Император Оттон III и его герцог (часть 2)

 

Пока император наводил порядок в Германии, по­ложение папы Григория V в Риме явно ухудшилось. Едва войско императора покинуло город, сенатор Патриций Кресценций изгнал папу Григория V, проявив тем са­мым неслыханное неуважение по отношению к импе­ратору и законно избранному папе, которого к тому же сам Рим хотел получить от императора. Григорий нашел убежище в Павии и постоянно обращался к императору с просьбами о поддержке, но все они по причинам, опи­санным в предыдущей главе, оставались до определен­ного времени без ответа.

В январе или начале февраля 997 года из Константи­нополя возвращается посланник Оттона III Иоанн Филагот. Он выполнял деликатное поручение — искал на Босфоре принцессу, которая подошла бы императору в жены.

Иоанн Филагот, грек, родившийся в Калабрии, за­нимал при дворе Оттона III положение типичного фа­ворита. Добившись назначения на пост канцлера Ита­лии, он завоевал доверие императрицы Феофано, не­смотря на ее способность распознавать людей. Однако в случае с Филаготом ее понимание природы человека дало сбой. Еще при жизни Оттона II она доверила ему управ­лять аббатством Нонантола. В 987 и 988 годах Феофано призвала Филагога учигелем греческого языка к своему сыну и содействовала его избранию — перед заверше­нием педагогического процесса и вопреки воле императрицы Адельгейды, — епископом Пьяченцы. Решения Феофано и ее неприкрытая симпатия к считавшемуся абсолютно бесхарактерным выскочке у большинства современников не находили понимания. Даже императрица Адельгейда относилась к Филаготу весьма скепгически — редкий случай, когда свекровь проявила большую прозорливость.

Как нарочно, именно Иоанна Филагота Оттон III и послал в Византию, уже не впервые пытаясь преуспеть в подобных поисках. Но и Филагог оказался не способен обеспечить окончательный прорыв в данном вопросе. Византийский император, не доверяя Филагогу, отправил с ним собсгвенного посла. Оба они вернулись в Рим. Однако вмесго того, чтобы гогчас подгоговигь огчег о своей поездке и направигься с ним к императору, Иоанн в бездействии продолжал оставаться в Риме: боялся появигься с плохими извесгиями перед императором. Кресценций увидел в пребывании визангийской деле­гации в Риме шанс освободигься ог влияния немецкого императора. Не продумав хорошо свои действия и не заручившись мощной военной поддержкой, он решил передернугь каргы в игре и перемегнулся на сгорону ви­зантийского императора.

Посол греческого императора Лев Синадский, высо­коинтеллигентный и искусный дипломат, расценивал политическую ситуацию в Риме на словах предельно кор­ректно. Он прекрасно понимал — делать ставку на Кресценция и Рим в будущем совершенно неразумно, тем бо­лее Византия не имела возможности ввести войска. Лев Синадский решил вредить ненависгному ему западно­му хрисгианскому миру особыми мегодами. Лев видел Иоанна Филагога насквозь. Калабриец, безгранично тщеславный, заносчивый, развратный, эгоистичный, никогда не упускал своей выгоды, чем и не преминул воспользоваться Лев для достижения своих целей. Льву удалось собрать людей, готовых организовать в Риме акцию унижения римской католической церкви и сделать ее предметом насмешек всех инакомыслящих. С помощью коварной интриги удалось вовлечь в свои замыслы Кресценция и римскую знать. Так абсолютно безвольный и недостойный Иоанн Филагот подобрался вплотную к папскому креслу вместо изгнанного папы Григория V. Таким образом, речи об открытых и честных переговорах между Римом и Византией уже не шло. Римской же церкви нанесли непоправимый моральный вред.

Иоанн в качестве папы получил имя Иоанн XVI. Едва ли можно было нанести большее оскорбление императору Оттону III. Только благодаря правильной подаче информации и действиям таких людей, как герцог Генрих IV Баварский и архиепископ Виллигис, император всесторонне продумал события в Риме, прежде чем приступить к каким-либо действиям в Италии. Аббаты Лев фон Алексий и Бонифаций из Павии передали известие императору в марте 997 года, когда тот находился, как уже говорилось, в Аахене.

В конце 997 года императорские войска, собравшись в Регенсбурге, отправились в поход через Бреннер и Триент на Павию, где и провели рождественские праздники.

