Несвижский замок (осматриваем внутри)

В Несвижский замок мы прибыли к самому закрытию. После того, как мы вбежали в замковые ворота, местные служители захлопнули их. Если прислушаться, можно было услышать, как колотят в обитое железом дерево те, кто бежал к замку за нами. Кассир уверяла, что билеты мы не получим, так как касса закрывается. Но под нашим натиском она сдалась. Входные турникеты, куда мы прикладывали билеты, опустили в неработающее положение почти сразу за нами. Миновав все эти замковые линии обороны, мы вырвались на оперативный простор внутреннего двора. Все. Замок наш!

До нас этот замок в XII веке два раза пытались взять русские войска – неудачно. В XVIII веке – шведы. Им замок сдался под нажимом местного населения, которое не могло больше терпеть тяжесть военных действий. Во время французского нашествия 1812 года в Несвиже со своим штабом квартировал Жером Бонапарт (младший брат своего старшего брата), приглашенный сюда хозяевами замка: они мечтали с помощью французов восстановить ВКЛ. В 1939 Красная армия без боев заняла замок, а всех Радзивиллов, которых нашли внутри, отправили по этапу в сторону Сибири. До места они, правда, не доехали, так как по просьбе друзей наших друзей - итальянских аристократов - их отпустили в Италию. В начале Великой Отечественной войны здесь располагался штаб Гудериана, который из этого средневекового замка руководил танковыми ударами по СССР.

Гиды замка много и с удовольствием рассказывают о Михаиле Казимире Радзивилле, гетмане польско-литовском, каштеляне трокском, виленском, маршале надворном литовском, воеводе виленском и прочее и прочее и прочее. Несмотря на такую очевидную знатность, снобом не был. Любил заводить короткие знакомства с многочисленными прекрасными селянками. Причем сам он был страшен, пусть не как черт, но как пугало. Чтобы не ошибаться в именах многочисленных подруг, обращался ко всем одинаково - «Рыбонька». Под этим именем и вошел в историю. И нельзя сказать, что женой своей он пренебрегал. Тридцать три беременности не шутка. Жена его, Франциска Урсула, чтобы как-то излечить мужа от рыбонькозависимости начала писать и ставить дома многочисленные театральные пьесы, в том числе о ценностях семейной жизни. Спектакли оберегали ее мужа от преступных наклонностей на то время, пока длилось очередное представление, а после ему всегда было, что рассказать очередной прекрасной селянке.

Бесконечные штудии с лучшей половиной его поданных оставляли ему мало времени на все остальное, поэтому за жизнь он успел только поучаствовать в войне за польское наследство, восстановить разоренный шведами город, превратить развалины старого замка в роскошный дворец а-ля Версаль, основать несколько мануфактур, кадетскую военную школу, типографию, вместе с женой собрать библиотеку в 15 тысяч книг, открыть школы - музыкальную, вокальную и балетную, - создать оркестр народных инструментов. А больше он вроде ничего и не успел.

Что точно не успел, так это воспитать наследника Кароля Станислава по прозвищу «Пане Коханку», который в компании с другими представителями золотой молодежи любил так погулять, что жители ординации перед ним разбегались, а после долго крестились. Когда же Кароль Станислав возвращался в замок за полночь, отец не всегда разрешал опустить мост перед ним. Лучше пусть сынок где-нибудь охолодится чуток, чем отцу второй раз замок отстраивать. Грамоте гувернер обучил наследника только к 15 годам: рисовал большие буквы на мишенях в замковом саду, по которым тот любил попалить из ружьишка. Большинство из нас, чтобы грамоте обучиться, азбуку листали, а Кароль Станислав - расстреливал.

Жизнелюбец в отца, от матери унаследовал литературные способности, которые проявлял чаще в ходе своих легендарных застолий: «Однажды в изгнании поймал я в море русалку, влюбился в нее, но она родила мне пять бочек селедок и уплыла в море». Можно пить дальше.

Среди 16 пьес его матери Франциски Урсулы были пьесы и для донельзя избалованного наследника: о пользе учения, воспитания и тому подобное. Не похоже, что они полностью достигли своего назначения, но среди балов, охот, фейерверков, шествий, маскарадов, игр и просто чудачеств, которые устраивал повзрослевший Кароль Станислав, театр, созданный его матерью театр, никогда не терял интереса своего покровителя и никогда не оставался без зрителя. Более того, как говорят, театр стал прообразом театров остальных магнатов края, а те, в свою очередь, прообразами театров прочих белорусских земель. Я это к тому, что иногда легче породить театральное искусство в целой стране, чем исправить одного мужа и воспитать одного сына…

А прямо сейчас перед нами по анфиладе дворцовых залов ведут группу ровесников и ровесниц тех самых четырех танкистов и той самой собаки, и, видимо, с рассказом на тему: «Польша, которую вы потеряли».