Как мы с папой ходили на рынок

 

После ужина папа с мамой подсчитали расходы за месяц.

– Не понимаю, куда уходят деньги, которые я тебе даю, – сказал папа.

– Вот как! Мне очень нравится, когда ты об этом спрашиваешь, – ответила мама. Но видно было, что она сердится.

А потом она объяснила папе, что он просто не представляет себе, сколько стоят продукты, и если сам пойдет за покупками, то все поймет, и что вообще не следует обсуждать этот вопрос при ребенке.

Папа сказал, что все это чепуха, что если бы он ходил за покупками, можно было бы экономить и питаться гораздо лучше, и что ребенку надо идти спать.

– Ну что ж, раз ты такой умный, то и будешь сам ходить за покупками, – сказала мама.

– Прекрасно, – ответил папа. – Завтра воскресенье, и я сам пойду на рынок. Меня‑то они не надуют, вот увидишь!

– Здорово! – сказал я. – И я с папой, можно?

Но меня отправили спать.

Утром я спросил у папы, можно ли мне пойти с ним, и папа ответил, что да, что сегодня покупками займутся мужчины. Я обрадовался, потому что вообще люблю ходить с папой, а на рынок – это здорово! Там полно народа, все шумят, как у нас в школе на большой перемене. А еще там вкусно пахнет.

Папа велел мне взять сетку для покупок, а мама попрощалась с нами, посмеиваясь.

– Смейся, смейся, – сказал папа. – Посмотрим, как ты повеселишься, когда мы вернемся с вкусными вещами, и ты увидишь, сколько мы на это потратили денег. Мы мужчины, и нас не проведешь. Так, Никола?

– Ага, – согласился я.

Мама снова усмехнулась и сказала, что поставила кипятить воду для лангустов, которых мы принесем. А мы пошли в гараж.

В машине я спросил у папы, правда ли, что мы принесем лангустов.

– А почему бы и нет? – ответил папа.

К рынку ехало много народу, и нам с большим трудом удалось найти место, где поставить машину. К счастью, папа заметил свободное место. У моего папы отличный глаз! И мы припарковались.

– Ну что же, – сказал папа, – сейчас мы докажем твоей маме, что делать покупки совсем просто, и мы научим ее экономить. Ведь так, дружок?

А потом папа подошел к одной торговке. Перед ней была груда всяких овощей. Он посмотрел и сказал, что помидоры стоят недорого.

– Дайте мне кило помидоров, – попросил папа. Торговка положила в нашу сетку пять помидорин и сказала:

– А что еще?

Папа заглянул в сетку и спросил:

– Как, в одном килограмме только пять помидорин?

– А вы что думаете, – спросила торговка, – что за эту цену получите целую гору? Ох, уж эти мужья! Когда они идут за покупками, – все одинаковые!

 

– Мужей труднее обмануть, чем наших жен, вот и все! – ответил папа.

– Ну‑ка, повторите еще раз, если вы мужчина! – сказала торговка, она была похожа на мсье Панкраса, хозяина колбасного магазина в нашем квартале.

Папа сказал:

– Ну, хорошо, хорошо…

Он отдал мне сетку, и мы ушли, а в это время торговка рассказывала о папе своим соседкам.

Потом я увидел торговца рыбой и на прилавке у него огромных лангустов.

– Пап, гляди! Лангусты! – закричал я.

– Прекрасно, – сказал папа. – Сейчас посмотрим.

Папа подошел к торговцу и спросил у него, свежие ли лангусты. Торговец назвал их прямо необыкновенными! Что же касается их свежести, тут он даже засмеялся: он думает, что они свежие, потом что живые.

– Ну, хорошо, – сказал папа. – Сколько хотите за этого большого, который двигает клешнями?

Торговец назвал цену, и папа вытаращил глаза от удивления.

 

 

– А другой самый маленький? – спросил папа.

Торговец опять назвал цену, но папа ответил, что это немыслимо дорого и просто стыдно.

– Может быть, – спросил торговец, – вы хотите купить не лангустов, а креветок? Они стоят по‑разному. Ваша жена должна была бы вас предупредить!

– Пойдем, Никола, – сказал папа. – Поищем что‑нибудь другое.

Но я сказал, что незачем куда‑то идти, что лангусты мне кажутся отличными, они ведь так здорово шевелят своими клешнями, и вообще лангусты – это ужасно вкусно!

– Не спорь, Никола, и пошли! – сказал папа. – Мы не будем покупать лангустов, вот и все.