Примечательно, что император поручил замещать себя аббатисе Матильде, а не рейхсканцлеру архиепископу Виллигису. И его сестра София, во время первого похода в Италию находившаяся при нем, уже не была замечена при дворе. Семя, брошенное Гербертом фон Ауриллаком, против чьих действий так рьяно боролся политик-реалисг Виллигис, дало всходы. Отдаление Оттона III от сестры и архиепископа обозначилось в тот момент весьма отчетливо. В Павии к императору присоединились изгнанный папа и войска верных империи итальянских городов, герцогств, маркграфств, епископств. В середине января они начали марш через Кремону и Равенну на Рим, куда в конце января 998 года и прибыли.

Римляне сдали город императору без сопротивления. Лишь Кресценций оказал сопротивление, но противостоять превосходящим силам Оттона III долго он не мог, а потому укрылся в Энгельсбурге, где поначалу находился в безопасности. Иоанн Филагот упустил возможность вовремя скрыться. Вероятно, он надеялся, что император примет его безоговорочную капитуляцию. Но надежды оказались тщетными. Граф Бертольд из Брейсгау арестовал несчастного в окрестностях города и передал его суду. По законам римского права Иоанна Филагота приговорили к жестокому наказанию. Его ослепили, вырвали язык, отрезали уши и нос. В таком виде Филагота возили на осле по городу, при этом в руках он держал ослиный навоз. После подобной экзекуции его перевезли в один из римских монастырей, где спустя какое-то время он и умер в полном забвении.

Христианское милосердие, проявленное Оттоном III в 996 году по отношению к Кресценцию, оказало ему плохую услугу. Императору пришлось стагь жестоким. А в Энгельсбурге с нарастающим в душе страхом Кресценций наблюдал за подготовкой осадных машин, с помощью которых должна была быгь взяга крепость. Еще до начала атаки он выразил императору свое желание сдаться, в чем властелин ему жестко отказал. Сразу вслед за тем императорские войска начали штурмовать крепость. Руководил ими испытанный воин Экгард Мейсенский. Кресценция, тяжело раненного в ходе осады, тотчас обезглавили. Его труп и тела еще двенадцати его приверженцев, убитых в ходе осады, вывесили на крестах на площади Монт-Марио вниз головой на всеобщее обозрение.

Таким образом Оттон III продемонстрировал стремление окончательно и бесповоротно господствовать в Риме. Всех бывших приверженцев Кресценция и его семью выдворили из поместий. На посты, занимаемые прежде его соратниками, посадили тех, кто противостоял ему в борьбе за власть. Герберт фон Ауриллак, из-за пошатнувшегося здоровья появлявшийся при дворе лишь периодически, а большую часть времени проводивший в своем поместье в Эльзасе, подаренном ему Оттоном III, находился тем не менее снова при деле и получил от императора назначение на посг архиепископа Равенны. Оттон III приказал воссоздать на Палатин-ском холме дворец. Нет сомнений — император видел местом своего правления Рим, избрав тем самым стратегически ошибочный путь управления империей. Стало очевидно — монарх считал себя воссоздагелем Великой Римской империи, поэгому решил не принимагь близко к сердцу преодоленные пригязания Византии. Кумиром Оттона III являлся Карл Великий.

До начала июня 998 года император со свитой оставался в Риме, где принимал самое деятельное участие в руководстве строигельсгвом дворца и нескольких храмов в городе.

 Одновременно он в тесном контакте с папой трудился над созданием предпосылок для ввода разработанной им новой системы государственного правления. Отчужденные ранее церковные имения он повелел вернуть епископам и монастырям в Италии, надеясь таким способом стабилизировать свое положение. В мае Оттон III провел заседание собора совместно с Григорием V, где впервые вплотную столкнулся с ситуацией, сложившейся в испанской церкви, особенно той ее части, что проповедовала христианство. Для понимания происходящего там мог оказаться бесценным совет Герберта фон Ауриллака, ведь тог, будучи студенгом, жил в Испании. Летнюю жару придворные провели в прохладе апеннинских горных высот, а осенью герцог Генрих отправился в Павию и назад, в Рим, возвратясь лишь в ноябре. К новому, 999 году возникла необходимость созыва обновленного римского собора, на когором речь должна была идги о решении так называемых французских вопросов, а также об обновлении епископства Мерзебург. Согласно канонам Средневековья, пастырь не мог покинуть свой приход, и император Оттон II смог заменигь архиепископа Мерзебурга удобной ему кандидатурой епископа Гизелера в 981 году только на том основании, что Гизелер епископство распустит. Так вопреки желанию подавляющего большинства духовенсгва Гизелер стал архиепископом Магдебурга. Мнение герцога Генриха по данному поводу со временем только укрепилось.

