Мирский замок (любуемся снаружи)

Из Википедии: «Является самым восточным готическим сооружением».

Восточная готика рулит. Замок - редкое по удаче (удачное по редкости) сочетание красоты и военной практичности. В свое время здесь было все, чтобы развлечь званых гостей: итальянский сад и зверинец - снаружи, трехэтажный дворец, роскоши которого удивлялись иные короли, - внутри.

Для незваных гостей здесь были стены толщиной до 3 метров, многослойная кладка из кирпича и камня, отсутствие не простреливаемых из замка зон, куча военно-инженерных примочек. Был здесь высокий земляной вал (частично сохранился), по углам которого располагались бастионы. Из описаний следует, что у ворот располагалось «предбрамье». Наверное, крутая вещь, но, что такое, не знаю.

Вокруг вала был вырыт ров с водой. Подъемный мост надо рвом опускался перед гостями зваными и поднимался перед всеми остальными.

Пишут, что замок задумывался как строение престижа, поскольку в то время, когда он закладывался, никаких войн здесь не велось и не предполагалось. Не знаю-не знаю. Даже сейчас с соседями лучше ладится при наличии высокого забора и крепких ворот, а уж в тогдашние неспокойные времена…

Замок в основном кирпичный - чтобы снабдить строительство стройматериалом, пришлось возвести в окрестностях несколько кирпичных заводов.

Упомянутый выше Рыбонька, завладев этим замком, превратил его в роскошное загородное имение. Упомянутый выше его сын не давал загородному имению «простаивать»: днем - праздник, вечером - обед, ночью - дебош, утром - короткий сон. Чтобы все в жизни успеть, нужно не жалеть себя, я так думаю.

В свое время к замку проявил интерес российский кавалерийский генерал, обладатель внушительного перечня российских и иноземных наград, а также до невероятности внушительных бакенбард Николай Иванович Святополк-Мирский.

По-моему разумению, не купить замок, наименование которого - часть вашей фамилии, может помешать только полное отсутствие сентиментальности. Даже отсутствие достаточных денежных средств не всегда непреодолимое препятствие. Вдруг кроме всего прочего вы атаман… скажем, войсковой… наказной атаман Войска Донского. Вот Николаю Ивановичу ничто не мешало прикупить этот замок - и он его прикупил.

В представления нового хозяина о прекрасном яблоневый сад, разбитый у замка, не входил. То есть совсем никак. В представления атамана о прекрасном входил пруд на месте сада и спиртовой завод сразу за ним.

И если вы думаете, что построить спиртовой завод оказалось сложнее, чем вырыть пруд на месте сада, то вы ошибаетесь. Выявилось одно маленькое обстоятельство: сад в это время цвел. А местные дремучие жители по какой-то прихоти, неведомой любому цивилизованному человеку, придавали этому обстоятельству несоразмерно большое значение. Конфликт между заказчиком и застройщиками был разрешен далеко не сразу - только после клятвенных обещаний телесных наказаний всем и каждому в округе, привлечения местных сил внутреннего правопорядка и зачитывания во всеуслышание статей тогдашнего уголовного кодекса. Однако хозяин замка сумел настоять на своем да еще привлечь трудовых мигрантов со стороны, и работа началась.

Даже по невысоким стандартам тогдашней охраны труда количество несчастных случаев на стройке выходило за все разумные рамки. Буквально один за другим гибли или калечились. В довершение всего погиб один молодой человек. Сам по себе он, может, ничем и не отличался от других несчастных, но приходился сыном местной колдунье. Колдунья не стала мелочиться и объявила, что в этом чертовом пруду утопнет столько людей, сколько деревьев было ради него вырублено. Поговаривают, она не сильно ошиблась в расчетах. Причем чуть ли не первой утонувшей была любимая 12 летняя дочь хозяина Сонечка. Да и самого решительного реноватора спустя всего семь лет нашли мертвым не где-нибудь, а на берегу пруда. Не от всех соседей высокие стены уберегут.

Сейчас на пруду работает небольшой прокат лодок, но Юрий верно заметил, что количество «оставшихся боезарядов» старого проклятия нам неизвестно, а потому туда лучше не соваться.

При советской власти в замке устроили производственную артель, при фашисткой – еврейское гетто.

