Глава, в которой мы начинаем видеть лица под масками

 

Два часа спустя после того, как была отослана карета, кардинал и графиня оставались на тех же позициях, о которых мы говорили. Графиня уступила, кардинал победил, и, однако, кардинал был рабом, а графиня была победительницей.

У каждого из них была своя цель. Для этих целей близкие отношения были необходимы. Стало быть, каждый достиг своей цели.

Кардинал отнюдь не дал себе труда умерить свое нетерпение. Он удовольствовался тем, что сделал маленький крюк и вернул разговор к Версалю и к тем почестям, которые ожидали там новую фаворитку королевы.

– Она щедра, – сказал он» – и ничего не пожалеет ради людей, которых любит. У нее редкостный дар давать понемногу многим и давать много немногим.

– Ну, а я, – отвечала графиня де ла Мотт, – считаю ее не такой богачкой, какую из нее делаете вы. Бедная королева или, вернее, бедная женщина!

– Как так?

– У королевы есть одно желание, которое она не может удовлетворить.

– Какое желание?

– Брильянтовое ожерелье.

– Подождите, подождите, я знаю! Вы изволите говорить о брильянтах Бемера и Босанжа?

– Скажите сами: разве не несчастна королева, если не может получить то, чего едва не получила обыкновенная фаворитка?

– Вот что вводит вас в заблуждение, дорогая графиня: королева могла уже раз пять получить эти брильянты и всякий раз от них отказывалась.

– Королева сперва отказалась от ожерелья, но потом ее охватило страстное желание получить его. Кардинал посмотрел на Жанну.

– Повторяю, что король предлагал ей это ожерелье. Жанна сделала быстрое движение, движение женщины, почти потерявшей разум.

– Так что же? Не будучи королем, заставьте королеву взять его, и вы увидите, так ли она рассердится на вас за это насилие, как вы полагаете.

Кардинал снова посмотрел на Жанну.

– Правда? – спросил он. – Вы уверены, что не ошибаетесь? У королевы есть такое желание?

– Всепоглощающее!.. Послушайте, дорогой принц: вы мне как-то говорили или же до меня дошли слухи, будто вы не рассердились бы, если бы стали министром?

– Что ж, весьма возможно, что я и сказал это, графиня.

– Так вот, бьюсь об заклад, дорогой принц…

–..что?

– Что королева сделала бы министром человека, который уладил бы дело так, что через неделю ожерелье лежало бы у нее на туалетном столике.

– Графиня!

– Что я сказала, то сказала… Или вы предпочитаете, чтобы я подумала про себя?

– О, нет, ни в коем случае!

– Впрочем, то, о чем я говорю, не касается вас. Совершенно ясно, что вы не потратите полтора миллиона на королевский каприз; честное слово, вы слишком дорого заплатили бы за министерский портфель, который вы получите даром и на который вы имеете право. Считайте, что все, что я вам сказала, – просто болтовня.

Кардинал задумался.

– Что вы хотите? Я подумала, что она желает получить эти брильянты, потому что при виде их она вздохнула; я подумала так потому, что на ее месте я тоже их желала бы; простите мне мою слабость.

– Вы очаровательная женщина, графиня. Для некоего невероятного союза у вас есть, как вы говорите, слабость сердца и сила духа: в иные минуты в вас так мало женского, что меня это пугает. И вы так очаровательны в другие минуты, что я благословляю за это Небо и благословляю вас!

Галантный кардинал завершил свою галантную речь поцелуем.

– Довольно! Не будем больше говорить об этом, прибавил он.

– Будь по-твоему, – еле слышно пробормотала Жанна, – но полагаю, что рыбка попалась на удочку.

Жанна оказалась права.

Выходя на следующий день из маленького домика в Сент-Антуанском предместье, кардинал отправился прямехонько к Бемеру. Он рассчитывал сохранить инкогнито, но Бемер и Босанж были придворными ювелирами и после первых же слов, которые он произнес, стали называть его «вашим высокопреосвященством».

– Я хочу купить у вас то самое брильянтовое ожерелье, которое вы показывали королеве.

– Честное слово, мы в отчаянии, но вы, ваше высокопреосвященство, явились слишком поздно.

– Как так?

– Оно продано.

– Я полагал, сударь, – заметил кардинал, – что ювелир французской короны должен быть рад, что продает эти великолепные драгоценные камни во Франции, а вы предпочитаете Португалию. Что ж, как вам будет угодно, господин Бемер!

– Вашему высокопреосвященству известно все! – вскричал ювелир.

Де Роан увидел, что этот человек у него в руках.

– Сударь, – заговорил он, – подумайте: хотите ли вы, чтобы ожерелье пожелала королева?

– Это совершенно меняет дело, ваше высокопреосвященство. Если речь идет о том, чтобы отдать предпочтение королеве, я готов отказаться от любой сделки.

– Сделка заключена?

– Да, ваше высокопреосвященство, и я сию же минуту отправляюсь в посольство и откажусь от нее.

– Я не предполагал, что португальский посол сейчас в Париже.

– Ваше высокопреосвященство! Господин де Соуза сейчас действительно в посольстве; он прибыл инкогнито.

– Ах! Бедный Соуза! Я хорошо его знаю. Бедный Соуза!

Де Роан собрался уходить. Бемер остановил его.

– Угодно ли вашему высокопреосвященству сказать мне, каким образом вы уладите дело? – спросил он.

– Да очень просто!

– Управляющий вашего высокопреосвященства?..

– Нет, нет, никаких третьих лиц, вы будете иметь дело только со мной.

– Когда же?

– Завтра.

– А сто тысяч ливров?

– Я принесу их сюда завтра.

– А векселя на остальную сумму?

– Я подпишу их здесь завтра.

– Это самое лучшее, ваше высокопреосвященство.

– И так как вы человек, умеющий хранить тайны, помните, что в ваших руках одна из самых важных.

– Ваше высокопреосвященство! Я это чувствую, и я заслужу ваше доверие.., равно как и доверие ее величества королевы, – ловко ввернул он.

Де Роан покраснел и вышел смущенный, но счастливый, как всякий человек, который разоряется в пароксизме страсти.

На следующий день Бемер с натянутым видом отправился в португальское посольство.

В тот момент, когда он стучался в дверь, Босир, первый секретарь, потребовал отчета у Дюкорно, первого хранителя печати, а дон Мануэл де Соуза, посол, объяснял новый план компании своему товарищу – камердинеру.

 

Глава 20.