Глава Х. Венгерская историография эпохи дуализма (1867—1918)

Буржуазная революция 1848—1849 гг. в Венгрии, несмотря на поражение, способствовала развитию капитализма в стране. Наступивший затем период абсолютистской реакции и вызванный им в конце 50-х — начале 60-х годов новый подъем национального движения, а также тяжелые поражения, понесенные Габсбургской империей на европейской арене, вынудили австрийские правящие круги пойти на уступки венгер­скому дворянско-буржуазному руководству: Австрийская империя была преобразована в двуединую Австро-Венгерскую монархию (1867). Все это оказало непосредственное влияние на формирование исторической мысли Венгрии.

После 1867 г., несмотря на определенные успехи промышленного развития, главным образом в области пищевой промышленности и переработки сельскохозяйственного сырья, Венгрия продолжала оставаться по преимуществу аграрной страной с сильными пережитками феодализ­ма, засилием помещичьих латифундий в сельском хозяйстве, медленно развивавшемся по прусскому пути. Дворянская аристократия по-преж­нему сохраняла ведущее положение в стране, а ее политическая группи­ровка, так называемая «партия соглашения» во главе с «отцом компро­мисса 1867 г.» Ференцем Деаком, откровенно защищала союз с авст­рийским двором. Характерной чертой политики венгерских правящих кругов было угнетение славянских народов и румын. По принятому в 1868 г. «закону о национальностях» они были лишены элементарных политических прав.

В 60—90-х годах XIX в. в Венгрии развивается рабочее движение, возникают первые рабочие организации, В 1890 т. создается Социал-демократическая партия Венгрии (СДПВ), распространявшая марксистские взгляды о необходимости низвержения капиталистического строя и установления общественной собственности на средства производства. Однако передовые социал-демократические силы с самого начала встре­тили жестокое противодействие мелкобуржуазно-оппортунистических групп. К концу 90-х годов последним удалось увлечь СДПВ на путь ре­формизма.

Помещичье-феодальный характер политического руководства Венгрии оказывал влияние на идеологию венгерской буржуазии и на форми­ровавшуюся буржуазную историографию. Главным направлениям исто­рической науки Венгрии в период между 1867 и 1918 г. были свойственны следующие общие черты: непременное одобрение политики компро­мисса 1867 г. с Габсбургами, сохранявшего подчиненное положение Венгрии в двуединой империи; признание в качестве главных, определяю­щих факторов национального развития крупных латифундий и первенствующей политической роли земельной аристократии в жизни страны; национализм, который очень часто переходил в крайний шовинизм; утверждение превосходства «венгерской расы», высокомерно-презрительное отношение к истории национальных меньшинств; узкий провинциализм, ограничение рамок исследования почти исключительно национальной тематикой; фидеизм, который, проявляясь в оценке исторического процесса как результата божественного промысла, сочетался с безудержным прославлением католической церкви, ее «созидательной роли» в национальной истории. Венгерская историография находилась под решающим методологическим влиянием немецкой исторической науки, не усвоив, однако, некоторых положительных черт последней (главным образом в области совершенствования техники исследования критики источников).

Буржуазная историография 1867 – 1900 гг. Революция 1848 — 1849 гг. является рубежом и в формировании венгерской национальной буржуазной исторической науки. Михая Хорват (1809—1878) и Ласло Салаи (1813—1864) можно назвать первыми представителями буржуазной историографии в Венгрии. Они принадлежали к либеральному среднепоместному дворянству, игравшему руково­дящую роль в революции. Как сторонники буржуазных преобразований, они, в сущности, стояли на буржуазно-либеральных позициях. Их жизненные пути разошлись. М. Хорват до конца оставался: последователем Кошута и после Декларации независимости 1849 г. стал министром просвещения и культов в его кабинете, Салаи же ходом революции был отброшен вправо: он выступил против Декларации независимости.

Научной деятельностью оба стали заниматься в эмиграции. Салаи уже в начале 50-х годов, вернувшись на родину, занял место среди тех, кто готовил австро-венгерский компромисс 1867 г. Его крупная работа «История Венгрии», охватывающая историю страны до середины ХVIII в.. осталась незавершенной из-за его смерти в 1864 г.

