Букеевское ханство как «поле» для имперских

РЕФОРМАТОРСКИХ ЭКСПЕРИМЕНТОВ

 

Создание в астраханских степях маленького, вассального по от- ношению к Российской империи, Букеевского ханства в самом нача- ле XIX в. произошло по инициативе как российской, так и казахской сторон. Еще в конце XVIII в. атаман Астраханского казачьего войска П.С. Попов с ведома военного губернатора К.Ф. Кнорринга, управ- лявшего в то время Кавказом и Астраханью (а по некоторым сведени- ям непосредственно по его поручению [Зиманов, 1981, с. 20]), вступил в переписку с султаном Букеем, занимавшим должность председателя ханского совета в казахском Младшем жузе, предлагая ему переко- чевать в пределы Астраханской губернии. Астраханские власти были заинтересованы в том, чтобы эти степные территории между Волгой и Уралом, «освободившиеся» после попытки откочевки калмыков в 1771 г., вновь были заселены кочевниками, которые стали бы своеоб- разным буфером между оседлыми регионами Российской империи и беспокойными кавказскими горцами — каковыми прежде являлись калмыки [Frank, 2001, р. 43]. Со своей стороны, Букей, сын хана Нура- ли (и внук Абулхайра, первого из казахских ханов, признавшего рос- сийское подданство) сам претендовал на ханский титул, однако имел в Младшем жузе влиятельных соперников, поэтому его привлекла возможность создать собственное ханство, в котором он мог добиться трона, не имея конкурентов и при прямой поддержке российских вла- стей [Зиманов, 1981, с. 17]. В результате астраханские власти совмест- но с Букеем обратились к императору Павлу I с прошением разрешить перекочевку части казахов Младшего жуза в пределы Астраханской губернии, и 11 марта 1801 г. такое разрешение было дано специальным указом [Бюлер, 2011, с. 99; История, 2002, № 1–3, с. 28–31; Зиманов,

1981, с. 21].

Казалось бы, новое казахское образование, располагавшееся на территории Астраханской губернии, вполне логично должно было бы находиться в ведении астраханской администрации. Но пробле- ма заключалась в том, что казахи, перекочевавшие вместе с Букеем,

Глава IV. Букеевское ханство как «поле» для имперских реформаторских экспериментов

по своей родоплеменной принадлежности продолжали считаться (и сами себя осознавали) частью Младшего жуза, находившегося под контролем пограничной администрации Оренбургского края. При- мечательно, что и сам Букей, связывавший перспективы обретения ханской власти с вновь образованной Внутренней Ордой, не порывал связи с Младшим жузом: он оставался председателем ханского совета, а 10 лет спустя после образования Внутренней Орды принял участие в выборах хана Младшего жуза — и был избран в ноябре 1811 г. [Ерофе- ева, 2001, с 134; История, 2002, № 104, с. 171–172] (см. также: [Бюлер, 2011, с. 100–101]). Подобная позиция — идентифицировать себя по родоплеменной, а не по территориальной принадлежности — вообще была (и во многом остается до сих пор) характерной для кочевых на- родов в отличие, например, от оседлого населения Центральной Азии. В результате оренбургские власти на протяжении всего времени суще- ствования Букеевского ханства старались установить свой контроль над ним, периодически вступая в конфронтацию с астраханской гу- бернской администрацией.

Впрочем, поначалу особых конфликтов между двумя региональ-

ными администрации не возникало: в течение нескольких первых лет Букей взаимодействовал исключительно с астраханской адми- нистрацией по всем вопросам организации и существования своей орды — организации перекочевок, проблем во взаимоотношениях с туркменами, даже обеспечения собственной безопасности (на Букея было совершено несколько покушений, о чем он также докладывал астраханским властям [Зиманов, 1981, с. 34]). Эта ситуация в полной мере устраивала и центральные власти, которые также признавали подведомственность Букея и его подданных астраханским властям [История, 2002, № 5–14, с. 32–48].

В марте 1804 г. оренбургский военный губернатор князь Г.С. Вол- конский направил в Министерство иностранных дел письмо, в кото- ром выражал тревогу о слишком уж свободных перекочевках казахов из Младшего жуза в орду Букея и обратно [Там же, № 15, с. 48–49]. Вскоре, в мае того же года аналогичное послание в МИД было направ- лено от главноуправляющего Кавказа и Астрахани князя П.Д. Ци- цианова [Там же, № 17, с. 50–51]. И хотя проблема в посланиях двух руководителей региональной администрации поднималась одна и та же, каждый из них считал, что ее решение — в пределах именно его компетенции.