– Но, папа, – сказал я, – ведь мама поставила кипятить воду для лангустов, надо их купить.

– Никола – сказал папа, если ты будешь спорить, то вернешься в машину и подождешь меня там!

Тогда я заплакал. Нет, правда, мне стало очень обидно.

– Прекрасно! – сказал торговец. – Вы не только скупердяй и морите голодом семью, но еще и мучаете бедного мальчонку.

– Занимайтесь своим делом, – закричал папа – и вообще нечего называть человека скупердяем, когда вы сами – ворюга!

– Это я ворюга? – крикнул торговец. – Я вам сейчас покажу ворюгу!

И он схватил большую камбалу.

– А ведь правда, – сказала какая‑то женщина – Я у вас позавчера купила мерлана, а он оказался несвежим. Даже кошка не захотела его есть.

– Мой мерлан был несвежим? – закричал торговец.

Тут собралась толпа народу, и мы ушли. А все кричали и спорили, а торговец размахивал своей камбалой.

– Мы идем домой, – решил папа. – Уже поздно.

У него был расстроенный и усталый вид.

– Но, папа, – напомнил я, – у нас только пять помидорин. Я думаю, что лангуст…

А папа не дал мне закончить, он потянул меня за руку так сильно, что от неожиданности я выронил сетку. Вот и доигрались! И тут какая‑то толстая тетя, она шла за нами, наступила на помидоры, и послышалось «чвяк»! А она сказала, чтобы мы были поосторожнее. Я поднял сетку: то, что я там увидел, не вызывало аппетита.

– Надо вернуться и купить другие помидоры, – сказал я. – Эти пять пропали.

Но папа и слышать ничего не хотел, и мы пошли к машине.

Тут папа рассердился из‑за квитанции о штрафе.

– Ну и денек сегодня! – сказал он.

Мы сели в машину, и папа включил мотор.

– Осторожно, куда ты кладешь сетку? – крикнул папа. – У меня все брюки испачканы соком от помидоров! Ты все же смотри, что делаешь!

И тут мы задели грузовик. Вот так всегда и случается, когда делают не то, что нужно!

Когда мы вышли из гаража, куда отбуксировали для ремонта нашу машину, – ничего серьезного, послезавтра она будет в порядке, – у папы был очень сердитый вид. Может быть, из‑за того, что сказал ему этот толстяк – водитель грузовика.

Дома, когда мама увидела сетку, она хотела что‑то сказать, но папа закричал, что комментариев ему не требуется. В доме нечего было есть, и папа повез нас всех на такси в ресторан. Вот было здорово! Папа ел немного, зато мы с мамой заказали лангуста под майонезом, такого, как был на обеде по случаю первого причастия моего двоюродного брата Эложа. Мама сказала, что папа прав – в бережливости есть что‑то хорошее.

Я надеюсь, что и в будущее воскресенье мы снова пойдем с папой на рынок!

 

Стулья

 

Что у нас делалось сегодня в школе!

Мы как всегда пришли сегодня утром, и когда Бульон (это наш воспитатель) начал звонить на урок, мы сразу построились. Все другие ребята пошли в свои классы, и только мы остались во дворе. Мы не знали, что происходит, может быть, наша учительница заболела, а нас отпустят домой? Но Бульон велел нам не шуметь и не расходиться. Тут мы увидели учительницу и директора школы. Они разговаривали между собой, поглядывая на нас. Потом директор ушел, а учительница подошла к нам.

– Дети, – сказала она, – сегодня у нас в школе в трубе замерзла вода, труба лопнула, и класс наш залило. Сейчас ведутся ремонтные работы. Руфус, даже если вас не интересует то, что я говорю, мне хотелось бы, чтобы вы вели себя спокойно! Нам придется проводить урок в прачечной. Прошу вас вести я хорошо, не безобразничать и не нарушать дисциплину. Руфус, второе предупреждение! А теперь вперед!

Мы были ужасно рады, потому что это так весело, когда в школе что‑то случается. Например, сейчас было просто здорово спускаться вслед за учительницей по маленькой каменной лестнице, которая ведет в прачечную. Нам всегда казалось, что мы хорошо знаем свою школу, но есть столько мест, куда мы почти никогда не ходим, потому что это запрещено.

Мы пришли в прачечную, она небольшая, совсем без мебели, только раковина и котел с трубами.

– Ах да, – сказала учительница, – надо сходить за стульями в столовую.

Тут все подняли руки и закричали:

– Можно я пойду, мадемуазель? Я, я… я!