М. Хорват возвратился в Венгрию только после 1867 г. по общей амнистии. Главные его работы о подготовке и ходе освободительной войны 1848—1849 гг. — «25 лет из истории Венгрии» и «Борьба за независимость в Венгрии» — написаны в либеральном духе. Хорват был фактическим руководителем Венгерского исторического общества от его основания до своей смерти в 1878 г.

Историческое общество было организовано в 1867 г. Его основная задача заключалась в изучении и популяризации отечественной истории путем проведения научных собраний, обсуждения докладов, выявления и публикации источников по истории Венгрии. Общество издавало свой печатный орган — журнал «Века» («Szazadok»), который существует и поныне. В 1874 г. в Будапеште был создан Государственный архив с целью сбора актов центральных государственных учреждений страны и создания условий для их использования исследователями.

Первым характерным представителем венгерской историографии периода дуализма был Дюла Паулер (1841 — 1903), сыгравший в качестве вице-председателя Исторического общества и первого директора Государственного архива значительную роль в становлении венгерской буржуазной исторической науки. После нескольких статей, опубликованных им в начале 70-х годов, ему стали приписывать в заслугу пропаган­ду принципов школы позитивизма в Венгрии. Однако статьи эти свидетельствуют лишь о том, что позитивизм сводился Паулером к кропот­ливому собиранию фактов для обобщений, которые когда-нибудь, воз­можно, будут сформулированы. После Паулера позитивизм в Венгрии обычно отождествляли с трудоемкой работой по сбору исторических фактов. Вместе с тем в научной деятельности Паулера подобный подход, принес свои плоды. Документальный материал его работ «История венгерской нации во времена Арпадов» (1893) и «История венгерского государства до Святого Стефана», вводящих в научный оборот ценные отечественные и зарубежные памятники эпохи Арпадов, сохранил определенное значение и поныне.

Современником Паулера был Калман Тали (1839—1909), первый секретарь Исторического общества и редактор журнала «Szazadok». Как ученик Л. Салаи, Тали должен был завершить его основную рабо­ту написанием истории освободительной войны 1703—1711 гг. под предводительством Ракоци. Салаи передал ему собранные для этого тома материалы. Так началась научная карьера Тали. Всю свою жизнь он посвятил исследованиям эпохи Ракоци.

Во всех работах Тали последовательно проводит мысль об якобы особой, положительной роли дворянЛва, интересы которого он искусственно отождествлял с интересами всей нации, в венгерской истории. Высший подъем исторического творчества дворянства, наиболее яркий пример его деятельности в интересах общества он усматривает в том, что оно руководило антигабсбургским национально-освободительным восстанием начала XVIJI в., совершенно игнорируя решающую роль в нем крестьянских масс. В событиях 1703—1711 гг. он стремится отыскать корни соглашения венгерского дворянства с габсбургской ре­акцией в 1867 г. Претендовавшая на «общенациональный характер», а по существу дворянская, концепция Тали была средством для затуше­вывания общественно-экономических противоречий и углублявшегося кризиса дуалистической системы. Труды Тали, написанные в духе ро­мантической школы, в приподнятом стиле, с яркими, но малодостовер­ными характеристиками исторических персонажей, вместе с его поли­тической лирикой пользовались популярностью среди мелкодворянской молодежи. В своих работах Тали для усиления аргументации прибегал и к прямой фальсификации, к подделке исторических памятников, эпохи.

Взгляды средней буржуазии и среднепоместного обуржуазившегося дворянства отразились в творчестве Игнаца Ачади (1845—1906). Заостренность его работ против засилья крупных полуфеодальных ла­тифундий и всевластия католической церкви, требование целого ряда либеральных реформ свидетельствовали об антифеодальной основе его исторической концепции. Вместе с тем и он в основном оставался на почве соглашения 1867 г.

В 80 — 90-е годы под влиянием концепций вульгарного «экономического материализма» Рошера, Шмоллера и их школы Ачади обра­щается к изучению истории национальной экономики и народонаселе­ния. В центре его экономических исследований находились вопросы истории финансов, налогообложения. Им, например, были изучены размеры налогообложения крепостных крестьян в XVI в., обработаны материалы Государственной переписи 1715 и 1720 гг. с точки зрения состояния народонаселения.