Несомненно, во многом начало конфликта Оренбурга и Астра- хани в отношении подведомственности Букеевского ханства было

177

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

связано с личностями руководителей администраций, в частности, Г.C. Волконского. Этот государственный деятель имел репутацию довольно эксцентричного, а к старости даже и чудаковатого чело- века (см.: [Чернов, 1907, с. 23–24]), однако, несомненно, имел ад- министративные способности — неслучайно он занимал должность оренбургского военного губернатора с 1803 по 1817 г. Имея продолжи- тельный опыт взаимодействия с казахами, Г.C. Волконский проявлял своего рода снобизм в отношениях с астраханскими властями, кото- рые таким опытом не обладали. Это прямо проявилось в его посла- ниях астраханским начальникам, в которых оренбургский военный губернатор прямо ссылался на «опыты на Оренбургской линии» как основание для сохранения своего контроля над Букеем и его поддан- ными [История, 2002, № 46, с. 107]. Свою лепту в развитие конфликта между двумя администрациями вносили и правители Младшего жуза. В частности, хан Джанторе (двоюродный брат Букея и его соперник в борьбе за трон) неоднократно жаловался в Оренбург на набеги ка- захов Внутренней Орды на его владения, подчеркивая что, будучи выходцами из Младшего жуза, подданные Букея подведомственны именно оренбургским властям, а действия астраханской администра- ции называет «вмешательством в киргизские дела» [Там же, № 31, с. 88; № 35, с. 91].

Не ограничиваясь перепиской с астраханскими властями,

Г.С. Волконский попытался воздействовать на самого султана Букея, напомнив ему, что тот, несмотря на перекочевку, продолжает оста- ваться председателем ханского совета Младшего жуза и, следова- тельно, подотчетен Оренбургу в не меньшей степени, чем Астрахани [Там же, № 19, с. 52]. Букей попал в сложное положение, поскольку не исключал возможности обратной перекочевки за Урал и, как уже упоминалось, дальнейшего своего участия в борьбе за трон Младше- го жуза, поэтому ухудшение отношений с оренбургскими властями ему было совершенно ни к чему. В результате он попытался «усидеть на двух стульях»: начиная с 1805 г. он начал согласовывать все свои действия во Внутренней Орде одновременно и с астраханскими, и с оренбургскими властями [Там же, № 21, с. 53; № 34, с. 90; № 59–60,

с. 120–121].

Однако такое положение совершенно не устраивало астраханские власти, которые, предлагая Букею перекочевать на подведомственные им территории, не рассчитывали, что перекочевавшие казахи оста- нутся под контролем Оренбурга. В конфликт помимо руководства собственно оренбургской и астраханской администраций стали вме-

178

Глава IV. Букеевское ханство как «поле» для имперских реформаторских экспериментов

шиваться и более высокопоставленные администраторы. Так, в янва- ре 1808 г. главнокомандующий Кавказской армией граф И.В. Гудович (вышестоящий начальник по отношению к астраханским губернским властям) направил довольно резкое послание Г.C. Волконскому, в котором прямо заявлял, что казахи султана Букея подведомственны астраханским властям, а если у оренбургского губернатора имеется другое мнение, пусть он изложит его непосредственно самому Гудо- вичу [Там же, № 53, с. 115].

Убедившись в неуступчивости позиции астраханских властей, Г.С. Волконский и его подчиненные решили вновь воздействовать не- посредственно на казахов Букея. По крайней мере на это указывают гневные послания астраханского гражданского губернатора Л.А. Ко- жевникова, адресованные Г.С. Волконскому: он прямо обвинил орен- бургских казачьих начальников в том, что они сманивали казахов Бу- кея перекочевывать обратно в пределы Младшего жуза [Там же, № 62, с. 122–124; № 70, с. 130–131]. Любопытно, что оренбургский военный губернатор даже не пытался отрицать обвинения: он даже подчеркнул целесообразность действий своих подчиненных, поскольку в Астра- ханской губернии распространилась «заразительная болезнь», а так- же намекнул (правда, довольно неопределенно), что действовал по воле императора.