Исторические интерьеры замка не сохранились. Окрестных жителей, потерявших во время Великой Отечественной войны свои жилища, определяли сюда. Дровами их снабжать тогда, понятно, было некому. И все, что сохранилось к тому времени в замке и могло гореть, нашло свою смерть в печках буржуйках, согревая пострадавших.

Существует легенда о подземном ходе… нет… тоннеле, который ведет отсюда в Несвижский замок. Так как между замками всего тридцать километров и согласно описанию в тоннеле две повозки могли на полном ходу разъехаться, в существовании такого тоннеля сомневаться не приходится. Причин нет. А с учетом того, что описание каждого здешнего замка обязательно содержит указание на имеющийся подземный ход ничуть не меньшей протяженности, приходится признать, что сети автодорог, раскинувшейся на поверхности Беларуси, соответствует сеть старых подземных тоннелей такой же протяженности и не меньшей разветвленности.

«Ох уж эти сказочки! Ох уж эти сказочники!» – это, кстати, уже Леонид о подземной паутине Беларуси.

День третий (еще дальше туда)

Барановичи (обустраиваемся)

 

Город сразу потрясает воображение своей железнодорожной мощью. По какому-то мосту проносимся над двумя с половиной десятками железнодорожных полотен. Интересно, в Москве у какого-нибудь вокзала есть что-то близкое к этому?

Помню, во многих советских фильмах про ВОВ упоминалось, что идут бои за Барановичи. Видимо, кто тогда владел Барановичами, владел и всей железнодорожной сетью этого края.

Заселился в номер с Юрием. На журнальном столике между другими рекламными буклетами обнаружил псалтырь и для прикола каждый вечер зачитывал из него вслух. Юрий вежливо улыбался и делал вид, что ничего странного не происходит.

Новогрудок

Первое, что мы увидели на развалинах крепости - пару обнимающихся панков. Панки были настолько… панки, что распознать их пол, возраст и ориентацию без вмешательства врачей решительно невозможно.

А 702 года назад эту еще целехонькую крепость осаждало большое войско крестоносцев во главе с магистром Генрихом фон Плоцке, долбало ее из камнеметов. Свободные от артобстрела божьи рыцари развлекались в окрестностях. Развлекались, как умели: грабежом, насилием и поджогами. Штурмовать крепость решили налегке (поверьте, в эту гору и налегке взбежать целое дело), доспехи оставили в обозе. В это время к защитникам подоспела помощь — конный отряд во главе с гродненским каштеляном Давыдом. Знал ли Давыд, что-нибудь о доктрине непрямых действий, или нет, но связываться с вражеским войском он вообще не стал. Перебив немногочисленную охрану, захватил военный лагерь рыцарей, вывез из него все военное снаряжение и весь провиант, угнал 1500 боевых лошадей (все вместе огромное по тем временам состояние). После чего отправился собирать весь провиант с промежуточных бивуаков, оставленный крестоносцами на обратную дорогу. Рыцарство сняло осаду, бросило раненых, начало спешный отход. По дороге божьи рыцари питались всем тем, что им бог послал: разнообразными травами и всяческими кореньями. Через 6 недель лишь малая часть неприятельского войска и в самом жалком состоянии вернулась домой. Как говорится, любители рассуждают о тактике, профессионалы занимаются логистикой.

Вскоре панки слиняли вслед за рыцарями, а  мы бродили и пытались определить, сколько здесь осталось от современников каштеляна Давыда, а сколько от наших. Тут, на самом деле, очень мало что осталось – две полубашни и основания стен. По поводу одной из полубашен пространно и очень эмоционально высказывался Леонид: «Понастроят тут всякие… Гога и Магога новостроя из остатков строительства местного молокозавода, а скажут… скажут, что времен Очакова и покорения…. нет, скажут что даже раньше Трои было построено! А все как дурные поедут, значит, и будут думать, что сейчас увидят античные руины. Щ-щас! Местное строительно-монтажное управление и сварганило вчера, а после торжественного обеда сдало в эксплуатацию … средневековый объект, так сказать.»

За время недолгого осмотра развалин Юрий спустился с холма и забрался обратно, прошелся по парапету стен и проделал еще несколько акробатических подвигов, будучи способны на которые рыцари Генриха фон Плоцке, крепость бы тогда не устояла.