В 900-е годы была написана его итоговая работа «История венгеркой империи».

Наиболее крупной фигурой в венгерской историографии эпохи дуализма был Хенрик Марцали (1856—1938). Он получил специальное историческое образование, в девятнадцатилетнем возрасте защитил докторскую диссертацию, которая привлекла внимание деятелей «партии солашения». Марцали был послан в Париж и Берлин, где учился у Ваттенбаха и Вайца, познакомился с Ранке и стал его верным последователем в области методологии исторического исследования. Во всем творчестве Марцали ощущается влияние критико-филологического подхода Ранке и его крайне идеалистической исторической концепции. Заметно оно и в попытках Марцали уйти от узкопровинциального подхода к выбору сюжетов исследования, в стремлении к разработке вопросов внешней политики. Вместе с тем, в отличие от Ранке и его школы, Марцали во всех своих трудах значительное место отводил экономике, привлекал и обрабатывал массу статистических данных.

Политические взгляды Марцали и огромного большинства других веигерских историков во многом совпадали. Он — защитник соглашения 1867 г., апологет дружбы с Габсбургами, пишет о руководящей роли католической церкви в истории Венгрии. Свидетельства этому содержатся, например, в его трудах «История Венгрии в эпоху Иосифа II» и др. Однако, в отличие от многих других венгерских исследователей этой эпохи, Марцали настроен резко антифеодально; капиталистическое развитие он прославляет как путь к общественному прогрессу. Марца­ли считает необходимыми либеральные реформы во имя постепенной, но полной ликвидации феодальных пережитков, отстаивает идею ликви­дации крепостного права и освобождения крепостных «сверху» с тем, чтобы противодействовать нарастанию революционного взрыва, мысль о котором повергала его в ужас. Вместе с тем Марцали был не чужд венгерский национализм и шовинизм: он считал бесспорным «преимущество» мадьяр над другими национальностями, хотя и осуждал насильственную венгеризацию национальных меньшинств.

На левом крыле венгерской буржуазной историографии стоял Шанд ор Марки (1853—1925), прогрессивное творчество которого до уста­новления народного строя в Венгрии замалчивалось. Сын управляющего имениями графов Алмаши в области Бекеш-Бихар, Марки хорошо знал жизнь и нужды венгерских крестьян, глубоко сочувствовал их тяжелой участи. Вся его научная деятельность была подчинена одной цели: найти связь крестьянских движений его дней с движениями крепостных в эпоху феодализма. В центре его внимания находилось изучение крестьян­ских антифеодальных восстаний. Подобный выбор тематики резко противоречил главным направлениям исследований буржуазной исторической науки эпохи дуализма.

В 1883 г. Марки опубликовал свой известный труд «Дожа Дьердь и революция», вызвавший резкое недовольство консервативных историков. В этой работе он, по существу, отстаивает мысль о закономерности революций, а освобождение крестьян связывает с национальной революцией и именем Кошута. Восхищаясь героической борьбой восставших крестьян в 1514 г. под предводительством Дьердя Дожи, Марки выражает уверенность, что в XX или XXI вв., «когда победит общественная революция и смоет с имени Дожи пятисотлетнюю грязь», дворянская семья Дожи будет гордиться, что в числе ее предков был Дьердь Дожа. Позднее, в период бурного подъема крестьянского движения в Венгрии 90-х годов, Марки обращается к истории крестьянского восстания 1697 г., восстанию Хории Клошки, а в 1893 г. выходит его труд, посвященный крестьянским волнениям, связанным с именем Перо (1735). В заключительной части работы Марки пишет, что причины крестьянских восстаний прошлого — в «крупных ошибках системы латифундий». Поскольку в конце XIX в. крестьянские движения вызываются теми же причинами, то необходимо «политическое решение вопроса», т. е., иными словами, проведение аграрной реформы как единственно возможной «альтернативы крестьянской революции.

Католическо-клерикальная историография Более или менее либеральным историкам противостояла довольно большая замкнутая группа, взгляды которой покоились на католических догмах. Это были в основном католические священники или монахи, не­редко оказывавшие серьезное влияние на культурную жизнь страны.