Въедливый астраханский губернатор не принял на веру заявление Г.С. Волконского и передал его слова министру внутренних дел кня- зю А.Б. Куракину. В результате 17 апреля 1808 г. Куракин, а 21 апреля и сам Александр I направили оренбургскому военному губернатору строгие предписания прекратить сманивание Букея и его подданных за Урал и вернуть их обратно в пределы Внутренней Орды [Там же,

№ 76, с. 134; № 78, с. 136]. Волконскому пришлось оправдываться по поводу своих действий и убеждать императора в том, что обвинения в его адрес со стороны Астрахани преувеличены [Там же, № 82, с. 142– 145].

Александр I постарался разрешить конфликт между Оренбургом и Астраханью, издав 17 июля 1808 г. указ о разграничении полномо- чий двух администраций по поводу Букеевского ханства. Отныне кон- троль над казахами Букея сохранялся за астраханскими губернски- ми властями, которые, однако, должны были ставить оренбургскую администрацию в известность о своих действиях. Перекочевка же казахов Младшего жуза в Букеевское ханство допускалась только с разрешения Оренбурга, «по билетам Оренбургской пограничной ко- миссии» [Там же, № 87, с. 148–152] (см. также: [Бюлер, 2011, с. 100]).

179

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

Казалось бы, указ императора должен был поставить последнюю точку в споре Оренбурга и Астрахани, однако этого не произошло. Прежде всего компромиссный характер этого правового акта сам по себе исключал прекращение соперничества. Кроме того, орен- бургские власти, недовольные подобным решением, время от вре- мени продолжали создавать проблемы своим астраханским коллегам в управлении Букеевским ханством. Так, например, в 1818 г. султан Шигай, брат Букея и его преемник во главе Внутренней Орды, по- пытался наладить выдачу собственных «билетов» для своих поддан- ных, желающих отправиться на заработки к русским жителям, про- живавшим на границе с казахами. Оренбургские пограничные власти строго пресекли эту практику, но только в отношении собственных границ, позволив Шигаю и дальше выдавать такие билеты тем каза- хам, кто отправлялся на заработки в пределы Астраханской губернии [История, 2002, № 131, с. 197].

На протяжении 1810–1840-х годов Букеевское ханство оставалось в двойственном подчинении астраханских и оренбургских властей, правда, со временем вопросы, по которым правители Внутренней Орды обращались в Астрахань и Оренбург, стали упорядочиваться, и, соответственно, компетенция обеих региональных администраций была определена более четко. Все вопросы, связанные с хозяйствен- ной и торговой деятельностью, переписью населения и т.п., решались обычно через астраханские губернские власти [Бюлер, 2011, с. 139; Зи- манов, 1981, с. 17, 103]. Территориальные споры и переделы, учитывая пограничное расположение Букеевского ханства (между тремя адми- нистративно-территориальными единицами Российской империи — Астраханской и Саратовской губерниями и Оренбургским краем [Историко-культурный, 2011, с. 98]) разрешались с участием не толь- ко астраханской и оренбургской администрации, но и представителей министерств иностранных дел и государственных имуществ [Бюлер, 2011, с. 125, 138–139]. Проблемы организации системы управления, взаимодействия с русскими пограничными властями, как правило, решались через Оренбург. Так, когда в Букеевском ханстве началась борьба за власть между вышеупомянутым султаном Шигаем и его пле- мянником Джангиром, сыном Букея, оба претендента обращались именно к оренбургскому военному губернатору П.К. Эссену (о чем речь пойдет ниже). Оренбургские пограничные власти утверждали и представителей казахской администрации — султанов и старшин [Там же, с. 131–132]. Эта компетенция оренбургской пограничной ад- министрации нашла отражение в основном документе 1820-х годов,

180

Глава IV. Букеевское ханство как «поле» для имперских реформаторских экспериментов

регламентировавшем правовой статус казахов Младшего жуза — в

«Утвержденном мнении Комитета азиатских дел относительно пре- образования управления Оренбургским краем» от 31 января 1824 г., в соответствии с которым Букеевское ханство признавалось «четвер- той частью» Младшего жуза, «внутренним кругом» «оренбургских киргизов», а значит юридически подчинялось оренбургским властям [Материалы, 1960, № 101, с. 208, 210]. Основываясь именно на этом документе, правители Букеевского ханства рапортовали о волнениях и восстаниях в своих владениях (см., напр.: [Иванов, 2001, с. 30, 34; История, 2002, № 320–394, с. 437–519; ЦГА РК, ф. 4, д. 341]). А если

букеевские казахи не были согласны с судебным решением собствен- ных властей (включая и ханский суд), они имели право обращаться с апелляцией к пограничным властям как Астраханской губернии, так и Оренбургского края [Свод законов, 1842, ст. 179, с. 38] (см. также: [Зиманов, 1981, с. 101]; ср.: [Иванов, 2001, с. 19]).