В 999 году двор в подавляющем большинстве оставался в Риме, лишь на короткое время отъезжая в ближайшие окрестносги. Однако год был огягощен кончинами весьма значительных особ. Сначала 4 февраля 999 года умер папа Григорий V. Император немедленно дал указание назначить его преемником Герберта фон Ауриллака, занявшего высший церковный пост под именем папа Сильвестр II. Сотрудничество, и без того очень хорошо налаженное между Оттоном III и папой Григорием V, поднялось на еще большую высоту. Выбор римской резиденции с императорским дворцом на Палатине и введение римских придворных церемоний обозначили новый статус Оттона Ш. Вместо существовавших отдельно итальянской и немецкой канцелярий была произведена и централизация придворной канцелярии под управлением канцлера архиепископа Герберга Кельнского.

Загем императрица Адельгейда прислала посланника с печальным известием, что ее дочь, регентша императора, аббатиса Матильда Кведлинбургская, скончалась 6 февраля 999 года. Одновременно Адельгейда просила признагь наследницей ее одноименную внучку, сестру императора. Император охотно последовал ее желанию. Со смертью Матильды Кведлинбургской из окружения императора Оттона III ушла одна из наиболее значимых в его жизни личностей. Она всегда, еще со времен правления ее брага, императора Оттона II, и ее невесгки, императрицы Феофано, имела огромный политический вес в рейхе и почиталась как одна из самых умных, лояльных и искусных представительниц династии Оттонов. Матильда Кведлинбургская после смерти Феофано стала для Оттона III — возможно, много больше, чем для его трех сестер, — человеком, способным заменить ему мать.

А вскоре, в ночь с 16 на 17 декабря 999 года, в Зельце умерла императрица Адельгейда, вдова Оттона I Великого и бабка императора Оттона III. Одна из немногих редставителей семьи Людольфингов, она досгигла после смерги Оттона I Великого сравнигельно преклонного возрасга, почти семидесяги лег. Она прожила чрезвычайно интересную и полную приключений жизнь. В первый раз она вышла замуж за итальянского короля, и дочь от этого брака сгала французской королевой. После смерти мужа Адельгейда оказалась в заключении в крепосги Гарда на берегу одноименного озера, огкуда при драматических обстоягельсгвах бежала, после чего посчастливилось выйги замуж за Оттона I Великого. Будучи его женой, она получила императорскую корону. В последний год жизни Адельгейда совершила поездку в страну, где прошло ее дегсгво, — в Бургундию. Там Адельгейда посетила могилы родителей: отца, похороненного в монастыре Свягого Маврикия в Ронегале, и матери, похороненной вместе с братом, королем Конрадом III Бургундским, в монастыре Петерлин. Императрицу, без сомнения, можно отнесги к выдающимся представительницам слабого пола X века. Ее смерть означала, кроме всего прочего, еще и го, что герцог Генрих остался самым старшим из представителей рода.

В голове императора созрел план паломничества на могилу своего друга, епископа Адальберта Пражского, погребенного в Гнезно и причисленного к лику святых. Незадолго до Рождества Оттон III отправился в это путешествие, и снова ему пришлось преодолевать перевал Бреннер зимой. В конце января 1000 года император прибыл в Регенсбург. Герцог Генрих находился в ближайшем окружении императора и в походе через Цейтц и Мейсен. В Эулау на Бобере князь Болеслав Храбрый торжественно встрегил Оттона III и сопроводил императора в Гнезно и оттуда обратно до самого Магдебурга. Герцогу Генриху представилась прекрасная возможность во время путешествия как следует узнать своего будущего противника — князя Польши.

В Польше Оттон III принял решения, имевшие да­леко идущие последствия, за которые его осуждали по­том во все времена. Польские князья как христианские правители (князья) подчинялись саксонскому королев­скому дому, а за это получали свои области, где прави­ли, как ленники немецкого рейха. Основав архиепископ­ство Гнезно и назначив Болеслава Храброго патрицием Великой Римской империи, что вполне сравнимо с воз­ведением в королевский чин, Оттон III фактически из­бавил Польшу от подчинения немецкому рейху. Полу­чив статус королевсгва, Польша стала напрямую подчи­няться римскому императору и обрела правовое поло­жение, равное тому, что имели Верхняя Бургундия и даже Франция. Аналогичный процесс повторился позднее с королевством Венгрия. Здесь критика герцога Генриха оказалось не столь острой, ведь его сестра Гизела была замужем за Сгефаном I, королем Венгерским. Решения, принятые в Гнесене Оттоном III, критиковались не толь­ко его современниками, но и историками более поздних времен и до сих пор оцениваются весьма неоднозначно в исгорических кругах.