Учительница постучала линейкой по раковине и звук получился не такой громкий, как в классе, когда она стучит по столу.

– Тише, – сказала учительница. – Если вы будете продолжать шуметь, никто не пойдет за стульями, и мы проведем урок стоя… Ну, вы, Аньян, потом Никола, Жоффруа, Эд и… Руфус, хотя он этого не заслуживает, идите в столовую и не отвлекайтесь! Там вам дадут стулья. Аньян, вы благоразумный мальчик, и я вас назначаю ответственным!

Мы вышли из прачечной ужасно довольные, а Руфус сказал, что мы сейчас здорово повеселимся.

– Тише! – сказал Аньян.

– А тебя, любимчик‑подхалимчик, тебя никто не спрашивает! – крикнул Руфус. – Я замолчу, когда захочу, вот так!

– Нет, мсье! – крикнул Аньян. – Ты замолчишь, когда я захочу, потому что учительница сказала, что я командую, и я не любимчик‑подхалимчик. Вот подожди! Я все расскажу!

– Ты на что нарываешься? – спросил Руфус.

Тут учительница открыла дверь прачечной и сказала:

– Прекрасно! Поздравляю! Вы должны были бы уже вернуться, а вы все еще спорите у двери! Мексан, идите вместо Руфуса! Руфус, вас предупредили, возвращайтесь на урок!

Руфус сказал, что это нечестно, а учительница ему ответила, что он дерзкий мальчишка. Она предупредила его еще раз и сказала, что если он будет так продолжать, то она его строго накажет. А Жоаким пошел вместо Жоффруа, потому что тот строил рожи.

– Ну, наконец‑то! – сказал Бульон. Он ждал нас в столовой.

 

Бульон дал нам стулья, и мы должны были несколько раз проделать это путешествие. А так как мы валяли дурака в коридорах и на лестницах, то Клотер пошел вместо Жоакима, и учительница не заметила, как Эд проделал еще одно путешествие не заменяя никого. Потом учительница сказала что стульев достаточно и теперь пора успокоиться. Но тут пришел Бульон с тремя стульями. Ведь Бульон он очень сильный. Он спросил, хватает ли стульев, и учительница ответила, что их слишком много, и из‑за этого очень тесно, и что надо будет лишние унести.

Все сразу подняли руки:

– Я, мадемуазель! Я!

Но учительница постучала линейкой по котлу, и Бульон сам унес лишние стулья. Ему пришлось приходить два раза.

– Поставьте стулья в ряд! – сказала учительница.

Тогда мы все начали ставить стулья в ряд, а они были повсюду в полном беспорядке. Учительница страшно рассердилась и, сказав, что мы невыносимы, поставила стулья сиденьями к раковине. Потом велела нам сесть, а Жоаким и Клотер начали толкать друг друга, потому что они хотели сидеть на одном и том же стуле в глубине прачечной.

– Что еще? – спросила учительница. – Моему терпению приходит конец!

– Это мое место, – объяснил Клотер. – В классе я сижу позади Жоффруа.

– Ну и что? – сказал Жоаким. – Ведь в классе Жоффруа не сидит рядом с Альцестом. Поэтому пусть Жоффруа поменяет место, а ты сядешь за ним. А около двери – это мое место.

– Я согласен поменять место, – сказал Жоффруа вставая, – но тогда пусть Никола отдаст мне свой стул, потому что Руфус…

– Может быть, вы прекратите? – спросила учительница. – Клотер! Идите в угол!

– В какой? – спросил Клотер.

И правда в классе Клотер всегда идет в один и тот же угол, но здесь, в прачечной, все по‑другому, и Клотер еще не привык. Учительница почему‑то очень нервничала. Она велела Клотеру перестать строить из себя шута и сказала, что поставит ему ноль. Тут Клотео понял, что сейчас с ней шутки плохи, и выбрал угол как раз с другой стороны раковины. Там места немного, но, сжавшись, можно протиснуться. Жоаким, очень довольный, сел на стул в глубине прачечной. Но учительница сказала:

– Нет, мой друг. Идите вперед, здесь я вас лучше вижу. – И Эду пришлось встать и уступить место Жоакиму, а чтобы дать им пройти, нам всем пришлось встать. Учительница постучала несколько раз линейкой по трубе котла и крикнула:

– Тише! Садитесь! Садитесь! Вы меня слышите? Сейчас же садитесь!

А потом дверь открылась и вошел директор.

– Встаньте! – сказала учительница.