А рядом на насыпном холме установлен памятник мечтательному и порывистому юноше - польско-белорусскому поэту Адаму Мицкевичу.

Отметил, какое миловидное лицо ему придал скульптор, а Григорий и Леонид поведали, как в прошлом году посещали музей-заповедник Пушкина в Псковской области. Подустав от песнопений экскурсовода о НАШЕМ ВСЁМ, они отошли от толпы почитателей Пушкина и прочих туристов, и стали искать, что-нибудь живописное на задний план фото Леонида. Нашли скульптурную композицию типа «Нимфа, лежащая на траве». Леонида запечатлели рядом с ней: вначале в романтической виде, а потом и в сильно куртуазном виде - в обнимку с ней. Глянув на получившееся фото и заподозрив неладное, присмотрелись внимательнее к скульптурной композиции. Нимфой оказалось НАШЕ ВСЕ, прилегшее на траву в ожидании очередной рифмы.

Местные деньги (сначала по ошибке написал «Местная валюта») – это что-то. После того, как я в четвертый раз за условно двухсот или трехсотрублевый обед попытался расплатиться условно двумя или тремя рублями – ребята перестали верить мне, что я это не нарочно. Даже за самый последний на территории Беларуси сникерс я и то расплачивался только после небольшой консультации с парнями. При этом я не хуже всех на свете разбирался в местных деньгах. В новогрудском гастрономе передо мной в очереди пытался расплатиться за водку один местный, скажем… персонаж. Выставив на кассе вожделенную бутылочку, персонаж развернул в дрожащих руках банкноты большим грязным веером, долго и пристально их изучал. Когда он устал их изучать, когда вся очередь устала изучать интерьер магазина, когда кассир устала изучать хорошо знакомый ей кассовый аппарат, персонаж тяжело вздохнул, не то уронил, не то выронил деньги на прилавок и умоляюще посмотрел на кассиршу. Она тоже вздохнула и стала выуживать из этой кучки потемневшие затертые купюрки нужного ей достоинства. Короче, это очень приятно, когда ты не последний в каком-либо деле.

Гродно (гуляем)

Однако! Въехать здесь в любой населенный пункт и миновать при этом большого (в полтора человеческих роста) деревянного креста с иконой, оказывается, невозможно!

В Гродно красивая, даже немного нарядная, центральная площадь, когда-то именуемая Рыночной, а теперь площадь Советская. Яркое весеннее солнце ей очень к лицу.

В банке на центральной площади, в котором мы меняли валюту, кассиры сидят натурально в больших клетках, таких из железного прута диаметром около сантиметра. Интересно, когда они входят внутрь или выходят наружу, звонок как в тюрьмах звенит? Когда все клетки заняты, кажется, что находишься в мини зоопарке, только подкармливать его обитателей очень дорого.

Кстати, одна из достопримечательностей города - тюрьма ровно посередине исторической застройки города. Так, что места не столь отдаленные - это не про Гродно. Здесь про это дело надо говорить «Тут в двух шагах» или «Здесь за углом» или «Да вон там. Видите, куда фигура Христа перед Фарным собором сейчас пальцем указует. Во-во. И налево».

Новый замок Гродно - на выходном, а Старый замок – еще и в каком-то запустении, во всяком случае, внешне. Вполне возможно внутри он – жемчужина, но снаружи – невзрачная раковина.

Новый Замок для Польши, равно Беловежская Пуща - для России.

В один из дней осени 1793 года посланник Екатерины II, вышедший из-за шеренги случайно оказавшихся в здании замка русских солдат, сообщил собравшимся депутатам, что Россия и Пруссия взяли на себя нелегкую обязанность защищать Речь Посполитую от любых ее врагов. Россия будет защищать Речь Посполитую справа, а Пруссия – слева. Чтобы не возникло неразберихи, кто какую территорию защищает, страны-защитники Речь Посполитую немного поделят. На всякий случай у депутатов осведомились, есть ли у кого возражения по существу. Ну так… вдруг! Благородные доны гордо промолчали. Потом еще промолчали. Потом еще… и еще. В затянувшейся паузе незаметно завершился день, и прошла ночь. А когда настало утро, всем присутствующим в замке без всяких слов стало ясно, что вопрос раздела страны решен положительно.