Таким образом, двойственность подчинения Внутренней Орды продолжалась довольно долго, и порой ее правители пользовались конкуренцией Астрахани и Оренбурга в собственных интересах. Так, в 1830 г. хан Джангир обратился за разрешением перераспределить земли в ханстве между своими приближенными именно к оренбург- ским властям, хотя территории, которые он предназначал к переде- лу, располагались в пределах Астраханской губернии [Зиманов, 1981, с. 104]. В 1838 г. Николай I издал указ, согласно которому в контроль над Букеевским ханством был включен еще один орган власти — Ми- нистерство государственных имуществ, правда, при этом о букеев- ских казахах в нем говорилось как о «заведываемых оренбургским во- енным губернатором» [ПСЗРИ, Собрание второе, т. XIII, отд. I, 1839,

№ 10947, с. 82].

Эта сохранявшаяся в течение десятилетий неопределенность подведомственности Букеевского ханства не исчерпывалась сопер- ничеством только региональных администраций за контроль над маленьким вассальным казахским государством. Время от времени интерес к нему проявляли и сами монархи, внося собственную лепту в конфликт властей различного уровня. Учитывая, что ханство было образовано именным указом императора Павла I, его сыновья и пре- емники, Александр I и Николай I, также порой вмешивались в вопро- сы непосредственного управления ханством.

Особенно ярко это проявилось в первые годы правления Алек- сандра I, отличавшегося, как известно, болезненной недоверчиво- стью и мнительностью и стремившегося лично контролировать все

181

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

вопросы управления в империи. В течение одного только 1808 г. он издал целую серию указов, адресованных оренбургскому военному губернатору Г.С. Волконскому, которыми предписывал, куда и ког- да следует перекочевывать отдельным казахским родоплеменным подразделениям, как бороться с эпидемией оспы и т.д. (см., напр.: [История, 2002, № 56, с. 117–118; № 77, с. 134–135; Материалы, 1940,

№ 78, с. 239–240]). Следует отметить, что эти указы свидетельство- вали не столько о реальном интересе к делам ханства, сколько имен- но о въедливости императора, поскольку в большинстве своих актов он демонстрировал практически полное незнание и региональных проблем, и казахских традиций. Так, в указе 1806 г. о разделе земель между букеевскими казахами, калмыками и уральскими казаками он настолько неопределенно сформулировал пределы их владений («по реке Узень»), что еще долгие годы казахи и казаки имели друг к другу территориальные претензии [История, 2002, № 25, с. 58–84] (см. так- же: [Темиргалиев, 2013, с. 214])1. Однако уже с 1809 г. другие заботы отвлекли Александра I, и его участие в управлении Букеевским хан- ством свелось к изданию только официальных рескриптов, в частно- сти, об утверждении в ханском достоинстве Букея в 1812 и Джангира в 1823 г. [История, 2002, № 104, с. 171–172; № 166–167, с. 234–235].

Более прагматично отнесся к вопросам управления Николай I, который не старался контролировать каждое действие региональных властей и принимал участие в делах Букеевского ханства в конкрет- ных случаях2. Одним из таких примеров можно считать его личное распоряжение о выделении 10 племенных жеребцов для конного за- вода хана Джангира (1832). Казалось бы, вопрос достаточно мелкий и свидетельствующий о такой же въедливости Николая I, какая была свойственна его старшему брату и предшественнику на троне. Однако на самом деле речь шла об улучшении породы казахских лошадей для военных нужд, поскольку лошади из Букеевского ханства могли по- ставляться для казачьих войск [Там же, № 245, с. 333–334] (см. также: [Казанцев, 1867, с. 217]).

1 Только в 1828 г. в Астрахани была созвана комиссия по размежеванию этих спорных территорий, причем и ее решением стороны оказались недовольны, в результате чего окончательное решение (в пользу казахов) было вынесено Прави- тельствующим сенатом [Иванов, 2001, с. 112–113].