Но нельзя не принимагь во внимание новые импер­ские идеи, которые легли в основу полигики Оттона III и которые император вмесге с Гербертом фон Ауриллаком сам и разрабатывал. Монарх чувствовал себя причасгным к возрождению Великой Римской империи по христианскому образцу. Полигика, проводимая Генри­хом после возвышения в королевский сан на востоке империи, однозначно свидетельствовала — позиции эна III он ни в коей мере не разделял. В марте Оттон III вернулся в Германию и созвал в едлинбурге рейхсгаг. В последний раз император следовал традиции Оттонов праздновать Пасху в Кведлинбурге. Конечно, таким образом он доставал своей сестре Адельгейде, аббатисе Кведлинбурга, радость и оказал особую честь.

Когда император направился из Кведлинбурга в западные области страны, герцог Генрих вернулся в свое герцогсгво. Только в июне герцог и император снова всгрегились в Брухзале, куда прибыл также король Рудольф III Бургундский. Вполне вероятно, оба предсгавигеля династии Людольфингов, Генрих и Оттон, посе­тили могилу императрицы Адельгейды в Зельце. Впро­чем, докуменгального подгверждения тому не существу­ет. 11 июня 1000 года они заседали на горе Хоэнтвиль неподалеку ог Зингена, а оттуда начали движение через Кур (горный перевал. — Примеч. пер.) и один из швей­царских отрогов Альпийских гор в Италию. В начале июля 1000 года караван прибыл в Павию.

Долгие пребывания императора в Италии призваны были прежде всего укрепить его положение в Риме и Ита­лии и подчинить своему влиянию области на юге стра­ны. Однако старания Оттона III в конце концов не увен­чались успехом: для сгабилизации положения во всех районах ему просго не хвагило времени.

В империи тогда назревали противоречия между ар­хиепископом Виллигисом и епископом Бернвардом из Хильдесгейма по поводу монастыря Гандерсгейм. Дол­гий и уже раздувшийся до неприличия спор спровоци­ровала сестра Оттона, София. Она огказалась в свое время быть рукоположенной в сан монахини епископом Бернвардом, требуя для проведения церемонии священ­нослужителя рангом не ниже архиепископа. На эту роль как раз и подходил архиепископ Виллигис. В том году ссора между Бернвардом и Виллигисом разгорелась с новой силой, когда встал вопрос, кому освящать новую монастырскую церковь в Гандерсгейме. Аббатиса Герберга, тетка герцога Генриха, предпочла епископа Бернварда, однако София снова встала на сторону архиепис­копа Виллигиса. Именно в таких беспредметных спорах раскол в семействе императора стал проявляться особен­но отчетливо.

Мелочный и отнюдь не христианский раздор рас­строил процедуру освящения церкви, так как ни одна из сторон не желала проявить благоразумие. Однако с по­зиций Средневековья спор являлся весьма значимым, о чем свидетельствует поездка, предпринятая Бернвардом и его учителем и биографом. Зимой они отправились через Альпы, стремясь донести суть вопроса до импера­тора и папы. В январе 1001 года их разногласия должны был быть вынесены на заседание собора в Риме, и вот тут стал необходим выход на авансцену герцога Генриха как человека наиболее компетентного в данном вопро­се: его тетка, Герберга, была в Гандерсгейме аббатисой, а останки его отца покоились в одной из могил на тер­ритории тамошней монастырской церкви. Император встал на сторону Бернварда, однако герцог Генрих при­зывал правителя вынести спор на собор, который дол­жен был состояться в начале весны в Пельде. Однако и там не было достигнуто единства, и Генриху пришлось решать их спор самому.

Осень и Рождество двор провел в Риме. Юношеский щр императора все больше терялся в политической повседневности. Все чаще появлялись признаки недоволь-гва властью со стороны простого населения в северных районах страны. В январе впервые за время правления Оттона III произошло открытое восстание против императора в городе Тиволи неподалеку от Рима. Мятеж­ники захватили власть в городе и убили главнокоманду­ющего императорской армией Мацолино. Однако преж­де чем дело дошло до взятия города штурмом, епископу Бернварду удалось склонить жителей к покорности и ус­мирить возникшие волнения. Он также уговорил импе­ратора помиловать жителей Тиволи. Епископу Бернвар­ду за его дипломатическое мастерство был пожалован дворец Далум в западных предгорьях Гарца, один из ве­ликолепнейших дворцов того времени, где семья Оттонов частенько проводила рождественские праздники. Папа Сильвестр II и герцог Генрих упоминаются в дар­ственных документах исключительно как ходатаи, при­чем император позволил себе назвать герцога дословно «...наш высокочтимый (племянник) герцог Генрих».