– Садитесь! – сказал директор. – Поздравляю! Ну и шум! Вас слышно во всей школе! Беготня в коридоре, крики, удары по трубам! Просто великолепно! Ваши родители могут вами гордиться. Вы ведете себя как дикари и кончите на каторге, это ясно.

– Господин директор, – сказала учительница, она у нас очень хорошая и всегда нас защищает. – Они немного возбуждены в этом помещении, непригодном для занятий. Потому и получился беспорядок. Но теперь они будут хорошо себя вести.

Тогда директор улыбнулся и сказал: – Ну конечно, мадмуазель! Конечно. Я хорошо вас понимаю. Можете успокоить учеников: рабочие мне обещали, что ваша классная комната завтра к утру будет уже готова. Думаю, эта приятная новость их обрадует.

Когда он ушел, мы были очень рады, что все так хорошо обошлось. Пока учительница нам не напомнила, что завтра – четверг.

 

Карманный фонарик

 

Я занял седьмое место по орфографии, и папа дал мне денег, чтобы я купил себе что‑нибудь по своему желанию. После уроков все ребята пошли со мной в магазин. Там я купил карманный фонарик, какой мне хотелось.

Это был отличный фонарик, я видел его в витрине каждый раз, когда шел мимо магазина в школу. И я был ужасно рад, что наконец его купил.

– А что ты будешь делать с этим фонариком? – спросил Альцест.

– Как что? – удивился я. – Знаешь, как здорово играть в сыщиков. У сыщиков всегда есть карманный фонарик, чтобы искать следы бандитов.

– Ага, – сказал Альцест, – но если бы мне отец дал кучу денег, чтобы что‑нибудь купить, я бы выбрал слоеное пирожное в кондитерской, потому что фонарики перегорают, а слоеное пирожное – это всегда вкусно.

Все ребята засмеялись и сказали Альцесту, что он дурак и что я правильно сделал, что купил фонарик.

– Ты нам будешь давать фонарик? – спросил Руфус.

– Нет, – ответил я, – если вам нужно, сами занимайте седьмое место по орфографии, вот так!

Тут мы поссорились и разошлись, и больше никогда не будем даже разговаривать друг с другом. Дома я показал фонарик маме, и она сказала:

– Надо же, что придумал! Ну ладно, по крайней мере с этим ты не будешь нам надоедать. Иди пока делать уроки.

Я пошел в свою комнату, закрыл жалюзи, чтобы было совсем темно, зажег фонарик и стал направлять луч света на стены, на потолок, под мебель, под кровать, где в глубине нашел шарик. Я давно его искал, но ни за что не нашел бы, если бы не мой отличный фонарик.

Я был под кроватью, когда дверь в комнату открылась, зажегся свет и мама крикнула:

– Никола, где ты?

И когда мама увидела, что я вылезаю из‑под кровати, она меня спросила, не сошел ли я с ума и что я делаю в темноте под кроватью. А когда я ей ответил, что играю с фонариком, она сказала, что не знает, откуда я все это выдумываю, что я ее просто убиваю!

А потом я услышал:

– Посмотри, в каком ты виде! Сделай сначала уроки, потом будешь играть! Ну и придумывает же твой отец!

Мама вышла, а я потушил лампу и принялся за работу. Очень здорово делать уроки при свете фонарика, даже если это арифметика! А потом мама вернулась в комнату, зажгла яркий свет и рассердилась.

– По‑моему, я тебе велела, чтобы ты сначала сделал уроки, а потом играл, – сказала мама.

– Но я как раз делал домашнее задание, – ответил я.

– В темноте? С этим слабым светом от фонарика ты испортишь себе глаза, – крикнула мама.

Я сказал, что это совсем не слабый фонарик, он дает яркий свет, но мама не стала меня слушать, взяла фонарик и сказала, что вернет его, когда я закончу делать уроки. Я попробовал заплакать, но знаю, что с мамой это не пройдет. И тогда я очень быстро решил задачку. К счастью, она была легкая, и я тут же нашел ответ, что курица несла 33,33 яйца в сутки.

 

Я побежал в кухню и попросил маму вернуть мне фонарик.

– Ладно, но веди себя хорошо, – сказала мама.

А потом пришел папа, я его поцеловал и показал ему фонарик. А он сказал, что это странная идея, но что в конце концов теперь я не буду никому надоедать. И он уселся в гостиной читать газету.

– Можно я потушу свет? – спросил я.

– Потушишь свет? – удивился папа. – В чем дело, Никола?

– Ну, чтобы поиграть с фонариком, – объяснил я.