Кто-то скажет, что, может, некрасиво немного получилось. Что депутатам надо было речь красивую толкнуть, особое мнение выкрикнуть из-под скамейки. По крайней мере, выругаться витиевато, чтобы не только сосед услышал.  Но, так ведь, как говорится, главное, что все живы, все здоровы. Да и бонус им хороший через это вышел: крестьяне их поместий (теперь уже российских) враз стали их крепостными. Россия, как известно, щедрая душа.

Неожиданно вкусный кофе в маленькой кофейне на Замковой улице, 11. Даже сложно сравнить с каким-то другим, из тех, что я пробовал.

Да здесь, оказывается, прекрасно сохранившийся исторический центр! Гулять можно пока ноги не отвалятся, и не пожалеешь об этом. Кварталы и кварталы, все отремонтировано, чисто, ухожено! Жилые дома позапрошлых веков очень даже обжиты. Булыжник под ногами и фонари над головой – наши современники – но в масть, в масть.  Не понимаю, откуда у них столько средствов, чтобы все это поддерживать в таком состоянии.

Воруют, что ли здесь меньше?

Эту смелую гипотезу, кстати, еще в Полоцке высказал Григорий, ранее совершенно не замеченный в измышлении и распространении различных спорных идей и принципиально непроверяемых теорий. Однако на третий день пребывания в Беларуси мы все вынуждены были согласиться с теорией, как с единственным объяснением того, что видели вокруг.

Коложская церковь, что на высоком холме над Гродно. На самом деле полуцерковь поскольку в 19 веке частями рушилась в Неман. Потерянную стену и апсиду не восстанавливали, а сколотили из досок, покрасили радикально коричневым цветом. В сохранившуюся часть церкви никаких улучшений не вносили и лучше выдумать не могли. Памятник старины глубокой, действующая церковь и мекка местных молодоженов. Это, знаете, совсем не то, когда стоишь рядом с пахнущим свежей штукатуркой строением, про которое экскурсовод уверяет, что оно, дескать, стояло на этом же самом месте и 500 лет назад. За этот срок его два раза разрушали, четыре раза восстанавливали и двадцать сколько-то раз ремонтировали. Но, вот, где-то внутри… есть камень, который заложил сам такой-то или такой-то, о котором вам, еще детишкам,  в шестом классе рассказывала ваша (не)любимая историчка.

С Коложской церквью – по-другому. Вот плоский красный кирпич стены, которую сложил неизвестный мастер 12 века. Потрогай сам – кладка, вот она. Целехонька. От многих королей последующих столетий сейчас осталось меньше, чем от этого работяги. Вот разноцветные валуны, которые тот же самый человек 12 века и его сотоварищи вложили в эту стену. Проведи по ним рукой.  Почувствуй, как они отшлифованы, каменотес изрядно потрудился. Плитка майолика: не такая же, как тогда, а та самая. Стойкое ощущение, что все мужики, ну те самые, которые сложили церковь, до сих пор где-то тут рядом. И будут. Еще несколько столетий. Ну, сколько она в таком виде простоит.

Интересно и символично, что это роскошное здание в стиле барокко с 1863 по 1919 года использовалось как тюрьма для польских монахов и священников.

Храм в Гродно — величественный католический собор Святого Франциска Ксаверия (Фара по нынешнему). Монастырь иезуитов. Денег на эту невероятную роскошь выделил ещё польский король Стефан Батория….

Как могло получиться, что мы, обормоты, внутрь даже не зашли?!

Вообще мы успели бы посмотреть в Белоруссии значительно больше всего интересного, если бы не некоторые товарищи. Не буду называть их поименно, особенно Леонида. Так вот если бы эти неназванные мной товарищи не тратили столько время на поиски ТОГО САМОГО ЕДИНСТВЕННОГО… магнитика на холодильник, времени хватило бы еще на осмотр еще как минимум одного города.

Далеко не все брачующиеся тратят столько усилий и времени на выбор своих обручальных колец, сколько некоторые туристы тратят на выбор магнитика. Если, не дай бог, однажды холодильники начнут делать не из металла, туристическая отрасль, в целом, и экономика некоторых городов, в частности, заметно просядут.