Едва удалось усмиригь мятеж в Тиволи, как началось восстание в самом Риме. Император и его двор оказа­лись в крайне тяжелом положении из-за графа Григо­рия Тускулумского, которого Оттон III до сих пор чис­лил среди своих друзей. Только ценой больших усилий императору удалось пробиться в укрепленный дворец на Палангинском холме. Тангмар описал как очевидец его огсгупление в своем труде «Vita Bernwardi». Так как им­ператор и герцог Генрих стояли лагерем вне стен Рима, а дворец Оттона длигельное время оставался без надеж­ной защиты, император решился на вылазку. Однако ожидаемого контрудара римлян не произошло. Непри­ятель сложил оружие и запросил пощады. Несколькими днями позже император произнес перед римлянами зна­менитую речь, где, по свидетельству Тангмара, заявил: «Послушайте слова вашего отца, будьте внимательны и примите то, что я скажу, к самому сердцу! Разве вы уже не мои римляне? Ради вас я оставил родину и близких; из любви к вам я отошел от решения проблем моей род­ной Саксонии и всей Германии. Вас я сделал граждана­ми нашей великой империи, допустил до самых дальних уголков той земли, куда ваши отцы даже и не мечтали ступить. Все это я сделал лишь только потому, чтобы ваши имена и вашу славу пронести до самых границ зем­ли. Вы для меня — родные, сыновья...» Речь была при­звана заставить римлян задуматься, и двоих предводи­телей восстания захватили, жестоко избили и протащи­ли волоком по земле перед императором. Как тот пове­лел поступить с ними, Тангмар умалчивает. Едва ли в городе воцарился покой, а если и воцарился, то весьма обманчивый. Во всяком случае, герцог Генрих и марк­граф Гуго Тосканский постарались уговорить Оттона III как можно скорее удалиться из города.

В марте двор отправился на длительное пребывание в Равенну, откуда началось знаменитое путешествие Оттона III в Венецию с визитом к дожу. Но звезда импе­ратора продолжала закагываться. Его власги уже не хва­тало даже на успешное проведение каких-либо военных операций. Рим захлопнул ворота перед Оттоном III, и военные действия в Беневенге принесли лишь крагковременный успех. Еще раз папа и император призвали подданных в Павии напрячься для новых свершений, но недовольство начало проявляться уже и среди немецких придворных. Физические и финансовые потери немецких участников похода, прежде всего среди представителей церкви, стали просто огромными за время пере­ходов Оттона III через Альпы и пребываний его в Италии. К этому добавились болезни: многие участники по­дходов пострадали из-за резких перепадов темперагур. Осенью 1001 года в рядах участников похода начались брожения. Войска были полностью деморализованы. Домой особенно стремились женатые мужчины — там нуж­но было убирагь урожай. Жены участников похода посгоянно выражали свое недовольство. К тому же никаких трофеев в Италии добыть не удалось, ведь и боевых действий-то никаких не проводилось. В такой взрыво­опасной ситуации было достаточно одной маленькой искорки, чтобы солдаты огкрыго начали бунтовать. Многие служащие выдвигали из своих рядов делега­тов на переговоры с герцогом Генрихом, где пытались добиться его посредничесгва или как минимум согла­сия на го, чтобы он порвал с императором и оставил его. Герцог Генрих решигельно огвергал их предложе­ния. Только благодаря его усилиям удалось избежать восстания, а император и не подозревал, что твори­лось у него за спиной.

Неизвестно точно, когда герцог Генрих IV Баварский и немецкие служащие императора осенью вернулись к своим домам. Но гам их, несомненно, ждала куда более приягная жизнь.

Что касается кресгьянских семей, то, рассматривая их положение с позиций сегодняшнего времени, оно кажется безрадостным. Повсюду пропитание кресгьян и их многодегных семей состояло из злаковых или бо­бовых кульгур. В меню преобладали овсяная, просяная, гречневая каши или фасоль и другие бобовые культуры. Конечно, они держали домашний скот: коров, свиней, птицу. Но в XI веке очень многие крестьяне продолжали голодать. Доходы от натурального хозяйства, и без того слишком малые, частенько вообще терялись из-за при­родных катаклизмов, плохих погодных условий. Причи­ны, в эпоху Реформации приводившие к возникновению крестьянских бунтов, еще не сложились. Крестьяне жили в собственноручно построенных хижинах. Стены пред­ставляли собой плетенную, из древесины конструкцию, обмазанную глиной. В стене же проделывалось отвер­стие, через которое выходил дым из топившейся по-чер­ному печи. Полами домов также служила плотно утрам­бованная глина. Здесь под одной крышей крестьяне жили вместе с домашним скотом.