– И речи быть не может, – ответил папа. – И потом, подумай немного, я же не могу читать газету в темноте.

– Вот именно, – сказал я. – Я буду светить тебе фонариком, представляешь, как будет здорово!

– Нет, Никола, – закричал папа. – Ты знаешь что такое нет? Так вот, нет! И не надоедай мне, у меня сегодня был очень трудный день.

Тогда я заплакал. Я сказал, что мне обидно, что не стоило занимать седьмое место по орфографии, если потом тебе не разрешают поиграть с фонариком, и что если бы я знал, то не решал бы задачку с курицей и яйцами.

– Что с твоим сыном? – спросила мама, они пришла из кухни.

– Да ничего особенного, – ответил папа. – Твой сын, как ты говоришь, хочет, чтобы я читал газету в темноте.

– А кто виноват? – спросила мама. – Вот уж действительно, надо было придумать купить ему фонарик!

– Я ему вообще ничего не покупал! – закричал папа. – Он сам потратил деньги, не подумав! Я же ему не говорил, чтоб он купил этот дурацкий фонарик. Просто не знаю откуда у него эта мания бросать деньги на ветер!

– Этот фонарик не дурацкий, – крикнул я.

– Ах так, – сказала мама. – Я поняла твой тонкий намек. Но вспомни, пожалуйста, что мой дядя стал жертвой кризиса, в то время как твой брат Эжен…

– Никола, – сказал папа, – иди играть к себе комнату! У тебя есть комната! Вот и иди туда. Мне надо поговорить с мамой!

Тогда я пошел в свою комнату и начал играть перед зеркалом; я поднес фонарик к подбородку и стал похож на привидение, засунул его в рот и щеки стали красными, положил фонарик в карман и увидел свет сквозь штаны, а когда я стал искать следы бандитов, мама позвала меня ужинать.

За столом все были сердиты, поэтому я не осмелился попросить, чтобы потушили свет, и надеялся, что, может быть, перегорят пробки. Иногда это случается, и все были бы довольны, что есть мой фонарик. А после ужина мы спустились бы с папой в погреб, и я бы посветил ему, чтобы он их починил. Ничего такого не произошло, а жаль. Но, к счастью, был пирог с яблоками.

Я лег в постель и стал читать книгу при свете фонарика. Тут вошла мама и сказала:

– Никола, ты несносен! Потуши фонарик и спи! Или, ну‑ка, дай его мне! Я тебе завтра верну.

– Не надо! Не надо! – закричал я.

– Оставь ему фонарик! – крикнул папа. – Можно ли хоть немного пожить в этом доме спокойно!

Тогда мама вздохнула и ушла, а я залез под одеяло, и с фонариком там было так здорово, вы себе не представляете! А потом я заснул. И когда мама меня разбудила, фонарик был под одеялом. Он потух и больше не зажигался!

– Конечно, – сказала мама, – батарейка села, и заменить ее нельзя. Ну что же, тем хуже. Иди умываться!

А за завтраком папа сказал:

– Никола, кончай шмыгать носом. Пусть это послужит тебе уроком: деньги, которые я тебе дал, ты истратил на ненужную вещь, и она тут же сломалась! Это научит тебя быть благоразумным.

Ну что же, сегодня вечером папа и мама очень обрадуются, они увидят, каким я стал благоразумным. Потому что в школе я обменял у Руфуса свой карманный фонарик, который больше не горит, на отличный полицейский свисток.

А он работает очень хорошо!

 

Рулетка

 

У Жоффруа папа очень богатый и покупает ему все, что тот захочет. Поэтому Жоффруа все время приносит в школу разные вещи. Сегодня он принес в ранце рулетку и показал нам ее на перемене. Рулетка – это такое маленькое колесо, на нем написаны номера, и еще белый шарик.

– Крутишь колесо, – объяснил нам Жоффруа, – и когда оно останавливается, шарик тоже остановится перед каким‑нибудь номером, и если ты поставил на тот самый номер, перед которым остановился шарик, – раз! – и ты выиграл игру.

– Это было бы слишком просто, – сказал Руфус. – Наверняка здесь что‑то есть.

– Я видел, как играют в рулетку в ковбойском фильме, – сказал Мексан. – Но в ней было что‑то подделано. И тогда парень как выхватит револьвер, да как убьет всех врагов! А потом он выскочил из окна, прыгнул прямо верхом на лошадь и умчался галопом, цок, цок, цок!

– Вот видишь, я же сказал, есть в ней что‑то! – сказал Руфус.

