу Павловичу, есть мороженое, то Николай в знак солидарности с братом отказался от любимого лакомства[232].

При всей описанной выше кулинарной непритязательности императора Николая I во время парадных обедов господствовала общепринятая англо‑французская кухня. А. С. Пушкин в бессмертном «Евгении Онегине» описал этот «типичный» стол второй четверти XIX в.:

 

Пред ним roast‑beef окровавленный

И трюфли, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший цвет,

И Страсбурга пирог нетленный

Меж сыром лимбургским живым

И ананасом золотым.

 

Как уже отмечалось, при поездках по стране императоры вполне могли перекусить в трактире с хорошей репутацией. И несмотря на постепенный отказ от этой практики по режимным соображениям, периодически такие эпизоды повторялись, если не для самих императоров, то для их близких.

Иногда это могли быть совершенно случайные трактиры. Так, французский художник О. Верне, сопровождавший Николая I в поездке по России в 1842 г., упоминает, как во время поездки «вдруг император приказал остановиться, вошел в какой‑то кабак и через пять минут пригласил нас к обеду. Представь себе тесную деревянную комнату, стол, четыре стула, два подсвечника, самодержавного монарха, двух генералов и художника за капустным супом[233] и непринужденной беседой»[234].

Приведем один из современных рецептов этого супа.