Католическо-клерикальная историография имеет неоспоримые заслуги в области публикации источников, в первую очередь средневековых грамот.

Нандор Кнауз, Понграц Шереш, Ласло Эрдеи и др. издали до конца столетия огромное количество памятников, отражавших историю раз­личных монашеских орденов и отдельных монастырей. Эти публикации отличаются сравнительно высокой техникой исполнения и строго крити­ческим (в границах общего провиденциалистско-клерикального под­хода) отношением к документу. В то же время историческая концеп­ция католическо-клерикальных историков была наиболее реакционной частью историографии эпохи дуализма. Вождем клерикальной историо­графии был один из столпов католической церкви в Венгрии, верный слуга Габсбургов, титулярный епископ Вилмош Фракнои (1843 — 1924).

Фракнои — историк большого диапазона, он занимался ранним и поздним средневековьем и в какой-то мере новым временем. Наибо­лее известны его работы, посвященные эпохе Хуняди и истории заговора «венгерских якобинцев» под руководством Мартиновича в кон­це XVIII в.

Внешне труды Фракнои выглядят чрезвычайно солидно: они опираются на громадный документальный материал. Однако анализ источниковедческой базы его книг, произведенный марксистской историо­графией, свидетельствует о целом ряде пропусков и искажений, допу­щенных автором во имя «усиления» аргументации в пользу своей реакционной исторической концепции. В центре внимания Фракнои — военные события, деяния королей и полководцев, политические интриги. В его работах нет места экономике, культуре, положению и борьбе широких масс. Единственный критерий для оценки того или иного исторического события для Фракнои - престиж и польза католических верхов Венгрии и папского престола. Во имя их возвеличения он сплошь и рядом попи­рает историческую правду. Так, папство в его трактовке выступает как единственный надежный союзник Венгрии в ее борьбе с турецким нашествием в XV —начале XVI в. В то же время его отношение к крестьянской войне 1514 г. резко отрицательное. Осуждающе-прокурорским тоном он пишет: «Дьердь Дожа поднял знамя восстания и принял звание вождя крестоносцев. Он замыслил такое «свергнуть короля и установить в стране господство народа». Весьма объективная на первый взгляд и ярко написанная история так называемого заговора Мартиновича на деле оказывается попыткой нарисовать заведомо ложную картину борьбы венгерских революционных демократов, оклеветать это прогрессивное движение. С этой целью Фракнои стремится свести все движение к личности одного человека — Игнаца Мартиновича и совершенно замалчивает роль остальных его руководителей, сложивших свою голову на эшафоте. Вместе с тем он заостряет внимание на слабостях Мартиновича, в частности на его службе одно время в качестве тайного правительственного агента, клей­мит его материалистическую атеистическую философию.

Из числа других католическо-клерикальных историков следует выделить также Ласло Эрдеи (1868—1947) — монаха-бенедиктианца, редактора многотомной истории ордена. В отличие от прочих, он проявлял интерес к экономической и социальной истории, а его соображения о влиянии славян, населявших страну до прихода венгров, на развитие феодализма в Венгрии в известной степени противоречили резко шовинистической позиции большинства венгерских историков по отношению к славянским национальным меньшинствам.

Венгерская историография 1900-1917 гг. В начале XX в. Венгрия вступила в период империалистического развития. Рост промышленности, значительное расширение рядов рабочего класса, возник­новение высокоразвитых форм монополистического ка­питала сочетались с полуфеодальными пережитками в сельском хозяйстве и общей экономической отсталостью страны. Новые финансовые магнаты Венгрии были теснейшим образом связаны со старой феодаль­но-землевладельческой знатью.

В стране усиливалась борьба угнетенных славянских национальностей и румын за свои права, росло и крепло рабочее движение, мощ­ный стимул которому был дан революцией 1905—1907 гг. в России; в 1905—1912 гг. в Венгрии происходили крупные политические демонстрации рабочих под лозунгами борьбы против сил реакции и за свои права. В сельских местностях не прекращались выступления сельскохозяйственных рабочих и малоземельных крестьян.

В начале XX в. в Венгрии получают распространение вульгаризированные варианты исторического материализма. В какой-то мере они использовались оппозиционными буржуазно-радикальными историками и социал-демократами для выступлений против официальной консерва­тивной исторической науки.

В пропаганде их большую роль сыграло созданное буржуазными радикалами Общество социальных наук (объединявшее главным обра­зом преподавателей средних учебных заведений и некоторых деятелей социал-демократической партии), а также его печатный орган — «Двад­цатый век» («Huszadik Szazad»). Распространявшийся ими «историче­ский материализм» представлял собой смесь лишенных революцион­ного существа, фальсифицированных в духе реформизма и бернштейнианства марксистских положений с заимствованиями из позити­вистских социологических теорий Спенсера и Карла Лампрехта. Яркая иллюстрация этого — работа одного из вождей и теоретиков буржуаз­ных радикалов Оскара Яси (1875—1957) «Государственная филосо­фия исторического материализма» (2 изд.: 1905, 1908), где автор пытается исходить из непонятого и искаженного им марксистского учения.

Другим буржуазным радикалом Петером Агоштоном (1874 — 1925) с позиций вульгарного «экономического материализма» была на­писана история крупных венгерских латифундий.

Историческая концепция венгерской социал-демократии Усвоившая на первом этапе своей деятельности многие существенные черты марксистского учения об обществе, что отражено в важнейших документах СДПВ того периода, венгерская социал-демократия в конце XIX — начале XX в. в теоретическом и практическом отноше­ниях оказалась под влиянием реформизма. На страницах ее печат­ного органа — журнала «Szocializmus» социал-демократические ли­деры развивали ошибочные взгляды на социально-экономические и политические условия в стране, ее исторические особенности, перспек­тивы национального развития и пути рабочего движения. Венгрию нача­ла XX в. они представляли страной аграрно-феодальной, где элементы капиталистического развития существуют лишь эпизодически в виде изолированных островков в городах, а современная буржуазия евро­пейского типа по сути дела отсутствует. По их мнению, Венгрии еще предстояло превратиться из феодальной в капиталистическую страну. Из этой ложной посылки социал-демократическое руководство делало вывод о том, что главная задача венгерского рабочего движения — по­мочь «нарождающейся» венгерской буржуазии в ее борьбе за капита­листическое переустройство страны. Оно говорило об якобы существую­щей общности задач венгерских рабочих и капиталистов, подчиняло рабочее движение либеральной буржуазии, отказывалось от революцион­ной борьбы за установление диктатуры пролетариата. Венгерские ре­формисты в области истории не хотели видеть очевидных успехов капиталистического развития страны, всесилия картелей и финансового капитала. Они не желали понять, что капиталистические монополии, ставшие верными союзниками крупного землевладения, всячески охра­няют феодальные пережитки и являются не менее, ежели не более, опасными врагами рабочего класса, чем аристократы-латифундисты, что без борьбы не на жизнь, а на смерть против империализма нечего и думать об искоренении феодализма.

Буржуазная историография начала ХХ в. Венгерские буржуазные историки в начале XX в. целом оставались на консервативных политических позициях поддержки союза с Габсбургами и были напуганы развернувшейся в стране политической и идейной борьбой, характеризовавшей кризис дуалистической монархии. В противовес Обществу социальных наук (Tarsalalomtudomanyi Tarsasag) ими было создано Венгерское объединение общественных наук (Tarsadalomtudomanyi Egylet) для защиты консервативно-идеалистических исторических концепций.

Среди деятелей Объединения видное место занимал Хенрик Марцали. Выступая в 1907 г. на съезде работников народного просвещения в качестве официального докладчика исторической секции, он отстаивал крайние идеалистические взгляды о первостепенной якобы роли идей и учреждений в общественном развитии. Однако и на его творчестве первых десятилетий XX в. отразились новые веяния. Это особенно ясно прослеживается в его заключительном слове. Не соглашаясь с концепцией исторического материализма, он вместе с тем не оспаривал его научного значения. То же самое явствует и из его итоговой работы «История Венгрии». В ней он по сути дела уже допускает необходимость революционных изменений, уделяет большое внимание обще­ственно-экономическому развитию.

Относительно быстрое развитие империализма в Венгрии начала ХХ в. и вместе с тем приближавшийся революционный кризис оказали сложное влияние на некоторых представителей буржуазной историогра­фии, в том числе на И. Ачади. Так, в его труде «История венгерской империи» шовинистические тенденции начинают перерастать в необузданное прославление «тысячелетней венгерской империи», что было симптомом начавшегося перерождения венгерской буржуазией исторической науки. Вместе с тем в этой работе Ачади еще сильнее, чем в ранних, чувствуется антиклерикальная направленность. В его книге «История венгерского крепостного крестьянства» резко осуждается феодальная эксплуатация крестьян помещиками. По существу, Ачади считает их ответственными за крестьянское антифеодальное вос­стание 1514 г. Однако он постоянно утверждает, что крестьянство в Венгрии якобы с XVI в. было классом консервативным, чуждающимся революционной борьбы, к которой его вынуждала неразумная политика феодалов.

Плодотворный в целом для своего времени подход к исследуемой проблеме позволил Ачади установить ряд не известных до того черт общественного развития Венгрии (борьбу светского и церковного крупнопоместных слоев в XIII—XVII вв., ухудшение положения крестьянства в XIII в. и т. д.). Но лейтмотив книги — восхваление классового мира, «социальной гармонии» в венгерском общественном организме, достичь которую возможно, вовремя прибегнув к необходимым социальным реформам, к удовлетворению земельного голода крестьян за счет крупных феодальных латифундий.

Некоторые изменения в исторических построениях наметились и у Шандора Марки. В вышедшем в 1913 г. его новом труде о Дьерде Доже уже отсутствует мысль о необходимости грядущих «общественных революций XX — XXI вв.». Автор подчеркивает, что возможные революционные взрывы необходимо предотвращать путем социальных реформ, вместе с тем он много говорит и о классовой борьбе, экономическом базисе и пр.

В первые десятилетия XX в. в науку вошли представители нового поколения венгерских буржуазных историков, воспитанники семинаров Марцали — Дюла Секфю, Балинт Хоман, Шандор Домановски и др. Их первые работы, например «Сервиенсы и фамилиарисы» Секфю и «История венгерских денег» Хомана и др., отличаются обилием привлеченных данных, сравнительно высокой техникой обработки источников; вместе с тем для них характерно мелкотемье, стремление уйти от широких обобщающих выводов.

С именем Дюла Секфю (1888—1955) связана развернувшаяся в предвоенные годы оживленная дискуссия по поводу оценки деятельности Ференца Ракоци II и работ умершего в 1909 г. Калмана Тали. Ее вызвала книга Секфю «Ракоци-изгнанник», написанная по поручению Венгерской академии наук. В этом раннем произведении уже прояви­лись основные черты исторической концепции Секфю: политический консерватизм, отстаивание идеи невозможности успешного независи­мого развития Венгрии вне пределов Габсбургской монархии, песси­мизм, с которым он относился к борьбе венгерского народа за национальную свободу, расценивая ее как безнадежное дело. В соответствии с этим он изобразил Ракоци не вождем мощного национального вос­стания, одно время близким к народу, каким он был в действительно­сти, а не нашедшим себя, странствующим донкихотствующим рыцарем чья деятельность была исторически обречена.

Не соответствовавшая исторической действительности отрицательная оценка роли Ракоци, данная Секфю, вызвала сильное негодование политических приверженцев Тали, идеализировавших и обожествляв­ших вождя куруцев. Невысокий общий уровень буржуазной историче­ской науки в стране обусловил невозможность появления на основе проведенной дискуссии новых плодотворных выводов о подлинном зна­чении и месте Ракоци в венгерской истории.

Эрвин Сабо. Первые переводы произведений К.Маркса и Ф. Энгельса Первым представителем марксистской историографии в Венгрии считается видный историк и первый пе­реводчик и издатель ряда произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на венгерском языке Эрвин Сабо (1877 —1918). Его работа «Общественная и партий­ная борьба в революции 1848—1849 годов», несмот­ря на определенные синдикалистские и буржуазно-радикальные откло­нения, была выдающимся марксистским произведением, на котором воспитывались поколения венгерских историков-марксистов.