– Ну и дурак, – сказал Жоффруа, – ты думаешь, если в фильме этого болвана Мексана рулетка была подделана, то у меня тоже!

– Кто это дурак? – спросили вместе Руфус и Мексан.

– А я видел по телевизору, как играют в рулетку в какой‑то пьесе, – сказал Клотер. – На столе лежит скатерть с номерами, и люди кладут жетоны на номера, и они очень нервничают, когда теряют свои жетоны.

– Да, – сказал Жоффруа, – в коробке с рулеткой тоже есть зеленая скатерть с номерами и куча жетонов, только мама не захотела, чтобы я тащил все это в школу. Но ничего, мы и так поиграем.

Жоффруа сказал, что вам надо ставить на номера, а он будет крутить рулетку. И чей номер выпадает, тот и выигрывает.

– А чем же мы будем играть? – спросил я, у нас ведь нет жетонов.

– Ну и что, – сказал Жоффруа, – ведь у наш всех есть мелочь. Будем играть с монетками, как если бы это были жетоны. Тот, кто выигрывает, забирает себе все монеты.

– А мне, – сказал Альцест, он уже ел второй кусок хлеба с вареньем за перемену, – мне самому нужны мои деньги, чтобы после уроков купить булочку с шоколадом.

– Вот именно, – сказал Жоаким, – если выиграешь всю мелочь у ребят, ты сможешь купить кучу булочек с шоколадом.

– Ах так? – сказал Эд. – Значит, выходит, что если этот толстый случайно угадает номер, он накупит себе булочек с шоколадом на мои жетоны? Ни за что в жизни! Я так не играю!

Тогда Альцест ужасно разозлился, он не любил когда его называют толстым, и сказал, что выиграет все деньги у Эда и съест все булочки у него на глазах и не даст ему ни кусочка, и еще посмеется над ним. Вот так! Знай наших!

– Ладно, – сказал Жоффруа, – кто не хочет играть, пусть не играет, вот и все! Не будем же мы спорить всю перемену! Выбирайте себе номер!

Все присели на корточки вокруг рулетки, положили монеты на землю и выбрали свой номер.

 

Эд выбрал номер 12, Альцест – 6, Клотер – 0, Жоаким – 20, Мексан – 5, Эд – 25, Жоффруа 36, а Руфус не захотел играть, потому что, сказал он, не собирается терять свои деньги из‑за какой‑то поддельной рулетки.

– Ну до чего же меня бесит этот тип! – закричал Жоффруа. – Я же тебе говорю, что она не поддельная!

– А ты докажи! – сказал Руфус.

– Ну что, давайте! – крикнул Альцест. – Поехали?

Жоффруа покрутил рулетку, и белый шарик остановился перед номером 24.

– Как, номер 24? – сказал Альцест, он сразу стал красным.

– Ага, что я вам сказал! Я же говорил, что она поддельная, – закричал Руфус. – Видите, никто не выиграл!

– Нет, мсье, – сказал Эд. – Я выиграл! У меня номер 25, а он ближе всех к 24‑му!

– И где же ты видел, чтобы так играли в рулетку? – крикнул Жоффруа. – Ты же поставил на 25‑й! А раз на него не выпало, ты проиграл, вот и все! Честь имею кланяться!

– Жоффруа правильно говорит, – сказал Альцест. – Никто не выиграл, начинаем снова.

– Минутку, – сказал Жоффруа. – Минутку! Когда никто не выигрывает, то все деньги собирает хозяин рулетки!

– По телевизору, во всяком случае, – сказал, Клотер, – было так.

– А тебя не спрашивают, – крикнул Альцест, – здесь тебе не телевидение! Если будем так играть, я забираю свой жетон и честь имею кланяться!

– Так нечестно, ты проиграл, – сказал Жоффруа.

– Потому что выиграл я. – сказал Эл.

И тут мы заспорили. Но вдруг мы увидели, что Бульон и мсье Мушабьер, тоже наш воспитатель, смотрят на нас с другого конца двора.

Тогда мы сразу перестали спорить.

– Ладно, – сказал Жоффруа, – первый раз не считается. Начнем сначала.

– Хорошо, – сказал Руфус. – Я выбираю 24‑й.

– Ты же сказал, что не хочешь играть, потому что рулетка поддельная, – возразил Жоффруа.

– Вот именно, – сказал Руфус. – Она подделана так, чтобы выпадал номер 24, вот! Мы же это видели в тот раз.