Поля обрабатывались методом так называемого трех­полья. Это означало, что на первом поле сеялись ози­мые, на втором — яровые, третье поле находилось «под паром». На следующий год происходило чередование посевных площадей. Полевые работы являлись мужским делом, только для сева и жатвы привлекались женщины и девушки. На женских плечах лежало ведение домаш­него хозяйства. Они готовили, пряли, шили, стирали, латали одежду. Им надлежало следить за скотиной и го­товить масло и сыры из молока. Распорядок дня кресть­янской семьи определялся временем года, погодой и по­ложением солнца на горизонте. Работа начиналась с вос­ходом и не прекращалась до заката.

Как правило, крестьянин был обязан часть произве­денной им сельскохозяйственной продукции сдать зем­левладельцу и отбыть у последнего трудовую повинность. Это могла быть работа на полях во время уборки или посевной, а также транспортные работы и помощь при строительстве оборонительных сооружений, в редких исключительных случаях крестьяне призывались и на военную службу. Крестьянская одежда, простая и практичная, шилась из шерстяных или льняных тканей. Использовались кожа и мех. Чаще всего кресгьянин носил укороченные льняные брюки и рубашку. К этому добавлялся жилет на меху или из кожи. Голень обматывалась полоской кожи или меха, а на ногах — кожаные сандалии.

 

Вероятно, Генрих возвратился в свое герцогство из Павии в октябре. Совершенно точно, что император ве­лел ему явиться со своими войсками, обновленными и отдохнувшими, к весне 1002 года для нового похода в Италию, но этому уже не суждено было случиться. Бла­годаря почти постоянной близости Генриха ко двору им­ператора Оттона III и целому ряду знакомств, событий, опыту, а также накопленным знаниям и оценкам, гер­цог решил для себя — лучшего момента подготовиться к собственному регентству у него не представится.

Император Оттон III получил лучшее образование, какое только мог позволить себе молодой человек на исходе X века. К его услугам были превосходнейшие учи­теля. Кроме того, Оттон III обладал — как написали бы сейчас — хорошей физической подготовкой, за что ог-вечал специальный высокопоставленный педагог, граф Гойко. К моменгу принягия на себя обязанносгей коро­ля, который в силу обсгоягельсгв расгянулся с 994 по 995 год и когда императрица Адельгейда мало-помалу ото­шла от решения политических проблем, Оттон III по уровню образования осгавил далеко позади большинство своих сверстников. Поэтому и в силу его юношеской привлекательности друзья и ровесники дали ему прозви­ще Miraculi Mundi - Чудо Света, и он действительно ему соответствовал: красивый молодой человек, высокоода­ренный, прекрасно образованный, волевой, самостоя­тельный и решительный, готовый взять на себя ответ­ственность за важнейшие решения. Мужчина, одинако­во щедро одаривавший любовью и подвергавший нака­занию, человек с широко открытым сердцем—таков был император Оттон III. Ему лишь одного недоставало — опыта.

Сколько удалось бы ему сделать, если бы рядом с ним оставалась его мать или, что еще важнее, если бы ему была дарована более долгая жизнь. Этот полный надежд и планов человек скоропостижно скончался в возрасте всего двадцати одного года 24 января 1002 года от про­стого приступа лихорадки в крепости Патерно при Чивита-Кастелана севернее Рима в тот момент, когда пред­назначенная ему в жены, долго разыскиваемая принцес­са из Греции прибыла в Южную Италию.

 

Глава 5

Первое интермеццо

История большой любви

 

Во времена Генриха II браки заключались исходя из несколько иных причин, нежели простая симпатия друг к другу. Для дворянства особенно были важны сохране­ние мира, дальнейшее существование династии, необ­ходимость пристроить дочерей, усиление влияния и гос­подства, перспектива роста влияния в обществе или профессиональная карьера в церкви либо на королевской службе и образование альянса двух или нескольких семей. Все эти критерии рассматривались как основа для вступления в брак куда чаще и пристальнее, чем принято считать сегодня. Планирование заключения брака, таким образом, в большинстве случаев вообще не являлось уделом будущих молодоженов, а, как правило, становилось головной болью родителей, родственников и других заинтересованных лиц.