2 В частности, император счел необходимым вмешаться в очередной кон- фликт своего любимца В.А. Перовского с центральными властями по поводу посе- ления государственных крестьян на землях калмыков-казаков оренбургского вой- ска в 1830-х годах (подробнее см.: [Джунджузов, Любичанковский, 2015, с. 128]).

182

Глава IV. Букеевское ханство как «поле» для имперских реформаторских экспериментов

Зато Николай I, в отличие от отца и старшего брата, напрямую взаимодействовал с правителем Внутренней Орды — ханом Джан- гиром, что имело серьезные последствия для ханства. Джангир все- го лишь два раза имел возможность лично встретиться с императо- ром (в 1826 г. на коронации Николая I и в 1839 г. во время личной аудиенции), но этого оказалось достаточно, чтобы заручиться под- держкой российского монарха. Это нашло отражение даже в казах- ском народном творчестве, посвященном хану Джангиру (см., напр.: [Песня, 1898, с. 16]). Император постоянно осыпал букеевского хана различными милостями — жаловал чины, награды, деньги (в 1826 г. ему было пожаловано 10 тыс. руб. [Киттары, 1849, с. 2]), обеспечи- вал поддержку в переговорах с региональными властями. Он считал Джангира «человеком преданным», что в общем-то соответствовало действительности: воспитанный в европейских традициях, хан Внут- ренней Орды в течение всего своего правления (1823–1845) выступал проводником русских реформ в своем ханстве, стремился привить подданным оседлый образ жизни, основы российского образования и проч.

Однако со временем, убедившись в расположении к нему Нико-

лая I, хан стал позволять себе некоторые «вольности», что создавало препятствия для дальнейших преобразований в Букеевском ханстве. Так, например, в последние годы своего правления он несколько охла- дел к системе российского образования и стал активно внедрять в своих владениях исламские институты, в том числе и мусульманское образование, привлекать на службу татарских и башкирских мулл. За это он удостоился хвалебных отзывов со стороны мусульманского ду- ховенства Российской империи и не менее жесткой критики со сторо- ны представителей российских пограничных властей, упрекавших его в том, что своими «мусульманскими реформами» он не только препят- ствовал преобразованиям, проводимым в Букеевском ханстве россий- ской администрацией, но и способствовал росту антихристианских и антироссийских настроений среди своих подданных [Frank, 2001, р. 282–284] (см. также: [Темиргалиев, 2013, с. 211–212]). Однако эти упреки стали звучать уже после его смерти, тогда как при жизни пози- ции Джангира в Букеевском ханстве были непоколебимы: убедившись в его лояльности, император предоставил ему всю полноту власти в его владениях и неизменно поддерживал. Так, например, в 1830–1840-е го- ды в Среднем и Младшем жузах проводилась судебная реформа, и на смену казахскому суду на основе обычного права приходили судебные структуры, действовавшие на основе имперского законодательства, а

183

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

хану Джангиру как раз в это время было предоставлено право судить своих подданных на основе традиционного казахского права, причем обжаловать его решение в Правительствующем сенате казахам разре- шалось лишь в исключительных случаях [ПСЗРИ, Собрание второе, т. XII, отд. I, 1838, № 9867, с. 45–46]. За ханом было признано право взимания одного из главных мусульманских налогов — закята [Бюлер, 2011, с. 126–128; Зиманов, 1981, с. 110–112; Троицкий, 2001, с.  83–84],

хотя казахские султаны Среднего и Младшего жуза были его офици- ально лишены [Материалы по казахскому обычному, 1998, с. 138–139], позволено жаловать давно не использовавшееся звание тарханов [Зи- манов, 1981, с. 108–109] и проч. В результате в Букеевском ханстве сло- жилась парадоксальная ситуация: изначально созданное, чтобы стать