Жоффруа посмотрел на Руфуса, приставил палец к его лбу и покрутил им, а другой рукой – покрутил рулетку. И тут шарик остановился как раз перед номером 24! Жоффруа перестал крутить пальцем, и глаза его сделались совсем круглыми. Руфус засмеялся и хотел уже собирать деньги, но Эд его толкнул.

– Ну нет, – сказал Эд. – Ты не будешь собирать деньги. Ты сжульничал.

– Это я сжульничал? – крикнул Руфус. – Просто ты не умеешь играть, вот и все! Я поставил на 24‑й и выиграл!

– Рулетка подделана, ты же сам сказал, – крикнул Жоффруа. – Она не должна останавливаться два раза подряд на одном и том же номере.

Тут началось такое! Все передрались. И пришли Бульон с мсье Мушабьером.

– Прекратить! Тише! – крикнул Бульон. – Вот уже некоторое время мсье Мушабьер и я за вами наблюдаем. Посмотрите мне в глаза! Что вы еще затеваете?

– Ну, мы играли в рулетку, а они все жульничают, – сказал Руфус. – Я выиграл, но…

– Нет, ты не выиграл! – крикнул Альцест. – И никто не дотронется до моих денег. Честь имею кланяться!

– Рулетка? – крикнул Бульон. – Вы играли в рулетку во дворе школы! А что это лежит на земле?… Это монеты? Посмотрите, мсье Мушабьер, эти несчастные играли на деньги! Разве ваши родители вам не говорили, что игра – это мерзость, она приводит к разорению и к тюрьме? Ведь ничто не влияет так пагубно на человека, как игра! Вы даже не понимаете, что делаете, вы погибнете! Мсье Мушабьер, идите звонить на урок! Я забираю и рулетку, и деньги, а вам всем делаю предупреждение.

После уроков мы пошли к Бульону, как всякий раз, когда он у нас что‑нибудь отбирает, чтобы попросить у него обратно рулетку. Бульон не улыбался, он посмотрел на нас очень сердито и вернул Жоффруа рулетку, сказав:

– Не могу похвалить ваших родителей за такие подарки. И чтобы больше я не видел у вас этой нелепой и вредной игры!

А деньги потом со смехом вернул нам мсье Мушабьер.

 

У нас гостит бабушка

 

Я ужасно рад, потому что к нам на несколько дней приезжает в гости бабушка – это мамина мама. Я ее очень люблю, и она всегда делает мне всякие замечательные подарки.

Папа должен был сегодня пораньше уйти с работы, чтобы встретить бабушку на вокзале, но она приехала сама, на такси.

– Мама! – воскликнула моя мама. – Мы не ждали тебя так рано!

– Да, – сказала бабушка. – Это из‑за того, что я села на поезд в 15–47 вместо 16–13. И я подумала, что не стоит тратиться на телефон, чтобы вас предупредить. Как ты вырос, мой зайчик! Ты уже настоящий мужчина! Поцелуй меня еще раз! У меня для тебя есть сюрпризы, они в большом чемодане, но я его оставила в камере хранения!.. Кстати, а где же твой муж?

– Вот именно, – ответила мама, – он, бедняга, поехал тебя встречать на вокзал!

Бабушку это рассмешило, и она все еще смеялась, когда пришел папа.

– Бабушка, послушай, – закричал я. – Бабушка! А подарки?

– Никола! Помолчи! Тебе не стыдно? – сказала мама.

– Он совершенно прав, мой ангел, – сказала бабушка. – Но так как никто на вокзале меня не встречал, я решила оставить свой чемодан в камере хранения, он очень тяжелый. Я подумала, что вы, зять, сможете за ним съездить…

Папа посмотрел на бабушку и молча вышел. Когда он вернулся, то выглядел очень усталым. Бабушкин чемодан был очень тяжелый и большой, и папе пришлось его нести обеими руками.

– И что это вы в нем везете? – спросил папа. – Наковальни?

Папа ошибся: бабушка привезла не наковальню. В чемодане был конструктор – для меня, и игра «Гусёк» (у меня их уже две), и красный мяч, и машинка, и еще пожарная машина, и юла с музыкой.

– Но ты слишком его балуешь! – воскликнула мама.

– Слишком балую? Моего Никола! Моего лапочку! Моего ангела! – сказала бабушка. – Никогда в жизни! Поцелуй меня, Никола!

После поцелуя бабушка спросила, где она будет спать, чтобы разложить свои вещи.

– Кровать Никола слишком мала, – сказав мама. – Есть, конечно, диван в гостиной, но я думаю, не лучше ли тебе будет со мной в спальне?

– Ну нет, нет, – сказала бабушка. – Мне будет очень хорошо на диване. Я уже почти не страдаю от радикулита.

– Нет, нет, нет! – возразила мама. – Мы не можем позволить тебе спать на диване! Ведь правда, дорогой?

– Конечно, – сказал папа, глядя на маму.

Папа отнес чемодан в спальню, и, пока бабушка раскладывала вещи, он пошел в гостиную и, как всегда это делает, сел в кресло с газетой, а я играл с юлой, но мне было не очень‑то интересно, потому это игрушка для маленьких.

 

– Ты не можешь играть где‑нибудь подальше? – спросил папа.

И тут пришла бабушка, села на стул и спросила нравится ли мне юла и знаю ли я, как с ней играть. Я показал бабушке, что умею, а она очень удивилась и сказала, чтобы я ее поцеловал. Потом она попросила у папы газету, потому что у нее не было времени купить ее до отхода поезда. Папа встал, отдал бабушке газету. А бабушка села в папино кресло, потому что там было больше света.

– Идите к столу, – крикнула мама.

Мы пошли ужинать, и это было здорово! Мама приготовила холодную рыбу под майонезом (я очень люблю майонез), а потом была утка с зеленым горошком, а потом сыр, а потом пирог с кремом, а потом фрукты, и мама разрешила мне брать все с добавкой. А когда дошла очередь до пирога, то после второго куска она мне отдала еще кусочек своего.

– У него будет болеть живот! – сказал папа.

– О! Один раз – это не может навредить, – возразила бабушка.

А потом бабушка сказала, что она устала после путешествия и хочет рано лечь спать. Она всех поцеловала, и папа сказал, что он тоже очень устал и завтра должен быть рано на работе, потому что сегодня он раньше ушел и ездил встречать бабушку на вокзал. И все пошли спать.

Ночью у меня очень болел живот, и первым пришел ко мне папа. Он прибежал из гостиной. Бабушка тоже проснулась и очень взволновалась, она сказала, что это ненормально, и спросила, не советовались ли с доктором по поводу ребенка. А потом я заснул.

Сегодня утром меня разбудила мама, и папа тоже вошел в мою комнату.

– Ты не могла бы попросить свою мать поторопиться? – спросил папа. – Она уже целый час в ванной комнате! Я не знаю, что она может там делать!

– Принимает ванну, – сказала мама. – Имеет она право принять ванну или нет?

– Но я спешу! – крикнул папа. – Она же никуда не уходит. А мне надо на работу! Я опаздываю!

– Замолчи, – сказала мама. – Она тебя услышит!

– Пусть слышит! – крикнул папа. – После ночи, которую я провел на этом несчастном диване, я…

– Не надо при ребенке! – сказала мама. Она покраснела и рассердилась. – Я сразу увидела, что с тех пор как она приехала, ты все время стараешься сказать ей что‑нибудь неприятное! Конечно, когда дело касается моей семьи, ты всегда себя так ведешь. К своим родственникам ты относишься совсем по‑другому. Твой брат Эжен, например…

– Хорошо, хорошо, не сердись, – сказал папа. – Оставь в покое Эжена и попроси свою мать передать тебе бритву и мыло. Я займусь своим туалетом в кухне.

Когда папа пришел завтракать, бабушка и я были уже за столом.

– Поторопись, Никола, – сказал папа. – Ты тоже опоздаешь!

– Как? – спросила бабушка. – После такой ночи вы посылаете его в школу? Но посмотрите, наконец, на него! Бедный лапочка, он такой бледный! Ты ведь устал, мой зайчик?

– Да, конечно! – ответил я.

– Вот видите, – сказала бабушка. – Я думаю, вы должны были бы посоветоваться с врачом.

– Нет, нет, – сказала мама, входя в комнату с кофе, – Никола пойдет в школу!

Тогда я заплакал и сказал, что очень устал и ужасно бледен, а мама меня отругала. Бабушка сказала, что она не хочет вмешиваться в то, что ее не касается, но она думает, что это не трагедия, если я один раз не пойду в школу, и что она не так часто видит своего внука. И тогда мама сказала, что хорошо, хорошо, но только сегодня, и что она очень недовольна.

А бабушка попросила, чтобы я ее поцеловал.

– Хорошо, – сказал папа. – Я убегаю. Постараюсь вернуться сегодня вечером не очень поздно!

– Во всяком случае, – сказала бабушка, – главное – не меняйте из‑за меня своих привычек. Делайте все так, как будто меня здесь нет.