Что касается династии Оттонов, то здесь лишь один брак был, бесспорно, заключен по любви, когда неза­долго до своей смерги в 991 году императрица Феофано выдала замуж свою дочь Матильду. Она позволила Ма­тильде выйги замуж за находившегося намного ниже по социальному положению (впоследствии рейнского пфальцграфа) Эццо. Теперь эго единсгвенная вегвь ди­настии Оттонов, чьи потомки живы до сегодняшнего дня. Для пфальцграфа женитьба на дочери Феофано от­крыла возможность невиданного по тем временам со­циального взлега.

Женигьба герцога Генриха предсгавляег при более пристальном рассмотрении особый случай: по всей ви­димости, Генрих сам выбрал себе спугницу жизни. Ни его жившая в Баварии мать Гизела, как дочь короля при­держивавшаяся царивших повсеместно правил, ни им­ператор Оттон III, ни императрица Адельгейда, весьма тщательно отслеживавшая все связи внутри семьи, не участвовали в процессе женигьбы Генриха.

Но, принимая во внимание близкие и доверительные отношения, связывавшие императора Оттона III с Ген­рихом, можно по меньшей мере предположигь, что им­ператор одобрил выбор герцога. Едва ли можно с большой вероятностью утверждать, будто предки Кунигун-ды происходили из рода Каролингов, то есть из коро­левского рода: их отец носил лишь титул графа Лютцельбургского (Люксембургского). Впрочем, семейство счи­талось в Лотарингии весьма зажиточным.

Бросается в глаза, что средневековые составители ро­довых деревьев особенно старались подчеркнуть соци­альное равенство Кунигунды с будущим супругом, в то время как родовое дерево Генриха II представлено куда скромнее, чем на самом деле. Согласно своему положе­нию во властной иерархии империи Генрих мог бы рас­считывать на брак с куда с более знатной особой. Одна­ко выбрал то, что выбрал. Итак, не идет ли речь о браке по любви?

Кунигунда была шестым ребенком из одиннадцати детей графа Зигфрида Люксембургского. Всего семья на­считывала пять сыновей и шесть дочерей, а значит, ожи­дать особо большого приданого не приходилось, хотя граф и считался весьма зажиточной персоной.

Когда Генрих получил согласие Кунигунды, осталось неизвестным. Однако границы этого временного проме­жутка можно очертить более-менее ясно благодаря не­которым соображениям. Совершенно очевидно, что Ген­рих женился, уже будучи герцогом Баварии. Трудно на­звать точную дату свадьбы, так как неизвестна дата рож­дения Кунигунды. Ориентировочно это мог быть 975 год (плюс-минус год). Генрих и Кунигунда были, таким об­разом, скорее всего ровесниками.

 

Когда Генрих принял управление герцогством Бава­рия, он был еще холост, и можно с большой долей уве­ренности предположить, что к этому моменту он еще не 5ыл знаком со своей будущей невестой. С осени 995 года до середины апреля 996-го он находился в Баварии. За­тем сразу отправился вместе с Оттоном III в Италию. Во время этого первого итальянского похода Генрих позна­комился со своим будущим шурином Генрихом Люксем­бургским. По возвращении императора в Германию герцог первые три месяца 997 года оставался при дворе в Аахене. Значит, он вполне мог принять приглашение бу­дущего шурина и нанести визит во владения семьи фон Лютцельбургов в Лотарингии. Со второй половины ап­реля 997 года до середины июля Генрих пребывал в сво­ем герцогстве. Вполне вероятно, он тогда же сообщил матери о своих дальнейших намерениях и готовился к будущей свадьбе. С начала сентября до конца ноября того же 997 года Генрих оставался в Баварии. Возможно, дан­ный период следует расширить до четырех-пяти меся­цев. С ноября 997 до середины апреля 1000 года немец­кое войско находилось с императором Оттоном III в Италии — тогда время с апреля до середины 1000 года второй вероятный срок для проведения свадьбы герцога Генриха. В тот период император и его приближенные возвращались на короткое время на родину. Вычислигь дату свадьбы нашей пары помогает событие, случивше­еся в марте 1001 года и отбрасывающее все сомнения в гом, был ли Генрих женат или еще нет. Речь идег о вы­сказывании некоей монахини из аббатства Тегернзее, благословившей герцога на зачатие ребенка после его возвращения из Италии. Такое благословение благоче­стивый дворянин получал лишь в том случае, если он был женат. Из сказанного следуег — женигьба Генриха мог­ла имегь месго лишь в один из оговоренных выше мо­ментов.

Но существует и еще одна деталь, которая в рассмат­риваемом вопросе относительно даты женитьбы может быть полезна. Император Оттон III 29 апреля 998 года подарил Генриху имение Нехлинг, находившееся в 60 километрах восточнее Линца на левом берегу Дуная. К сожалению, сохранившиеся документы не содержат ука­зания на то, по какому поводу сделан подарок.

В то же время, поскольку никаких иных конкретных поводов, обосновывающих столь поистине королевский жест, не просматривается, скорее всего Оттон III сделал своему герцогу свадебный подарок, вполне подходящий по такому случаю, принимая во внимание заслуги Ген­риха на императорской службе и учигывая его гесные родственные связи с Оттоном III. Кроме того, импера­тор часго выказывал понимание и уважение к семейным делам своих подданных и награждал их дополнительным отпуском по случаю вступления в брак. Возможно, эго объясняег и более позднее возвращение герцога Генри­ха к войскам в Игалию.

Рассматривая даты появления на свег приведенных выше докуменгов и сопоставляя их с описанными выше событиями, можно с определенной долей вероягносги утверждать — герцог прибыл в Рим и доложил о своем свадебном огпуске либо незадолго до, либо сразу после их (докуменгов) подписания. Он присоединился к им­ператору и войскам, таким образом, в 998 году с четырех-пягимесячным опозданием. Так как на пугь ог Ба­варии до Рима ему пришлось бы загратить около чегырех недель, значит, герцог должен был огправигься в Регенсбург в начале апреля. Наиболее вероягно, свадь­ба с Кунигундой сосгоялась между началом сенгября 997 года и концом марта 998 года.

Если не принимагь во внимание, что брак Генриха II оказался бездегным и что в течение многих лег он имел трудности в отношениях с родней из Л ютцельбурга, мож­но совершенно точно угверждать — в выборе спутницы жизни он не ошибся. У Генриха достало ума и терпения не переносить на семейные отношения недовольство по поводу проблем, доставляемых ему братьями Кунигунды. Эго еще больше сближало его с женой. Кунигунда сгала мужу любящей женой, а господину и правителю — умной помощницей и совегчицей. Раз за разом она при­нимала регенгсгво («consors regni») над принадлежащи­ми мужу землями, когда гог находился в походах в Ита­лии или на восточных границах империи. Более того, многократно она сопровождала его и в самих походах. Кунигунда обладала талантом дейсгвовать расчегливо и хладнокровно в минуты опасности, принимать правиль­ные решения, давать верные указания, организовывать оборонительные мероприятия. Время ог времени она принимала на себя единоличное руководсгво делами в Баварии. Тигмар Мерзебургский в своих хрониках при­водит два случая, когда Генрих II следовал рекоменда­циям жены. Речь идет при этом о передаче одного из графств саксонскому графу Деди, а также об инвеституре Мейсена маркграфу Герману в 1009 году. Везде и все­гда, при любой возможносги, она оставалась рядом с му­жем. Да и при принягии решений очень часго на лице Генриха можно было прочигагь желание имегь рядом с собой свою жену. В качесгве «утреннего дара» (подарок после первой брачной ночи) Генрих наделил Кунигунду правом вести дела в Бамберге. Когда спусгя какое-го время эги владения срочно погребовались для основа­ния аббагсгва, она «с радостью» огказалась ог своих прав.

Генрих возместил отобранные владения правом управ­лять обширными землями в окрестностях Касселя, где Кунигунда основала монастырь Кауфунген. Более ран­ние научные исследования красноречиво свидетельству­ют — Генрих и Кунигунда были идеальной семейной парой. А основу их брака составляла в первую очередь взаимная любовь. Даже вопреки многочисленным испы­таниям — постоянным конфликтам в делах управления страной, проблемам с родственниками из Лютцельбурга и частым болезням Генриха — их союз оставался ста­бильным и крепким.

Посвященная позднее нашей паре легенда «Чудес­ный лемех», согласно которой Кунигунда, стремясь доказать свою верность и опровергнуть сплетни о яко­бы имевшей место измене мужу, должна была босыми ногами встать на раскаленный лемех, является всего лишь легендой. Это же относится и к распространен­ной в более позднее время истории, будто Генрих и Кунигунда вели целомудренную супружескую жизнь. Обе истории должны, очевидно, рассматриваться в связи с канонизацией нашей пары: для канонизации требовалось чудо, произошедшее при жизни или у могилы кандидата. Исключение составляли только му­ченики (великомученики).

Во многих записях Генриха, без сомнения, сделан­ных им самим — никто <