«полигоном» для преобразований по российскому имперскому образ- цу и, соответственно, примером для остальных казахов, оно дольше всех сохраняло специфику казахской государственности и права — причем во многом, благодаря хану Джангиру, считавшемуся прово- дником русской политики, и при поддержке российского императора! Почему же такой император-«прагматик», как Николай I, неиз- менно покровительствовал Внутреннеей Орде и ее хану Джангиру? Конечно, главной причиной было то, что небольшое ханство явля- лось «полем для экспериментов», примером того, как может процве- тать население «национальных окраин» Российской империи при условии полной им поддержки преобразований, проводимых импер- ской администрацией [Зиманов, 1981, с. 30]. Однако, на наш взгляд, дело не только в этом, но еще и в соображениях престижа, возникших в Российском государстве задолго до превращения его в империю. Еще монархи Московского царства видели свой престиж в том, что их подданство или вассалитет признавали иностранные государи, кото- рые и сами обладали титулами верховных монархов в своих владени- ях — ханы, цари и проч. [Беляков, 2011, с. 386; Трепавлов, 2007, с. 197]. Соответственно, российские правители максимально старались вы- казать им свое благорасположение, наградить титулами, чинами, орденами, обеспечить всяческую политическую и экономическую поддержку. В результате административных преобразований «нацио- нальных окраин» Российской империи в первой половине XIX в. хан Внутренней Орды Джангир, по сути, занял самое высокое место сре- ди имперских вассалов. И казахские султаны трех жузов (в результате реформ 1822–1824 гг. лишившиеся права на ханские титулы), и кав- казские потомственные князья были куда ниже, чем хан собственного

государства, прямой потомок Чингис-хана!

184

Глава IV. Букеевское ханство как «поле» для имперских реформаторских экспериментов

Именно поэтому Джангир удостоился беспрецедентных среди ка- захских Чингисидов почестей и знаков отличия: он имел звание гене- рал-майора русской службы (другие казахские султаны, не служившие в российской армии непосредственно, не получали чинов выше май- ора или подполковника), был кавалером орденов Св. Анны I степени и Св. Владимира II степени и т.д. [Бюлер, 2011, с. 112; Иванов, 2001, с. 12; Казанцев, 1867, с. 215], удостаивался личных встреч с импера- тором. Подобным же образом будут проводить политику российские монархи в конце XIX — начале ХХ вв. по отношению к бухарским эмирам и хивинским ханам, которые, несмотря на формально сохра- нявшуюся независимость своих владений, также имели российские генеральские чины и награды, бывали при императорском дворе.

Однако Бухара и Хива в 1870–1910-е годы, фактически являясь российскими протекторатами, номинально оставались суверенны- ми государствами, и для российских государей было почетно иметь иностранных монархов среди своих вассалов. С Букеевским же хан- ством едва не случилось обратное: изначально созданное в пределах российских территориальных владений, оно чуть не стало фактиче- ски независимым государством — во многом благодаря эффективной политике его правителей (особенно хана Джангира), ловко исполь- зовавших в собственных интересах противоречия региональных вла- стей, контролировавших Внутреннюю Орду, и покровительство со стороны монархов. И первыми эту опасность увидели, конечно же, не центральные власти в Санкт-Петербурге, а именно руководители региональной администрации, что и привело к противостоянию хана Джангира с оренбургским военным губернатором В.А. Перовским, о чем речь пойдет ниже.

Однако, когда в 1845 г. Джангир умер, уже никто не мог энергич- но противится соображениям В.А. Перовского, и Николай I упразд- нил ханскую власть, при этом формально соблюдя обещание хану Джангиру: он признал старшего ханского сына Сахиб-Гирея наслед- ником трона, но не торопился утверждать его в ханском достоинстве. В 1849 г. Сахиб-Гирей неожиданно скончался, в отношении же его следующего по старшинству брата, султана Ибрахима, Николай I ни- чего Джангиру не обещал, поэтому он предложил букеевскому царе- вичу титул князя Российской империи в обмен на совершенно добро- вольный отказ от каких-либо претензий на ханский титул [Иванов, 2001, с. 117–118].

Тем не менее противоречия между центральными и региональ- ными властями — соответственно Министерством государственных

185

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

имуществ и оренбургской администрацией — привели к тому, что лишь в 1853 г. (после того, как В.А. Перовский вновь возглавил Орен- бургский край) Комитет министров принял решение об окончатель- ном упразднении ханской власти в Букеевском ханстве и включении его территории в состав Астраханской губернии [Историко-культур- ный атлас, 2011, с. 97; История, 2002, № 666–669, с. 808–825]. Таким образом, окончательная точка в споре региональных властей относи- тельно подведомственности Внутренней Орды была поставлена уже тогда, когда это образование фактически прекратило свое существо- вание.

 

§ 1. «Рекомендую Вам, степенный султан, охранять таковые благонамеренные расположения…»: